Вновь нервно сглотнув, девица потеребила кушак халата и сказала недовольно:

– Ты же вчера сам там был, все видел. Чего от меня-то надо?

– Не мучай себя вопросами. Приступай к рассказу.

– Да не о чем рассказывать, – облизнула она потрескавшиеся губы. – Вовка вышел на моего Славку… Славка… он это…

– Сутенер.

Рассказчица сверкнула зло глазами, но очевидное отрицать не стала. Продолжила:

– Сказал ему, надо девок для клиентов найти. Всего на один вечер. Но оплата закачаешься. Я за месяц столько не зарабатываю!

– Тебя не смутила чужая щедрость? Не вчера ведь родилась.

– Вовкиным телкам и не постольку платят. А я ничуть не хуже!

– Даже не сомневаюсь.

– И не сомневайся! Захочу и ее уделаю! Понял?

То, что речь обо мне, я догадалась не сразу. Когда дошло, расплылась в благодарной улыбке. Но мешать чужой повести не стала, предпочтя осмотреть обстановку.

– Не отвлекайся, – попросил Иван. – Славка нашел для Вовки девок, так?

– Ну да. Правда, на месте оказалось, что нас всего трое, а гостей пятеро. Но Вовка сказал, что это не проблема, и велел не суетиться.

– Уже знал, что количество гостей неминуемо сократится?

– Чего? – выпучила глаза полуобнаженная блудница. Трофимов разъяснением не удостоил.

– Вовка к Славке часто за помочью обращается?

– Первый раз, – с обидой сказала она и поджала губу. – Хотя Славка много лет его умасливает.

– И отчего вдруг он передумал?

– Денег захотел, – хитро прищурилась она. – Деньги все любят. А Славка ему процентик с наших барышей обещал.

– Щедро. А необычное что-нибудь вчера было?

– Ну… Нет. То есть… Вовка нервный был, орал на нас. Боялся, что дело запорем, клиентам не угодим. А мы что, первый раз что ли?!

– Не первый.

– Само собой, – плотоядно улыбнулась она. Но под взглядом Ивана тут же сникла. – Нотацию прочитал. Шмотки дорогие выдал. Рассказал, что и как делать. И вот и все… Только переоделись, так и гости приходить стали… А потом Вовку грохнули. И эта дура оперу позвонила!

– Какая дура?

– Ленка, бестолочь тупорылая! Она на игле много лет сидит. Опер районный ее пользует. И информацию она ему подгоняет и… так. Ему и позвонила, придурошная! А он, как на зло, в соседнем доме на вызове был! Вот менты и явились прежде, чем клиенты смыться успели. Славка ее за это дело так отметелил, несколько недель работать не сможет!

Последующие полчаса прошли безынтересно. Когда же девица-красавица стала повторяться и рассказывать все по кругу, Трофимов бросил несколько купюр на подоконник и покинул славное местечко. Я конечно же поплелась следом за вожаком.

Взяв курс на обитель оставшихся двух девиц, снимавших квартиру в складчину, мы помчались на задворки одного из спальных районов. Там, в провонявшей кошками и прогнившими трубами хрущевке, они и коротали весенний денечек.

Вопреки моим опасениям, девицы в бега не подались. Напротив, отворили дверь и пригласили войти. Похоже, Аннабель успела нашептать о щедрости Трофимова.

Кое-как разместившись в тесной кухоньке маленькой двушки, мы поспрашивали девиц. Одна из них вещала бойко и с вдохновением, вторая с трудом ворочала языком. Оно и понятно, лицо ее больше напоминало отбивную, чем лик юной девы. За неосмотрительный звонок она была жестоко наказана.

Но несмотря на чужое рвение, ничего нового услышать не удалось. Рассказ девушек практически полностью совпадал с тем, что уже успела сообщить Аннабель. И в этом не виделся сговор, скорее мизерность знаний, что была доверена трем марионеткам.

– Куда теперь? – вновь оказавшись за рулем, поинтересовался Трофимов.

– В отель. Пора забирать мою лошадку.

– Ты сегодня непривычно скромна. Или ленива?

– Всего понемногу.

– Неужели не желаешь пообщаться с Уваровым и Завариным?

– Мне неинтересно все, что они скажут. Да и для дела пользы никакой.

– Вот как? Чем же тогда Кирсанов заслужил твое доверие?

– О доверии речи нет. Мне попросту было любопытно посмотреть на человека, решившегося усадить тебя за один стол с Бергманом.

И без того темные глаза Ивана потемнели еще больше. Но злился он напрасно. О чем я и сочла нужным заявить:

– Расслабься, я не против тебя играю. Просто это отличный отвлекающий маневр. Оба вы слишком внимательны… Или…

– Или?

– Все гораздо интереснее. И кто-то намеренно пожелал свести вас вместе. А Кирсанов решил оказать нужную услугу, или был использован в темную.

– Не сочиняй.

– Не буду.

Покинув квартал пятиэтажек, мы встали в плотную пробку на набережной. Уныло поглядывая на вереницу недвижимых машин, Иван сказал:

– Ты знаешь, что квартирка, в которой проходила игра, принадлежит Уварову? И соответственно, что Вовка – его человек.

– Знаю. И все гопники города тоже. Не даром же господин Уваров любезно опекает городские притоны и публичные дома. Из тех, что попроще и погрязнее, – заметив протест на лице Ивана, я заранее согласилась со всем и сразу. – Но для дорогих клиентов у него тоже кое-что имеется, спору нет. Он ведь теперь влиятельный бизнесмен, даже в боулинг с замом губернатора играет.

– И тебя это ни на какие мысли не наводит?

– А должно?

Трофимов усмехнулся и промолчал. А я, смирившись с неизбежным ожиданием и вынужденным ничегонеделанием, прикрыла усталые веки.

Бой с бессонницей я проиграла окончательно и бесповоротно. Ее триумф длился все последние месяцы, и не было ему конца. Но иногда, стоило мне только остановиться, случались славные мгновения, когда сон возвращался. Так и сейчас, едва прикрыв свинцовые веки, я провалилась в глубокий сон.

Но едва он навестил меня, как ожил мобильный. Нехотя вытащив орущий телефон из кармана, я буркнула:

– Вся во внимании.

– Ты спишь что ли? – возмутился Шафиров. – За что только тебе такие деньги платят?

Денег у меня и правда было много. На несколько поколений хватило бы. Но свободнее я от этого не стала. Как и счастливее. А потому относилась к ним с равнодушием и даже не мучила фантазию на тему того, как их получше спустить.

– У меня есть суперспособность. Я одним ударом умею выбивать все тридцать два зуба разом. Хочешь испытать?

– Воздержусь, – буркнул Шафиров, но призадумался. И перешел к делу. – У управляющего зазноба на Богатырском живет. Желаешь поговорить, или мне ребят отправить?

– Желаю. Скинь адрес.

– Лови.

– По гастролерам новости есть?

– Нет. Проверяем.

Шафиров, а вместе с ним, вероятно, и Бергман, были убеждены, что киллер был заезжим. Дескать, никто из местных поднять руку на столь уважаемых людей не рискнул бы. Я придерживалась совсем иного мнения. Но есть вещи, о которых вслух не говорят. И это был тот самый случай.

Сменив курс, Трофимов довольно скоро выбрался из пробки и помчался к новой цели. А не прошло и получаса, как мы выехали на небольшой охраняемый паркинг подле новенькой многоэтажки бизнес-класса.

Оставив обиженную Гаечку в машине, мы вошли в подъезд. Под бдительным оком консьержки загрузились в лифт и поднялись на двадцатый этаж.

Дверь нам открыла симпатичная блондинка с идеальной укладкой в дорогом брючном костюме. О своем визите мы не предупреждали, но хозяйка явно ждала дорогих гостей.

Мило улыбаясь, проводила нас в гостиную, обставленную умелым дизайнером и предложила кофе. От последнего Трофимов отказался, а блондинка сразу же перешла к делу.

– Сергей предупреждал, что вы можете навестить меня.

– Провидец, – похвалила я Уварова. – Говорят, усопший был дорог твоему сердцу?

– Мы были любовниками. В прошлом. Сейчас это неактуально.

– А что актуально? – поинтересовался Иван. Белокурая блудница тут же одарила его многозначительной улыбкой и потупила глазки.

– Мы сотрудничали.

– Ты помогаешь с организацией игр?

Она кивнула в ответ на мой вопрос. И вновь сосредоточилась на Иване. Трофимов откинулся на спинку кресла и посмотрел на нее с интересом. Решив не мешать, я принялась изучать интерьер. А уделяя внимание множеству безделушек на пузатом комоде у входа, прилепила «жучок».

– По мере сил, – захлопала глазками она. – Когда Сергею нужны услуги моих девушек.

Судя по придыханию, с которым блондинка произносит имя Уварова, с усопшим они давно перестали быть игроками одной лиги. Он остался там, где есть. Она же пошла на повышение. Заодно и место в постели Уварова застолбила.

– Почему же в этот раз Владимир отказался от твоей помощи? – удивился Трофимов.

– Я не знала об игре! – не сдержавшись, рявкнула она, но тут же вновь напялила маску добродетельной красы. – В тот вечер мне позвонил Сергей. Он был в ярости, когда увидел тех девиц, что притащил Вовка. Но игра уже началась, и исправить что-либо уже было невозможно.

– Не ужели Уваров согласился оставить все как есть? И продолжил угощать дорогих гостей подпорченным товаром? – усмехнулась я. Сверкнув глазами, блондинка сказала:

– Я держала наготове лучших девочек. Но Сергей так и не позвонил. А потом я узнала о том, что случилось.

– И почему же Владимир так облажался? – удивился Иван.

– Меня решил обойти, – поморщилась она. – Решил, что сам справится. Да только где ему?!

– Подобное случалось раньше?

– Никогда. Сергей очень дорожит своими гостями и…

– То есть Вовка его не подводил? – перебила я.

– Раньше нет. Он эти игры уже лет пять ведет, и все как по маслу. А тут такое. Еще и в присутствии Бергмана!

– Ужас какой, – посочувствовала я. – А у Вовки проблем в последнее время не наблюдалось?

– Не больше, чем обычно.

– А поконкретнее?

– Я его дел не знаю. И отношения к ним не имею.

– Похвально, – хмыкнула я. – Но верится с трудом.

Быстро взвесив за и против, белокурая блудница легко пошла на попятный:

– Вовка жадный. За копейку удавится. Так всегда было, за это я его и бросила. Но он не дурак. Уварова бы не подвел. Это ведь то же самое, что в петлю добровольно прыгнуть.

– То есть ты считаешь, что ему просто не повезло? И пулю он поймал случайно?

– Конечно, – растерянно моргнула она. – А как же еще? Там такие люди были! Кому какое дело до Вовки?!

Я призадумалась. Блондинка понаблюдала за мной и, едва заметно улыбнувшись, не удержалась, и решила вставить шпильку:

– Жизнь такая штука… Сегодня Фортуна с тобой, а завтра против тебя. Сегодня ты королева, а завтра никчемная брошенка, не стоящая ровным счетом ничего. Сегодня тебя носят на руках и почитают как богиню, а завтра ты всего лишь грязь, ступить на которую, прикоснуться к которой не пожелает даже последнее отребье.

Я посмотрела в ее светлые глаза. В них ярким пламенем горело торжество. Я усмехнулась. Удивляться не стоило. Желающих сказать мне подобное несчетная рать, и все они теперь почувствовали в себе силу.

Нарушая тишину, Иван сказал:

– Если решишь продемонстрировать свою суперспособность, я только за.

– В этом нет ни смысла, ни кайфа, – признала я, и мы покинули гостеприимный дом.

Почти сразу мне пришло сообщение от одного из технарей Шафирова. Сделав звук погромче, я включила запись разговора путаны и Уварова.

– Ты был прав, они явились.

– Сделала все, как я велел?

– Конечно.

– Повелись?

– Разумеется.

– Не переоценивай себя. Эти двое не из тех, с кем можно играть.

– Брошенка Бегрмана мне не помеха. А этот мужик… Мужик он и в Африке мужик, все мысли через ширинку.

– То есть ты уверена, что они поверили?

– Не сомневайся, котик. Слопали все, что дала.

– Надеюсь, что это действительно так.

– Ты слишком много думаешь. Приезжай, отдохнем.

– Некогда.

– Все дела да дела… Кстати, а кто теперь будет заниматься играми? Вовка-то тю-тю.

– Сейчас есть дела поважнее.

– Понимаю. Но я могла бы…

Что именно могла бы и не могла бы блондинистая распутница, узнать не удалось. Уваров бросил трубку, не выслушав ее гениальных замыслов.

Трофимов нахмурился и сказал:

– Какой неудачный треп. И не сказали ничего стоящего, а вывернуть можно как угодно.

– За язык никто не тянул.

– Это так. Но сдается мне, не одни мы их слушали. А это не слишком хорошо.

– Хорошо или нет, скоро узнаем.

Суеверие никогда не было частью бесконечного множества моих недостатков, причуд и пунктиков. В приметы я верила только в случае, если пророчество играло мне на руку. И только.

Но все же то, что Судьба иногда подает знаки, я отрицать не могла. Как и ее страсть к бесконечным шуткам и странному символизму.

Должно быть, именно причудой Судьбы и объясняется тот факт, что именно тринадцатый год моей жизни стал роковым.

Погиб Елисей, отец Американца и Пуха. Через месяц не стало папы. Еще через несколько был убит крестный. Это казалось концом света. Но тогда никто из нас не знал, что это лишь начало нескончаемый череды бед, жестокости и потерь.

Когда Пес объявил охоту на маму и меня, шанса победить или хотя бы выжить у нас не было. Мы уже хорошо это знали. Но продолжали бороться.

Побег стал казаться единственным шансом на спасение. И мы укрылись в маленьком домике посреди леса на берегу реки в глухом уголке ленинградской области. Об этом месте знал лишь мой крестный, но Пес убил его. И теперь никто не мог ни защитить нас, ни выдать.

Но и там, не прошло и недели, он нашел нас. Когда он и его шайка явились, стоял холодный сентябрьский день. Деревья скупо роняли пожелтевшие листья на зеленую траву. Солнце замерло над рекой. Ничто не нарушало страшной тишины.

Мы знали, что это конец. Бежать больше некуда. Мы проиграли.

Несколько его бойцов бесшумно прокрались в дом. Я бросилась к двери. Рядом на вешалке висела мамина куртка, а в ней отцовский наградной пистолет. Но было поздно.

– Не дергайся, – велел один из них. И я не посмела ослушаться, видя, как дуло пистолета упирается в висок матери.

Одними губами она прошептала:

– Беги.

Я не сделала и шага. Я ни за что не оставила бы ее здесь одну.

Нас вывели на крыльцо домика. И сразу, словно из ниоткуда, в лесу показались несколько внедорожников. Замерев полукругом напротив крыльца, они напоминали острые зубья капкана.

Пес вышел и неспешно направился к нам. Под его ногами шуршали редкие золотые листья. В каждом движении спокойствие и сила.

Когда-то отец считал его своим братом. Рисковал ради него жизнью. Не понял он лишь одного: того человека, которого он знал с юности, давно уже нет. И тот Герман Нестеров, что шел к нам, не имел ничего общего с его фронтовым товарищем и преданным другом.

Внешне он нисколько не переменился. Был по-прежнему высок и хорошо сложен. Двигался легко и бесшумно, словно владея некоей магией. Черты его лица были приятны, фигура, закаленная годами тренировок и боев, красива.

Вот только глаза. В его глазах невероятной голубизны больше не было жизни. Он всегда был весел, добр и радушен. В детстве я, Пух и Американец обожали его. А в глазах его было столько радости и жизни…

Но после ранения в голову и кавказского плена, откуда его спасли наши отцы, в нем все переменилось безвозвратно. Он вернулся в родной город и пошел на поправку. Но в тех горах он оставил свою душу.

Увы, никто из нас не смог понять это своевременно.

И сейчас, смотря в его равнодушные глаза невероятной голубизны, я видела в них не больше, чем в отражении зеркала или водной глади реки.

Легко поднявшись на крыльцо, он спросил с сожалением:

– Марго, зачем ты так?

Мама ничего не ответила. В этот страшный миг она была прекраснее любой богини. Лицо ее непривычно бледно, но в каждой черточке стать и гордость. Темные густые волосы разбросаны по плечам. Боевики Пса знали, что и за взгляд на нее их может настигнуть смерть. И отпустили ее, едва показался Пес, замерев в ожидании команды за спиной слабой пленницы.

Она всегда была опасно красива. Слишком умна. Излишне добра. Непомерно горда. И сейчас у нее была лишь одна слабость. Этой слабостью была я – ее дочь.

Пес знал это лучше всех. Не дождавшись ответа, он посмотрел на меня. В свои тринадцать я была гадким утенком. Постоянные тренировки и бесконечные нагрузки стали для меня нормой, едва я научилась ходить. Но в подростковом возрасте, обретя силу, я стала заметно уступать своим сверстницам. Худая и невысокая, я могла бы сойти за мальчишку. Но две тяжелые косы по плечам и черты матери уже тогда давали знать, что из этих колючек однажды появится сказочная роза.

Пес замер возле мамы и ленивым жестом отдал команду. Двери внедорожников тут же распахнулись. Его бойцы выволокли нескольких людей.

Все они были незнакомы друг с другом и понятия не имели, что происходит и за что им все это. Им просто непосчастливилось оказаться на пути у Пса.

Полный решимости преподать нам урок, он мчался сюда, хватая по пути обычных прохожих. В машины сопровождения уместилось шестеро, и никто из них уже не вернется домой.

Выставив в ряд перепуганных людей, бойцы Пса замерли за их спинами. Незнакомцы были так перепуганы, что не могли проронить и слова, лишь слезы потоком лились по их лицам.

Бросив на меня взгляд, Пес кивнул. Его прихвостень тут же схватил меня за руку. Мне стоило немалого труда сдержать себя. Но я слишком хорошо знала, что за все, что сотворю я, отвечать придется маме.

Меня поставили в ряд последней. Седьмой. Еще одна игра чисел.

Безразлично посмотрев на дрожащих от страха невинных людей, Пес сказал ей:

– Я люблю тебя, Марго. Ничего не могу с этим поделать. Ты мой свет. Единственный свет во тьме этого чертового мира… И я готов ради тебя на все. Абсолютно на все.

– Отпусти их, – едва слышно произнесла мама.

Пес покачал головой, сказал с сожалением:

– Ты должна выучить этот урок. Иначе все повторится. А я не могу этого допустить. Я не могу позволить тебе оставить меня. Никогда.

Незаметным быстрым движением он вытащил из кобуры стоящего рядом бойца пистолет. Спустил по ступенькам крыльца вниз.

Первым в ряду похищенных невинных жертв была худенькая старушка, имевшая несчастье отправиться в этот день за пенсией на почту.

Выстрел эхом пролетел по лесу, вспугнул птиц. Мама страшно закричала. Бросилась к нему, но двое бойцов схватили ее за руки. Ей было разрешено только смотреть.

Я же не успела даже сделать шаг в ее сторону. Дуло пистолета уперлось мне в бок. Это было не страшно. Страшно другое – у тех, кто держал ее, тоже было оружие. Но смерть не всегда худшее, что может случиться с человеком. Даже тогда я понимала это отлично и не осмелилась восстать против него.

Следующий выстрел унес жизнь крючковатого старичка, мужа убитой старушки. Кровь жертвы разлетелась ошметками по телу стоящего за его спиной бойца. Он даже не вздрогнул. Он был одним из псарни.

Пес лично тренировал его и ему подобных. И все его воспитанники были великолепны. Они не знали страха, не страшились боли. Они легко готовы были умереть. Еще легче забрать чужую жизнь. Попав к нему в руки, они перестали быть людьми – превратились в идеальные машины для убийства. Единственным, кого они боялись, кому всецело подчинялись, был хозяин. Бешеный Пес.