Вика, нахмурившись слушала своего босса, не понимая, что с ним происходит: всегда уверенный в себе, красивый и почтительно говорящий мужчина, внезапно стал похож на смущенного выпускника школы.

– Что с Вами? – девушка не выдержала.

– Простите… Внезапная головная боль. О, господи, я должен ехать… У меня запланирована встреча. Виктория, я должен ехать. Позвольте мне подвезти Вас?

– Спасибо, но мне на метро быстрее будет и к тому же, я совсем не хочу Вас задерживать. Поезжайте, Григорий и не беспокойтесь, хорошо? Вы не должны опаздывать.

– Виктория, – мужчина встал, – я безумно рад, что Вы разделили со мной ужин. Надеюсь, это был не последний раз.

– Как скажите! Мне, правда, было интересно сегодня с Вами.

– Только сегодня? – он подмигнул девушке.

– Вы отвлекли меня от работы и да, мне было интересно.

Григорий подошел к ней и доброта, и теплота струилась от него, от которых девушке снова стало не по себе.

– До понедельника, Вика. Счет я оплатил.

Босс пошел к выходу, накидывая пальто около дверей. Виктория смотрела ему вслед загадочно прищурившись. Но не успела она полностью впасть в свои пост-обеденные думы, как вспомнила, что ей надо бежать к Харону.

Девушка мчалась с улыбой на губах на Кузнецкий мост, предвкушая встречу.

Вика вышла из вагона метро и тут же, обтекаемая безумной толпой, направилась к центру зала, бредя скорее увидеть демона, Виктория совсем расплылась в улыбке. Но ее никто не ждал.

Виктория судорожно оглядывалась: никого. С одной стороны толкнули, с другой – обозвали. Шаг вправо – на кого-то наступила, шаг влево – кто-то сильно задел огромной сумкой. А потом нежные, теплые руки опустились на глаза, а сзади появилось непреступное чувство защищенности. Больше никто не пихает, никто не наступает, все – уют и покой. Вокруг словно стеклянный цилиндр, который сродни инкубатору, стабильно защищал от воздействия внешних факторов и окружающей среды. Что-то неестественное и пугающее, но такое близкое и романтичное.

– Любовь моя… – тихо сказала Вика, прикасаясь к его рукам.

Его тепло и прикосновения она узнала бы из миллиарда.

– Я хотел сделать сюрприз – ответил он, обнимая ее одной рукой, другой все еще закрывая глаз. – А ты такая проницательная. Ну хоть бы притворилась, что ты понятия не имеешь, кто сзади.

– Но я же прекрасно знаю, что это ты и никто другой. Я не хочу никого другого на твоем месте.

Пока Харон скрывал рукой от девушки происходящее вокруг, он прекрасно чувствовал, как ее мысли бегут по его нервным импульсам, как въедаются ему в голову и как радость и самодовольство просыпается от содержимого мыслей. Он уже почти привык к чувствам девушки, к тому, что для нее он был кем-то вроде бога. И с каждой секундой ему все больше и больше это нравилось.

Он развернул девушку к себе и поцеловал губы, безмолвно шепчущие о любви. И вкус поцелуев с этой женщиной ему тоже нравился все сильнее и пленительнее.

– На нас смотрят люди. – Виктория слегка отстранилась от настойчивого мужчины. – Это не хорошо. Ты же знаешь.

– Знаю. Но ничего не могу подделать с собой. Я слышу, о чем ты думаешь. Я вижу, чего хотят твои тело и губы. Неужели, ты думаешь, что они беспокоятся о людях? Вот это место, голова твоя, беспокоится о людях, а они… губы… пальчики… руки, то тепло между твоих ножек… ничто из этого не знает, что такое люди. Им плевать на это и я согласен с ними…

Демон с новыми силами приступил к поцелуям с дикой страстью, к объятиям, из-за которых земля и небо мешаются под ногами в водородную кашицу неприятной консистенции; Виктория уже стояла у столба. Потихоньку теряя рассудок и мораль.

– Харон, – шикнула она, уже сражаясь не только с ним, но и с собой и своими желаниями.

– Я понял. Понял тебя. В начале тебе мешала романтика, теперь люди. Вам всегда что-то или кто-то мешает? Я понял, что когда закончатся «люди», начнется что-то другое, да, детка?

Харон смотрел тяжелым взглядом на свою спутницу, абсолютно не понимая, почему люди так по-дурацки устроены, что если им ничто и никто не мешает делать то, что они хотят, то они мгновенно сами себе придумывают какие-то сдерживающие факторы. Так веселее? Интереснее?

– Нет, проблема не в этом…

– В этом и только в этом. – Отрезал демон. – Я не прикасаюсь к тебе больше, когда мы вне дома, так? Я правильно тебя понимаю?

– Нет, – встревоженно покачала головой Виктория, хватая его за руку.

Демон улыбнулся, не скрывая легкой издевки в глазах.

– Нет-нет-нет, – девушка держала его руку у своей щеки, – ты не можешь лишить меня своих объятий и прикосновений.

– Подожди, ты сама себя их лишаешь, говоря мне о людях, которым наплевать на наши поцелуи. Они проходят мимо, смотря на нас как на атрибут станции, кусок экспозиции. Неужели, ты думаешь, что эти люди беспокоятся о тебе? Или… думают? Ты что! Не лишай себя ничего…я говорю тебе не только о руках.

Харон аккуратно, чтобы не привлекать к себе внимание, снова поцеловал девушку. На этот раз поцелуй был беглым, почти полностью лишенным страсти, блеклый и обыденный.

Она шла за ним, держа его за руку, пробиваясь сквозь толпу, направляясь к выходу.

И вот они снова на эскалаторе. Как же сильно ей нравились эти моменты идиллии, когда она полностью может наслаждаться моментом.

– Почему мы на Кузнецком мосту? – спросил Харон, поглаживая нежное запястье девушки.

– Не знаю, почему именно Кузнецкий мост, вообще хотела сходить в книжный. Ты не против? – Виктория смотрела на него с таким воодушевлением, такими добрыми глазами и с надеждой в голосе, ждала, что он ответит.

– Ммм…огромная книга. Об искусстве. Конечно же, о чем еще она может быть.

– Ты увидел, да?

– Совершенно случайно.

– Ну так что скажешь?

– Разве я могу отказать тебе, детка?

Вика уже даже не пыталась не улыбаться. Мужчина, шедший рядом с ней, не оставлял ей выбора. Ей все нравилось в нем. Ни одного изъяна. Ни одного недочета. Все.

– Тот мужчина ведь так долго избавлялся от желания поцеловать твои прекрасные губы… Ты бы позволила ему это сделать?

– Нет.

– Почему?

– Я не люблю его.

– Для того, чтобы целоваться, нужно обязательно любить?

– Конечно! Как можно целовать нелюбимого человека? Я даже представить не могу, что чей-то рот притронется к моему! Фу. У меня есть ты для всех поцелуев.

– То есть, когда люди встречаются, они не целуются с другими людьми? – спросил Харон, наконец, понимая, почему Василиса бесконечно говорила о их совместных нехороших действиях.

Демон начал понимать, что люди предпочитают единство. По крайней мере, в начале и в реальности. Виктория остановилась, обернулась к задумчивому Харону и заглянула ему в глаза.

– Харон, в аду существует понятие «измены»?

– Нет.

– Нет?

– Нет. Что это значит для вас, людей? – он продолжил идти впереди, глубоко задумавшись над своими действиями.

– Если измена обнаружилась, это значит – все. Если она не раскрыта – ничего. Когда это «все» – как правило это разрыв. Болезненный для одной из половинок. Кто-то может простить. Точнее сказать, что простил, но содеянное любимым человеком остается на всю жизнь с этой парой.

– Ты бы простила? – лукаво спросил демон.

– Я бы убила. – С полной серьезностью в голосе ответила Виктория. – Убила бы ее. Тебя бы не смогла, но ее…

– Ты кровожадная! – Харон открыл дверь в книжный магазин.

– Благодарю. – Вика одарила могущественного демона соблазнительной улыбкой и проскочила в магазин под его рукой, держащей ей дверь.

– Измена – это всегда предательство. А предательство – низко, подло и опять больно. Все человеческие чувства слишком сплетены между собой, получается что без одного невозможно другое. Если ты не знаешь, что такое любовь, ты никогда не узнаешь, что такое измена.

Харон стоял позади девушки, пустыми глазами наблюдая, как она рассматривает однотипные книги по искусству, ища нужную. Он понимал, что слишком сильно ошибся в самом начале, когда его не человеческий разум выстраивал мнение о людях. Он совсем не учел то, что они чувствуют, что они вообще умеют это делать. И больше всего ему было непонятно, что теперь делать, как прикидываться, что он тоже чувствует что-то.

– Все, пойдем. – Печально, но бодро сообщила Вика, ставя книгу назад на полку.

– Ты не будешь ее брать? – Удивился демон, забирая назад книгу. – Ты о ней уже не первый месяц думаешь. В чем дело?

Виктория отвела взгляд. Это чувство было ему знакомо.

– Смущение? Да, точно, смущение. Почему, детка?

– Нет-нет, все нормально. Никакого смущения…

– И это ложь. – Демон уже не улыбался.

И Виктория знала, что это значит. В одну секунду она оказалась в его объятиях, а его рука аккуратно гладил ее голову. Со стороны выглядело так, словно парочка влюбленных друг в друга людей дарят немного ненавязчивой ласки. Но Вика прекрасно знала, что демон, как черная вдова, плетет нити-паутинки между своей рукой и разумом человека. Нити-паутинки через секунду мощнейшие провода, в которых чертовски нуждался Харон, когда переставал понимать речь девушки.

Вика же мысленно умоляла мужчину остановиться, не вторгаться в ее голову. Физически она никак не могла препятствовать – Харон слишком приятно лазил у нее в голове.

– Книга… Мечта, – зашептал демон, прикрыв глаза. – Цифра. Большая цифра. Снова цифра. Пятое ноября. Что будет пятого ноября? Вика? Давай, детка, думай об этом, я должен понять, что происходит… пятое ноября… Пятое. Вот оно что, зарплата. Пять тысяч девятьсот шестьдесят рублей… Цифры на книге. А, это стоимость.

Демон открыл глаза и все также строго изучал лицо девушки. Она была взволнованна. Взгляд опущен, детский румянец на щеках.

– Эта книга слишком дорогая и ты не готова сейчас потратить столько денег, но ты ждешь зарплату и тогда ты снова сюда придешь. Я правильно собрал твои несвязанные мысли? – спросил он, отдавая девушке книгу.

Она не могла смотреть ему в глаза. Ей было стыдно. Очень стыдно. Стыдно, что со своей довольно неплохой зарплатой, она все равно не могла вот так вот с легкостью отдать почти шесть тысяч рублей.

– Детка, я правильно тебя понял? – повторил свой вопрос демон, нежно прикасаясь к ее подбородку, пытаясь нащупать стыдливый взгляд.

Она молча кивнула, а на глазах блеснули слезы. Ей не хотелось, чтобы Харон снова видел ее рыдающей.

– Я смогу купить ее для тебя? – спросил он, не позволяя девушке отвернуться.

Ему было важно смотреть именно ей в глаза, чтобы понять как проявляются эмоции. Настоящие эмоции. Демон довольно быстро сообразил, что без чтения мыслей, можно просто посмотреть в глаза и мгновенно почерпнуть оттуда нужную информацию.

– Нет, Харон, это слишком дорого. Как и все, в общем, книги связанные с этим направлением искусства. Я получу зарплату и…

– Я неправильно выразился, – перебил ее мужчина, забирая назад увесистую книженцию, – я куплю ее. Возражений я не приму.

Он развернулся и пошел к кассам. Виктория с открытым ртом осталась стоять у полок, не очень понимая, как так все получилось.

– Я слышу, как ускоряется твой пульс, – тихо, едва слышно, сказал Харон с улыбкой на губах, когда Виктория подошла к нему в очередь.

– Харон…

– Я знаю, почему он ускоряется. Ты ждешь эту книгу! Ты радуешься. Эмоция радости и счастья. Я уже хорошо в тебе выучил ее, потому что она у тебя самая яркая, сильная и чистая.

– Спасибо! – Вика уткнулась ему в плечо, пряча наидовольнейшую мину.

– За что? Мы же только в очереди!

– За то, что произойдет в ближайшие две минуты.

Книга была куплена, Вика была счастлива. За этой книгой она ходила когда была студенткой, когда выпустилась и когда устроилась на работу. Ей безумно хотелось ее, но каждый раз что-то останавливало от покупки.

Они шли вниз по улице от метро Кузнецкий мост, Харон нес тяжеленую книгу, запакованную на все случаи жизни. Виктория держала под руку мужчину и даже не пыталась скрыть своего счастья и улыбку чеширского кота. Ничего не предвещало беды, как внезапно все поплыло перед глазами. Вальс. Мерзкий тошнотворный вальс. Нет ранее статичных предметов. Дома потекли, словно сбежали с картин сюрреализма. Бетонные, кирпичные, железные предметы превратились в тягучую резинку, неизвестно кем растягивающуюся. В одночасье небо с землей поменялись местами. Вика перебирали ногами темнеющие кучевые облака, просыпающиеся вдалеке звезды. А земля сыпала катышками грязи сверху, асфальт швырялся ошметками назад в людей. Вверх ногами мчались машины, раздавая свой свет всем вокруг, ослепляя глаза. А сами глаза-то, что творили! Машины, словно выносливые, бессмертные бактерии, делились, как клетки. Вика видела, как мир прямо на ее глазах приобретал двойника и они оба были такие отвратительные! На них было чертовски больно смотреть! Невозможно. Своей диплоидной аномалией они сводили с ума девушку. В глазах нет фокуса. Они вовсе не ее. Все вверх дном!

Виктория не могла сделать ни шагу вперед. Она просто не понимала, что происходит, где асфальт, куда ступить. Она словно в космонавта превратилась, безустанно работающего на МКС, совсем забывшего, что такое гравитация и гравитационная постоянная Ньютона. Ни какой координации. Отсутствует. Непонимание и нарастающий страх.

Девушка пыталась что-то сказать, просить помощи у стоящего в ступоре демона. А он лишь слышал слабовольное мычание одинокой коровы в поле, заполненном репейником.

Сердце. Быстрее и быстрее. Все страшнее и страшнее. Половина организма тяжелеет, словно отрывается и летит в бездну. Нет, не больно. Страшно. Тело покрывается слоем чего-то мягкого и противного, чего-то такого, что заставляет помнить об истинной принадлежности тела, но дает все меньше и меньше ощущать его.

Лицо. Это не лицо, скорее маска. Холодная, резиновая маска из собственной кожи…мышц. Противно. И снова страшно. Виктория опустилась вниз и у Харона почти не было времени, чтобы успеть подхватить девушку, не дать ей упасть. Он держал ее, книгу и у самого творилось внутри все то же самое, что переживала Виктория.

– Что это, детка? – отходя в сторону от людей, на ходу Харон пытался выяснить, что происходит.

Девушка мямлила что-то невразумительное и непонятное в ответ. И тут в нос демона ударил запах болезни. Откуда? Откуда у молодой девчонки, до сего часа полностью здоровой, болезнь? И раз болезнь имеет запах, значит это не просто ОРВИ, а что-то серьезное…

– В груди щемит…Боль и страх. Что я должен делать? Вика! – Харон позвал девушку. – Не закрывай глаза, слышишь! Это слишком опасно! Не закрывай глаза!

Люди оборачивались, смотрели, любопытничали, кто-то осуждал, кто-то жалел, хотел помочь, но стеснялся, кто-то отводил глаза в сторону.

Харон упал на ближайшую лавку, поддерживая больную девушку. Книга упала рядом на грязный истоптанный асфальт. Виктория ни слова не могла выговорить, мужчина сидел рядом, не понимая, что происходит и каковы должны быть его действия. Но он прекрасно понимал, что то, что происходит с Викой не должно происходить с ней. Это не ее болезнь, не ее недуг.

Ее голова лежала у него на коленях. Глаза была закрыты. Бездвижные. Дыхание тихое. Внутренняя боль продолжала свое наступление. Он гладил ее по щеке, смотрел на лицо, на растрепавшиеся по его коленям рыжие волосы. Ее тихие, но тяжелые вздохи, стоны наркомана, переживающего ужасную ломку. Он не знал, что делать, что можно вызвать скорую, что нужно найти врача. Не знал. Просто сидел и старался успокоить девушку, пожалеть.

Так прошло чуть больше часа. А потом Виктория замолчала. Стоны прекратились. Попытки двигаться исчезли. Тишина. Мертвая. Что-то вздрогнуло внутри груди демона, скорее даже кольнуло. Неприятно и неожиданно. Именно то, что кольнуло в груди, заставило мужнину склонится над лицом девушки, дабы понять, есть ли у нее вообще дыхание, бьется ли сердце.

Не успел он наклониться к ней, как Вика открыла глаза. Широко-широко. Напуганный и нечего не понимающий взгляд. Все еще не движется. Демон смотрел ей в глаза, но казалось, что Виктория не видела его. Она просто смотрела в небо, покрытое черной вуалью.

– Эй, малыш? – тихо позвал Харон.

В ответ – тишина. Виктория не слышала его голоса. Она вообще ничего не слышала. Просто смотрела не моргая ввысь. Все та же тишина, более зловещая. Эти глаза, оливкового цвета пугали еще больше, чем когда они были закрыты. А потом она заговорила. Так же внезапно, как и оказалась до этого немой и обездвиженной.

– Ужас какой-то… – тихо прошептала она, поднимаясь с колен ничего не понимающего демона.

Он совсем смутился. Харон точно чувствовал зловещий запах неизлечимой болезни. Виктория пахла им, никто другой. Он слышал, как именно ее сердце сбилось с собственного ритма, то утихая, шепотом отсчитывая последние удары, то разгоняясь, с криком «я не сдамся». Он слышал, как учащенное дыхание становилось слабым и безнадежным. Но сейчас, рядом с ним сидела вполне себе здоровая девчонка, сильная и энергичная. Ее организму не угрожала никакая болезнь.

– Что происходит? Что со мной происходит, Харон? – спросила она мужчину, внимательно изучающего ее лицо.

– Не поверишь, детка, я только что сам собирался тебя об этом спросить.

Девушка отвернулась и уставилась в лужу, на грязное отражение чистого вечернего неба. Она думала. Думала так громко, что ее на несколько минут услышал демон, от того и не мешал ей думать, в маленькой надежде, что Виктория хотя бы мысленно опишет, что за припадок с ней приключился. Может у нее все-таки имеется болезнь, о которой никто не знал… Но такого не может быть. Демон тут же переубеждал сам себя. Любую болезнь он мог выявить быстрее самого лучшего в мире доктора, работающего с самой лучшей аппаратурой.

– Как же мне все это надоело! – вскрикнула Вика, вставая с лавки. – Пойдем в паб?

– Несколько вопросов. – Харон встал, медленно, словно остерегаясь чего-то, и подошел к встревоженной девушке. – Что тебя достало? Какой паб? Ты считаешь, что с тобой все в порядке?

– Харон, – улыбнулась Вика, – я уверена, что это дело рук проклятых духов! Они периодически показывают мне свои переживания, заставляя меня переживать их вместе с ними… Господи, я говорю тебе об этом… Теперь ты будешь считать меня сумасшедшей. Ну а что делать-то? Рано или поздно, тебе все равно пришлось бы узнать об этом.

Викторию понесло. Она не хотела говорить демону о своих все еще длящихся видениях, но язык совсем не слушался ее. Он хотел говорить обо всем. Он устал молчать и скрывать! Ему хотелось кричать обо всех ужасах, которые происходили с организмом.

– Это ничего страшного. Видишь, я вполне бодра и не чувствую себя плохо. Просто очередной дух…Проблема в том, что они достали меня. Ужасно достали! Может, ты знаешь какое лекарство от них? Как сделать так, чтобы они не ходили ко мне? У меня уже сил нет смотреть на эти пустые глаза и рты с шевелящимися губами. Мне надоело переживать все их больные эмоции, плакать вместе с ними, отделываться от чувства потери, смотреть их воспоминания о жизни, о которой мне ничего не известно! Мне не интересно! Я не хочу!

Девушка снова опустилась на скамейку и зарыдала, закрывая лицо руками. Демон молчал, с притворной грустью, рассматривая впереди стоящее здание.

– А паб? – продолжила Виктория, всхлипывая, – паб недалеко отсюда. Мне это поможет отвлечься и забыться. Просто хочу выпить! Ты пьешь? А на счет в порядке ли я – не уверена. Именно поэтому и надо в паб!

– Пью ли я? – отвлекся Харон, взглянув на небо. – Что я должен пить? Кофе? Я люблю кофе.