– И все было бы ничего, не будь ты такой…жадной. – Он улыбнулся. – Я пришел к тебе во сне…и скажи ты мне, что с тебя хватит ночи, сегодня ты смогла бы двигаться, дышать, в общем, жить нормальной жизнью. У тебя было бы легкое недомогание, усталость, но с этим можно было бы жить. Но ты, детка, не смогла отказать своим желаниям…. В твоем прекрасном сне я забрал остаток твоей энергии. Вот, почему ты не можешь даже глазом моргнуть. Зато я чувствую себя превосходно. Никогда лучше себя не чувствовал. Я все еще не слышу твои мысли… Позволь.

Харон прикоснулся двумя руками к голове девушки и слегка надавил на виски, медленно, как закрученный штопор, проникая в сознание.

– Ты прячешь их от меня, детка… как ты это делаешь? А? – не отрывая рук, Харон поцеловал девушку, тем самым отвлекая ее от блокады мыслей. – Кучи коридоров…ходы, выходы и входы. О, вот они! Сокровенные мысли!

Харон закрыл глаза и улыбнулся, считывая все переживания девушки. Все ее страхи за свою жизнь, все воспоминания о просто божественной ночи, проведенной в объятиях лучшего мужчины, волнения из-за неспособности выйти на работу, первородная радость того, что этот день они проведут вместе с Хароном. И плевать ей, что она, словно статуя, лежит и даже не шевелится. Главное, что он рядом, что его бархатный голос шепчет ей на ухо приятные слова, руки гладят ее, а сам он тихонько посмеивается над юношеской ненасытностью.

– Не переживай. – Харон убрал руки от ее головы. – Силы восстановятся. Скоро. Честно, я не знаю, как скоро, но восстановятся. Потом я их снова заберу, да, детка?

Демон дотронулся до ее руки, улыбнулся и нежно поцеловал щеку, уже крепко обнимая талию.

– Интересная практика, Виктория. Не было еще такого, чтобы женщины меня не обнимали… Твоя физическая беспомощность и потрясающе красивая нагота провоцируют во мне всплеск новых, только что рожденных чувств, эмоций. Я даже не буду считывать с тебя, против ты или нет…тысяча раз да – твои слова…

Харон сдернул одеяло с Виктории и принялся покрывать ее тело миллиметровыми поцелуями. Девушка хотела улыбнуться, обнять его, а может, и рассмеяться, потому что легкая щетина забавно щекотала ее тело. Но она ничего не могла сделать. Ничего.

Внезапно Харон замер и с расстроенной ухмылкой посмотрел в глаза девушки.

– Я не могу ничего сделать. – Прошептал он, выпуская ее из объятий – Ты обессилена, нет энергии и из-за этого я не могу ничего сделать. Жаль, но придется подождать, когда пополнятся твои энергетические запасы.

Конечно, демон не стал говорить, что энергия ведьмы в разы сильнее и мощнее, чем энергия простого человека. Не стал он и говорить, что ведьме сложнее восстановить свою энергию. Эта тайна, которую Виктория должна была осознать сама.

– Кстати, работа… – Харон взял мобильник Виктории. – Я скажу, что ты приболела, да?

Мужчина с легкостью справился с заданием, сообщив о внезапно недомогании и попросил несколько отгулов. Виктория слушала и облегченно вздохнула, когда поняла, что Харон все уладил.

Мужчина включил расслабляющую музыку, залег рядом с девушкой на кровать и уснул. Виктория, устав смотреть на потолок, закрыла глаза и сама не замечая, провалилась в сон.

Лето. 1948 год. Москва. Она – странствующая субстанция. Она себя не видит и не чувствует, но видит и слышит все в округе. У нее потрясающая способность передвигаться в пространстве с огромной скоростью, словно комета или астероид в пучине космоса. У нее нет никаких препятствий: стены, дома, заборы, огромные заводы, все что угодно, бестелесный дух беспроблемно проходит сквозь.

Вот она мчится по московским улочкам. Улицы еще не так многолюдны. Огромные пешеходные зоны пустеют. Машин на дороге почти нет. Одна. Может две… пусто. Хорошо.

Виктория куда-то несется. Она совсем не понимает, куда и зачем, но какая-то сила просто утягивает, как будто она находится в центре сильнейшего водоворота. Нет никакой возможности остановится противостоять стихийным силам, тянущим ее вперед и вперед.

Вот она оказывается на Ваганьковском кладбище. На дорожках никого нет, кроме одной юной девушки и гуляющей старушки. Девушка стоит около мужской могилы. Холм свежий. Черная земля едва покрылась сухой коркой, цветы еще живые, распускают свои бутоны, раздаривая свою красоту мертвым. Интересно, они сами-то знают, что мертвы?

Девушка около свежего холма, а на глазах стоят слезы. Она аккуратно смахивает их ладошкой, на лице проскакивает улыбка, полная счастливых воспоминаний и отчаяния. Она бесконечно задается вопросами, которые кроме ее разума и покойников никто не слышит. Но не удивительно, что в них целые гаммы безнадеги.

Старушка медленно бредет по аллее, в умеренном темпе постукивая выточенной из какого-то дерева палкой. Она что-то бормочет себе под нос, с кем-то разговаривает, кого-то просит. Старушка поднимает взгляд и видит тоскующую девушку. Змеиные, быстрые и проворные движения и, казалось бы едва стоящая на ногах бабушка, стоит уже около скорбящей девушки. Костлявой, но жилистой рукой женщина прикасается к ладони девушки. Она мокрая от слез…

– Ты….

Виктория открыла глаза. Прямо перед ее лицом нависало лицо Харона с очевидной загадкой на нем.

– Интересный сон, – прошептал он. – Мне кажется ты приходишь в себя.

Девушка осторожно пошевелила пальцами и какова же была ее радость, когда конечности откликнулись на призыв мозга. Она не смогла не улыбнуться.

– Харон, – скрипучим голосом произнесла она, поняв, что организм постепенно начинает функционировать. – Как же страшно мне было.

– Шшш, – он положил палец поперек ее шепчущих губ – не надо сейчас разговаривать, тратить силы на то, чтобы описать то, что я и так весь день наблюдаю.

Виктория удивленно посмотрела на него. Что значит весь день? Ей казалось, что она спала всего минут десять. Виктория перевела взгляд на часы и удивилась: время было семь вечера. Об этом шептал и вид за окном.

– Семь вечера? – Вика решила все-таки удостовериться в увиденном.

– Нет. Шесть часов пятьдесят восемь минут тридцать три секунды. Тебе надо отдыхать. Не разговаривай и не шевелись.

– В туалет.

– В туалет? – удивлено переспросил Харон. – Ну, конечно же! Туалет!

Он подхватил девушку на руки и отправился с ней в ванную комнату.

– Мне надо одеться.

– Зачем? Ты и так прекрасно выглядишь. Закончишь свои дела, скажешь. Я отнесу тебя назад.

По миллиметрам Виктория передвигалась вперед, держась за стенку. Разобравшись с туалетом, Вика также по миллиметрам полезла в душевую кабину. Прошлая ночь была слишком приятной, чтобы не оставить следов, которые как бы не хотелось хранить вечно, надо смывать.

Вода тихо зажурчала, обдавая тело прохладной свежестью. Вике пришлось сидеть на полу под душем, сил стоять у нее не было, а еще надо было как-то помыться.

Харон, услышав звуки воды, подошел к двери ванной комнаты и закрыл глаза. Как же ему хотелось услышать женские мысли, понять и принять их к сведению. Но он ничего не слышал. Неосознанной инстинкт ведьмы работал и демон понимал это. Вика, сама того не понимая, прятала и закрывала от него все, что происходило у нее в голове. Ведьмы вообще сильные и властные существа. Конечно, произвести какое-либо воздействие на инкуба – у нее вряд ли хватит сил, но она попытается. Наверняка. Харон этого не хотел. Не хотел он и, чтобы Виктория скрывала от него свои мысли. Но если он скажет ей, что это она сама закрывается от него, потянется слишком много вопросов, на которые ему совсем не хотелось бы отвечать.

От переживаний демона оторвал громкий грохот. Он тут же заскочил в ванную. Под напором душа, облокотившись на стеклянную стену, сидела улыбающаяся девушка. Вокруг нее валялись флаконы, которые с грохотом упали вниз.

Демон молча, с задумчивым выражением лица, смотрел на гладкие ноги, сведенные вместе, крепко поджатые под собой. Улыбка на лице. Глупая. Стесненный взгляд. Жаждущий, чтобы увидели ее наготу и смертельно стесняющийся этого. Пальцы, нервно теребящие близлежащий флакон. Мокрые волосы, ставшие совсем другого цвета, закрученные от воды, прятали под собой верхнюю часть тела.

Харон был серьезен. Задумчив. Молчалив. Слегка прищурив глаза, он неотрывно смотрел на улыбку девушки. Сколько же сил ей нужно было, чтобы улыбаться? Чтобы сохранять эту улыбку? Зачем она это делает, если ей тяжела, почти невыносима эта улыбка? У нее нет энергии, ее забрали. В глазах все еще потухшее пепелище от того жизненного костра, пальцы дрожат, сердце тихо бьется, в груди едва хватает сил, чтобы сделать вдох и выдох… А она тратит едва накопившиеся силы на улыбку.

– Почему ты так… – Виктория закрыла глаза, сделала паузу, выдохнула и снова зашептала, – так смотришь…на меня?

Ее вопрос даже не прозвучал как вопрос. Если бы не «почему», Харон вряд ли бы когда догадался, что это вопрос.

– Странные вы, люди. Все больше и больше мне становится интересно – почему? Почему ты улыбаешься, когда твое сердце плачет?

Харон опустился на корточки рядом с девушкой. Она закрыла глаза и совсем уже обмякла, расслабляя тело, потому что силы ее покидали очень быстро. Но улыбку она не убирала.

– Потому что всегда приятнее смотреть на улыбку, – зашептала она, запрокидывая голову, хватая воздух.

Харон молчал. Ему было непонятно. Какая разница, кому что приятно? Почему об это вообще надо думать?

– Ты должна думать о восстановлении энергии и сил, а не об улыбке. Так правильнее…логичнее.

– Я не думаю… – глубокий вдох. – Я просто хочу улыбаться…тебе. Помой меня, пожалуйста. Сил нет.

Девушка перестала шевелить пальцами и замерла. Вот и улыбка сошла с ее лица. Казалось, что она вообще не дышит, совсем на труп походила. Харон снял душ и направил нежные водяные струйки на ослабшее тело девушки. По телу тут же выскочили мурашки, но сама Виктория даже не вздрогнула.

Мужчина аккуратно приподнял ее голову, поцеловал мокрые губы. Совсем безжизненные. Намочил еще раз рыжие померкшие волосы.

– Каждый раз, когда я дотрагиваюсь до твоей головы, усилием воли я слышу, как струятся твои мысли… Я слышу, что ты снова хочешь улыбнуться, что ты безумно рада тому, что происходит…Но у тебя нет никакой энергии, чтобы делать то, что ты хочешь. Я чувствую, как невольно и нагло твои мысли говорят, умоляют меня придать твое тело ласке…сейчас. Скажи мне, Виктория, ты…сумасшедшая?

Услышав последний вопрос, Вика попыталась открыть глаза, как-то пошевелиться, опровергнуть ложное обвинение. Но все напрасно.

– Нет. Не надо. Молчи. – Харон гладил ее посредствам воды, затем положил руку на лоб. – Нет, детка, я не хотел тебя обидеть. Не принимай близко к сердцу. Я всего лишь пытаюсь понять тебя.

Демон не убирал руки от головы, считывая всю необходимую информацию, словно слепой, касающийся пальцами шрифта Брайля в беззвучной книге. И как же ему были приятны ее мысли! Как сильно ему нравилось, как хорошо она думала о нем, как сильно она любила его. Ему просто нравилось…но Харон даже не пытался понять это неоднородное чувство любви. Никогда в жизни он не испытывал такого и, в общем-то, не понимал, зачем это надо.

Харон перенес ослабшую девушку в комнату, уложил ее спать. Долгое время он сидел молча рядом с ней, рассматривал опускающуюся ночь, погружающей в раздумья.

Он окинул спящую девчонку взглядом и, усмехнувшись, вышел на улицу. Интерес ко всему происходящему не давал ему покоя. Ему хотелось изучать людей…

04 октября 2013 (пятница)

Спустя неделю, после ночи проведенной с почти-что дьяволом, наконец, Виктория почувствовала себя в нужном тонусе, с нужным количеством сил и легкостью в теле. То была пятница. Виктория была на работе, пытаясь спроектировать обновленный дизайн продукции компании.

Она рисовала и рисовала, неотрывно всматриваясь в мелкие детали и штрихи, стараясь ни о чем не думать. У нее уже получался неплохой готовый эскиз, когда в углу монитора выскочил конвертик.

Вика на секунду остановилась, оторвавшись от рисунка, и уставилась на мерцающий конверт.

«Это еще что?», единственная мысль, с которой она, не хотя отложила ручку в сторону и полезла читать детали письма.

Виктория, добрый день.

Сообщаю Вам о том, что на сегодня на 15:00 Вам назначена встреча от лица генерального директора Григория Догманова. Бизнес-обед будет на третьем этаже, в кафе «La Esperanza». Прошу Вас взять с собой ноутбук

Ассистент отдела

Лидия Свиридова.

Девушка нахмурилась, перечитала еще несколько раз письмо. Она не очень понимала, кто такой Григорий Догманов, что за бизнес-обед и почему ее участие необходимо.

Выяснив у коллеги и подтвердив свои догадки, Вика узнала, что Григорий – никто иной как генеральный директор российского филиала, где она работала. Доля испуга и сомнения тут же закралась к ней в душу. Вдруг речь пойдет об увольнении? С другой стороны, гендиректору заняться что ли больше нечем, как приглашать всех потенциально уволенных сотрудников на обеды?

Девушка плюнула на все мысли и принялась дальше рисовать. Она склонилась низко-низко над рисунком, усердно чирикая пластмассовой ручкой детали, которые тут же передавались на экран.

Неожиданно все замерло. Никаких движений. Тишина. Виктории это не понравилось. Уже не понаслышке она знала, что внезапное обездвиживание мира – совсем хреновый знак.

Веки тяжелили….Виктория сопротивлялась, но в итоге все-таки закрыла глаза и оказалась в каком-то блеклом коридоре. Пролетая сквозь него на огромной скорости, пытаясь разглядеть мельтешащие предметы. Стены словно сотканы из мерцающих лиц незнакомых людей, интерьеров, разноцветных освещений, букв. Разных букв, не только кириллицы. Все окружающее пролетает сквозь нее в бешеном темпе. Виктория не успевала ни за что зацепиться глазами, растворяясь в нескончаемом потоке видений.

А потом все замерло. Опять. Остановилось. Интимная атмосфера. Мягкий полумрак, слабое освещение, мягкие кресла с подушкой на седалище. Вика ощутила себя сидящей в одном из таких кресел. Перед ней стол со стеклянной столешницей. Непрозрачной. Салфетки, столовые приборы, солонки и перечницы, все аккуратно расставлено на столе.

Расслабляющая музыка. Согревающая и наполняющая романтичными образами. Женский тембр. Сахарный. Так приятно его слушать и ничего не понимать. Язык – французский. Оно и к лучшему.

Напротив сидит молодой человек. Нет. Это мужчина. Солидный, уверенный в себе мужчина.

Пиджак, запонки на рукавах, идеально выбритое лицо, ровный пробор на голове. Казалось, что он весь идеальный и вычурный. Ни одного изъяна и брака.

Виктория склонила голову набок, нахмурившись, разглядывая ухоженного мужчину.

– Виктория – он поднялся и протянул руку. – Рад личному знакомству. Григорий.

Девушка встала, пожала протянутую руку и улыбнулась, не зная, что ответить.

– Взаимно.

Они оба уселись по своим местам: Григорий рассматривал сидящую напротив девушку; она рассматривала, как аккуратно и профессионально обработаны его ногти.

– Мне бы хотелось обсудить с Вами текущую ситуацию по обновлению дизайна главной упаковки. – Мужчина протянул девушке упитанную папку. – Но для начала, давайте, все-таки закажем обед. Прошу Вас.

Григорий передал меню девушке, неотрывно следя за ее глазами.

– Хорошо.

Виктория была немногословна. Вообще вся обстановка немного смущала ее. Спустя мимолетного копошения по листам меню, Вика заказала лишь облепиховый чай.

– Григорий, – девушка закрыла папку и посмотрела мужчине в глаза. – По данному продукту у меня уже разработан план нового дизайна. Только сегодня я собиралась выслать его на утверждение. Но раз Вы заговорили о нем, то позвольте я покажу Вам эскизы и шаблоны.

Вика достала ноутбук, передвинулась ближе к Григорию и открыла крышку компьютера.

– Так, смотрите, – начала она, открыв первый слайд презентации.

Виктория говорила много, членораздельно, пытаясь донести всю информацию до собеседника. Внезапно она почувствовала, как его нога дотронулась до ее под столом.

Это случайность, промелькнула мысль. Виктория бросила удивленный взгляд на Григория и на секунду замолчала.

– Простите, – мужчина улыбнулся. – Продолжайте Вашу презентацию. Очень интересно.

–…На этом слайде я показала созданную новую форму, более усовершенствованную, которая, на мой взгляд, подходит к продукту лучше, чем предыдущая.

Григорий внимательно смотрел презентацию нового проекта. На столе остывал ланч, но они оба были погружены в яркий монитор ноутбука.

– Вот это да! – выдохнул мужчина, поправив галстук, как только Виктория закончила презентацию. – Я рад, что наши кадровики взяли Вас. Этот проект завтра к полудню должен лежать на моем столе. Я полностью его одобряю и даю Вам зеленый свет на реализацию каждого слайда.

Девушка не могла сдерживать улыбку, слушая льстящую, пьянящую хвальбу в свой адрес. Григорий же не стеснялся в словах, осыпая труд девушки благодарственными и воодушевленными возгласами. И лишь очередное прикосновение его ноги вернуло Викторию в реальность.

– Простите, – Вика решила, что это ее вина. – Мне следует отсесть.

Девушка поспешила встать, как почувствовала теплые сильные пальцы, сжимающие ее запястье.

– Виктория, прошу Вас, – Григорий встал, томно рассматривая глаза собеседницы.

Виктория не верила ни своим глазам, ни своим ушам. Что это такое? Генеральный директор просит ее остаться с ним рядом… Не может быть.

– Я бы хотел, – поправил себя мужчина, – посмотреть еще один проект. Людмила сообщила мне о Ваших начинаниях в области графического изображения лозунга продукта. Мне было бы интересно взглянуть. У Вас с собой он?

– Да, – заворожено ответила девушка, смотря в глаза мужчине.

И Григорию безумно понравился этот взгляд, полный интереса, непонимания, зачарованный и жаждущий знать. Какому мужчине не понравится? Одна лишь была проблема, о которой мужчина и не догадывался. Виктория смотрела на женщину, стоящую за его спиной. И только Вике было известно, что женщину никто не видит.

Призрак гладил плечи, стряхивая невидимые пылинки, по-матерински поглаживал спину. У нее на лице застыла улыбка боли, а на щеках – стеклянные слезы. Кончено, ведь перед ней стоял ее сын!

Вика ясно видела мельчайшие сходства: одинаковые носы, контуры губ и припухлость, цвет и разрез глаз, больше смахивающий на европейский, нежели на российский. Полностью осознав, что перед ней никто иной, как призрак матери Григория, который оберегает любимого сына даже с того света, стряхивает пылинки с него, Вика, наконец, отвела взгляд, села и снова открыла крышку ноутбука.

– В этом проекте у меня только наброски, они еще не до конца доработаны.

– Хорошо, я готов их рассмотреть. – Улыбнулся Григорий, сам садясь к девушке поближе.

Прошло еще около получаса, прежде чем они закончили обсуждать эскизы второго проекта. Григорий внес свои незначительные поправки, скорее для вида, чем по существу. Виктория внимательно выслушала замечания начальства, допивая свой чай с облепихой.

– Что ж, коллега, – Григорий неожиданно даже для себя, взял девушку за руку и улыбнулся.

Вика смотрела на улыбку и все больше и больше понимала, что она уже не имеет никакого отношения к работе. Она вроде бы дружеская, но в ней есть нотки, едва заметные нотки в умеренном темпе, длительностью тридцать вторыми…едва уловимые нотки симпатии.