– Актис, что случилось? – встрепенулся дракон. Мягко перекатился, осторожно укладывая меня на кровать, навис сверху, отводя с моего лица растрепавшиеся волосы.

Я мотнула головой, закрылась ладонями.

Изначальная тьма! Надо же было так растаять… На ровном месте, из-за пустяка. Древние, как же стыдно!..

– Актис! – вновь позвал Шерху, попытался отвести мои руки, но я с силой рванулась, выскальзывая из объятий.

Дракон не ожидал такого сопротивления, поэтому не успел удержать, а я прямо с постели рухнула в портал, ведущий в ванную. Самое лучшее место, чтобы прийти в себя – в одиночестве, под хрустально-чистыми струями ледяной воды, которая вымывает из головы все лишние мысли, все тревоги, оставляя только спокойствие. И отрешённое, вялое чувство стыда.

– Актис! – приглушённый дверью и шумом воды голос дракона тем не менее слышался вполне отчётливо. – Что случилось? Что не так? Актис!

Звук удара заставил дёрнуться от неожиданности. Я даже в первый момент малодушно решила, что мне почудилось, но удар повторился, ещё громче и резче.

Изначальная тьма, он… дверь ломает? Зачем?!

Пока я осознавала эту странную мысль, снова что-то грохнуло и послышался натужный треск – кажется, ещё пара ударов, и дракон действительно добьётся желаемого. Опомнившись, я поспешила остановить воду и открыть дверь. Запоздало сообразила, что Шерху мог и не заметить исчезновения преграды, а я ведь не знала, как именно он её ломал…

Но беды не случилось, мужчина стремительно шагнул в комнату, спешно сгрёб меня одной рукой в охапку, обхватил второй ладонью лицо, пристально разглядывая.

– Что случилось? – спросили мы одновременно.

Чешуйчатый растерянно вскинул брови, но кивнул, давая мне высказаться первой.

– Что случилось? – повторила я. – Зачем ты ломал дверь?

– И она ещё меня спрашивает! – проворчал он и нахмурился. – А как ещё я должен был реагировать, если ты вдруг заплакала и сбежала, ничего толком не объяснив?

Ну да, глупо было надеяться, что он не заметит.

– Извини, – глубоко вздохнув, проговорила я, не поднимая взгляда выше его ключиц и нервно поглаживая кончиками пальцев рисунок чешуи на плечах. – Я не знаю, как это получилось. Наверное, слишком устала, день сегодня удивительно насыщенный, да и вчерашняя ночь – тоже. Просто вымоталась.

– Так, я уже совсем ничего не понимаю! – Шерху слегка тряхнул головой и потянул меня прочь из ванной, приобнимая одной рукой за талию. – Объясни толком, почему ты плакала? Я чем-то тебя обидел?

– Нет, что ты, ты ни при чём, – торопливо возразила я и вымученно улыбнулась: – Пожалуйста, давай оставим эту тему?

– Если я не виноват, то мне уже легче, – хмыкнул мужчина, со странной хозяйственностью устраивая меня в постели. Набросил тонкое одеяло, старательно укрыл и укутал от пяток до макушки, потом улёгся рядом и привлёк в объятия. – А всё-таки? Что случилось?

– Ничего. Шерху, давай сделаем вид, что ничего не было. Это не имеет к тебе…

– Погоди, кажется, я догадался, – перебил дракон. – Ты убежала не потому, что обиделась на меня, а потому, что не хотела показывать свои слёзы. По твоему смущению и чувству вины предполагаю большое культурное различие. Что в этом страшного? И да, я не издеваюсь, я правда не понимаю. Я, как и подавляющее большинство обитателей Мира, очень мало знаю об эсладах, уж извини.

Я глубоко вздохнула, набираясь спокойствия и терпения. Шерху прав, а мне нужно быть снисходительной. Если постоянно держать в памяти, что дракон знает о Ледяном Пределе гораздо меньше, чем я о Мире за его границами, то вопросы дракона уже не кажутся столь нелепыми и неприятными.

– Слёзы, как и кровь, это основа жизни, это вода, которая нас питает. Проливая кровь, живое становится слабее, теряет силы и саму жизнь, то же и со слезами. Бывают случаи, когда это необходимо, но попусту их расходовать… – я запнулась, подыскивая верное слово, – неприлично. Само по себе очень неприлично, не говоря уже о том, чтобы делать это в чьём-то присутствии.

– Кхм, – чешуйчатый глубокомысленно кашлянул. – Неожиданно. И что послужило причиной такого неприличного поведения?

– Неважно. Я не хочу это обсуждать, – отмахнулась я.

– Хорошо, – покладисто согласился Шерху, но через несколько секунд вновь заговорил: – Странно. С одной стороны, очень похоже на нас: у нас тоже считается недостойным и неподобающим плакать, особенно мужчинам, но для женщин обычно делают исключение. Особенно при близких. А у вас, при столь трепетном отношении к женщинам, правило распространяется и на них.

– Женщина хранит жизнь, и ей ещё более зазорно растрачивать её попусту, – разъяснила я.

– По-своему логично, – тихо проговорил чешуйчатый, опять выдержал короткую паузу и негромко попросил: – А всё-таки, в чём причина?

– Откровенность на откровенность. Ты честно и без утайки отвечаешь на все мои вопросы, а я – на твои. Нет? В таком случае не вижу смысла продолжать разговор. Холодной ночи.

– Сладких снов, – со смешком ответил он.

Шерху затих, и я сумела немного перевести дух. Думала, что тут же усну, вымотанная, но сон никак не шёл – и объятья мужчины давили, и кровать казалась слишком жёсткой, и одеяло мешалось, а уж про мысли и говорить нечего.

Впрочем, несмотря на мои слёзы и достаточно резкое окончание разговора, настроение оказалось совсем не таким мрачным, как можно было ожидать.

То, что я называла своей жизнью ещё каких-то два дня назад, являлось скорее затянувшейся агонией. Хоть я и старалась не зацикливаться на этом, но прекрасно понимала всё то, на что Шерху открыл глаза девочкам, и точно знала, что, отпустив их в Мир, последую за теми, кто уже ушёл. Для меня просто не существовало другого пути: за будущее Мира мы заплатили и своими жизнями тоже, просто отсрочив смерть, чтобы эта жертва не оказалась напрасной, чтобы наши дети сумели искупить ошибку своих отцов.

Эслады – мужчины – давно относились ко всем прочим живым существам с презрением. Поначалу дистанцировались, потом начался вялотекущий конфликт, а недавно они всерьёз вознамерились избавиться от Мира и всего его населения. Они считали, что Древние совершили ошибку, создав его и изменив свою сущность, что единственный возможный путь развития для нас – вновь стать чистой чарью, избавиться от плена бытовой оболочки. А поскольку разорвать связи со стороны Предела оказалось невозможно, они вторглись в Мир. И почти преуспели.

Обязанностью мужчин было следить за порядком в Мире, следить за балансом и не позволять своей стихии спорить с другими – но и не давать исчезнуть. На правах старших помогать смертным, не допускать катастроф. Однако они выступили против своей природы, не видя, к чему всё идёт: за тысячелетия существования Мира Ледяной Предел стал его неотъемлемой частью, и разрыв убил бы не только Мир, на который эсладам было плевать, но и нас всех. Ослеплённые успехами, они не видели, как крошится сама основа Ледяного Предела. Считали, что это мелкие и временные побочные эффекты. Что их слабые, нежные, хрупкие женщины просто боятся перемен.

Стихию почти невозможно убить даже в Мире: когда гибнет бытовая оболочка, мы – при должном умении – возвращаемся в родной Предел и тут восстанавливаемся. Это не смерть, просто короткий перерыв: сохраняется личность, опыт и память, и восстановленное тело будет точно таким, как утраченное. Противостоять эсладам на равных могли только другие стихийные существа, но было ясно, что шансов на победу у Мира и его обитателей нет: для этого требовалось одолеть детей льда в их доме, а в чужом Пределе все мы слабы и уязвимы.

И тогда женщины – те, кто сумел – сделали свой выбор.

Тот, кто хранит жизнь, лучше прочих знает её цену, её хрупкость и то, как легче всего её оборвать. Я была первой, кто сказала вслух то, что понимали все: если не остановить войну сейчас, победителей не будет. И мы сами убили тех, кто толкал мир в бездну.

В результате из четырёх тысяч эслад осталось всего несколько сотен: тридцать девять взрослых женщин, обрекших на смерть собственный народ, и дети разных возрастов. Мы бы все ушли тогда, но понимали, что дело ещё не закончено. Чтобы сохранить Мир, требовалось восстановить равновесие, и уж точно нельзя было допустить, чтобы эслады умерли все: некому стало бы тогда обуздывать стихию, следить за сохранностью связей Мира и Ледяного Предела. В таком случае гибель лишь отсрочилась бы, но стала медленней и ещё более мучительной.

Смертных не допустили к решению судьбы Мира. Оставшиеся эслады разговаривали с другими стихийными и заключили Договор. О том, что наши дети научатся контролировать свою суть и уйдут жить в Мир, чтобы стать к нему ближе, чтобы научиться видеть всё его многообразие и родить детей от смертных мужчин и женщин, тем самым быстрее восполнив численность своего народа. Нам же предстояло передать им все знания, научить тому, что умели мы сами, и – отпустить. О собственном будущем мы тогда не задумывались и не пытались устроить свою жизнь: нечего было устраивать. Мы все умерли, когда оборвали жизни наших мужчин и проводили в небытие тех, кто не сумел принять такой исход.

А теперь оказывается, что всё это не конец, и, чтобы очнуться, мне достаточно завести любовника-дракона. Буквально – сказка из Мира о проклятой спящей принцессе, вариант для взрослых!

Удивительно, но я почему-то не чувствовала вины. Досада, тревога, раздражение уклончивостью Шерху – то есть какие-то несущественные, сиюминутные мелочи. А вот предсказуемых и ожидаемых уколов совести за то, что предаю память ушедших, не было.

Видимо, я слишком сильно хочу жить, раз пережила всё, что было, и даже сейчас не желаю уходить.

А впрочем, мудрено ли? В тот момент, когда мы совершили свой трудный выбор, мне едва исполнилось полсотни лет, вчерашний ребёнок по меркам стихийных существ. Я со своим супругом-то прожила всего ничего – может, потому и не успела толком привязаться, и не страдала так о его уходе. Гораздо больнее было потерять маму, которая ушла, так и не сумев решиться хоть на что-то, но именно этот её поступок подтолкнул меня в нужном направлении.

Перебирая эти мысли и окончательно принимая собственный неосознанный выбор – кажется, тело оказалось мудрее разума и сделало его за меня – я уснула, вполне спокойная и умиротворённая.

А утром пробудилась собранной и настроенной на деловой лад: сегодня начинался «рабочий» период, нам с девочками предстояло осмотреть узлы силы, подпитать их и исправить, если вдруг что-то пошло не так. Прежде на каждую эсладу приходилось по одному-два таких узла, на месте которых мы и строили свои дома, а теперь – по несколько десятков. Конечно, проверить все за один раз не стоило и пытаться, так что исполнение своих обязанностей лично я растягивала на шесть дней, по пять узлов на каждый. Потом несколько дней на отдых и обучение другим премудростям, и – снова силовые линии.

Раньше это занимало куда больше времени, потому что устают даже эслады в Ледяном Пределе, но сейчас у меня были Натрис и Индис, которые справлялись с этой работой самостоятельно, да и остальные девочки очень помогали. В общем-то получалось у всех, кроме безалаберной Литис и рассеянной Аргис, но остальные пока не чувствовали уверенности в своих силах. Поэтому от узла к узлу мы перебирались все вместе, и девочки по очереди проверяли и исправляли, а я страховала и брала на себя сложные случаи или разбирала интересные.

Рано или поздно – чаще, конечно, рано – каждая юная эслада задавала вопрос, на который не имел ответа никто из взрослых: «Почему?» Почему всё устроено именно так? Почему Древние, наши полулегендарные предки, точные образы которых стёрлись даже из памяти долгоживущих детей стихии, на заре времён решили объединить четыре Предела и создать на их пересечении Мир? Чем их не устраивало прежнее положение вещей?

И главное, почему они сделали это так странно? Почему нельзя было спаять всё накрепко, один раз – и навсегда?

Существование других миров уже давно не являлось для нас секретом. И хотя путешествовать туда мы не пытались, а кое-кто утверждал, что это невозможно, мы наблюдали и видели, насколько не похожи все они на наш. Увы, любые теории были пусты и бездоказательны.

– Ну что, девочки, готовы? – спросила я, когда воспитанницы покончили с завтраком и увлеклись болтовнёй. Послышалось нестройное согласное бурчание, и все начали подниматься из-за стола, включая Шерху, который спустился к завтраку вместе со мной. – Ты тоже девочка? – насмешливо обратилась я к нему.

– Нет, но я тоже готов, – с улыбкой сообщил дракон.

– Лучше будет, если ты подождёшь нас здесь.

– Я торжественно обещаю никуда не лезть, ничего не ломать и никого не отвлекать. Мне просто любопытно посмотреть, как это происходит, – признался он.

– Да не в этом дело, мне не жалко. Мы отправимся в стихийном облике, а тебе там будет тяжело. Замёрзнешь, – пояснила я с сомнением. Лютый холод Ледяного Предела был родным для эслад, а вот дракону не стоило туда соваться в бытовой форме. А в стихийной тем более: холод Предела ещё быстрее выпьет его жар, чуждый этому месту.

– Не волнуйся за меня, – ещё шире оскалился Шерху. – Во-первых, у меня теперь есть хозяйка, и мне даже в бытовой форме Ледяной Предел уже не столь страшен. А во-вторых, я могу сменить ипостась на промежуточную, и в таком виде точно не пропаду.

И по заинтересованно вспыхнувшим взглядам воспитанниц я поняла, что выбора мне хитрый дракон не оставил. Если я попытаюсь возражать, они непременно начнут настаивать, уговаривать, обижаться, расстраиваться, и в итоге из запланированной на сегодня работы выйдет полная ерунда.

Пришлось согласиться. Но большой беды от присутствия дракона я действительно не ждала: он не дурак, чтобы лезть куда не следует, а ничего секретного или таинственного предстоящее действо не содержало. Рутинная и обычно довольно скучная работа.

Дракон в своём зверином облике оказался… красивым. Не гигантским, но крупным – немного выше меня, если мерить по холке и не брать во внимание длинную шею. Мощные задние ноги, более изящные передние с почти человеческими пальцами, увенчанный шипами хвост, широкие крылья, сейчас неловко сложенные, и узкая вытянутая морда – всё как на картинке, но гораздо эффектней.

Ни одна картинка не передавала столь ярко и красочно того полупрозрачного пламенеющего ореола, который окутывал фигуру дракона. И уж точно ни один даже самый волшебный рисунок не мог показать изумительного контраста, который составлял алый дракон с ослепительно-яркой равниной. Искристо-белый снег отражал живой огонь чешуи, окрашивался всеми цветами от розового до багряного, и даже рассветное солнце, кажется, приобрело невиданный доселе красноватый оттенок. Чуть прищуренные разноцветные глаза пристально наблюдали за нами, однако прочитать их выражение по морде ящера, почти лишённой мимики, было невозможно.

Залюбовалась даже сдержанная и спокойная Натрис, обычно равнодушная к внешним проявлениям прекрасного, что уж говорить о прочих! Аргис мы вовсе, кажется, потеряли на ближайшие дни: она не сводила с Шерху жадного взгляда, а пальцы непроизвольно шевелились, будто искали затерявшийся карандаш. Я сделала себе мысленную зарубку в ближайшие пару дней оставлять художницу дома и не таскать её с собой, всё равно пользы не будет. Можно даже вместе с драконом оставить, пусть рисует.

Позволив и себе, и девочкам немного полюбоваться, я мягко призвала их к порядку, и работа двинулась своим чередом.

Места, которые мы посещали, казались пустыми и дикими, и каждый раз это навевало грусть. Прежде тяжёлую, острую, мучительную, но с течением времени – всё более глухую, тихую и привычную. Всего несколько лет назад существовало не больше сотни «диких» точек, расположенных в неприглядных местах, где никто не хотел селиться, вроде берега небольшого незамерзающего озерца, образованного сернистыми источниками, над которым постоянно висела плотная грязноватая дымка, или выглаженного ветрами крутого склона под нависающей плитой, с которой постоянно срывались лавины.

Но дома умерли вместе с хозяевами, из чьих чар были созданы, и Ледяной Предел казался теперь совершенно пустым.

Шерху, как обещал, вёл себя прилично. Пару раз с интересом понаблюдал за работой со стороны, лёжа на снегу, смешно подобрав под себя лапы и обвив их хвостом, и заглядывая поверх наших голов. На третий же, не дожидаясь, пока мы приступим к осмотру, взмыл в небо и некоторое время кружил, ярко алея в ослепительно чистой вышине.

Началось всё спокойно, а вот в последнем узле нас поджидал неприятный сюрприз – нестабильная рассыпающаяся структура. Тут уже стало не до дракона и красот мира, пришлось изрядно повозиться. Причём, конечно, не мне одной, девочки тоже участвовали: лишь наблюдая, ничему не научишься.

Узел – это сложное переплетение энергетических линий, соединяющих Мир с Пределами, и когда он портится, то выглядит это как груда перепутанных ниток, которые необходимо разобрать и восстановить исходный рисунок, не повредив и ничего не перепутав. То же рукоделие, только вместо иглы и цветных узоров – нити чистой силы. Поддержание в порядке узлов требует той же кропотливости, внимательности, терпения, а эти добродетели считаются женскими во всех частях Мира, и даже непоседливые вейи из Ветреного Предела справляются с этим делом лучше своих мужчин.

В Пределе узлов много и они довольно простые, в Мире – куда меньше, но устройство их гораздо запутаннее. Там они представляют собой единое основание, на которое как на ступицу опираются спицы колеса – потоки силы, связывающие Предел и Мир. Именно по этой причине переезд эслад в Мир не должен был фатально сказаться на наших обязанностях: там наши силы ограничены, порталами пользоваться гораздо сложнее, но можно постоянно жить поблизости от ключевой точки и исправно следить за состоянием узла.

Здесь мы промучились почти три часа и вымотались так, что домой всех отводила Натрис – её я сегодня гоняла меньше других, если не считать Аргис. Но рассеянной красавице, витающей в своих грёзах, я сейчас не доверила бы даже уборку без применения чар.

Наскоро подкрепившись остатками утреннего пиршества, благо еды я создала с запасом, мы разбрелись по комнатам. И сейчас я радовалась, что в этом доме нет помещений, не имеющих дверей, чем зачастую грешили эслады: на переход меня бы уже не хватило.

Когда свернули в коридор, ведущий к моей спальне, пол вдруг ушёл из-под ног. Я охнула от неожиданности, запоздало сообразив, что ничего страшного не происходит, просто Шерху, который весь день следовал за мной тенью и с самого утра не произнёс ни слова, решил напомнить о себе и подхватил меня на руки.

– Что ты делаешь? – спросила я, но сопротивляться не стала. Забота дракона, чем бы она ни объяснялась, была приятна.

– Собираюсь обеспечить себе здоровое питание на ближайшие годы, – хмыкнул чешуйчатый.

– Что? – уточнила я, недоуменно вскинув брови.