Глава 8. Задача со звездочкой

Ева

Я не сразу поняла, что мелкая дрожь сотрясает мое тело вовсе не от страха: ему на смену пришла чистая ненависть. Никто и никогда не позволял себе такого отношения ко мне. Никому не хватало смелости или безрассудства проявить даже минимальное неуважение.

Потому что с дочерью Бориса Покровского либо почтительно, либо… беда.

Первым порывом было догнать Северского и высказать все, что думаю о нем, его семье и нашей ситуации в целом, но здравый смысл все же победил. Я продышалась и пошла в свою ванную, чтобы умыться. Холодная вода немного привела в чувство, и мне удалось сосредоточиться на том, что необходимо было сделать как можно скорее.

Если Леон думает, что этот раунд за ним, то его ждет сюрприз.

Защелкнув внутренний замок на обеих дверях, ведущих в мою спальню, я рысью метнулась к шкафу и выудила спортивную сумку. Вчера у меня не нашлось сил разобрать ее, поэтому планшет все еще был среди других вещей.

Неизвестно, зачем Леону потребовалось забирать телефон, так что действовать нужно было и правда быстро. Благо, все отработано до автоматизма.

Разблокировав устройство, я удаленно завершила на телефоне сеансы во всех социальных сетях, мессенджерах и даже почтовых сервисах: на случай, если муженьку придет в голову залезть в мою личную переписку. После этого я быстро набрала сообщение Норе с запасного аккаунта, никак не связанного со мной: предупредила, чтобы не вздумала присылать мне что-либо в ответ, кратко описала ситуацию и выдала необходимые инструкции.

Как бы сильно ни желала покинуть мир криминала и никогда больше в него не возвращаться, я всегда была и буду Покровской – дочерью босса одного из самых влиятельных кланов. С самого детства мы с братом знали о рисках принадлежности к такой семье, и нас готовили ко многим сценариям. У обоих с восемнадцати лет появился личный телохранитель, который должен был стать чем-то большим: верным товарищем, на которого всегда можно положиться. Другом, которому можно смело вверить свою жизнь.

И если Стас пока еще притирался с приставленным к нему Давидом, то мы с Норой отлично сработались за эти три года. С первых дней она максимально ответственно подошла к своим обязанностям, так что у нас имелся четкий план действий даже для ситуаций, близких к разряду маловероятных.

А еще я знала, как в самые обычные фразы «зашить» важную информацию.

Никогда бы не подумала, что все это мне пригодится в замужней жизни…

Мысленно проставив галочки рядом с выполненными действиями, я приступила к финальному пункту: мстительно улыбнувшись, удаленно заблокировала телефон, который теперь годился разве что гвозди забивать. Конечно, при желании это можно «откатить», обратившись к грамотному айтишнику, но я надеялась, что у Леона найдутся дела поважнее.

Когда все было сделано, и сумка с планшетом вернулась в шкаф, я обессиленно рухнула на кровать. Эмоции все еще бурлили, гнев так и рвался наружу, и все это нужно было куда-то выплеснуть. Не долго думая, я уткнулась лицом в подушку и закричала.

Сразу же стало легче дышать. Будто бы исчезло то, что второй день стискивало мне горло и не позволяло сделать полноценный вздох. Даже мысли, и те немного прояснились. Я откинулась на подушки, вперилась взглядом в потолок и стала прокручивать в памяти монолог Северского.

«Ты вдыхаешь гребанный воздух только потому, что я тебе позволяю.»

Да кем он себя возомнил?! Вздумал угрожать мне?

Если каких-то полчаса назад я действительно боялась мужа, то сейчас ко мне потихоньку возвращались спокойствие и уверенность.

Я знала, что Леон не убьет меня. Он мог сколько угодно изображать, будто сделал великое одолжение, женившись на мне, но ему нужен мир между нашими кланами. И в этом моя сила.

Да, Леону ничего не стоит превратить мою жизнь в ад настолько, чтобы я сама пожелала смерти, но и этого он делать не станет. Сегодняшняя демонстрация силы нужна была лишь для того, чтобы я испугалась и стала послушной, не мешалась под ногами.

«Моя жена не смеет мне перечить, Ева, она молча делает так, как я скажу.»

Вот уж чему никогда не бывать.

Вскочив с кровати, я стала нарезать круги по комнате, а в голове уже формировался план. То, что совсем недавно казалось бредом, теперь обретало смысл.

Я остановилась перед зеркалом, и наконец увидела в отражении привычную себя. Последние несколько дней заметно выбили из колеи, но теперь я вернулась. Вернулись стойкость и сила духа, а во взгляде вновь загорелась решимость.

Что ж, я стерплю грубое поведение Леона. Может, даже сделаю вид, будто впечатлилась его силой, вняла предупреждениям и признала авторитет. Временно, разумеется.

Я сделаю это, но лишь для того, чтобы после забрать его сердце.

Раз уж мне выпало стать женой врага, я сделаю это по-своему. С максимальной выгодой для себя и всей моей семьи. Для этого я постепенно, шаг за шагом приручу чудовище. Если все получится, то Северский и сам не заметит, как влюбится в свою ненужную жену.

Пусть я ненавижу его, но сердце Леона должно принадлежать мне. Только так я смогу обезопасить себя и построить относительно счастливую жизнь в этом доме.

– Будет непросто, – сказала я отражению, и мы синхронно покачали головой.

Необходимо было понять, как подступиться к этому мужчине, с чего начать. Совершенно точно нельзя действовать через постель, потому что цель – не член Леона, а его черная душа. Уверена, вызвать похоть и желание не составило бы особого труда, но вот пробудить в чудовище любовь… это уже задача со звездочкой. Даже с двумя.

Придется на время прикусить язык и притвориться послушной: пусть Леон успокоится и расслабится. Со временем он ослабит бдительность и начнет доверять мне, а где есть доверие… там и до любви недалеко.

Не сомневайся, Леон, я найду способ захватить твои мысли и сердце.

***

Пока мои глаза медленно блуждали по сверкающему серебром подносу, дыхание с каждой секундой становилось все тяжелее, а руки как-то нервно сжимались в кулаки и разжимались обратно.

– Унеси это, – процедила я, до боли впившись ногтями в собственные ладони. – Быстро.

– Но вам велено… – побледневшая Нина осеклась под моим взглядом, сглотнула и поспешила исправиться: – мне велено убедиться, что вы поели.

Если она думает, что эта формулировка лучше, то нет.

– Я позавтракаю в столовой, – мне становилось все труднее сдерживать гнев. – Можешь стоять рядом и снимать видео-отчет.

– Ева Борисовна, вы же знаете, что я не могу выпустить вас из комнаты.

Голос Нины звучал виновато, но мне не было ее жаль.

В этом доме мне никого не жаль. Даже себя.

– Лучше не доводи меня, – я шагнула к Нине, вставшей у меня на пути. – Я больше ни дня не проведу взаперти.

– Вам запрещено выходить, – повторила она.

Зажмурившись, я шумно и глубоко втянула воздух, чтобы не накинуться на женщину. А когда вновь открыла глаза, Нина попятилась.

– Открой чертову дверь и уйди с дороги.

– Ева Борисовна… – протянула Нина и взглянула на меня… с жалостью.

Вот что стало последней каплей. Жалость.

Всегда ненавидела повторяться, но в этот момент гнев полностью овладел моим телом и разумом, а ближе всего оказался именно поднос с завтраком. Я и сама осознала происходящее только когда пустой стакан для сока разлетелся на кусочки после встречи со стеной.

Нина взвизгнула и инстинктивно пригнулась, но даже в состоянии, близком к аффекту, я не стала кидаться вещами в живую мишень. В конце концов, не она призвала этот эмоциональный шторм.

Черт бы тебя побрал, Леон Северский!

Четыре дня. Уже четыре гребаных дня он не выпускал меня из комнаты.

Мне даже в коридор не позволяли выйти. Все двери запираются снаружи на ключ, а еду приносят по расписанию, как какой-то пленнице.

Все планы по захвату той ледышки, что заменяет Леону сердце, полетели к черту в тот же вечер: муж вернулся в спальню и объявил, что мне запрещено покидать комнату до тех пор, пока не осознаю свое ничтожное положение в его доме. Тогда я еще надеялась, что он передумает.

Уже очень скоро надежда обратилась в пыль.

В первый день я старалась ничем не выдать своего недовольства. Вела себя тихо и была самим воплощением покорности. Это оказалось несложно: Леон с самого утра куда-то уехал, а в комнату могла заходить только Нина, когда наступало время кормежки.

На второй день я предприняла несколько попыток поговорить с Северским, но все без толку. Каждое мое слово этот больной придурок воспринимал как личное оскорбление и отказывался даже намекнуть, чем я так сильно перед ним провинилась. Чем заслужила такое отношение.

На третий день Леон вернулся днем и после этого почти не покидал спальню. Он по-прежнему разговаривал со мной неохотно и исключительно сквозь зубы. Казалось, его бесит даже звук моего дыхания, поэтому я сначала не поверила, когда он внезапно решил составить мне компанию за ужином.

Давно я так быстро не ела.

За час мы не сказали друг друга ни слова, а атмосфера за небольшим столиком была настолько гнетущая и напряженная, что после ужина у меня хватило сил лишь быстро принять душ и рухнуть в постель. Хоть и немного приободренной тем, как мы с Леоном попрощались.

«Спокойной ночи, Ева».

Три слова, которые поселили во мне надежду, что лед тронулся. Что мое несправедливое наказание окончено, и утром я смогу выйти из комнаты. Отчего-то я решила, что это хороший знак: а как иначе, если это были первые добрые слова от Леона за все время нашего непродолжительного знакомства.

И вот, наступило четвертое утро моего заточения.

Я хорошенько выспалась, приняла душ. Уложила волосы, нанесла макияж и даже надела платье. Приготовилась явить себя этому миру и приступить к осуществлению своего плана… а вместо этого узнала, что ничего не изменилось. Разочарование жгло меня изнутри, а чувство несправедливости лишь щедро подливало масло в этот огонь.

Все, с меня хватит. Больше я молчать не стану, и будь что будет.

– Ева Борисовна, не нужно! – ахнула Нина, когда в моей руке оказался небольшой графин, на треть заполненный апельсиновым соком.

– Открой дверь, – потребовала я, замахиваясь.

– Не могу, – она покачала головой. – Нельзя.

Графин разбился о дверной косяк. Я отвлеклась всего на пару мгновений, но этого оказалось достаточно: пока наблюдала стекающим на паркет соком, Нина успела выскочить в коридор и захлопнуть дверь.

Щелкнул ключ в замке, и в дверь полетела одна из тарелок.

Нервы сдали окончательно.

Я схватила поднос за до тошноты изящные ручки, приподняла и с размаху бросила на пол. Звон был такой громкий, что за ним я не услышала, как открылась дверь.

– Какого хрена ты здесь устроила?! – взревел Леон.

– Выпусти меня отсюда!

Северский в два шага преодолел расстояние между нами и схватил меня за плечо.

– Приди в себя, женщина. Тебе жить надоело?

Он гневно раздувал ноздри, но и я распалилась не меньше:

– Это ты приди в себя, – зло выплюнула я, пытаясь освободиться из его хватки. – Все эти рассказы, что Леон Северский человек слова – дерьмо собачье. Ты нарушил условия сделки и сделал меня пленницей!

– Я наказал свою жену, которой ты стала по собственной воле. Ты ведь понимаешь, что этой истерикой только усугубила свое положение?

Леон сильнее сжал мою руку и потащил в сторону «моей» комнаты. Извернувшись, я впилась зубами в плечо Леона и отпрыгнула, как только он шикнул, а его хватка немного ослабла.

Северский весь побагровел от злости.

– Ты не смеешь запирать меня! – я снова перешла на крик, но попятилась, когда муж направился ко мне. – Никто не смеет обращаться со мной так, ты понял? Я – Ева Покровская! Если ты сейчас же не начнешь соблюдать условия нашего соглашения, то я наплюю на перемирие.

– Каким же образом?

Этот голос, походка, взгляд… Леон весь был как одна сплошная угроза. Инстинкты вопили, что надо бежать, спасаться, но вместо этого я лишь гордо вздернула подбородок и стоически продолжала смотреть мужу прямо в глаза.

Леон наступал, пока я не уперлась спиной в стену, а после схватил меня за горло.

– Каким, Ева?

– Нашей сделке придет конец, – выдохнула я. – Я разведусь с тобой, Леон.

Его взгляд обжигал, как и мятное дыхание, которым он опалял мне губы. А я никак не могла понять, почему стало так трудно дышать: из-за близости Леона или потому что его рука с излишним энтузиазмом стиснула мою шею.

Леон стоял так близко, что можно было рассмотреть мелкие вкрапления огня в его ледяных глазах. А еще шрам на скуле, уходящий в аккуратную бороду. Во мне вдруг вспыхнуло желание прикоснуться к этой отметине и узнать ее историю. А после осторожно провести кончиками пальцев по его губам, очертить их контур.

Казалось, стоит всего на пару лишних мгновений задержать на них взгляд, и уже точно не останется выбора: придется повиноваться этому странному импульсу. Испугавшись собственных мыслей, я поспешила оторвать глаза от этих порочных губ и тут же словно нырнула в ледяную воду, наткнувшись на пристальный взгляд Леона.

Этот взгляд был каким-то новым, пока еще незнакомым, и я никак не могла уловить, различить хоть какие-то эмоции в бездонных омутах. Но это вовсе не помешало моему пульсу заметно участиться.

Дыхание окончательно сбилось, стоило взгляду мужа опуститься к вырезу моего платья.

Я не понимала, что происходит. Не понимала, что творится конкретно со мной.

В один миг все мысли трусливо разбежались, прихватив заодно и воинственный настрой, а мои глаза отказывались смотреть куда-то кроме Леона.

Меня бросило в жар.

Во рту пересохло, я невольно облизнула губы.

Один удар взбесившегося сердца, и Северский набросился на мой рот.