Глава третья,
в которой помощь не успевает прийти

Шли третьи местные сутки нашего пребывания на этой далекой планете. Вечерело. Я с чувством выполненного долга восседала прямо на грузовом трапе (точнее, одном из: всего шлюзов было четыре, и по необходимости корабль садился на нужный бок), любуясь пейзажем и наслаждаясь живой лесной тишиной.

Ремонт второго двигателя закончила буквально час назад и решила позволить себе передышку до завтрашнего дня. Настроение было приподнятым, потому что жизненно важные работы закончились и при необходимости мы вполне могли уже дать деру с этой гостеприимной планеты. Меня согревало чувство заслуженной гордости: если один из «факелов» задело едва-едва, то со вторым пришлось повозиться, но я в итоге все же справилась. Что называется, сдала экзамен в полевых условиях, дед Ефим мной гордился бы. Но при отсутствии старшего механика оставалось довольствоваться похвалами остальных членов экипажа.

Удирать мы пока не спешили, но и за пределы корабля старались не выходить, не говоря уже о том, чтобы углубляться в лес и заниматься поисками пропавшей экспедиции. Это не помощь терпящему бедствие кораблю в открытом космосе, это действия в условиях, в которых не ориентировался никто из нас. И с куда большей вероятностью мы не то что никому не помогли бы, но еще и сами пропали.

Василич с дядей вчера еще раз слетали на базу, чтобы снова связаться с Землей (наша «Выпь» опять показывала характер, а мне пока было не до нее), но там все шло без изменений, никто не возвращался и спрашивать с нас за пропажу профессора и ценного оборудования не спешил. Прихваченное второпях запасливыми мужчинами оборудование мы, кстати, вернули, несмотря на мою жадность: кое от чего особенно ценного я бы не отказалась. А всяческие расходные материалы решили экспроприировать. Вот когда прилетят компетентные органы, тогда и отчитаемся. Если им будет дело до нашей мелкой кражи.

Все-таки замечательное место – лес. Особенно когда живешь на корабле и не так уж часто видишь что-то, кроме его светло-серых стен. После долгих перелетов без высадок на такие вот тихие удаленные планеты в первый момент даже накатывает легкий приступ агорафобии. Правда, сейчас я была от этого избавлена: налюбовалась на Лауре, а здесь пространство оказалось значительно более закрытым из-за густоты леса.

В частом подлеске и днем загадочно шевелились бесформенные тени, а сейчас они еще уплотнились, и все казалось, что под каждым кустом сидит какой-то зверек и наблюдает за нами. Правда, страха не возникало, не чувствовалось никакой враждебности. Да и что с нами может случиться под прикрытием силового поля корабля? Мы, собственно, из-за него и сидели на трапе: от корпуса до границы защиты всего метра три.

Мы – это я и примкнувший в качестве охраны и компании Василич. Штурман что-то читал с бика (благо внешнее освещение для этого не требовалось), а я тихонько играла, периодически замолкая и вслушиваясь в лес. Из всего экипажа Рыков относился к моей музыке с наибольшей симпатией и с удовольствием пользовался возможностью послушать.

Перекличка каких-то зверьков или птиц – кто знает, к какому виду относятся местные обитатели, ни разу не подошедшие к нам на расстояние, достаточное для внимательного изучения, – неожиданно создавала ощущение домашнего уюта. Я не могла объяснить, как это связано, но общее впечатление от такого звукового фона возникало, как от мурлыканья кошки.

Уже опустились сумерки, когда среди подлеска вдруг мелькнул смутный силуэт существа, несколько более крупного, чем готовящиеся ко сну зверюшки, но явно значительно меньшего, чем давешний пегас. Я насторожилась, вглядываясь в полумрак. Показалось?

Силуэт мелькнул еще раз, уже ближе, зыбкий, яркой белизной выделяющийся на фоне окружающего мрака и даже как будто слегка мерцающий.

– Василич, – тихонько позвала я, – у меня галлюцинации или там в самом деле кто-то есть?

Мужчина, до сих пор лежавший на спине, закинув руки за голову, приподнялся и, сощурившись, вгляделся в сумерки.

– Где?

– Вон там сейчас было… ой! Оно сюда идет! – шепотом ахнула я, потому что силуэт приблизился еще и наконец стал вполне различим среди ветвей. – Это что, привидение?!

На киношно-мифический призрак существо походило сильнее всего. Человекообразная фигура в белом балахонистом одеянии плавно скользила среди ветвей, кажется совсем не тревожа листву. Выглядело в самом деле жутковато, и если бы я была одна, давно бы уже убежала внутрь корабля. Но сейчас я заразилась от Василича невозмутимостью и наблюдала за приближением непонятного существа почти спокойно, с опасливым любопытством.

– Баба, – через несколько секунд сообщил штурман, щурясь и вглядываясь в привидение. – Точно, баба! Борь, тут, похоже, кто-то из блудных ученых объявился. Ну или то, что их заблудило, – сообщил он по корабельной связи.

Ответа дяди я не слышала, но приказа срочно отступать не последовало. Или Василич его просто проигнорировал?

Фигура тем временем еще приблизилась, и уже я сама сумела различить то, что понял мужчина несколькими секундами ранее. Это действительно оказалась женщина (или что-то, на нее похожее), одетая в длинное белое платье, подол которого волочился по траве. Длинные светлые волосы волной спадали до талии. Или это все-таки какой-то платок?

Двигалась она размеренно, неторопливо и целенаправленно, и целью ее явно являлись мы. Даже несмотря на присутствие моральной поддержки в виде Василича, наблюдать за этим было чем дальше, тем жутче, и сгущающаяся темнота лишь усиливала впечатление. По спине пробежали мелкие мурашки, и я рефлекторно прижала к себе скрипку, зябко поежившись.

Умом я понимала, что мне ничего не грозит, я под защитой, совсем рядом есть еще и дядя Боря, который сейчас наверняка придет и во всем разберется. Но то умом, а где-то внутри шевелился иррациональный потусторонний страх. Белая фигура на черном фоне, надвигающаяся медленно и неотвратимо, как сама смерть, вызывала из подсознания какие-то совсем старые смутные образы, записанные туда в глубокой древности. И хотя явной угрозы от ночной гостьи не исходило, все равно стало здорово не по себе.

Она молча подошла совсем близко, остановилась у самой границы силового поля, выглядевшей как слегка мутноватая пленка мыльного пузыря, и, судя по движению головы, окинула взглядом корабль. У меня немного отлегло от сердца: преодолеть защиту незнакомка явно не могла.

– Что тут у вас… Опа! – раздался за нашими спинами голос дяди Бори, и незнакомка тут же перевела взгляд на него. – Добрый вечер.

– Темной ночи, – мягко откликнулась гостья. Спокойно, совершенно без акцента, и мы со штурманом озадаченно переглянулись. Речь-то была понятна, а вот голос – странный: журчащий, очень музыкальный и неестественный. – А я все ждала, когда хозяева догадаются проявить вежливость, – заметила она.

– Хозяева первые вежливость проявляют, когда гости званые, – отозвался дядя, останавливаясь рядом с нами и не спеша бросаться навстречу странной особе и отключать защитное поле. Надо ли говорить, что я полностью одобряла такой подход!

– Званые? – Голос женщины раздраженно звякнул. То есть натурально звякнул, парой звуков сорвавшись на фальцет. Я с сомнением покосилась на скрипку в руках, не она ли этот звук издала. Потому что скрипка такое умела, а вот от живых людей я подобного прежде не слышала. С другой стороны, кто поручится, что эта особа – живая? Может, она вообще робот. Или голограмма. Хотя нет, была бы голограммой – наверняка не остановилась бы перед защитой. – Вы набросились на безобидное существо и должны быть благодарны, что я пришла к вам пока лишь для разговора, а не для священной мести!

Мы с Василичем снова переглянулись, и он тихонько присвистнул, намеком обозначив более прямолинейное и грубое «ку-ку». Я мысленно согласилась.

– А безобидное существо – это?.. – уточнил тем временем наш капитан.

– Элладригон! – торжественно и непонятно отозвалась она.

– Простите? – растерянно переспросил дядя. – Это латинское название?

– Это имя, – раздраженно огрызнулась незнакомка.

– А-а, так это была ваша лошадь! – догадалась я.

– Лошадь?! – ледяным тоном уточнила она. – Благородного пегаса назвать лошадью, – это… Впрочем, что с вас, обезьян, взять!

– Мы готовы компенсировать нанесенный ущерб, это получилось не со зла, а по нелепой случайности, – нашелся дядя Боря, и собеседница несколько смягчилась.

– Будет достаточно просто извинений.

– Перед вами или перед ло… Элладригоном? – не утерпела я.

Василич покосился на меня насмешливо, но незнакомке вопрос неожиданно понравился.

– Я ему передам, дитя, – благосклонно кивнула она.

– Тогда извините, я не нарочно. Просто он очень неожиданно появился, и я испугалась, – честно призналась я. Не сказала бы, что мне стало так уж стыдно перед напугавшей меня до истерики лошадью (тем более что пострадало по большей части ее самолюбие), но объяснять это странной хозяйке крылатого коня явно было бессмысленно.

– Что ж, я тебя прощаю, дитя, – проявила великодушие гостья.

– С вашим пегасом мы заочно познакомились, а как зовут вас? – полюбопытствовал Василич. – Это вот Алена, я Евгений, а это Борис.

– Какие сложные и резкие у вас имена, – качнула головой женщина. – Меня зовут Дунивиэль, Светлая Владычица.

Судя по тону гостьи, все слова явно должны были писаться с большой буквы. С очень большой буквы. Я бы даже сказала, с самой большой буквы.

– Так и зовут? – растерянно кашлянув, уточнил капитан. – А Владычица чего, если не секрет?

– Этого леса, конечно! – пояснила она с таким видом, будто вопрос задали ужасно неприличный.

– Кхм. Вот оно что! – медленно кивнул дядя.

Не знаю, до чего бы мы договорились в итоге, но в этот момент вслед за дядей Борей подтянулся профессор. За прошедшие дни он вполне прижился, чувствовал себя как дома и совершенно не обижался ни на постоянный контроль, ни на запертую на ночь дверь. Да и вообще он оказался на редкость необременительным гостем: проявлял похвальную аккуратность и ненавязчивость, с замечаниями ни к кому не лез, ел с аппетитом. За его судьбу мы переживали вполне искренне и очень надеялись, что на Земле ему смогут помочь с восстановлением собственной личности.

– Дунечка! – обрадовался он при виде Светлой Владычицы. – Милочка, а вы уже подготовили отчет?

– Я не Дунечка! – неожиданно взвизгнула та, гневно топнув ногой, отчего мужчины поморщились, а я обхватила голову руками, закрывая заодно уши. Пронзительный звук ввинтился внутрь, отозвавшись болью в голове, будто ее прожгли насквозь от уха до уха. – Я Дунивиэль! Светлая Владычица Леса!

– Дунечка, милая, да хоть всей планеты, но отчет все-таки будьте добры подготовить, а то Лариса Ивановна с Вадиком выбьются из графика, – со все той же блаженной улыбкой, полностью проигнорировав возмущение собеседницы, повторил Кузнецов.

– Пойдем-ка, профессор, мы с тобой чаю попьем, – первым среагировал Василич, поднимаясь на ноги и приятельски обнимая того за плечи. Профессор традиционно не стал возражать и позволил увести себя внутрь корабля, а дядя Боря обратился к пышущей гневом гостье.

– Простите великодушно, о Светлая Владычица, этого мужчину, он стар и болен. Не соблаговолите ли вы осенить светом своей красоты нашу скромную обитель, почтив ее своим присутствием. И испить с нами росы, наполненной солнечным светом, – с каменным лицом проговорил он, удостоившись от меня подозрительного взгляда. Уж не рехнулся ли наш капитан заодно с гостями?!

– Приятно слышать достойную речь достойного мужа, – тут же смягчилась Дунивиэль (или все-таки Дуня?). – Я с удовольствием приму ваше предложение, досточтимый Борис. Только мне не хотелось бы разрушать ваш защитный контур, не могли бы вы его убрать?

– Конечно, сию секунду!

– Дядь Борь… – громким шепотом начала я, с трудом борясь с подступающей паникой и прикидывая, что делать, если это заразно и наш капитан действительно подхватил что-то от гостей.

– Потом объясню, – тихо отозвался он, качнув головой, и галантно предложил даме локоть. – Прошу!

Они двинулись вглубь корабля, а я, не забыв закрыть за собой шлюз и поднять трап, поспешила следом. Вот чего никогда не подозревала в дяде, так это наличия подобных ораторских талантов. Где он такого нахватался вообще?!

При ярком свете Владычица Дунечка выглядела более чем странно, даже жутковато. Непропорционально большие голубые глаза, неестественно яркие золотые волосы, странные черты лица, длинные, заостренные кверху уши. При виде этих ушей в памяти шевельнулось что-то смутное, но я так и не вспомнила что. Кажется, наша гостья напоминала какого-то сказочного персонажа из той же глубины веков, что и пегас. Уши, уши… С ушами у меня ассоциировалось странное имя «Иа-иа», но я уж тем более не сумела вспомнить, где его слышала. По-моему, это было в совсем уж далеком детстве.

Помимо внешности, эта Дульсинея еще и двигалась так, что хотелось чем-нибудь вооружиться для самообороны. Быстро, неестественно плавно и точно; как какой-то идеально отлаженный механизм, но отнюдь не живое существо.