Глава 11. Аксинья

Хочется уйти отсюда уже спустя пять минут работы. Намного приятнее было сидеть за столиком и есть, чем улыбаться и принимать заказы. Они все говорят быстрее, чем я записываю! Смотрят на меня, как на робота, а не человека или даже красивую девушку.

В итоге это так меня задевает, что я путаю заказы. Мужику приношу свинину, а он мусульманин, девчонке вегану отменный стейк. Кто ж виноват, что за соседним столиком сидит почти такая же мадам, и именно она ждала свое мясо с кровью.

– Зовите администратора. Или директора, – визжит девушка.

Веган, конечно. Они те еще скандалисты. Думаю, ее злость от вечного голода, а унять его может только сочный кусочек говядины, а не килограммы руколы.

– Вы только не кричите. У меня уши заложило, – морщусь.

– Она еще и издевается! Директора сюда! Живо!

Вот блин. Теперь скряга меня точно уволит.

Плетусь к знакомой двери. Интересно, Борисыч разозлиться? Если да, то как он злится?

Стучусь, тут же открываю. «Ларгус» снова в очках и смотрит что-то на планшете. На рубашке расстегнуты две пуговицы, и я улыбаюсь. Осмелел.

– Аксинья, Вы уже успели по мне соскучиться? – говорит. Тут же откашливается, снимает очки и зажимает пальцами переносицу.

– Нет, что Вы? Там просто… Вас зовут.

– Кто?

– А я почем знаю. Девчонка какая-то. Кричит, ругается. Ей бы мяса поесть. На ее месте я бы еще уровень ферритина проверила.

Вячеслав медленно переводит на меня свой взгляд, и он кажется мне несколько угрожающим. Отступаю, но продолжаю улыбаться.

– Я не виновата, Вячеслав Борисович.

Когда он поднимается в полный рост, рубашка довольно сильно облегает упругие мышцы. В зал, что ль, ходит? Брюки подчеркивают ягодицы, когда «Ларгус» проходит вперед. И там тоже все в порядке.

Понимаю, что разглядываю своего босса и тут же стряхиваю с себя все, что успела увидеть. Еще привлечет меня за харассмент, стоит ему резко обернуться и поймать меня с поличным.

– Какой столик? – Вячеслав не психует, говорит ровно. Наверное, он-то ест мясо.

– С блондинкой.

– Тут их две, Аксинья, – прорываются нотки раздражения.

– Одна. У другой платиновый блонд. Эту деталь я бы упомянула, Вячеслав Борисович.

Ну что за мужчины?!

Остаюсь стоять в коридоре. Иногда захожу на кухню, может, угостят чем. Жутко проголодалась. Снова ела только утром маффин из ресторана быстрого питания. Он был сухим и совсем несладким. В отличие от кофе, куда насыпали сахара больше, чем самого кофе.

– Держи, – один из поваров протягивает мне миску с салатом. Моим любимым.

Не знаю, как этот парень в смешном чепчике узнал, но я улыбаюсь такой улыбкой, какой никогда не улыбалась.

– Спасибо! – Да я расцеловать его готова. Вкуснотища!

– Виталий. Я тут это… Повар. Типа.

А вот с подкатами у него туго.

Пережевываю быстро и качаю головой, давая ему еще одну попытку. Поваров расстраивать нельзя. Это правило номер один.

– Виталий. Местный повар, – протягивает руку.

– Аксинья. Официантка, но скоро буду директором, – пожимаю.

– Кхм, – покашливание сзади настойчивое. Сглатываю громко.

«Ларгус» терроризирует взглядом то меня, то Виталия, при этом молчит. Но его скулы напрягаются до острого состояния, словно челюсть себе вправить хочет.

Он все слышал?

– Ужин у нас для персонала по расписанию, Аксинья. Как только его приготовят, вас позовут, – сверлит глазами, мне даже жарковато становится, а расстегнуть рубашку не выйдет. Грудь вывалится.

Вот ведь узурпатор.

– Спасибо, Виталий. Вы душка, – зачем-то слегка приседаю, как перед великим герцогом.

А Вячеславу достается мой угрюмый взгляд. Если он так всегда обращается с девушками, не удивлюсь, что он одинок.

– Еще раз увижу подобное, лишу премии, – слышу за спиной. Да «Ларгус» настоящий фашист!

В зал возвращаюсь воинственно. Движения отточенные, немного нервные. Если на моем пути попадется кто-то, кто поведет себя как та блондинка, спущу заказ им на голову.

Кстати, та веганша ушла. Ее столик пуст и готов приютить новых гостей. Сейчас в ресторане очень уютно: приглушенный свет, гирлянды. За окном падает снег.

Обычно в это время мы с девчонками ходим на групповые занятия в фитнес-клуб, а потом садимся в баре и заказываем свежевыжатые соки.

Стало грустно. Хоть и чувствую себя преданной, я все же скучаю по ним. По компании, веселью, разговорам и сплетням.

Остаток смены проходит скучно. Меня не пускают к гостям, и я обслужила максимум три столика. Если это не отразится на зарплате, то я не против.

На ужин Виталий мне приготовил дорадо под сливочным соусом, но я ела очень быстро, чтобы Ларгус Борисович не засек. Чего доброго отнимет. С него станется.

– Ты завтра в какую смену? – спрашиваю своего нового друга.

Виталий чуть полноват, и мне хочется потрепать его за щечки.

– А ты?

– Наверное, в первую. Но это неточно.

– Тогда я тоже в первую. Приготовлю тунца. Хочешь?

– Виталий, если ты так продолжишь, могу в тебя влюбиться!

Шутка, но повар покраснел. И не боится ведь кары Борисыча. Тот обещал премии его лишить, и это под Новый год. Ну точно фашист.

Переодеваюсь в свою одежду, а форму вешаю в шкафчик. Чуть дольше рассматриваю рубашку. На ярлыке «Charvet».

Выходит, Вячеслав не обманул. Буду в машине, обязательно погуглю про этот бренд. Качество отменное и пахнет… Мужским парфюмом. Но вряд ли «Ларгус» дал мне чью-то нестиранную вещь. Он все же душный чистоплюй. Половые тряпки, наверное, стирает после каждой уборки, а в барабан никогда не закинет нижнее белье вместе с носками. Я такое только у французов встречала.

– Не думал, что вы будете выходить из ресторана самой последней.

Легок на помине.

– Технически самым последним выходите Вы, Вячеслав Борисович.

А я так… Мне просто идти некуда, кроме моей машины.

– Потому что я должен закрыть дверь и поставить сигнализацию.

Наблюдаю за тем, как «Ларгус» закрывает дверь за замок и нажимает на какие-то кнопки. Мужчина в одном пальто на одну тонкую рубашку, шея открыта, острый кадык выпирает, а волосы непослушными прядями спадают на лоб. И как только такое допустил?

Стою и чего-то жду.

– Пока? То есть до свидания? – говорю, когда Слава останавливается на последней ступени.

– До завтра. – Официальный ответ обижает.

– Спасибо, что помогли с той блондинкой.

– Это моя работа.

Ну вот как бы и все. Разворачиваюсь и иду к своей машине. Она рядом, ключи не успею достать, как окажусь у водительской двери.

На заднем сиденье что-то вроде спального места. Мне почти удобно. Минус в том, что этой ночью я заводила будильник каждый час, чтобы прогревать машину, иначе холодно.

Сажусь и сразу завожу двигатель. Где бы еще перекусить?…

В боковом зеркале вижу, как мистер «Ларгус» выходит из своей машины и идет ко мне. Полы его пальто развиваются. И не холодно ему, фашисту?

Глава 12. Аксинья

Слава стучится мне в окно, а я делаю вид, что не слышу. Глупо. Уперлась взглядом куда-то на ручку коробки передач. Мир вокруг меня перестает существовать.

Снова стук. Более громкий. Фашистский!

– Аксинья? Не опустите ли стекло? – вежливо приказывает в своей манере, но довольно громко.

Напряженно выдыхаю и все же жму на кнопку стеклоподъемника. Стекло с характерным звуком опускается. Перед моими глазами пах «Ларгуса». Спустя миллион лет Слава наклоняется, и наши взгляды встречаются.

Почему эти чертовы брюки на нем так идеально сидят? Словно он купил их не в «Сударе» по акции 3=2, а сшил на заказ.

– Вы что-то хотели мне сказать, Вячеслав Борисович? – широко улыбаюсь.

Наши лица ну уж слишком близко.

– Пожалуй, – но молчит.

Взгляд скользит по мне и резко уходит в сторону. Туда, где уже расстелена моя кровать.

Да, я сплю в машине! Да, у меня нет денег на гостиницу, и я не могу больше позволить себе есть в дорогих ресторанах типа «Oh la la». Хорошо, что я познакомилась с Виталием.

– Вы спите здесь? – в его голосе едва-едва проскальзывает удивление. Его тон в основном ровный. Всегда, при любых обстоятельствах. Он как снежная равнина: без ухабов, горок и такой же холодный.

– Возможно.

– И… Удобно? – прищуривается, сканируя ортопедическую подушку – я лучше откажусь от еды, чем от нее, – одеяло. Рядом большая корзинка с косметикой, из которой торчит куча разных салфеток.

– Не жалуюсь. Но зарплаты очень жду. Может, и с премией. Новый год так-то.

– Премия? – мой босс давится воздухом. – Вы опоздали на пять часов на смену, спустя пять минут вашей работы мне пришлось разговаривать с посетителями и решать конфликт…

– Так это же ваша работа, сами и говорили!

Снова раздраженный вдох. Вокруг нас температура повышается, и тает снег. Его глаза меняют цвет, а губы сжимаются плотней.

– Спокойной ночи, Аксинья!

– И Вам, Вячеслав Борисович.

Палец зависает над кнопкой. Я готова уже нажать, чтобы поднять стекло.

– Зато завтра точно не опоздаете. Будет сложно, когда спите под дверью ресторана.

Вот ведь язвительный какой. Или тоже вегетарианец? Поэтому так быстро разобрался с той скандалисткой. Нашлись общие темы.

– Удивляюсь, что вы не спите здесь. Смысл ехать на какие-то шесть часов, чтобы вернуться сюда же ни свет ни заря?

– Вам кто-нибудь говорил, что с Вами тяжело, Аксинья? Вы… – вдох, смешок. Опускает глаза и резко их поднимает. На меня уставился и сверлит теперь ими, будто расстрелять хочет.

– Осторожнее, Вячеслав Борисович, а то я решу, что Вы в меня влюбились.

– Ч-что? – не говорит, а громко восклицает. Брови летят вверх.

Скрещиваю руки на груди. Слова уже обратно не воротишь. Сказала, не подумав. Ну какое влюбился?

Потом «Ларгус» ладонями ударяет по моей двери, как бы отталкиваясь, и идет к своей машине.

Следом слышу тихое:

– Мажорка, блядь.

Ч-что?!

Задыхаюсь. И уверенно слышу акцент.

Хочется выйти и высказать ему еще что-нибудь яркое такое, что встрепетнет его нервы. Пройтись по ним пушистой щеточкой для смахивания пыли. Они наверняка ею заросли. Почему, как вы думаете, он такой спокойный?

И спрашивается, зачем подходил?

Завожу двигатель, жду, когда машина прогреется, только тогда включаю обдув. Сразу становится теплее, и я могу уже снять шубку.

«Ларгус» позади остается на месте. Я не вижу лица водителя, но знаю, куда он смотрит. Еще и сталкер, блин!

Спустя десять минут готова выйти и спросить, что же ему нужно. И если продолжит так стоять, то лучше пусть откроет мне ресторан, и я заночую там.

Но Слава меня опережает и снова выходит из звезды отечественного автопрома. Цвет у нее еще такой странный, как просроченный шоколад.

Слава не стучит по машине, а я опускаю окно без всяких промедлений. Теперь вновь греть салон.

– Дайте угадаю, у Вас сломалась машина, поэтому Вы стоите здесь и не можете уехать?

– Нет, – коротко говорит.

– Тогда в чем дело? Говорите, а то у меня салон стынет, а бензин нынче дорогой. Да и зарплату мне еще не выдали, приходится экономить. Вы в курсе, что я заправляюсь «92»? Вам должно быть стыдно.

Лепечу. Но это от волнения. Слишком долго на меня смотрит босс, а о чем думает, не могу понять. И молчит, молчит… Незаметно растираю запястья.

– Сегодня Вы можете переночевать у меня, Аксинья.

Тон официальный. Или нейтральный.

И это меня задевает больше всего. Лучше бы уехал.

– Ну уж нет, – посмеиваюсь.

И так жалко себя становится. Меня «Ларгус» зовет к себе!

Еще месяц назад я спала на матрасе, изготовленном по индивидуальному запросу, на шелковом белье цвета «шампань». Вечером у меня была ванна с пеной, а шампунь не из отеля, а настоящий. Made in fucking Italy!

А сейчас я вправду раздумываю принять предложение этого скряги. Он наверняка спит на бязи, а подушка перьевая, аллергенная.

– Почему?

Слава хмурится. Это должно возраста придавать, а получается наоборот. На мальчишку похож. Обиженного только.

– Я не маньяк!

Руки разводит в стороны и с выжиданием смотрит.

– Чем докажете?

Ну правда. Меня с детства учили с незнакомцами никуда не ходить. А тут вот не просто незнакомец, а довольно симпатичный. Пусть и на «Ларгусе».

Слава склоняет голову вбок. Он смотрит на меня как на ненормальную. Но я она и есть, раз на самом деле хочу поехать к нему. Пусть и на перьевой подушке поспать, но хотя бы вытянув ноги. А тот, кто спал со скрюченными ногами, должен понимать, какого это.

– Вы приставать не будете? – задаю главный вопрос. Прямой.

Борисыч сводит брови вместе, будто я спросила что-то абсурдное. Может, он и прав, но все равно снова обидно. Я его, выходит, совсем не привлекаю?

– Вы моя сотрудница, Аксинья. И… Мы слишком разные. Как минимум я старше Вас на целых десять лет.