Уже последний одиночный стоп сигнал практически исчез за горизонтом, а я будто стоял на месте. Нет, я ехал, но видимо не так быстро, как они. Я встал в ряд, как будто у меня тоже четыре колеса, и двигался со скоростью общего потока. Сто километров в час, и тогда для меня эта скорость казалась, огромной, и это был мой предел, который пересечь я просто не мог. Но мой мотоцикл, напротив, рвался в бой, и как только я слегка открывал газ, он пытался выпрыгнуть из-под меня. Вот оно, безумное чувство адреналина, которое постепенно начало просачиваться и заражать меня через ветер и выхлопные газы. Наверно, то же самое чувствует наркоман, который в первый раз попробовал тяжелый наркотик. Дыхание захватывает, но руки всё равно делают, в голове проносится бегущей строкой: «Это опасно… остановись… тебе это не нужно…», но с каждой секундой это становится менее важным. Ты уже попал в эти сети, как только захотел это попробовать. Вот он, момент беспредельной радости, который уже проникает в тебя, пропитывает твою кожу, овладевает твоим разумом, и ты уже не представляешь своей жизни без этого. Каждый наркоман никогда не сознается в том, что он зависим, так же как и мы, никогда не сознаемся в том, что уже не представляем своей жизни без адреналина скорости, и кому из нас проще, это еще вопрос. Для них существуют клиники, медицинские центры реабилитации, врачи, которые защищают диссертации на тему «Общество и наркотики» – целые системы исправления от этого недуга, для нас же ничего подобно нет. Общество не считает это проблемой и принимает вечерние новости дорожного патруля как само собой разумеющееся. Для них неважно, что сегодня молодой парень или девушка никогда уже не вернутся домой. Под словами «Не справился с управлением…» голос диктора за экраном сообщит об очередной семейной трагедии, а на следующий день об этом все забудут. Очередной персонаж закончил свою роль на эстраде жизни.

По мне такие слова, как: «Не справился с управлением» очень похожи на слова: «Передознулся… преувеличил свои возможности и способности и расплатился за это своей жизнью».

Да, машина просто повернула через две сплошные, и ты впечатался в неё на скорости за двести, да, она не оставила тебе шансов на другой исход, да, вина нарушения правил очевидна, но это уже совсем не важно, ведь ты «передознулся».

Если ты садишься за руль мотоцикла, предназначенного для трековых гонок, ты должен думать не только за себя, а еще за эти груды метала, которые тебя окружают. А ты просто находился «под кайфом», «под кайфом» адреналина, который отключил твоё чувство самосохранения и привел тебя к такому печальному итогу.

Всегда думать, всегда стараться предугадать и всегда сохранять холодный ум с ясной головой!

Всё это пришло ко мне с опытом, тогда же я был зеленым фруктом в круговороте металла и двигался осторожно, неуверенно, строго в своей полосе, притормаживая и отпуская впереди идущего автомобилиста. В таком медленном ритме я доковылял до съезда на шоссе Энтузиастов, где, припарковавшись на обочине, меня ждали мои новоиспеченные друзья. Медленно перестраиваясь, слыша сигналы идущих сзади машин, я всё же доехал до этой хохочущей толпы, которая приветствовала меня как спортсмена в гонках на выживание, где не главное прийти первым, а главное – доехать до финиша.

– Ты шлем не снимай, сейчас поедем дальше, – услышал я веселый голос Пашки.

– Ну что, как первые впечатления? – донеслось откуда-то из толпы как продолжение.

– Отлично, – ответил я, но понимая, что меня не особо слышно, поднял большой палец вверх.

По толпе пронеслись возгласы одобрения.

– Ну что, перекур закончен, можно двигаться дальше, – сказал Большой и, глядя на меня, тут же добавил:

– Мы сейчас поедем медленней, старайся держаться последнего, – сказал он и поспешил к своему мотоциклу.

Я ответил кивком головы в этой спасительной капсуле под названием шлем.

Как же все-таки слегка нелепо мы смотримся в этой мотоэкипировке, она сковывает наши движения, видоизменяет осанку, меняет походку и делает из нас несколько других людей, чем мы есть на самом деле. На нас смотрят как на космонавтов, перепутавших место высадки и взявшихся ниоткуда на этой планете, но мы незаметно заняли неотъемлемую часть этого общества и теперь заполняем наши города с удвоенной скоростью.

Вот и наша толпа не осталась без внимания и привлекла множество изумленных взглядов из проезжающих мимо машин. Все присутствующие «инопланетяне» расселись по своим байкам, и опять в воздухе зазвучала эта громкая симфония моторов. Колонна медленно тронулась и напоминала движение на параде, где все четко заняли свои места и даже не думали кого-либо обгонять. Таким вот кучным отрядом мы развернулись под мостом и направились обратно в сторону нашего района, на уже нашу площадку, где мы стали своими в доску лишь для асфальта под нашей разогретой резиной.

Как потом выяснилось, там, где она находилась, жили только мы трое: я, Большой и Андрюха, остальные же были с других районов и даже с других городов-спутников, граничивших с нашим населенным пунктом. Дружной колонной мы двигались с крейсерской скоростью сто километров в час, разгоняя перед собой машины дальним ксеноном и ревем глушителей. Правда, моя радость, что этот ритм будет до конца, длилась недолго.

Пашка начал прибавлять газ, а следом, как по цепочке, и все остальные. И тут я увидел на своем спидометре свои первые сто шестьдесят километров в час, и впервые почувствовал первые вспышки настоящего адреналина, которые проникали в меня через визор мотошлема.

Для меня вообще многое в тот день было впервые. Незабываемые ощущения, о которых я часто вспоминал позже, и которые стали неотъемлемой частью моей сезонной жизни.

Наше полуторачасовое отсутствие особо никто не заметил, кроме солнца, которое уже скрылось за горизонтом, и мы возвращались не под его угасающими лучами, а под искусственным светом придорожных мачт. Тот же рев, те же изумленные лица – всё было так же, как и в момент нашего отъезда, и так же стремительно мы вернулись обратно на площадку, на которой машин и людей только прибавилось. Важное шествие закончилось на том же месте, откуда и началось, и мой первый опыт заставил меня улыбаться, как я давно не улыбался, радоваться жизни, радоваться этим людям, которые окружили меня, радоваться моему новому братству единомышленников, потому что в их глазах читалось лишь одно слово, которое было теперь и у меня, и это слово «Свобода».

Мы выстроились в ряд, клацая подножками своих байков об асфальт, и вскоре, покидав свои шлемы на зеркала, баки и сиденья, мы вновь пустились в обсуждения.

– Ну как, доволен покупкой? – услышал я вопрос худощавого весельчака с простым именем Иван, который быстрее всех стянул шлем и уже прикуривал сигарету.

– Очень, – ответил я, не скрывая своих эмоций.

– Да он еще на самом деле не понял, что купил, – посмеиваясь, подметил Большой, и в этом была весомая доля его правды.

– Хорошо ума хватило сразу себе свежий литр не взять, – похлопывая меня по плечу, подключился Андрюха. – Это я его отговорил, – хвастаясь, добавил он. – А ведь мог.

– Да, рисковый парень, – улыбнулся Пашка. – А ты вообще когда-нибудь на двух колесах ездил?

– Нет, только один раз, в деревне, по полю, то ли на ИЖе, то ли на Яве – сейчас уже и не вспомню, а больше – нет.

– Вообще? Вообще!? – донеслось из толпы.

– Совсем, – улыбнулся я, прочитав в глазах своих новых друзей непонимание, но это непонимание быстро оборвал Большой.

– Ну… для первого раза совсем неплохо, главное, с головой и без фанатизма, и всё у тебя получится, – кивком головы подтверждая свои слова, сказал Пашка, и смотрящие на меня глаза тут же сменили свое выражение лица.

Это было сказано так, что я не смог сдержать смеха, и сквозь него я лишь выдавил: – Постараюсь…

Нет, мой смех был вызван не этой фразой, он был вызван ее подачей, и хоть я и знал Пашку всего несколько часов, но эта гримаса осталась со мной навсегда.

Как старый, мудрый Каа из детского мультфильма нравоучал Маугли, так и он проговорил это с той же значимостью, с той же тягучей размеренностью, с тем же величием. И это заметил каждый из присутствующих, но придать этому веселый смысл смог только я, и в конечном итоге все залились заразительным смехом. На этой ноте легкие нравоучения для меня кончились.

Следом все углубились, впрочем, как и всегда, в яростные обсуждения нашей стремительной поездки.

– Видел ту Газель, которая меня чуть не снесла, как я её обошел… – заливаясь праведным гневом, начал Димка.

– Да, я четко за тобой шел… еле оттормозился… – поддержал его Роман и, сменив свою сдержанность на всеобщее возмущение, негромко добавил. – Надо было ей лопухи отломать… чтобы в следующий раз смотрел в них или на их отсутствие…

– В следующий раз так и сделаю, – согласился Ромка.

Лопухами они называли боковые зеркала заднего вида, которые своей формой и вправду напоминали зеленые растения, выросшие из металлической кабины.

– А этого маленького «корейца»… с огромной буквой «У» на заднем стекле… и мадам за рулем… Помните? – продолжил Олег, чья вишневая четырехсотка еле его обрулила.

– Конечно, помним, – переключилась толпа. Она вообще как на КАМАЗе ехала! Включаем поворотник… и не смотря, что с боку… на счет три… Поворачиваем!..

– Это как в игре… Кто не спрятался, я не виноват, – подытожил все тот же Ромка, тем самым надев на наши лица подобие понимания этой злой шутки.

Вот именно, машину купили, права подарили, а ездить не научили, а если даже и учили, то не всякий человек обучаем, некоторым просто не дано, но они все равно выползают на наши улицы, каждый день подвергая себя и других смертельной опасности…

– Да, и таких становится всё больше и больше, – задумчиво произнес Большой, но тогда времени на серьезные разговоры не было, вечер только начинался, и Димка решил снова перевести нашу беседу в веселое русло.

– Анекдот хотите? – вставил он своё слово. – Правда, он не совсем по этой теме, но тоже пойдет… – заинтересованно оглядев всех, добавил он.

– Ну, давай… Жги, – сказал кто-то из толпы, и все, как сговорившись, образовали круг, в центре которого оказался Димка.

– Хорошо, значит, дело было так, – начал он.

– Дружили два друга… разных профессий, разных увлечений, разных убеждений… давно дружили, и все это не мешало их крепкой дружбе. Один был директором мотомагазина, а другой был директором городского кладбища… Но, несмотря на такую разную занятость, это не мешало им встречаться и беседовать за кружечкой кофе… Так вот, встречаются они, значит, в начале осени, и один другого спрашивает:

Слушай, как твой бизнес? Как продажи,? Ты сколько за это лето мотоциклов продал? – спрашивает своего друга могильщик.

Да нормально – отвечает второй. – Хорошие продажи… пятнадцать мотоциклов за сезон продал… Все отлично!

Странно… значит двое еще где-то ездят, – озадачился первый.

Секундное молчание, и по толпе пронеслись слегка истеричные смешки, кто-то хмыкнул, кто-то задумался, а некоторые вообще залились нездоровым смехом. Один Пашка стоял с серьезным видом и тут же добавил: – В самую тему, но я его уже слышал…

– Да ладно тебе, такой вид изображать… – всё так же заливаясь смехом над своим маленьким рассказом сказал Димка, и быстро осознав, что Большой даже не думал смеяться, поправился: – Все мы рано или поздно там будем, никуда от этого не деться!

– Все, да не все, некоторые уже там, – всё с тем же видом ответил Пашка и отошел в сторону.

– Жизнь вообще сложная штука, – выдал из-за спины Димки немногословный Женька, но эта фраза ушла лишь в затылок Большого.

В нашей компании воцарилось молчание, молчание как лишний повод подумать, кто мы, и посмотреть в глаза друг друга.

Для меня тогда был не совсем понятен печальный вид некоторых после порции черного юмора, и мне ничего не оставалось, как принять эти правила молчаливого боя самим с собой. Но оно не могло длиться долго, и вскоре все разбились на несколько кучек, выбрав для себя свои темы для разговоров.

В моей голове уже совсем поутихли эмоции, полученные от первой поездки, а вечер полностью завладел этой улицей, и тут меня настигло безумное чувство голода. Я вспомнил, что единственное, что было в моём желудке за весь день, это недоеденный бутерброд, кофе и бутылка газировки, выпитая совсем недавно. Пора было, наконец, нормально отужинать.

– Ладно, я отъеду, вы здесь будете? – обратился я к своей кучке, в которой стоял Андрюха и Большой.

– Да здесь, вроде больше никуда не собираемся, – ответил Андрей. – Но если отъедем, то вернемся или созвонимся.

– Тогда увидимся, – уже залезая на байк, сказал я и повернул ключ зажигания.

Отъезжая от места нашего сбора, я подметил, как маленькие кучки вновь сошлись в большом круге, и обсуждения чего-то вновь возобновились. Может, причиной их разговора стал снова я, а может, очередной анекдот, этого я уже не слышал, но то, что провожающие меня взгляды были добрыми, это я видел отчетливо.

Анализируя каждого из новых друзей и контролируя ручку газа, я не заметил, как въехал во двор, и остановил мотоцикл на прежнем месте.

Да, денёк выдался не простой, совсем не простой… – подумал я, зайдя в подъезд и пытаясь оставить свои мысли за дверной чертой.

Пытаясь собрать их воедино, я поднялся на лифте, и уже перед дверью понял, что меня ждет второй раунд расспросов и наставлений моих домашних. Но к моему великому удивлению домашние уже спали или делали такой вид. Я медленно разделся, стараясь не шуметь, и прошел на кухню, достав из холодильника свой замороженный обед. Но не успел я дойти до ванны, как раздался звук открывающейся двери, и следом послышались шаги, своей тональностью напоминающие отца. Через мгновенье на меня смотрело заспанное лицо отца, который преградил путь в мою комнату. Посмотрев на его глаза, я понял, что мне лучше остаться.

– Ну, сын, ты в своём репертуаре, – наливая воду из графина в стакан, стоя ко мне спиной, проговорил он. – Быстро ты убежал, а мать успокаивал я, – с нотками укора, все так же стоя ко мне спиной, добавил он.

– Успокоил? – представляя, что случилось после моего ухода, спросил я, но представить это было сложно.

– Да, – развернувшись ко мне, с важностью произнес отец и, не дав мне порадоваться за удачный исход, тут же продолжил: – Не заставляй её переживать, потом все это слушаю я, о том, какой ты и в кого, а ты в эти моменты сладко спишь.

– Пап, нуу… – хотел я, было, ответить, но, не дождавшись моего уже знакомого ему ответа, он не дал мне вставить и слова.

– Ты понимаешь, мы стареем, ты взрослеешь, и ты наш любимый сын… Не заставляй нас переживать – это самое малое, о чем я могу тебя попросить, – сказал он, всматриваясь в мои глаза, и еще раз осмотрев меня с ног до головы.

Но вдруг он изменился в лице и сменил нравоучения на отцовскую гордость.

– Хотя, ты молодец, – уже допивая стакан с водой, сказал он. – Берешь от жизни все, что хочешь. Молодец! А я спать. Но я тебя прошу, будь молодцом во всем, и будь поаккуратнее…

– Хорошо, – слегка расчувствовавшись от такого маленького откровения отца, ответил я, все так же стоя на своем месте.

Закрывая кухонную дверь, он еще раз заглянул ко мне, подмигнув и высказав своё маленькое, но всё же одобрение моего выбора:

– А мотоцикл – красавец! – произнес он эти слова с нотой гордости, и я не мог этому не порадоваться.

– Спасибо… Спокойной ночи, пап, – ответил я, улыбаясь этой оценке.

Отец удалился, и я быстро закидал в себя все, что нашел в холодильнике. Запивая свой завтрак, обед и ужин обжигающим чаем, я торопился опять выскочить на улицу, чтобы вновь окунуться в этот драйв адреналина. Через полчаса я стоял перед своим мотоциклом, вид которого стал еще более агрессивным в свете дворовых фонарей.

В этом ночном сумраке его черный цвет стал еще более насыщенным, а наклейки по бокам более выразительными, и в этом свете он был великолепен. Облачившийся в эту пеструю шкуру так же, как и я, он красиво смотрелся, не особо бросаясь в глаза, но всё равно привлекал к себе взгляды случайных прохожих. Я завел мотор и неспеша выехал со двора на дорогу.