Перебравшись через выступ, Агафья задержалась возле скопления народа, чтобы оценить обстановку на берегу. Увидела несколько служебных машин и людей в гидрокостюмах, забирающихся в моторную лодку. Увидела полицейских с планшетом, которым кто-то что-то оживленно рассказывал. И, потихоньку отделившись от толпы, поспешила на виллу.

* * *

В арендованных хоромах Агафью встретила мертвая тишина. Да и какой она могла еще быть, если в ванне лежало Анжелкино тело? Агафья сразу прошла туда, вытащила пробку, спуская воду. Потом, не без труда, выволокла тело на пол. Страшное, с уже начавшими изменяться чертами. Какое-то все поблекшее, вымоченное. Особенно жуткое от того, что на дворе уже начинало темнеть, в классическом жанре ранних и стремительных южных закатов. Агафья решилась включить свет над раковиной, потом замерла над телом, не смея прикоснуться к нему: вдруг Анжелка сейчас откроет глаза и взглянет на нее? А потом начнет и вставать… Оборвав разыгрывающуюся фантазию, вообще ни о чем стараясь не думать, Агафья принялась раздевать сестру. Действовала по какому-то подсознательному алгоритму. Снять все повседневное, в котором она никак не могла плавать в море. Потом внимательно оглядеть обнаженное тело: мало ли, на нем могли быть какие-то родимые пятна и прочие отметины, о которых она теперь должна знать. Нет, вроде ничего… А вот лоб разбит при падении. Не заподозрили бы неладное! Недолго думая, Агафья сбегала к машине, достала из аптечки зеленку. Если кого-то заинтересует этот ушиб, пусть думают, что он получен прижизненно. При условии, что к моменту обнаружения тела зеленку окончательно не смоет водой. Но это от Агафьи уже не зависело. Облачив Анжелкино тело в свой купальник, она принялась запихивать его в сумку, в ту, на колесиках, в которой таскала вначале баллоны, потом – воду из моря, на этот раз предварительно засунув в сумку большой пакет. Тело никак не желало укладываться, словно сопротивляясь. Борясь с этой неподатливостью, Агафья отчаянно вздрагивала каждый раз, когда вдруг касалась его, такого страшного, мокрого и холодного, ничем не защищенной рукой, между концом рукава и манжетой перчатки. Это был ужас, и не один из тех многих, что Агафье уже довелось пережить, а какой-то особо липкий, вязкий, сюрреалистичный. Ей казалось, что она возится здесь долгие годы. Хотя, взглянув на часы, обнаружила, что все заняло у нее не более получаса. Застегнув сумку, Агафья потащила ее к багажнику. Самое страшное здесь было сделано. Теперь оставалось сконцентрироваться и выполнить самую кропотливую часть работы: проверить, не оставила ли она чего-то своего. Следы должны быть, если что, только Анжелкины, которых она сегодня наоставляла по всему дому великое множество. А вот часть ее вещей надо бы прихватить с собой – не могло быть таких дорогих у Агафьи Молчановой. По крайней мере, в таком количестве. Еще надо затереть все в ванной и проверить наличие Анжелкиных документов, которые теперь ей будут вместо своих, оставленных на берегу. Ключи от машины уже нашла, когда за аптечкой бегала. Запоздало мелькнула мысль: а как же быть с ключами от виллы?! Надо было раньше озаботиться этим вопросом, а теперь оставался только один вариант: заперев входную дверь на замок, сунуть их под коврик перед ней же. И все. Пусть их хозяин завтра здесь и найдет, уже оповещенный полицией или же еще нет. В любом случае завтра они с Агафьей должны были полностью рассчитаться за дом. Но он больше ничего не получит, хватит с него и бешеной предоплаты. А она уезжает! Оставалось только перед выездом выпачкать в земле номера. Частично, чтобы это не слишком бросалось в глаза и не выглядело как грубое нарушение. Типа, нырнула девочка в лужу и не заметила, как оттуда грязью плеснуло. В первую очередь замазать лучше всего регион. Остальное просто забрызгать. И – прочь со двора со своим страшным грузом.

Когда Агафья приехала к морю, небо уже едва теплилось над горизонтом, указывая место, где село солнце. Весь остальной небесный свод успел приобрести бархатную темно-синюю окраску, и по нему тут и там вспыхивали по-южному крупные звезды. Агафье оставалось лишь поразиться этой красоте, вдруг заявившей о себе так ярко, что невозможно было ее не заметить. Отчего бы? Быть может, от того, что сегодня она лишила одного человека возможности все это видеть? Агафья внутренне съежилась. Если бы была возможность воскресить Анжелку, она бы сейчас сделала это, не задумываясь о последствиях. Но такие чудеса ей были не по плечу, так что оставалось только избавиться от тела. Агафья огляделась. Она остановила машину на диком пустынном пляже, проехав и место своего «утопления», и натоптанный поворот к каменному выступу с кораблем. Теперь надо было немного вернуться, уже пешком. Агафья открыла багажник, вытащила сумку. Даже на колесиках по гальке тащить ее было тяжело. Она замирала, услышав любой шорох. Или когда ей чудилось, что она его слышит. Только бы не напороться здесь на кого-нибудь! А то, не ровен час, предложат еще с сумкой помочь! Так что тихонечко, перебежками, от куста к кусту. С наступлением темноты поиски утопленницы были свернуты до утра. Оно и понятно – что там увидишь, в темноте, если даже при свете дня не смогли отыскать? А срочность теперь, когда уже было ясно, что девушка все равно мертва, была ни к чему. Но люди на это место все равно приходили – поглазеть. Ей они были видны с ее неторной темной тропинки, эдакая редкая и разрозненная толпа вдалеке, под одиноким фонарем – хорошо освещенная набережная заканчивалась раньше этого места. Взглянув на этих зевак чуть ли не с ненавистью, Агафья свернула к воде и стала спускаться, почти сразу потеряв их из вида. Они остались там, за выступом, а она – по эту его сторону, наедине с темнотой, водой и сумкой, в которой лежало тело, уже по-мертвому неподатливое. Это была еще одна причина, по которой надо было избавляться от него как можно быстрее. А для этого Агафье предстояло… тому, что ей предстояло, никто бы не позавидовал. Агафья вытряхнула тело из сумки в лижущие берег волны на мелководье, прямо в целлофановом пакете, и быстро разделась. Не думать о том, что именно ей нужно сделать. Да, просто не думать! Ведь если она хотела, чтобы тело нашли именно в море, а не прибитым к берегу, надо было отбуксировать его поглубже и оставить там, где его подхватит течение. Там, а не здесь. А для этого ей надо будет войти в одну воду со своей жуткой ношей. Но думать об этом нельзя! Иначе не хватит сил. Надо внушить себе, что это просто пакет!

Море, бархатное небо и звезды на нем. И ароматный ветерок, еще прохладной, но ласковой ладонью периодически оглаживающий лицо. Наверняка есть немало тех, кто обожает поплавать в такую пору. Агафья же думала только о том, как бы ей под этими звездами с ума не сойти. Одна. Совершенно одна, в темноте, и рядом – мертвое тело… Она шагнула в воду, в ту самую воду, в которой уже плескался страшный пакет. Пошла, утягивая его за собой. Потом поплыла. Пакет в воде то и дело норовил сползти, обнажая то белую застывшую руку, то волосы, полощущиеся на чуть заметных волнах. Агафья поправляла его, подтягивала, как могла. И плыла, плыла, словно одержимая, пока не увидела редкие огни берега далеко позади. Пожалуй, она заплыла даже дальше, чем следовало. Но возиться дольше, оценивая расстояние, было уже выше ее сил. Дрожа крупной дрожью, она потянула за мешок, окончательно снимая его. И сразу же развернулась обратно. Борясь не то что с паникой, а с животным ужасом. Ей то и дело казалось, что Анжелка так же быстро плывет за ней следом, что уже настигает, чтобы ухватить и уйти на дно не в одиночестве. Агафья гребла все быстрее… быстрее… еще быстрее. Она рвалась к берегу изо всех своих сил, пока не напоролась животом на какой-то камень и, неожиданно остановившись, не уперлась в песок коленками. Поднялась. Побрела на сушу, преодолевая сопротивление воды. Какая-то водоросль нежно коснулась ее ноги, едва не заставив Агафью заорать в полный голос, дико, отчаянно. Она с трудом сдержалась, продолжая трястись.

Лишь на берегу Агафью немного отпустило. Она даже решилась оглянуться. Всмотрелась в воду, пытаясь понять, утонуло тело или нет. Должно было… такое тяжелое. По крайней мере за ней следом, как ей все время чудилось, не приплыло. Убедившись в этом, Агафья подхватила одежду, сумку. И невзирая на ветерок, от которого сейчас стыла ее мокрая кожа, прямо в купальнике побежала к машине. Там, спрятав сумку в багажник, вытеревшись и одевшись, она еще долго сидела за рулем, не решаясь повернуть ключ в замке зажигания. Все позади, внушала она себе. Никто ее не поймал и теперь уж наверняка не свяжет с утопленницей. Но дрожь еще долго не проходила, накатывая теперь приступами. Море… Агафья была уверена, что больше никогда не ступит в него ни ногой. Особенно ночью, под бархатным звездным небом, где ее всегда теперь будет ждать Анжелка.

В конце концов она все-таки взяла себя в руки, обнаружив при этом, что действовать куда легче, чем просто сидеть: страшные мысли, которые никакими усилиями было не вытеснить из головы, сейчас сами начали пропадать, растворяться под давлением других, более насущных. Контролировать дорогу, приноровиться к машине. К бабуле еще надо заехать. Точнее, оставить где-нибудь машину и зайти в снятую времянку, чтобы вещи забрать. Теперь они ей вроде были и ни к чему, Анжелка разве полы бы стала такими мыть, но оставлять их нельзя. Ведь бабуля может поднять тревогу, что квартирантка пропала. А это сейчас, пока идут поиски пропавшей утопленницы, было бы совершенно некстати.

Агафья все забрала, тихо пройдя через калитку. Именно этим снятая времянка ее и привлекла, что можно было в ней жить, лишний раз не попадаясь никому на глаза. Собрав все вещи, она написала бабуле записку, что срочно уезжает. Печатными буквами, вроде как для того, чтобы той было легче читать. Сложила ее вместе с деньгами. Денег хотелось оставить побольше, уж очень бабуля радовалась квартирантке, так что, наверное, нуждалась в них. Но Агафья побоялась – откуда у нее, нищей девчонки, снявшей эту лачугу, они могут быть? Так что все-таки надбавила, но чуть-чуть. Бабуля уже спала в своем доме, поэтому Агафья просунула свой импровизированный конверт ей под входную дверь. А потом вернулась к оставленной машине и снова села за руль. Поспать бы сейчас до утра, да сон все равно не придет. Только мысли и свежие воспоминания снова начнут атаковать ее черными призраками. Так что – на трассу! Не шагнуть с обочины в теплый салон большегруза, как когда-то мечтала, а выехать туда на своей собственной машине, разрезая фарами черную южную ночь. Высвечивая ровную полосу асфальта и каменистую обочину с редкими пучками жесткой травы. Мигнуть кому-то задними габаритками, оставить прощальный аккорд двигателя. И ехать, ехать! Пусть они остаются здесь, в этом тихом городке, его жители. Пусть навсегда упокоится здесь пережитый Агафьей ужас, останется вся ее прошлая жизнь. Теперь она и не Агафья вовсе, та умерла. А она теперь – Анжелика Боярова. Забыть старое имя, запомнить новое, начав даже в мыслях на него отзываться. И главное – в путь, в то будущее, о котором она мечтала с самого детства! На относительно пустынной ночной трассе она успеет окончательно привыкнуть к машине и вспомнить все свои прошлые навыки. Еще – притормозить на обочине и номера обтереть от грязи, и мимоходом выбросить свой планшет, удалив с него страницу, на которой писала Анжелке под фальшивым ником дизайнера, ее коллеги. А ближе к утру найдет, где вздремнуть. Даже и номер в гостинице может снять по дороге. Деньги есть, остатки Анжелкиной налички. По меркам бывшей Агафьи Молчановой, это было настоящее богатство. Топливо… полбака, хватит пока. Уже как-то по-хозяйски поправив зеркало, Агафья… нет, теперь Анжелика!.. надавила на газ.

* * *

До города… своего теперь города Лика добралась без происшествий. Рассчитала путь так, чтобы въехать в него ночью. Пользуясь затишьем на дорогах, покаталась по центру: Интернет Интернетом, а надо было иметь о нем и хоть какое-то наглядное представление. Самым трудным для нее оказалось найти свой дом, когда она наконец решила, что посмотрела достаточно, и пора до него добраться. Улицу, пользуясь навигатором, нашла без проблем, а вот дом… Она проехала мимо него неоднократно, каждый раз в самый последний момент не отваживаясь свернуть к воротам. Тот или не тот? А если ошибется, вот будет номер! Но и кататься дольше туда-сюда, тревожа фарами темные окна спящих соседей, тоже становилось небезопасно. Нет, наоборот, надо попытаться все проверить именно сейчас, пока еще не привлекла к себе ничьего внимания и пока народ не начал просыпаться – ведь уже близилось утро. Лика остановилась. Еще раз посмотрела на дом. Номер… расположение… Вроде все совпадает. Оставалась последняя проверка, и она нажала на пульт управления, направив его на ворота. Те вначале никак не среагировали на сигнал, заставив Лику запаниковать. Но потом она заметила активно мигающий на датчике огонек и поняла: заблокированы! Приободренная этим огоньком, она решилась вылезти из машины и подойти к калитке. Ключи подошли. Что дальше? Красться к дому, как вор, абы кто не заметил? Или идти к нему по дорожке через двор решительно, по-хозяйски? Даже если ошиблась? Лика решилась на второе и пошла, то и дело напоминая себе, что нельзя сутулиться, нельзя втягивать голову в плечи, словно во всем кругом виновата и в любое время готова получить от кого-то пинка. Это в прошлом! И Ванька, и все остальные, кто это себе позволял! Теперь она уверенный, уважающий себя человек, по отношению к которому поступить так никому и в голову прийти не должно! Так что выпрямить спину! И держать ее так, не забываясь. С этими мыслями и следуя извивам дорожки, Лика взошла на террасу, поднесла ключ к дверному замку. Сунула его в скважину, проверяя, подходит ли. Подошел. Но стоит ли отпирать сейчас дверь? Что она знает об этом доме? О его замках, о его системе безопасности? Нет, лучше начать с гаража. Где он там может быть? Лика опустила руку с ключом, вернулась к машине, сумев разблокировать ворота – у одного ее знакомого парня система была очень похожая. Села за руль. Дорожка от ворот сама привела ее к въезду в гараж. Но, не торопясь отпирать его, Лика вышла из машины и снова замерла. Если гараж сообщается с домом, то перед отъездом Анжелка тоже могла его поставить на сигнализацию, о которой она, Лика, ничего не знает. Всю дорогу, пока ехала, она твердила себе: «Я – Лика! Лика!» Этим вариантом имени она вроде как приближала себя к той новой жизни, в которую вступала сейчас, и в то же время дифференцировала себя с предшественницей, которую упорно продолжала называть Анжелкой, в те моменты, когда вынуждена была думать о ней, хотя и старалась избегать этих мыслей. Но вот именно сейчас пришлось о ней снова подумать. Тогда, когда она не могла даже зайти в свой новообретенный дом, не зная, что за сюрпризы приготовила в нем незваным гостям предыдущая хозяйка. Что ж, значит, откладывать финальный акт всей задуманной Ликой аферы больше нельзя, и придется осуществлять его прямо здесь, на улице. Она огляделась, выискивая во дворе подходящие камни, неровности, выступы. Нужно было быть полной идиоткой, чтобы надеяться на успех всей задуманной подмены, основываясь лишь на поразительном внешнем сходстве с Анжелкой. Нет, Лика прекрасно понимала, что в ее жизни будет теперь масса подводных камней. Та же, к примеру, сигнализация в доме и пин-код от кредиток. Или Анжелкины знакомые, не попавшие в поле ее зрения из-за того, что не общались по Интернету. Любой из них мог к ней подойти, окликнуть, заговорить. И у нее должно быть веское оправдание тому, что она уставится на них как баран на новые ворота, не зная ни кто они, ни как их зовут.

Отдельного камня Лика не нашла, но облюбовала рельефный каменный бордюрчик, ограждающий площадку перед гаражом. Постояла, решаясь. Она была неизбалованным человеком, привыкшим в этой жизни к жестокому обращению. Но одно дело было получать травмы извне, по мере сил уклоняясь от них. И совсем другое дело – наносить их себе самой, подавляя инстинкты самосохранения. Именно из-за этих инстинктов, пока они еще не активизировались, не стоило медлить. Как и с покушением на Анжелку – сейчас или никогда! Лика крутанулась на ноге, расслабила голеностопный сустав, так, что он подвернулся, пронзив тело неожиданно острой болью. Но она не скорчилась, заставила себя терпеть! Пусть это будет ей возмездием за то, что она натворила, пусть! И Лика начала падать, прямо на бордюр, так и не позволив сработать своим защитным инстинктам.