Глава 8

Я хотела сказать, что все страхи Анны Константиновны базируются на ее безграничной любви к членам семьи, но тут в сумке громко запел сотовый. Оказалось, меня искал Игорь Якименко.

– Слушай, – коротко велел следователь, – докладываю. Елена Борисовна Клепикова, в браке Барашкова, жена Леонида Ильича, мать Надежды. Ты о ней хотела узнать?

– Да, – коротко ответила я.

– Она жива, – заявил Якименко.

– Не может быть! – выпалила я. И тут же захлопнула рот.

– Читаю тебе…

– Прости, – перебила я Игоря, – сейчас не могу обсуждать это. Но ты, Машенька, совершенно зря подозреваешь мужа в измене. Не может быть такого! Не верю!

– Перезвони, когда останешься одна, но долго не тяни, я сегодня улетаю, – правильно понял меня Якименко и отсоединился.

Я, держа трубку в руке, обратилась к Надюше:

– Извини, что беззастенчиво пользуюсь твоим мобильником, да еще без спроса сообщила номер своей близкой приятельнице, у нее обострение ревности. Но ты не волнуйся, Маша не станет тебя беспокоить.

– Я и не волнуюсь, – тихо сказала Надя, – болтай сколько влезет, все равно мне никто, кроме Нюрочки, не звонит.

– Ничего, если я отдам тебе телефон вечером? – спросила я. – Мне сегодня надо посмотреть квартиру, которую подобрали в агентстве недвижимости, а времени ехать домой, брать свою трубку, подаренную на день рождения, нет.

– Да, пожалуйста, – великодушно разрешила Барашкова.

– Ты одна доберешься до института? – обрадовалась я. – Мне лучше выйти вон у того супермаркета.

Надя молча кивнула.

Выскочив из машины, я забежала в магазин, остановилась возле закрытого киоска с газетами и позвонила Игорю. И как только тот откликнулся, закричала:

– Она не может быть жива! Алену десять лет назад задавила машина. Насмерть.

Поток людей, протекавший мимо, затормозил, на меня стали оглядываться. Я забежала за ларек, говоря на ходу:

– Ты ошибся. А телефон этой Полины проверил? Думаю, ты ничего не нашел, номер нигде не зарегистрирован…

– Полина Михайловна Дороднова, полных сорок девять лет, – перебил меня Игорь, – отсидела срок за мошенничество в особо крупных размерах. Дамочка воспользовалась старой уловкой – снимала хорошее офисное помещение, давала рекламу в Интернете типа: «Поездки за границу, недорого» – и собирала заказы. Цена на туры у Дородновой была слегка ниже, чем у других, и билеты она обещала достать дешевые. Единственное неудобство: милейшая Полина Михайловна оформляла поездки за три месяца до отъезда, но этим и объяснялась привлекательная цена.

– Понятно, – вклинилась я. – Поскольку тур-операторы имеют обыкновение отдавать документы клиентам накануне отлета или привозят их прямо в аэропорт, никто особенно не нервничал. А через какой&то срок с момента получения энной суммы Полина покидала офис, выбрасывала прежний телефон и, выждав, начинала все с нуля. Дай-ка мне номер предприимчивой бизнес-леди! Я ей позвоню, послушаю голос. Но абсолютно уверена, Дороднова мне не звонила, кто&то другой ею прикинулся.

– Ты умна не по годам, – остановил меня Якименко, – и вспыльчива, как фейерверк. Фрр! Сплошные искры! Телефон Полины у тебя уже есть. Как бы иначе я нашел подробности биографии этой дамочки? Пробил данные тобой цифры по базе.

– Ага, – пробормотала я, – глупость я сморозила.

– О, женщины, чего уж от вас требовать, – философски заметил Якименко.

– Мужчины тоже хороши! – хмыкнула я. – Неделю назад твой любимый подчиненный Миша прислал мне эсэмэску: «Тепа, плиз, позвони, никак не могу найти мобилу». Сразу уточню: сообщение пришло с его номера.

– Совсем заработался парень, – добродушно пробурчал следователь. – А ты, дорогая, прежде чем делать выводы, дослушай до конца. Дороднова освободилась меньше месяца назад, срок она отбывала в подмосковном городе Поломна. Там же сидела и Елена Борисовна Клепикова. Последнюю арестовали под фамилией Барашкова, но ее муж, Леонид Ильич, быстренько развелся с ней, и под суд она пошла, вернув себе девичью фамилию.

– Ну, этого просто не может быть! – потрясенно прошептала я. – Надя, ее дочь, уверена, что ее мать мертва. А за какие подвиги Алена угодила на зону?

– В состоянии наркотического опьянения Елена Борисовна, находясь за рулем принадлежавшей ей иномарки, задавила насмерть Сусанну Вайнштейн, – пояснил Игорь.

В этот момент в трубке на заднем фоне прозвучал чей&то бас:

– Якименко, зайди к Наумову!

– В общем, дело ясное, – быстро заговорил мой приятель, – приговор давно озвучен, никому оно не интересно. Клепикова уже освобождена, хотя ей предстояло отсидеть еще немного.

– Алине дали очень большой срок, – вздохнула я.

– Слушай, мне сейчас некогда, начальство вызывает, – занервничал Игорь. – Подробности могу прислать тебе на почту.

– Ладно, давай, – обрадовалась я, положила трубку в сумку и попыталась привести мысли в порядок.

Мать Нади в состоянии наркотического опьянения сбила некую Вайнштейн? Алена не погибла под колесами машины, которой управлял удравший с места происшествия так и не пойманный шофер? Леонид не вдовец? Он развелся с первой женой, а через год женился на Кате? Надюша не сирота? Ее мать жива? Полина реально существующая особа, сидевшая вместе с Аленой, и теперь она зачем&то пытается пристыдить Надюшу за невнимание к матери? Да быть такого не может!

Меня бросило в жар. Я вышла из&за киоска, купила бутылочку воды из холодильника, залпом осушила ее и пришла в себя.

Так, Игорь прав, никогда не следует делать поспешные выводы. Сначала дождусь письма от Якименко, внимательно прочитаю его. Потом, если сочту нужным, позвоню мошеннице. И только выяснив все досконально, буду соображать, что со всей этой информацией делать.

Я вышла на улицу и замерла. Рассказать Наде правду? Представляю, как отреагирует она, услышав, что родные ее обманывали!

Накинув на голову капюшон, я метнулась в сторону метро. Не так уж долго я общаюсь с Нюрочкой, но успела понять – эта женщина абсолютно бесхитростный, не способный врать человек. Она пребывает в том же неведении, что и ее внучка Надя. Думаю, и Катерине «вдовец» не открыл правды. Вот Илья Львович определенно в курсе дела. Бизнесмен богат, обладает обширными связями, он и помог сыну объявить первую жену покойницей. Имею ли я право копаться в чужой семейной истории? Барашковы с радостью приняли меня в свой клан, заботятся обо мне, считают родней, а я отплачу им за все тем, что вытащу из омута на солнечный свет правду про Алену?

В сумке опять зазвучала мелодия вызова – веселая песенка из старого советского мультфильма. Я нащупала трубку, поднесла ее к уху и услышала характерный хрипловатый голос Полины:

– Думаешь, я отстану? Не надейся! Твоя мать хороший человек, она никого не убивала. Подставили ее! Буду трезвонить, пока ты с ней не встретишься и не поговоришь.

Я моментально сбросила звонок. А вот и ответ на мои сомнения. Полина настроена решительно, она на самом деле не отстанет. Сейчас айфон Надюши у меня, но уже вечером придется отдать его законной владелице. И что произойдет потом? Полина непременно свяжется с Наденькой, и у той случится нервный припадок, ведь она крайне эмоциональна.

Телефон снова ожил. Я сделала вдох-выдох, прежде чем ответить Полине.

– Имей совесть, навести мать! – гневно воскликнула та. – Принеси ей хотя бы белье, а то лежит бедняга в рванине!

– Хорошо, – тихо ответила я.

– Ты согласна? – опешила Дороднова.

– Вы сами сказали, что не оставите меня в покое, – напомнила я.

– Верно понято! – загудела собеседница. – Сменишь номер, я новый на ать-два раздобуду. А если подружку попросишь на себя его записать, приеду в институт. Все про тебя знаю, и где живешь, и куда на учебу бегаешь. Усекла?

– Сейчас я на семинаре, – зашептала я, – разговаривать неудобно. Давайте завтра встретимся, прямо с утра. Прогуляю лекции.

– Ну… ладно, – сменив гнев на милость, согласилась Полина. – «Веселый цыпленок» подойдет?

– Не знаю, где это, – предупредила я.

– Сейчас растолкую, – пообещала Дороднова.

Завершив беседу с бывшей зэчкой, я побежала на встречу с риелтором, решив ни за что не отдавать вечером телефон Наде.

* * *

– Нашла для тебя замечательный вариант, – затараторила представительница агентства, едва я появилась в зоне ее видимости. – Дом на лоне природы с видом на Кремль.

Я заморгала. Если правильно помню, вокруг Красной площади нет никакой природы, исключая Александровский сад. Но навряд ли дом, где мне нашли квартиру, расположен там.

– Пойдем, Степа, – поторопила агент.

Я сделала пару шагов в сторону подземного перехода, возле которого виднелся столб с буквой «М».

– Ты куда? – остановила меня риелтор.

– В метро, – ответила я.

– Ехать не придется! – радостно заявила тетка. – Отсюда до твоей квартиры пешком три минуты.

– Вы уверены, Оксана Глебовна? – удивилась я. – Мы находимся в районе станции «Фили». Кремль отсюда далековато.

– Зато он расчудесно виден из окна апартаментов, – заверила Оксана. – Поверь, шикарный вариант. Такой раз в сто лет выпадает. Не будь ты моей родственницей, не видать бы тебе этих хором. Все наиболее сладкое хранится у нас в отдельном фонде, которым сам Петр Семенович распоряжается. Я босса еле&еле упросила, сказала: «Хочется племяшке своего пятиюродного дяди помочь». Шеф у нас человек недобрый, но родственный, поэтому разрешил. Давай поспешим, пока хозяйка квартиры сама покупателя искать не стала. Странная она. Конечно, все люди со своими тараканами, но у этой Альбины в мозгу мыши живут. Ты, главное, помалкивай, оставь переговоры профессионалу. Твоя задача фатерку изучить и принципиально понять, подходит она тебе или нет. О’кей?

– Мне хотелось двушку в центре, – робко заикнулась я.

– Центрее некуда, – отмахнулась риелтор. – Или ты вознамерилась на Манежной площади поселиться? И там, куда мы идем, трешка.

Я остановилась.

– У меня хватит денег только на две комнаты. Бабушка выделила определенную сумму, превышать ее я не могу.

– Все молодые непонятливые. Сидят с утра до утра в Интернете, последний ум потеряли, – неодобрительно произнесла Оксана. – Сказано же тебе: предложение уникальное. Цена как за две комнаты, а в реальности их три. С евроремонтом. Пентхаус. Двухуровневый.

Я опять остановилась.

– Такого не бывает.

Оксана схватила меня за руку и потащила по тротуару.

– Ты прямо как моя дочь! Все&то она знает, везде побывала, а мать дура неотесанная. Поработай с мое, еще не то встретишь.

– Вы в квартиру заглядывали? – поинтересовалась я, когда мы очутились около дома, сложенного из красного кирпича.

– Нет. Читала описание, – ответила Оксана. – Стой смирно. Хозяйка велела от подъезда позвонить. Между прочим, этот дом – памятник архитектуры, и в нем всего четыре жильца. Здание возвела какая&то знаменитость, фамилия простая, вроде Чайковский.

– Он музыку писал, – сдуру уточнила я.

– А то я балда круглая! – возмутилась Оксана. – Слушай внимательно, что тебе тетя говорит: вроде Чайковский. Не он сам, а вроде! Фамилия похожая! Не мешай, я номер набираю.

Интересно, сколько у меня теперь «тетушек» и «дядюшек»? Надо как&нибудь попросить «дедулю» сделать экскурс в семейную историю. Под диктофон, а то ведь я все равно не запомню всех хитросплетений.

Я осмотрела здание снаружи. Хм, тот, что «вроде Чайковский», был большой оригинал. Дом смахивал на прямоугольную трубу, довольно высокую, сложенную из красного кирпича, на самом верху которой имелось круглое сплошь застекленное помещение. Что&то мне это здание напоминало… Я задрала голову и вдруг сообразила: смотровая вышка! Видели сериалы, наши или американские, посвященные жизни заключенных? Там непременно демонстрируют похожие сооружения, по крыше которых разгуливает охрана.

Я опустила взгляд ниже. Так-так, на первых двух этажах окон нет. Они расположены довольно высоко от земли, и это не стеклопакеты, что понятно. Ведь если дом является памятником, то его облик нельзя изменять, все должно остаться в том виде, как задумал архитектор.

Откуда&то сверху послышался резкий скрип. Я опять подняла голову и увидела, что по внешней стене здания медленно спускается нечто, похожее на большую клетку. И это «нечто» ползло по железным полозьям, которые я сначала не заметила. Отчаянно скрежеща, движущаяся конструкция достигла земли, и стало видно, что внутри нее стоит человек небольшого роста, может быть, ребенок. Хотя навряд ли он мог быть таким тучным – тело пассажира заполняло все пространство клети. Я прищурилась. И обалдела: пассажир подъемника одет в шубу? Из ячеек «сетки» торчали клочки серо-черного меха.

Узкие дверцы распахнулись. Я ойкнула. Нет, это не малыш, а здоровенная собака размером с пони! Пес, не обращая ни малейшего внимания на двух замерших от удивления женщин, безмятежно подошел к фонарному столбу, присел, задрал морду, опустил уши, постоял в этой позе минуту, затем спокойно вернулся в клеть и оглушительно залаял. Подъемник захлопнул дверцы и, издавая отвратительный скрежет, пополз вверх.

– Что это было? – выдавила я из себя, когда странная конструкция, достигнув середины здания, замерла.

– Лифт, – задумчиво произнесла Оксана. – В старых домах их иногда снаружи пристраивали. Видела, наверное, подобные? На Лесной улице их много.

– Я видела уличные варианты подъемников, – согласилась я, – но у них закрытые шахты, стеклянные или металлические. А здесь ерунда какая&то. И выглядит ненадежно.

Конструкция, снова заскрипев, поползла вниз. Мы с Оксаной, не отрываясь, следили за ней. На сей раз дверцы распахнула старушка. Она вышла на тротуар, выкатила сумку на колесиках и громко закричала:

– Гав, гав, гав!

Пустая «клетка» торжественно отправилась вверх.

– Это лифт? – спросила я.

Старушка облокотилась на ручку сумки.

– Это наш личный асенсер, его мой сын Николаша придумал. И весь мэзон ранее нам принадлежал, построил его мой прапрапрадедушка. Он хотел зодчим стать, но отец ему запретил, приказал в лавке чаем торговать. Прапрапрадедушка побоялся с папенькой спорить, в те времена родителей уважали, поэтому все хорошо жили. А когда его папа` умер, прапрапрадедушка построил это здание. Наша семья в нем с тех пор и живет. Если б Николаша к моим мо прислушивался, не женился бы на шалаве, которая у него пентхаус оттяпала…

Бабуля закашлялась.

– А почему вы лаяли? – не успокаивалась я.

Бабулька аккуратно вытерла рот кружевным платочком с вышитой монограммой.

– Лифт Николя для Магды соорудил, собака сама может погулять пойти. Он как&то так сделал, что кабина на «гав-гав» в движение приходит, кнопок нет. Да Магде на них и не нажать, у нее на лапах не пальцы, а когти. Не для человека клеть, на много килограммов она не рассчитана. Но я вешу меньше, чем Магда, та&то в последние годы раскабанела, вот я и пользуюсь. А другим запрещено.

Бабка выпрямилась, схватила тележку и аллюром поскакала в сторону проспекта.

Оксана удивленно смотрела ей в след.

– Ну, пойдем смотреть апартаменты?

До двери, на которой была прикреплена медная цифра «3», мы добрались по лестнице с высокими ступенями. Звонка не было, к косяку крепился бронзовый молоточек. Риелтор схватила его и стукнула по металлической табличке, привинченной рядом. Дверь тут же распахнулась, явив нашему взору жутко худую даму, наряженную в шелковый халат, щедро вышитый золотыми павлинами, и в тапочки с розовыми помпонами и с загнутыми вверх носами. Халат был красный, шлепки оранжевые, и точь-в&точь такого же цвета оказались волосы хозяйки, которые она собрала в небрежный пучок на макушке.

– Здрасте. Вы Альбина Иосифовна? Я Барашкова, из агентства недвижимости, а это клиентка, Степанида, – представила нас друг другу Оксана.

– Очень, очень, очень приятно! – выпалила красно-оранжевая дама. – Туфли вот сюда поставьте. Паркет раритетный, дубовый, жалко его затаптывать. Сейчас тапки дам. Вот, прошу…

Я посмотрела на замызганную, потерявшую товарный вид обувь и быстро сказала:

– Большое спасибо. Я привыкла ходить без тапок.

– Но вы же мне пол пятками поцарапаете! – возмутилась Альбина Иосифовна.

Я обомлела от ее замечания. Но потом послушно сунула ступни в ужасные онучи из ковровой ткани, успокоив себя: после осмотра квартиры первым делом забегу в ближайший магазин, куплю новые колготки и моментально переоденусь.

– Начнем с кухни! – предложила хозяйка. – Налево по коридорчику, еще поворот, а вот и она. Роскошное место для приготовления пищи, пять метров.

– М-м-м, – пробормотала Оксана, – похоже, что меньше.

Альбина Иосифовна уперла руки в бедра, наклонила голову и грозно спросила: