– Понимаете, когда я просил этот футляр, то не представлял, в каком он находится состоянии. Думал, что в приличном. Но оказалось, что футляр требовал серьезного ремонта. Мало того что он был потерт и побит сильно, там еще был сломан замок. Отдавать такой – это подкинуть человеку лишнюю головную боль. Не подарок будет, а мучение. Поэтому сразу везти своему знакомому я не решился. Решил сперва спросить, что он сам думает.

– И что?

– Он сказал, что должен посмотреть. Может, замок он и сумеет исправить сам.

– Посмотрел?

– Пока нет.

– И куда же вы дели этот футляр?

– Оставил в центре. В семнадцатом кабинете, если мне не изменяет память. Посмотрите, мне кажется, он должен быть там.

Полицейские вместе с Валентиной Петровной сходили, семнадцатый кабинет осмотрели, но футляра от контрабаса в нем не обнаружили.

Позвонили снова Максиму Сергеевичу, тот удивился, но потом припомнил, что последний раз занимался в кабинете под номером 17А.

Пошли туда, но и там футляром даже не пахло.

Наверное, так бы и ходили взад-вперед, да Валентина Петровна придумала, как помочь делу. Посмотрели в журнале записей и выяснили, что Максим Сергеевич последний раз перед болезнью занимался в двенадцатом кабинете, но и там футляра не оказалось.

– Зачем он его таскал взад-вперед? Разве у него нет своего кабинета?

Снова позвонили Максиму. Тот удивился, что они до сих пор не нашли футляр.

– Я как отнес его в кабинет 17А, так там он и должен оставаться. Места там много. Футляр никому не помешает. А у меня комнатка совсем крохотная. Туда футляр при всем желании не втиснешь.

Наверное, полиция совсем отказалась бы от своих поисков, но кто-то из преподавателей узнал о поисках пропавшего футляра и припомнил, что видел сегодня в тридцать девятом кабинете в углу старый футляр.

Тридцать девятый кабинет принадлежал директору.

И у Валентины Петровны мелькнула мысль, что Ричард Александрович может быть недоволен, если они самовольно вломятся к нему.

Но полицию такие мелочи не смущали. Они поднялись на четвертый этаж, где в упомянутом кабинете футляр вскоре и обнаружился.

– Вот он, голубчик! – обрадовалась Валентина Петровна. – Тот самый! Со сломанным замком!

Но замок оказался починен с помощью стальной проволоки. Прикручена она была неуклюже, но со своим заданием справлялась. Замок отныне был исправен. Футляр спустили вниз. И призванная для опознания завхоз подтвердила, что футляр – тот самый, списанный за ненадобностью и негодностью.

– Вот тут инвентарный номер на боку, сходится с записями. Этот футляр я отдала Максиму Сергеевичу.

– Но как же он затащил его наверх? – изумился полицейский. – На четвертый этаж! Он наверху и не бывает никогда.

Но это была не единственная странность, связанная с футляром.

– Посмотрите, он весь в разводах. И это не просто пыль – это высохшая уличная грязь.

И еще на футляре нашлись клочки мха, застрявшие кое-где в щелях. Создавалось такое впечатление, что футляр сначала положили на покрытое мхом место, а потом протащили немного вперед.

– И еще тут есть следы свежего гудрона.

Мох, гудрон и грязь – все это в изобилии имелось на крыше. Мох там рос постоянно. Свежим гудроном рабочие замазывали швы в крыше. А уличная грязь бралась там откуда-то сама собой.

– Ясно, этот футляр провел какое-то время наверху на крыше.

– Что же? Все-таки стрелял Максим Сергеевич?

Сомнения охватили Валентину Сергеевну.

Конечно, в центре Максима Сергеевича никто сегодня не видел. И сам Максим говорит, что находится на больничном, тяжело болеет. Но ведь за руку его никто не держит, и где он бывает, не контролирует.

Максим мог сказаться больным, а сам прийти сюда и заранее забраться на крышу.

– Максим ваш был на крыше или кто другой, а футляр этот мы обязаны забрать на экспертизу.

Несмотря на то что сейчас футляр был пуст, полицейские не исключали такой возможности, что еще недавно в нем находилось что-то для них в высшей степени интересное.

– Посмотрим, для чего этот футляр использовался. И кто его использовал.

К себе в кабинет Валентина Петровна в тот день добралась не скоро. Она чувствовала себя весьма странно.

С одной стороны, ей было жаль Максима Сергеевича, которого полиция явно отнесла к числу подозреваемых в совершенном преступлении. А с другой стороны, мысль о том, что убийца долгое время находился где-то совсем рядом, необыкновенно бодрила пожилую преподавательницу.

Сама она не задумывалась, что такое в принципе возможно, но только ровно до тех пор, пока один из полицейских не сказал:

– Вам так принципиально, чтобы злодеем оказался кто-то другой из ваших коллег?

– Почему обязательно из коллег?

– Потому что даже если это и не Максим Сергеевич стрелял, то все равно преступником окажется кто-то из сотрудников вашего замечательного эстетического центра.

И пока Валентина Петровна хлопала глазами, полицейский продолжал развивать свою мысль:

– Из какого именно кабинета можно забрать футляр от контрабаса, знали только сотрудники – это раз! Доставить громоздкий футляр на крышу незаметно для окружающих мог тоже только кто-то свой – это два! И, наконец, три – сегодня после покушения или почти сразу после него все выходы из центра были перекрыты. Преступник просто не сумел бы его покинуть. Но все дело в том, что преступнику и не было нужды скрываться. Он спокойно избавился от приметного комбинезона и оказался в обычной одежде учителя, затесался в ряды своих коллег и вместе с ними охал и ахал над случившимся.

Прибывший на место преступления следователь подтвердил мнение оперативника:

– Да, стрелял кто-то из своих. Поэтому-то никого постороннего в здании школы вашими коллегами зафиксировано и не было.

Действительно, если в холле, где раздевались гости, в кафе, где они перекусывали, возле концертного зала и внутри него наблюдалось повышенное число посторонних, то внутрь самого учебного центра, где находились учебные кабинеты, гости не заходили. Да и что гостям было там делать?

Все интересующие их места находились в холле, в том числе и туалеты. И опрос полицией сотрудников позволил заключить: никто из гостей внутрь центра не проходил.

Охрана самого центра подтверждала, что в учебные помещения никто из посторонних не проходил.

– Вот и получается, что стрелял кто-то из ваших. Сначала этот человек завладел футляром от контрабаса, который незаметно доставил на крышу. Сделал он это заранее. Туда же он доставил и оружие. И тоже, я думаю, заранее.

– Но зачем ему это понадобилось? Я имею в виду, таскать с собой на крышу, а потом назад с крыши тяжелый и неудобный футляр от контрабаса?

– С какой целью он это сделал, мы разберемся позднее. Сейчас главное – вычислить личность стрелка.

В этом сильно могли бы помочь камеры видеонаблюдения, которые были установлены во многих местах центра. Имелись они и на четвертом этаже, откуда вела лестница на крышу, которой для спуска вниз запросто мог воспользоваться стрелок. Но, как на грех, сегодня камеры не работали. Попытались выяснить, в чем дело, оказалось, что все камеры на четвертом этаже вульгарным образом замазаны краской.

– Все ясно! – воскликнул следователь, когда ему доложили о новой находке. – Теперь окончательно ясно. То, что преступник кто-то из своих! И он заранее готовился к этому преступлению. Наметил жертву. Выбрал удобную для выстрела позицию. И застрелил несчастного гражданина Стукалина на глазах у всех его коллег, друзей и знакомых!

Личность убитого была достаточно примечательна сама по себе.

Валентина Петровна ошибалась, думая, что господин с тремя подбородками является чиновником. Убитый был тележурналистом. Причем репортажи его всегда отличались эдакой перчинкой. По этой причине Стукалина избегали приглашать на все городские мероприятия. Из самого невинного открытия детского садика он умудрялся извлечь такой неприличный подтекст, что после выхода репортажа следовали неизбежные отставки и долгие судебные разбирательства.

Но на данное мероприятие скандальный журналист приехал с приглашением. И еще прибыл не один, а вместе со своей съемочной группой. Значит, он заранее ждал, что будет нечто остренькое.

Правда, на членов его съемочной группы пригласительных билетов не нашлось, поэтому их внутрь центра и не пустили. Они караулили снаружи. Сам Стукалин прошел на концерт, а коллеги ждали его возвращения. Но как только Стукалин показался в дверях центра, все они как один появились в воротах. И стоило ему упасть, они оказались рядом и сняли тот самый репортаж, который сегодня целый день и показывали все каналы.

– Чем Стукалина привлек сегодняшний концерт, остается лишь догадываться.

– Вряд ли он рассчитывал снять свое собственное убийство. Даже для него это было бы слишком.

На этот вопрос смогли ответить оставшиеся члены съемочной группы.

– Вадику пришло сообщение, что сегодня в центре детского эстетического воспитания состоится нечто грандиозное. К сообщению прилагался пригласительный билет. Вадик уже давно ждал чего-то подобного, он сразу же загорелся.

– Прямо вспыхнул!

– Еще вчера вечером он был весь такой потухший, как обычно, а уже сегодня утром его было не узнать! Примчался к нам ни свет ни заря, глаза горят, я прямо обрадовался, когда его увидел. Ну, думаю, прежний Вадик вернулся к нам. Наделаем мы теперь дел! Я его таким счастливым и азартным почти два года не видел. Уже забывать начал, какой Вадик на самом деле может быть.

– Значит, вчера вечером у него была с кем-то встреча.

– И он сказал, что этот источник его еще никогда не подводил.

– А что это был за источник?

Увы, этого ребята не знали.

– Вадик своих информаторов не раскрывал. Нам он сказал, чтобы мы были готовы к девяти утра. И мы были готовы.

– А что за событие вы должны были освещать?

Но и этого погибший своим коллегам не рассказал. Может быть, оно и к лучшему, что не рассказал? Ведь тогда погибших могло быть ровно в три раза больше.

– А что насчет Стукалина? Не поступало ли ему в последнее время каких-нибудь угроз?

– В смысле, не собирался ли его кто-то прикончить? Да его, считай, полгорода мечтало видеть мертвым.

Полгорода – это многовато. Работать с таким количеством подозреваемых следователь не собирался.

– Кого-нибудь конкретно можете назвать?

– Хотя бы Гаркалин Леонид Семенович. Вадик про его предприятие серию разгромных статей напечатал. И что там рабочих с зарплатами обманывают, и что под заказы кредитов набрали, а отдавать не собираются, и что сточные воды прямо в реки сбрасывают, рыба дохнет, а хозяину на очистные сооружения денег жалко.

– И что?

– По факту этих публикаций было заведено уголовное дело. Теперь Гаркалину и его замам грозят реальные сроки. Они постоянно грозились Вадика придавить.

– Значит, это мог быть их заказ?

– Мог. Хотя…

– Что?

– Гаркалин – это уже давно было. Больше двух лет прошло. Вряд ли Гаркалин так долго стал бы ждать.

– А посвежее ничего на ум не приходит?

– Нет. Уже года два, как Вадик ничего такого острого не пишет. Некоторые даже говорят, что все, исписался наш Вадик. А я считаю, что неудачи у всех бывают. Вадику нужно было только встряхнуться. И вчера кто-то его здорово встряхнул. Поэтому точно про убийцу может знать лишь тот, кто Вадику пригласительный билет прислал.

Это было здравое замечание. И следователь внимательно взглянул на помощника журналиста.

– Как тебя?

– Толик. Анатолий.

– А ты соображаешь, Толик.

– Тут и думать нечего. Ведь иначе как убийца мог точно знать, что Стукалин будет в числе гостей? Вадик не из их компании. То, что он оказался на концерте – чистой воды случайность, которую кто-то подстроил. Вадик в последнее время и не работал почти. А тут вдруг приехал. И нас привез. Если вы найдете человека, который этот визит подстроил, через него выйдете и на заказчика преступления.

Это была одна версия следствия. Убийство журналиста было кем-то заказано. Но была и другая версия.

– Стукалина могли застрелить по ошибке. Киллер мог целиться в кого-то другого и элементарно промазать.

– Тогда присланное Стукалину приглашение привлекает еще большее внимание. Если приславший его человек говорил, что готовится некая грандиозная шумиха, может, он как раз и имел в виду убийство? Но не Стукалина, которого застрелили по ошибке, а другого лица.

– Кто там был с ним рядом?

– Много народу толкалось.

– Надо выяснить, кто точно находился рядом. Всего прозвучало два выстрела. Первый никого не задел. Но он мог испугать настоящую жертву, которая знала или догадывалась о возможном покушении и успела спрятаться.

– За Стукалина?

– Он был персоной объемной. Рост и телосложение позволяли за него спрятаться кому-нибудь щуплому. Юркнула жертва киллера за Стукалина, а журналист оказался на линии огня.

– И тогда Стукалину досталась чужая пуля?

– Да.

– Но все равно странно. Убийца приготовился заранее. Кого он собирался убить? Он должен был иметь списки приглашенных, чтобы иметь уверенность в том, что жертва появится в нужное время и в нужном месте.

– Точные списки никому в центре не были известны.

Да и не было этих списков. Было отпечатано триста пригласительных билетов, которые и распространили среди чиновников. Особый характер мероприятию придавало возможное личное присутствие губернатора, поэтому билеты расхватали моментально.

– Видимо, Стукалин был единственным, про кого преступник точно мог сказать, что тот будет на мероприятии.

– При условии, что сам преступник и прислал ему это приглашение.

– Или это сделали за него. И тот, кто сделал, сейчас также находится в опасности.

Стоя на ступенях крыльца и обсуждая это убийство, полицейские наблюдали за тем, как запакованное в мешок тело журналиста уносят санитары.

Бедный Стукалин стал жертвой чьей-то умелой манипуляции. Наверное, он и впрямь надеялся на какой-то репортаж. Но в итоге сняли его самого. Посмертно.