Я убрала телефон и подошла к окну. На улице было по-ночному тихо. Облокотившись на подоконник, я смотрела на ветви деревьев, заклиная их качаться. Но они оставались неподвижными.

Я закрыла окно, бросила взгляд на подоконник – он сиял белизной на фоне черноты ночи – и провела рукой по шершавому дереву: на ладони не осталось ни соринки.

Это неправильно. Все здесь было неправильно.

Дуська сидела на комоде и умывалась, оттопырив лапу. Мне захотелось взять на руки единственное живое существо, находящееся рядом, и утонуть пальцами в меховых боках, почувствовать, что я не одна. Для этого нужно было пройти мимо кровати. Всего на мгновение, но остановиться рядом.

Да, всё верно. Подойти, схватить Дуську, выйти в коридор и позвонить Вадику. Меньше всего на свете мне хотелось спать сегодня одной в этой чертовой кровати.

– Дусинда, девочка моя, – позвала я хрипло. Голос дрогнул, и я похлопала по коленке. – Иди ко мне.

Кошка медленно повернула голову и сощурилась: мол, я что тебе, псина какая-то?

Я сделала три шага к комоду. Кровать тоже неумолимо приближалась. Черный прямоугольник тени под ней, казалось, глумился над моим испугом и расширялся вопреки всем законам физики.

Конечно же, мне это просто мерещилось. Игра света.

– Дусенька, кисонька, иди к мамочке, – умоляла я.

Кошка фыркнула и отвернулась.

– Ах ты, зараза така… – слова застряли у меня в горле.

Я абсолютно точно была уверена, что не двигалась с места. До комода, как и до кровати, оставалось еще добрых пять шагов. Как тогда тень, отбрасываемая кроватью, сумела добраться до кончиков моих стоп?

Я ухватилась рукой за стену и шагнула назад. Взгляд не отрывался от линии, где заканчивался прямоугольник тени. Кошка истошно мяукнула, и я на секунду подняла голову, а когда вновь нашла взглядом тень, она снова касалась моих стоп.

В груди стало горячо, словно я выпила залпом кружку какао. Я не могла понять, чего боюсь сильнее: того, что схожу с ума, или того, что под кроватью живет какая-то нечисть? Я хотела позвать кошку, но едва могла пошевелить пересохшими губами.

– Дусенька, – просипела я, прижавшись спиной к стенке, и медленно стекла по ней на пол. – Девочка моя, иди сюда.

Меня начало тошнить, комната поплыла, и я закрыла глаза. Вдруг на колени прыгнуло мягкое тяжелое тельце и замурчало. Когти, впившиеся в бедра, отрезвили. Я открыла глаза и посмотрела на кровать. Ее тень была на месте – то есть прямо под ней.

Я поцеловала кошку в макушку. На шерсти осталась вода. Я коснулась лица и поняла, что вода вытекает из меня. Надо же, сама не заметила, как начала реветь. Я вытерла слезы – частично кошкой – и набрала Вадика.

– Приезжай, пожалуйста, – как только я рассказала Вадику о случившемся, снова не получилось сдержать слезы. – Мне очень-очень страшно.

– Коть, ну что за глупости? – в голосе Вадика сквозило легкое раздражение. – Ты видела, сколько времени? У меня завтра утром важное совещание. Иди спать, не майся дурью.

– Пожалуйста, Вадим, – тихо попросила я. – Даже если я маюсь дурью, даже если я схожу с ума. Даже если у меня просто этот гребаный ПМС, как ты сказал. Просто приезжай, а? Я не усну здесь. Или давай я к тебе приеду?

– Нет, ко мне нельзя, – быстро ответил Вадик. – У меня мама, ты же знаешь.

– Ты говорил, мама в Ессентуках сейчас.

– Она приехала на пару дней.

– Из санатория?

– Любимая, я чего-то не понял. Что это еще за допрос? Может, мне тебе отчеты слать ежеминутно, где я и с кем? Или камеру наблюдения повесить в квартире? Ты этого хочешь?

– Не хочу, – огрызнулась я. – Надо было к Нине ехать, она приглашала.

– Ну конечно, Нина! Кто еще из твоих дорогих подружек мог довести тебя до такого состояния?

– При чем тут Нина? – не поняла я.

– Да при том! Ты до разговора с ней была адекватная. А сейчас словно с цепи сорвалась.

Я молчала, хлюпая носом в трубку.

– Так, любимая, слушай мою команду. Иди спать и ни о чем не думай. Завтра вот эти ваши женские штучки сделай, ну там масочки, ноготочки, каблучки… И сразу жизнь наладится. А с Ниной поменьше общайся. А то станешь такой же неадекватной, как она.

Он отключил звонок. Я продолжила сидеть на полу, подпирать стенку и утирать слезы кошкой.

То ли мир начал приходить в себя, то ли я была слишком изможденная, чтобы замечать странности, но эта ночь прошла спокойно. Дуську, правда, все еще не удалось заманить в постель – она по-прежнему отдавала предпочтение комоду. Но когти больше никто не точил, на ухо не дышал, а подкроватная тень послушно оставалась на месте, а не путешествовала по спальне.

Утром я проснулась выспавшаяся и полная сил, вспомнила про неразобранные коробки и решила, что после работы обязательно ими займусь. Я чмокнула кошку в шершавый нос и убежала в офис.

Там меня ждал курьер. Молодой паренек протянул пышный букет белых роз и записку: «Люблю тебя! Прости дурака. Твой Вадим». Я обняла букет, крепко прижав его к груди, и, напевая, поставила цветы в вазу. Теперь я была уверена, что этот день ничто не сможет испортить.

Вечером, вернувшись домой, я первым делом принялась гладить Дуську и заметила кровавый росчерк, рассекающий кошачий нос.

– Дуська, – огорченно запричитала я. – Ну как же ты так, а? Опять с дворовыми котами подралась, что ли?

Пока аккуратно обрабатывала боевую рану кошке, в голову пришла мысль, сводившая зубы болью, и я медленно повернула голову к окну, чтобы подтвердить ее.

Да, все верно. Дуська не могла подраться с котами, потому что ей было не выбраться из квартиры. Памятуя о грязи под кроватью, утром я оставила окно закрытым.

– И с кем же ты подралась, красавица? – я облизала пересохшие губы.

На негнущихся ногах я подошла к кровати. На первый взгляд – ничего. Поколебавшись минуту, я включила фонарик, нагнулась и заглянула под кровать, готовая в любой момент вскочить и убежать.

Под кроватью было пусто. Лишь пара капель красной крови тускло блестели в свете фонарика.

От неожиданности я шлепнулась и выронила телефон. Тот упал корпусом вниз, и свет фонаря погас. Я смотрела в черноту под кроватью и кожей чувствовала, как оттуда что-то смотрит на меня. Не поднимаясь, я по-пластунски отползла подальше, скользя животом по паркету.

– Стоп, я читала о таком, – объявила я громко и уверенно. Дуська прислушивалась, шевеля ушами. – Ты могла просто поцарапаться об угол, так? О плинтус? Да обо что угодно!

Дуська скептически фыркнула и стала чесать царапину.

– Да, решено. – Я поднялась с пола и отряхнула костюм.

Остаток вечера я посвятила распаковке коробок: расставляла посуду, развешивала вещи и не заметила, как наступила глубокая ночь. Я уговорила себя лечь спать в кровать только благодаря воспоминаниям о прошлой ночи, которая прошла спокойно. Наверное, нервы после переезда приходили в себя. А скоро и воображение должно перестать меня мучить.

Я легла под одеяло и по привычке начала заворачиваться в уютный тугой кокон, гарантирующий безопасность, но выругалась и расправила одеяло. Такими темпами беды с головой не пройдут… Если в квартиру ворвутся грабители, одеяло не спасет.

Внезапно подумалось: кого я пытаюсь обмануть? Я же опасаюсь вовсе не грабителей, а всего лишь мрачной пустоты под кроватью. Спасет ли от нее одеяло? До сих пор спасало. Какие бы странности ни творились в комнате, я всегда была в безопасности.

Я села на кровати и стала высматривать Дуську. Неужели и сегодня она не собиралась спать со мной? На нее это не было похоже. Кошка обнаружилась на комоде. Только я хотела позвать Дусинду, как правую лодыжку сковал жгучий холод, словно на ногу надели браслет из ледяного металла. Словно чьи-то мерзлые пальцы цепко и одновременно невесомо обхватили лодыжку. Захлебываясь в крике, я ринулась обратно под одеяло. Тело била крупная дрожь. Я обняла себя руками и укусила одеяло, чтобы остановить рвущийся наружу крик. Из глаз опять потекли слезы.

– Кто здесь? – сорвавшимся голосом спросила я, хотя больше всего на свете опасалась услышать ответ.

Руки отказывались слушаться привычных команд. Преодолев сопротивление мышц, я схватила с зарядки телефон и с третьей попытки набрала Вадика. Я не запомнила, что именно говорила – могла ли вообще выговорить хоть слово или только и делала, что ревела в трубку, – но Вадик приехал очень быстро. Когда я вышла его встречать, то уже не плакала, а просто громко сопела и задыхалась оттого, как быстро билось сердце.

– Любимая, что с тобой? – Вадик поставил в вазу пышный розовый букет. В любое другое время я была бы очень рада цветам. – Опять кошмар приснился?

– Не кошмар, – я шмыгнула носом. – Это на самом деле. Там что-то живет. Там кто-то живет.

Вадик прижал меня к груди:

– Ну-ну, хватит реветь. Успокойся. А то лицо опухнет, если долго плакать. А ты мне красивая нужна.

Я отстранилась.

– Вадик, я не шучу, – я серьезно посмотрела ему в глаза. – Мне очень страшно. Я буквально схожу с ума от страха. Не могу тут больше оставаться. Поедем к тебе? Можно я у тебя переночую? Пожалуйста.

Вадик замялся.

– Любимая, ну ты же сама знаешь, как моя мама относится к посторонним в доме. Ей это не понравится.

– Пожалуйста, – безучастно повторила я, сжав полы его пиджака. – Я больше не выдержу. Я схожу с ума, – повторила я.

– Ну давай тогда его прогоним! – весело сказал Вадим. Он вышел в центр комнаты, сложил ладони рупором и закричал: – Эй, злое чудище, которое мешает спать моей любимой девушке! А ну уходи! Моя красавица хочет спать, а я не желаю, чтобы ей по ночам мерещились другие мужчины, хоть и чудовища! – он захохотал. – Ну что, все? Мы его прогнали?

– Не здесь, – тихо вздохнула я. – Под кроватью.

Вадик опять начал хохотать, но поймал мой серьезный взгляд и спрятал смех за кашлем.

– Ладно, давай и оттуда прогоним твоего монстра.

Вадик опустился на колени и, кряхтя, стал медленно заползать под кровать. Я взяла Дуську на руки и принялась гладить ее против шерсти.

– Будь осторожнее, пожалуйста, – взмолилась я.

Секунда. Вторая. Третья.

– Ну, как там? Всё в порядке? Что ты видишь? – заволновалась я. – Вадим?

Ноги Вадика, торчащие из-под кровати, забились в судороге. Он замычал что-то нечленораздельное, словно силился позвать на помощь – и не мог: громко стучал ладонями по паркету, пытаясь выбраться, но бесполезно.

– О боже, – я оторопело смотрела на то, как моего любимого мужчину сжирает монстр под кроватью. Руки повисли безвольными плетьми, и кошка с возмущенным воплем спрыгнула на пол. – О боже! – опять воскликнула я, кинулась к Вадику, схватила за ноги и что было силы потянула на себя, попытавшись вырвать любимого из лап чудовища.

«А что, если я его вытащу, а он уже мертв? Или без головы?» Я, задыхаясь в рыданиях и превозмогая боль в мышцах, пыталась сделать мощный рывок. Получилось – Вадим вылетел из-под кровати, ударившись затылком о деревянный бортик.

«Голова на месте!» – обрадовалась я и изможденно рухнула на пол, кинувшись обнимать спасенного.

– Ну ты дура, что ли? – Вадик обиженно оттолкнул мои руки. – Чего так резко потянула-то? Я из-за тебя чуть мозги не отшиб, – он потер затылок. – Принеси мне лед. Есть что-то замороженное? Курица тоже пойдет.

– Какая курица? – мне на миг показалось, что Вадим заговорил на совсем другом языке, который я никогда не учила и знать не могла.

– Замороженная! – Вадик ткнул меня пальцем в лоб. – Ну вот, глупышка. Развела тут бабское бешенство матки, а мне завтра на работу с синяком идти!

– Что развела? – тупо спросила я.

– Ну, эту… Истерику.

Я хотела сказать что-то в свою защиту, но губы задрожали и из глаз снова потекли ручьи слез.

– Ты… дурак… что ли… совсем, – бормотала я сквозь рыдания.

Вадик вскочил на ноги:

– Слушай, это уже ни в какие ворота! Я тут к ней, значит, еду через пол-Москвы, покупаю этот дурацкий веник, пытаюсь насмешить, развеселить, а она… Я понимаю, что для жарких благодарностей ты сейчас не в духе. Но спасибо хотя бы сказать можно? А?

– За что спасибо? – проревела я. – За то, что ты меня своими глупыми розыгрышами чуть до инфаркта не довел?

– Если ты не понимаешь шуток, то это только твоя проблема, – холодно ответил Вадик и вышел в коридор. – Позвони, когда откопаешь чувство юмора. Я смотрю, ты его где-то потеряла. А вот ЧСВ выкинь. Оно тебе не идет.

В коридоре хлопнула дверь.

Ко мне, ласково мурлыча, подошла Дуська. Я схватила кошку в охапку и прижала к себе. Рыдания продолжали разрывать горло. Всхлипывая, я залезла под одеяло, не выпустив из рук кошку – она впервые не стала сопротивляться новому спальному месту. Прижав к себе теплое тельце Дуськи, я заснула.

Когда я проснулась, на экране телефона подмигивали два оповещения: в первом сообщении Вадик извинялся за плохой розыгрыш, а во втором говорил, что очень хочет увидеться, но сегодня не получится – начальство организовало очередной корпоратив, пропустить который никак невозможно.

Я ответила односложно: «Хорошо», – и ушла на работу. День прошел спокойно. Снова пришел курьер, но на этот раз принес не цветы, а коробку с белковыми фитнес-пирожными. Стоили такие, как я недавно увидела, в три раза дороже обычных шоколадных. На сердце потеплело. И все же приятно, когда твоему мужчине для тебя ничего не жалко…

Вечером я приступила к уборке и разобрала последнюю коробку. Ничего необычного не происходило. И все же я никак не могла избавиться от фоновой тревоги, которая, видимо, вместе со мной подписала договор аренды в этой квартире. Меня мучили неопределенность и страх. Ну неужели все то, что мешало мне жить в последние дни, – всего лишь моя выдумка? Я мягко коснулась носа Дуськи – царапина быстро заживала.

Лечь спать решила пораньше.

Из тревожных объятий сна меня выдернул скрежет, переходящий в ритмичный стук. Словно кто-то куда-то карабкался, цепляясь когтями. Я натянула одеяло на голову.

«Ну вот что я за бред несу? Нет, похоже на то, что кто-то из соседей занимается какими-то строительными работами. Да, в середине ночи».

Было темно. Луна укрылась облаками, а свет уличных фонарей почти не доставал до моих окон – прелести первого этажа, забаррикадированного деревьями. Краем глаза я проверила местоположение Дуськи – она меховой шапкой дремала на комоде.

Громкий шорох раздался совсем близко. Прямо подо мной. Я выдохнула, сжала зубы, чтобы не закричать, и перегнулась вниз. Шорох повторился, а из-под кровати на миг вылезла мутная тень и тут же исчезла.

Что это было? Обман зрения? Или отблеск уличной жизни? Например, игра фар проезжающего автомобиля.

Скрежет повторился. Он звучал оглушающе громко и глухо одновременно. Словно был очень далеко, точно не в нашей реальности, и безумно близко – только руку протяни. От этого потустороннего скрежета болезненно скручивало живот.

Я устала бояться. Страх высасывал из меня силы, словно большой промышленный пылесос. Все мои мысли в последние дни сводились к прямоугольнику тени под кроватью и тому, кто в ней живет, будь то монстр или моя больная фантазия.

Я поняла, что снова плачу, и набрала номер Вадика.

Он сбросил звонок. Я повторила попытку.

Вадик взял трубку с четвертого раза:

– Ну что тебе надо? Я же писал, что сейчас на корпоративе.

На фоне опять гремела музыка, слышался звон бокалов.

– Вадь, я больше не могу, правда. Мне надо отсюда уехать. Помоги мне с вещами, пожалуйста. Не к тебе, не беспокойся. Я к Нине поеду. Просто помоги мне с сумкой… – я уткнулась лбом в колени. – Я больше не могу, – шепотом повторила я.

Вадик молчал минуту.

– Я скоро приеду. Все будет хорошо, зай.

Я не знала, как скоро раздался звонок в дверь. Все это время я неподвижно лежала в постели, мокрое пятно на подушке росло, а я смотрела в одну точку на паркете – туда, где мелькнула та самая тень.

Пришлось встать с кровати и открыть дверь Вадику.

– Опять ревешь, – сухо констатировал он. – Ну давай заканчивай уже. Не очень сексуально вообще-то.

Я вытерла слезы кулаком:

– Вызови такси… А я сумку соберу.

– Такси подождет, – Вадик схватил меня за талию. – Первым делом, как говорится, самолеты.

Он прижался губами к моей шее, а потом впился в губы. Я почувствовала сладкий вкус виски и колы.

– Что ты делаешь? – я оттолкнула Вадика. – Не смешно. Помоги мне убраться из этого чертова места. Никогда тут больше не появлюсь…

– Конечно, не смешно! – внезапно разозлился Вадик. – Потому что я не смеюсь. – Он снова поцеловал меня, жадно и грубо. – Ты думала, для чего я сюда приехал? Прибежал к тебе по первому зову, как собачка, зачем? Такси вызвать? Я тебе в секретари нанимался?

Я шагнула назад. Вадик последовал за мной. В его пьяных глазах словно взрывались и гасли фейерверки.

– А для чего тогда?

– Привести тебя в чувство! Помочь тебе хочу, глупенькая. – Он обнял меня и принялся снимать ночную рубашку. – Знаешь, как в старину лечили бешенство матки? Занимались любовью, о как! И мы сейчас будем тебя лечить.

– Вадим, я не хочу, – твердо сказала я, натянув рубашку обратно.

Тот будто бы и не услышал: он продолжал покрывать мою шею и плечи липкими поцелуями, оставляя на коже запах виски с колой.

– Ты поэтому и нервная такая! Поэтому и дергаешься вечно по мелочам! У тебя просто это… давно не было. Ну вот, мы сейчас это исправим.

Вадик расстегнул брюки. Получилось далеко не сразу – руки дрожали и плохо слушались.

– Я не хочу сейчас, Вадим, – я старалась говорить спокойно и поймать блуждающий взгляд Вадика, чтобы установить зрительный контакт.

Резко обострились все чувства, которые я испытала за эту неделю. От предчувствия чего-то очень опасного и непредсказуемого обжигающий холод волной пробежался по позвоночнику. Во рту пересохло, зубы заныли.

Тело подавало первобытные сигналы: тут опасность. Беги!

Вадик посмотрел мне прямо в глаза, усмехнулся и толкнул в грудь. Не ожидав нападения, я не удержалась на ногах и упала, приложившись затылком о край кровати.

– Ну вот, может быть, теперь мои шутки станут тебе более доступными, – он улыбнулся.

На этот раз страх не парализовал мышцы, а наоборот, придал сил. Я вскочила на ноги и забралась на кровать. Вадик, снимая мешавшие брюки, заползал следом. Он повалил меня на спину и забрался сверху.

– Поверь мне, любимая, я это делаю для тебя, не для себя. Тебе станет лучше. Я обещаю. Один хороший трах, и никакой истерики целую неделю. Как доктор прописал, – он хохотнул.

Зрачки Вадима расширились: его глаза казались такими беспросветно-темными, будто впитывали ночные тени.

– Отпусти меня, мне больно, – я плакала.

– Скоро, – пообещал Вадик. – Совсем скоро отпущу. А пока – лечебная процедура. Расслабься и получай удовольствие, любимая.

Я зажмурилась и дважды пнула Вадима, постаравшись столкнуть его тушу с себя.

– Ах ты, тварь… – со злостью воскликнул он и ударил меня по лицу.

Удерживая мои руки, он стянул ночнушку через голову, дернулся и вдруг завопил на всю квартиру. Да что там квартиру – на всю улицу!

Это был совершенно незнакомый мне крик. Будь это в каком-то кино, я могла бы подумать, что Вадику отрезают ногу. Я набрала больше воздуха в легкие, чтобы рывком спихнуть его с себя, но этого не понадобилось. Вадик съезжал с кровати, скользя животом по простыне. Он отчаянно цеплялся за все, что попадало ему под руку: подушка, одеяло, мои колени, – но что-то будто бы тащило его вниз, затягивая в мрачный квадрат тени вокруг кровати. Квадрат расширялся, словно голодный рот, стремясь поглотить жертву целиком, не оставив ни косточки. Вадим кричал, невообразимо растягивая губы, кусал простыню, чтобы затормозить движение, царапал мне колени, ломал ногти о деревянные бока кровати. Но тот, кто тащил Вадима вниз, был сильнее.

Нечеловечески сильнее.

Крик резко оборвался. Тело Вадима упало на паркет. Черные глаза безжизненно смотрели в потолок. Я выглянула с кровати, чтобы увидеть, как Вадим медленно втягивается в подкроватный мрак и исчезает в нем. Пропала шея. Рот. Нос. И вот наконец исчезли глаза.

С минуту я сидела на кровати, поджав под себя поцарапанные в кровь ноги, а потом спустилась на пол, включила на телефоне фонарик и заглянула под кровать. Там было пусто. Я легла на теплый паркет и прислушалась. Мне показалось, что я слышу утробное рычание и звуки рвущейся плоти.

– Спасибо, – тихо сказала я…

…и выключила фонарик. Невежливо с моей стороны было так бесцеремонно мешать чьей-то трапезе.

Я взяла кошку на руки, забралась в постель и набрала номер Нины:

– Я вот что подумала. Даже если под этой кроватью живет монстр, мне нечего бояться. Ведь это мой монстр.

Дуська согласно замурчала.