Глава 1
Общая характеристика правовых гарантий в сфере алиментирования

§ 1. Принцип гарантированного осуществления семейных прав и исполнения обязанностей в сфере алиментирования

В научной литературе под субъективным правом традиционно понимаются вид и мера возможного поведения управомоченного субъекта общественного отношения, которые являются юридически определенными и гарантированными^[13]. Весьма важным представляется обозначение такого имманентного свойства субъективного права, как его гарантированность, что предопределяет необходимость существования развитой системы правовых гарантий его осуществления и защиты. По справедливому замечанию В.П. Грибанова, право не только предоставляет субъектам определенные субъективные права, но и обеспечивает их реальное осуществление посредством установленных в законе правовых гарантий их реальности^[14]. В этом отношении не составляет исключения такое субъективное семейное право, как право на получение содержания.

Продолжая свою мысль, В.П. Грибанов подчеркивает, что действие правовых гарантий не исчерпывается и не может исчерпываться лишь обеспечением реального осуществления субъективных прав исключительно управомоченного лица, поскольку необходимо гарантирование как интересов всего общества в целом, так и субъективных прав и интересов других лиц, которые могут быть затронуты осуществлением субъективного права такого управомоченного лица^[15]. На наш взгляд, в качестве указанных интересов выступает и интерес обязанного лица, что особенно отчетливо видно на примере относительных правоотношений. Так, В.С. Ем отмечает, что в основе динамики таких правовых отношений находятся встречные интересы управомоченного и обязанного лиц, а потому исполнение обязанности являет собой средство удовлетворения интереса как управомоченного, так и обязанного лица^[16]. Отсюда, по мнению ученого, основной гарантией исполнения гражданско-правовых обязанностей является солидарность интересов обязанного лица с интересами его контрагента^[17], т. е. баланс интересов субъектов правоотношения. Таким образом, необходимо говорить о потребности в обеспечении реального исполнения юридических обязанностей. Придерживаясь аналогичного мнения, Л.Д. Воеводин указывал, что гарантии обязанностей имеют существенное значение в случае наличия непосредственной связи между исполнением обязанностей и осуществлением прав и свобод, а потребность в них вытекает из природы самих обязанностей^[18]. Безусловно, создание благоприятных условий, в том числе правовых, является необходимым для надлежащего исполнения обязанностей. Подчеркнем также, что в научной литературе при определении юридической обязанности зачастую указывается на ее гарантированность^[19].

В свою очередь, в отдельных исследованиях в качестве правовой гарантии осуществления субъективного права рассматривается законодательное закрепление корреспондирующей ему юридической обязанности^[20] либо же непосредственно юридическая обязанность, поскольку осуществление субъективного права, которое не обеспечено обязанностью, невозможно^[21]. Ни в коей мере не отрицая последний тезис, отметим, что исключительно юридической обязанности или же ее закрепления в законодательстве за соответствующим лицом недостаточно для обеспечения осуществления субъективного права, поскольку это еще не гарантирует ее исполнения. Более того, тогда в качестве правовой гарантии осуществления субъективного права можно было бы признать и его нормативное закрепление. И такое мнение встречается в научной литературе. В частности, Е.Н. Хазов в содержание понятия юридических гарантий включает «признание и закрепление прав, свобод и обязанностей человека и гражданина в Конституции и других нормативных актах»^[22]. Однако очевидно, что без гарантий субъективные права и юридические обязанности оставались бы лишь провозглашенными в законе, но вовсе не гарантированными. По справедливому мнению В.А. Патюлина, нормативного закрепления недостаточно для полного гарантирования субъективных прав^[23]. В.А. Ратехина обоснованно указывает на тесную связь между правовыми гарантиями и субъективным правом, которое они гарантируют: нормы права, закрепляющие гарантии, потому и существуют, что имеется законодательное закрепление субъективного права^[24]. Именно по этой причине остается новаторским и в наши дни мнение Я.Е. Песина о тесном единстве не только прав и обязанностей, но и их гарантий^[25]. Нормативное закрепление субъективных прав и юридических обязанностей имеет обеспечивающее значение постольку, поскольку выступает в качестве предпосылки, условия их гарантированного осуществления и исполнения.

Тем не менее вышесказанное не отрицает тезиса, в соответствии с которым одни субъективные права могут выступать в качестве юридических гарантий других субъективных прав. Так, Д.М. Чечот отмечал, что «реализация субъективного права, его защита… тесно связаны с действием многих других субъективных прав, с взаимодействием прав, возникающих в рамках правового института, отрасли права и, наконец, системы всего права в целом. Действие субъективного права в большинстве случаев зависит от действия других субъективных прав»^[26]. На такое взаимодействие указывает Конституционный Суд Российской Федерации: надлежащее исполнение родительской обязанности заботиться о детях, в том числе и содержать их, связано с реализацией родителями, в частности, права на труд, права на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности^[27]. Однако необходимо подчеркнуть, что речь идет именно о реализации таких субъективных прав, поскольку их нормативное закрепление является, как правило, явно недостаточным. Мало закрепить в ч. 1 ст. 37 Конституции Российской Федерации право на труд, необходимо гарантировать его осуществление и защиту. Только в случае его реализации можно говорить о гарантирующем, обеспечительном эффекте для субъективного семейного права на получение содержания.

Кроме того, важно обратить внимание на выделение в цивилистической научной литературе принципа гарантированного (реального) осуществления гражданских прав и исполнения обязанностей. По мнению В.П. Грибанова, он означает не только предоставление государством гражданам прав, но и обеспечение их реального осуществления, причем как посредством юридических, так и экономических гарантий^[28]. Данный принцип имеет межотраслевую природу, поскольку странно было бы отрицать его значение и действие в рамках иных отраслей права, в том числе и семейного права. Это подтверждается и ст. 17 Конституции Российской Федерации, согласно которой гарантируются все права и свободы человека и гражданина. Отсюда можно и нужно говорить о существовании принципа гарантированного (реального) осуществления семейных прав и исполнения обязанностей.

О.С. Иоффе, характеризуя принцип реальности и гарантированности субъективных (гражданских) прав, указывал на его преимущественное значение именно для гражданского права, так как гражданские права и обязанности, как правило, связаны с имущественными отношениями и обладают экономическим содержанием. По его мнению, субъективные гражданские права должны быть снабжены особыми правовыми гарантиями, которые бы обеспечивали «не вообще принудительное, а такое именно их осуществление, которое способно удовлетворить материальные потребности и интересы управомоченного»^[29]. Однако, несмотря на первичность базиса и вторичность надстройки, думается, что имманентно присущее отношениям, составляющим предмет гражданского права, экономическое содержание вовсе не объясняет необходимость первоочередного или преимущественного обеспечения гражданских прав и обязанностей по отношению к иным субъективным правам и юридическим обязанностям.

Более того, не совсем ясно, достаточно ли для такого особого правового гарантирования иметь имущественную природу, или же необходимо ее сочетание с экономическим содержанием? Данный вопрос имеет прямое отношение к алиментным обязательствам, которые хотя и являются имущественными отношениями, но в целом лишены экономического содержания, поскольку не носят стоимостный характер, не связаны с действием закона стоимости^[30]. Их основанием является родство, потому данные отношения, составляющие предмет семейно-правового регулирования, значительно отличаются от имущественных отношений, регулируемых гражданским правом, так как последние опосредуют экономический оборот, который отсутствует в отношениях между членами семьи^[31]. А.М. Нечаева справедливо указывает на несопоставимость по внутренней сути терминов «алименты», «капитал», «цена», поскольку обладание лица большим капиталом еще не исключает возможности уклонения от уплаты алиментов, а наличие скромного заработка не означает неучастие в содержании ребенка^[32].

На наш взгляд, вряд ли можно говорить о необходимости большего или меньшего гарантирования тех или иных субъективных прав или обязанностей. В противном случае можно впасть в крайность противоположного характера, обосновав это применительно к алиментным правоотношениям их особой природой, социальным целевым назначением, выражающимся в необходимости жизнеобеспечения несовершеннолетних или нетрудоспособных членов семьи. В основе гарантирования должен лежать баланс интересов сторон правоотношения, который и будет определять степень гарантированности прав и законных интересов того или иного лица.

Употребление понятий «гарантированность» и «реальность» детерминирует постановку вопроса о существовании или отсутствии оснований для их разграничения. По нашему мнению, данные категории, наряду с понятием «обеспеченность»^[33], имеют синонимичный характер. Так, в «Толковом словаре русского языка» глагол «гарантировать» определяется через глагол «обеспечить», который, в свою очередь, означает «сделать вполне возможным, действительным, реально выполнимым»^[34]. Кроме того, Н.В. Витрук, отмечая такую сущностную черту прав, обязанностей и законных интересов личности, как их гарантированность, определял ее именно как реальность^[35]. Таким образом, можно говорить о принципе гарантированного или реального осуществления гражданских прав и исполнения обязанностей. Иное дело, что применительно к обязательствам анализируемый принцип проявляется в реализации принципа реального исполнения обязательства^[36], который, по мнению большинства исследователей, являет собой частное проявление общего принципа гарантированного осуществления прав и исполнения обязанностей и, как следствие, условие такой гарантированности^[37].

Принцип гарантированного осуществления семейных прав и исполнения обязанностей прямо не закреплен в ст. 1 СК РФ, посвященной основным началам семейного законодательства. В научной литературе весьма традиционно указывается на необходимость нормативного выражения принципов права, поскольку начала, не получившие своего закрепления в нормах права, не могут быть обозначены в качестве правовых принципов, а представляют собой лишь идеи правового сознания, научные выводы^[38]. Нормативное выражение принципов может осуществляться посредством их прямого формулирования или косвенным путем, который подразумевает возможность их выведения из правовых норм^[39]. По мнению О.А. Кузнецовой, принципы права подразделяются на нормы-принципы (основные начала законодательства) и принципы-идеи (косвенные принципы). При этом последние выделяются из правовых норм, получают четкую формулировку и наполняются содержанием, как правило, изначально на доктринальном уровне, а впоследствии в рамках деятельности судов высших инстанций^[40].

Анализируемый принцип в самом общем и несколько сокращенном виде (гарантируется только осуществление прав, но не исполнение обязанностей), как уже отмечалось выше, находит свое выражение в ст. 17 Конституции Российской Федерации. Кроме того, он вытекает из ряда семейно-правовых норм, а именно из норм-принципов обеспечения приоритетной защиты прав и интересов несовершеннолетних и нетрудоспособных членов семьи и беспрепятственного осуществления семейных прав (ст. 1 СК РФ)^[41], установления пределов осуществления семейных прав (ст. 7 СК РФ), закрепления мер защиты семейных прав (ст. 8, 68 СК РФ) и мер ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение семейных обязанностей (ст. 69, 73, 115, 141 СК РФ) и др.

Применительно к алиментным обязательствам принцип гарантированного осуществления права на получение содержания и исполнения соответствующей обязанности косвенным образом формулируется в судебной практике, представляя собой «красный флажок, очерчивающий территорию, за которую не должно заходить судебное усмотрение»^[42]. Например, в Обзоре судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за третий квартал 2012 г. указывается на гарантированное осуществление права на получение содержания нуждающихся членов семьи, «которые признаются таковыми в силу обстоятельств, признаваемых законодательством социально значимыми»^[43].

Согласно Концепции совершенствования семейного законодательства одним из направлений соответствующего процесса является дополнение перечня семейно-правовых принципов, сопровождаемое расширением правовых гарантий осуществления семейных прав и исполнения обязанностей. Однако в ней отсутствует указание на необходимость закрепления в ст. 1 СК РФ принципа гарантированного осуществления семейных прав и исполнения обязанностей.

Использование функционального подхода позволило Е.В.Вавилину выстроить систему принципов осуществления гражданских прав и исполнения обязанностей, включающую целеполагающие принципы, которые отражают цели и задачи правового регулирования, и принципы-методы, которые содержат набор средств достижения этой цели. Целеполагающими являются принципы гарантированного осуществления гражданских прав и исполнения обязанностей, сочетания частных и общественных интересов, эффективности осуществления прав, а принципами-методами – принципы беспрепятственного осуществления гражданских прав, равенства участников гражданских правоотношений, диспозитивности, сохранения прав в случае отказа граждан и юридических лиц от этих прав, недопустимости злоупотребления правом, соразмерности гражданских прав и обязанностей. При этом принцип гарантированности занимает центральное место в системе, поскольку другие принципы есть одновременно условия гарантированности прав и обязанностей^[44].

Представляется, что эта система принципов, обладающих существенным значением для правовых гарантий, в целом носит общетеоретический характер, а потому может быть экстраполирована на почву семейного права, но в измененном в содержательном отношении виде. Так, особенности общественных отношений, составляющих предмет семейного права, предопределяют иное «наполнение» принципов-методов. Это выражается либо в специфическом и ограниченном действии принципов-методов, предусмотренных касательно осуществления гражданских прав и исполнения обязанностей, либо в исключении некоторых из них и включении других, характерных для семейных прав и обязанностей. На наш взгляд, в качестве принципов-методов осуществления семейных прав и исполнения обязанностей можно обозначить принципы беспрепятственного осуществления семейных прав, равенства прав супругов в семье, разрешения внутрисемейных вопросов по взаимному согласию, обеспечения приоритетной защиты прав и интересов несовершеннолетних и нетрудоспособных членов семьи, недопустимости злоупотребления семейными правами (добросовестного осуществления семейных прав), соразмерности семейных прав и обязанностей (обеспечения баланса интересов сторон семейного правоотношения).

Отсутствие законодательного закрепления в ст. 1 СК РФ двух последних принципов не является основанием для их исключения из данного перечня. Думается, что семейному праву присущ принцип добросовестного осуществления семейных прав. Во-первых, он вытекает из содержания отдельных положений семейного законодательства (ст.7, п. 3 ст. 35, ст. 69, ст. 141 СК РФ). Ранее С.Ю. Чашковой высказывалось мнение, согласно которому доверительный характер семейных отношений, подпадающих под влияние морально-этических правил, делает невозможным предъявление к правовому регулированию и осуществлению семейных прав требования добросовестности, ибо оно будет «ненужным мерилом субъективного отношения лица к своему поведению», которое сообразуется членом семьи в большей степени через нравственные категории. Однако изложенный подход может быть пересмотрен вследствие закрепления в гражданском законодательстве принципа добросовестности как нравственной категории^[45], что и произошло с принятием Федерального закона от 30 декабря 2012 г. № 302-ФЗ «О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»^[46]. Как справедливо отмечает Е.Е. Богданова, введение в гражданское законодательство принципа добросовестности послужило укреплению нравственных начал правового регулирования, поскольку именно «с позиций нравственности следует подходить к оценке поведения субъекта права как добросовестного (нравственного) или недобросовестного (безнравственного)»^[47].