Глава 8

Мэй не присоединилась к нам за ужином.

Она сказала, что слишком устала, и мама позволила ей отдыхать. Папа работал допоздна, а Хелен была у Лэндона. Дани безостановочно переживала о том, получит ли она главную роль в мюзикле.

Я уставилась на покрытый томатным соусом треугольник у себя в тарелке: на моей пицце были грибы. Да, я понимала, что это не должно быть самой большой мировой проблемой и вызывать беспокойство, ведь есть, например, голодающие дети Африки. Но меня это беспокоило. Мама совсем забыла обо мне – опять.

Дани не обращала внимания – она поглощала пиццу, обсуждая, почему именно она заслуживает эту роль, а не Тарин, хотя Тарин была ее лучшей подругой.

– Она не знает, как правильно брать высокие ноты. А надо вот так, – объясняла маме моя младшая сестра, зная, что мне до этого нет никакого дела. Она растянула рот в невероятно широкой почти-улыбке. – А потом укладываешь язык плоско – вот так, – добавила она, и ее язык, очевидно, стал плоским. – Вот так мои ноты и взлета-а-а-а-ают, – пропела она.

Я бросила на нее быстрый взгляд:

– Правда?

Дани улыбнулась мне в ответ с напускной невинностью, а затем откусила кусочек, особенно изобилующий грибами. Я скривилась.

– Что такое? – спросила она. – Джулс, тебя оскорбляет мой выбор продуктов? – подколола она меня, глядя на маму.

– Нет, – ответила я. – Я просто не люблю грибы, о чем, кажется, никто не помнит.

Мама, которая не отрываясь смотрела на скатерть и не съела ни кусочка, наконец взглянула на меня. Я уставилась на свой ломтик.

– Ох, прости, милая, – спохватилась она. – Я забыла заказать что-нибудь попроще.

– Неважно, я могу их убрать, – пошла я на компромисс, не желая вступать в спор по этому поводу.

Мамин взгляд переместился на листья руколы на ее тарелке, но она так ничего и не съела. Почему она была настолько не в себе?

– Мам, – начала я, отрывая кусочек корки от пиццы. – После ужина я хочу показать тебе сайт выставки, которую мы можем посмотреть в Чикаго.

Мама переключила свое скудное внимание на меня.

– Во время нашей поездки, – объяснила я. – Эти фотографы воссоздали культовые образы из классических голливудских фильмов с помощью афроамериканских моделей. Это выглядит очень круто.

У фотографов Омара Виктора Диопа и Антуана Темпе была потрясающая коллекция фотографий, которую мне очень хотелось увидеть вживую, а не только на экране ноутбука.

Мама изобразила на лице улыбку.

– Конечно, солнышко, – согласилась она и наконец принялась нарезать помидоры черри.

Я с нетерпением ждала этой поездки в Чикаго. Да, ради чистого восторга от поездки в новое место и посещения как можно большего количества музеев и галерей, но также и ради того, чтобы провести время с мамой. Мы с ней теперь практически не разговаривали наедине. Я понимала, что я уже подросток и не должна переживать по поводу недостатка общения с мамой, но мы так давно не болтали ни о чем просто так, и меня мучила тоска относительно того, что через несколько лет я уеду из дома – и, надеюсь, штата, – и совместное времяпрепровождение с мамой останется в прошлом.

– Хочешь, я приготовлю тебе макароны? – предложила мама.

– Нет, спасибо. – Мама иногда отвлекалась вот так на короткие промежутки времени, когда была сосредоточена на чем-то другом, и я не хотела доставлять ей лишние хлопоты.

Я старательно откусила кусочек от коржа пиццы – слоеное тесто было теплым и мягким. Взглянув на маму, я увидела, что помидор черри все еще наколот на ее вилку. Что-то определенно было не так.

– Мам, что случилось с Мэй? – спросила я. Может быть, если она расскажет мне о том, что произошло, это поможет ей успокоиться.

– Я бы хотела рассказать тебе больше, но Мэй сейчас требуется приватность, милая. – Это было все, что она ответила.

Ну и ладно. Мне нужно было думать о своем собеседовании в «Регале». Мне было не до того, чтобы беспокоиться о том, что тревожит мою мать. Я должна была завтра пройти собеседование с Себастьяном. Тогда у меня не только появится повод постоянно общаться с ним, но и Айзек отвяжется от меня со всеми этими внеклассными делами.

После ужина я расположилась в гостиной, чтобы сделать домашнее задание. Мэй была в моей комнате, а я еще не была готова окунуться в неоново-розовую среду обитания Даниэль с афишами музыкального театра и подростковыми видеочатами.

Несмотря на то что Мэй просто отдыхала наверху, ее присутствие создавало в нашем доме ощущение чего-то неправильного.

БЛИП, БЛИП.

Это был Айзек, звонивший по видеосвязи. Я приняла вызов на своем ноутбуке и обрадовалась, увидев на экране его лицо.

– Сеньорита, – поприветствовал он меня.

– Сеньор.

– Хочешь увидеть, как я произношу свою дискуссионную речь?

– Хочешь увидеть, как я вздернусь?

– Отлично, ты проиграла. И, надеюсь, Виктория Лю проиграет тоже, – добавил он голосом злого гения.

– Вы с ней в одной команде – ты должен перестать надеяться, что она проиграет.

– Неужели? – спросил он, только наполовину шутя.

– А то как же, – проворчала я, пролистывая свой Инстаграм^[25].

– Что тебя укусило за задницу?

– Фу на тебя! Ничего. – Я понизила голос. – Просто это был странный вечер.

Айзек наклонился к камере.

– Обычный вечер «я-подросток-и-жизнь-это-странно» или по-другому?

– Странный по-другому.

– Это как?

Я перешла на шепот.

– Значит так, когда я сегодня пришла домой…

Не успела я рассказать Айзеку о появлении таинственной Мэй, как услышала, что в прихожую вошел папа.

– Привет, пап! – окликнула я его, одновременно давая понять Айзеку, что я уже не одна.

– Привет, Джул-Джул, – крикнул отец в ответ, входя в гостиную и снимая галстук. Было видно, что он устал.

– Привет, старина, – пропел Айзек с монитора моего компьютера.

Отец наклонился, чтобы увидеть Айзека на экране.

– Как дела, Айзек?

– Не считая дебатов с моей заклятой врагиней Викторией Лю, которой я вытру пол, и попыток найти факультатив, чтобы включить его в университетское резюме вашей дочери, ничего особенного.

Уголки папиных глаз подернулись морщинками от улыбки.

– Что ж, продолжай в том же духе.

– Питер! – послышался из кухни напряженный мамин голос.

Мама влетела в гостиную, потом опомнилась.

– Прежде чем ты пойдешь наверх, мы можем поговорить минутку? – спросила она отца. Посмотрела на меня, потом добавила, обращаясь к нему. – На кухне?

– Конечно, – ответил он, направляясь к ней и целуя ее в губы.

– Бокальчик холодного? – предложила она, имея в виду пиво, которое, по всей вероятности, нальет отцу. Он последовал за ней на кухню, ответив:

– Да, пожалуйста.

Дверь за ними закрылась.

– С каких это пор твои родители устраивают тайные переговоры? – поинтересовался Айзек.

– Я тебе перезвоню, – отозвалась я, поспешно закрывая ноутбук, пока он не успел задать еще какие-нибудь вопросы.

Я на цыпочках прокралась к кухне и приготовилась подслушивать, стараясь не задеть распашную дверь.

Через дверь я услышала приглушенный разговор. Мама говорила чрезмерно спокойно – так, как всегда говорила, когда хотела, чтобы мы согласились на какую-нибудь новую терапию, которую она на нас испытывала. Я слышала лишь отрывки:

– Вчера вечером… работа… новости…

Неожиданно я услышала звон разбитого стекла.

Я предположила, что это отцовский матовый бокал с пивом. Мне стало интересно, кто из родителей его уронил. Затем послышался шорох и звук сметаемых осколков. Отец повысил голос, чтобы его можно было услышать за всем этим шуршанием и скрипом. Мои родители почти никогда не ссорились. Неужели папа действительно злится на маму? Это из-за Мэй?

Распашная дверь вдруг вздрогнула, ударившись о мое колено. Должно быть, кто-то прошел рядом с ней с другой стороны.

Я быстро отпрянула от двери. Завтра я спрошу об этом папу, и, надеюсь, он расскажет мне больше, чем мама. Если меня поймают за подслушиванием, это не поможет моему делу. Моих детективных навыков явно не хватало. Придется поднапрячься и пересмотреть «Мальтийского сокола»^[26].

Я схватила ноутбук и пробралась наверх.

Делить комнату с Даниэль было неудобно. Она была очень не аккуратной и ложилась спать гораздо раньше меня. А еще она храпела – громко, как бензопила, сотрясая стены. Были ли плюсы? Она также спала самым крепким в мире сном: однажды во время семейной поездки во Флориду она проспала пожарную тревогу в нашем мотеле.

К счастью, она заняла раскладушку и оставила мне обычную кровать. После того как я сделала домашнее задание, еще раз просмотрела то, что собиралась сказать на собеседовании, и почистила зубы, я уже приготовилась залезть в кровать. И тут я поняла, что забыла в комнате наушники. Для того, чтобы у меня осталась хоть какая-нибудь надежда заснуть, мне нужно было что-то с активным шумоподавлением.

Я, стараясь ступать как можно тише, вышла из комнаты Дани и пересекла коридор. Дверь в мою комнату была приоткрыта, свет падал на ковер. Должно быть, Мэй еще не спит.

Я легонько постучала в дверь.

Ответа не было.

Может, постучать еще раз? Может быть, она заснула с включенным светом? Я не хотела ее беспокоить, но мне очень нужны были наушники, если я собиралась пережить ночь в комнате Дани.

Я осторожно заглянула в свою комнату.

Мэй не спала и стояла перед зеркалом во весь рост. На ней был мой старый халат – голубой махровый халат, который я больше не носила и одалживала друзьям, если он им был нужен на ночь. (Не то чтобы у меня часто бывали ночевки или было много друзей. Ну ладно, Айзек надевал его один раз, когда его тетя уезжала из города.)

Мэй вглядывалась в свое отражение, словно пытаясь опознать себя. Как будто не знала, кто она…

Дверь скрипнула. Мэй резко обернулась, ее яркие глаза широко раскрылись.

Я почувствовала, как к моим щекам приливает краска. Моя мама привезла в дом эту девочку с порезами на спине, чтобы защитить ее, а я тут шпионю за ней. Очень мило, Джулс.

– Прости, – извинилась я. – Не хотела тебя напугать.

Мэй опустила взгляд на изжелта-белый ковер, поплотнее натянув халат на плечи.

– Ничего, – тихо ответила она.

Последовавшее неловкое молчание было вполне объяснимо, ведь она была совершенно посторонней девушкой, поселившейся в моей комнате. Но кто-то из нас должен был заговорить первым.

Хорошо, я справлюсь с этим.

– Ты нашла все, что тебе нужно? – спросила я. – В ванной есть дополнительные полотенца.

Она кивнула.

– Спасибо.

– Пожалуйста. – Снова наступила тишина. – Я просто пришла за наушниками.

Я указала на пару беспроводных зеленовато-голубых наушников на моем столе.

– Конечно, – сказала Мэй, сделав небольшой шаг назад, как бы давая мне возможность пройти, хотя мы находились в разных концах комнаты друг от друга.

Я осторожно подошла к столу и взяла наушники. Было странно чувствовать себя так неуютно в собственной комнате.

Мэй посмотрела на наушники.

– Дани храпит, – объяснила я.

– Они красивые, – заметила она, как будто никогда не видела таких наушников.

– Спасибо. – Я долго мечтала о них и купила на Рождество, и теперь я могла слушать свою музыку так громко, как мне хотелось, и никто из моих сестер не жаловался.

– Не стесняйся, возьми их, когда я буду завтра в школе, если захочешь послушать музыку или что-нибудь еще.

Мэй слегка пожала плечами, как я предположила, в знак благодарности.

Я посмотрела на свой стол, на котором царил некоторый беспорядок, и мне опять стало неловко.

– Извини, я должна была прибраться.

– Ты же не знала, что я окажусь здесь, – заметила Мэй, и ее тон был очень серьезным.

Я оглянулась на нее. Мэй смотрела на меня так, как будто изучала. Мне стало жутко.

Еще более глубокая тишина заполнила комнату, создавая странное, тихое напряжение.

– Извини, что вторглась к вам в дом, – продолжила она. – К тебе и твоей семье.

– О, все нормально. – Мне не нравилось, что она гостит здесь, но я не хотела, чтобы она чувствовала себя плохо из-за этого. Мне казалось, что она ни в чем не виновата.

Мэй медленно обвела взглядом мою комнату, рассматривая каждую вещь с невероятной сосредоточенностью.

– Похоже, тебе неплохо живется, – резюмировала она.

По моему телу пробежал холодок, и под фланелевой пижамой выступили мурашки. Наверное, мне действительно жилось неплохо, но когда кто-то вот так, с любопытством – почти с завистью – указал на это, мне стало не по себе. Я хотела уйти, но решила, что сейчас – отличная возможность выяснить, что на самом деле произошло с ней.

Смелее, Джулс.

– Наверное, да, – ответила я, стараясь говорить непринужденно. – Так откуда ты?

Мэй отвернулась от меня и села на кровать, как будто сам вопрос вызвал у нее усталость. Может быть, я перестаралась.

– Ты можешь не говорить мне, если не хочешь…

– Из Тисдейла, – сказала она, зарываясь пальцами ног в ворс ковра.

– Здорово, – проговорила я, понятия не имея, что это за город. – Это далеко?

Она глубоко вдохнула и тяжело выдохнула, словно обидевшись на то, что я задала ей этот вопрос.

– Думаю, около часа езды.

Теперь я чувствовала себя неловко из-за своей назойливости.

– Я всю жизнь прожила в Ремингеме, – осторожно призналась я. – Мои родители отсюда родом. Точнее, мой отец. Мама переехала сюда, когда училась в старшей школе. Мои бабушка и дедушка тоже отсюда – с папиной стороны. Мы проводим с ними праздники. Маминых родителей уже нет. Ее мама умерла несколько лет назад, а ее отец… Я думаю, он умер давно. Она никогда не говорит о нем.

Я машинально постучала указательным пальцем по наушнику.

Мэй не ответила. Она стояла спиной ко мне. Под воротником голубого халата виднелась часть белой повязки. Я задумалась, не придется ли ей спать на животе, чтобы не давить на то, что находится у нее на спине.

– Ты в порядке? – спросила я, не отрывая взгляда от бинтов.

Ветер стучал в оконное стекло.

Мэй посмотрела на ненакрашенные ногти у себя на ногах. Затем повернулась и посмотрела мне прямо в глаза.

– Буду.

Я не знала, что на это ответить. Спустя несколько секунд молчания я ушла, пожелав ей спокойной ночи.

В Мэй было что-то не так. Не то чтобы я считала ее вампиром, оборотнем или кем-то еще в этом роде. Просто она, казалось, была не на своем месте в обычном мире. Я не знала, как к ней относиться.

Когда я проходила мимо спальни родителей, направляясь в комнату Дани, из-за двери доносился негромкий спор. Мои родители никогда не ссорились, и это лишь добавляло странности всей этой ситуации. Злился ли папа на маму? Было ли что-то такое в Мэй, о чем мама рассказала ему, а не нам? Что было не так с Мэй?

Вернувшись в комнату Даниэль, я обошла раскладушку, на которой та спала, и улеглась в кровать. Я забралась под розовое покрывало и включила музыку Билли Холидей, которую часто слушала во время работы. Я любила классический джаз – он успокаивал меня, когда я испытывала тревогу, а это случалось чаще, чем мне хотелось бы признавать.

Я надела наушники и открыла окно поиска на своем телефоне, однако быстро сообразила, что не знаю фамилии Мэй. Я поискала в социальных сетях, но никого, хоть сколько-нибудь похожего на нее, не обнаружила.

Тогда я набрала «Тисдейл, Огайо». Может быть, место, откуда она родом, расскажет мне о ней что-нибудь еще.

В поисковой выдаче появились найденные ссылки. Я пролистала несколько записей об этом городе. Информации было немного: фермерский городок… основан в тысяча восемьсот каком-то году…

Затем я щелкнула на последнюю ссылку. На экране появилось изображение: перевернутая пятиконечная звезда, обведенная кругом.

Символ показался мне знакомым, но прежде чем я успела сообразить, что он означает…

ХРЯСЬ!