День 44. Beklager

Когда вечером к нему в комнату постучал запыхавшийся мальчишка и передал записку ярла с просьбой явиться в здание института, Матвей почувствовал неладное. С чего это вдруг Эрик впервые за более чем месяц их пребывания в Лонгйире решил позвать его к себе? Прежде он и сам всегда с большой охотой приходил в старую гостиницу, где они обосновались, проверял их, а заодно проведывал расселившихся в ней поселенцев с Пирамиды. Но теперь…

Появившееся в груди волнение вдруг резко отбило у него аппетит и он отодвинул рыбную похлёбку к центру стола.

Маша наблюдала как он отодвинул стул и направился к висевшей на крючке куртке.

– Ты сейчас пойдёшь? – Ложка с жижицей и золотистыми колечками жира замерла на полпути к её рту.

– Ну да, узнаю, чего он хочет.

– Может хоть доешь?

– Потом.

– Потом остынет.

Он не ответил. В голове как назойливые мухи звучали вопросы и предположения о причинах побудивших ярла позвать его к себе.

Тем временем Маша уже встала и взяла его за руку аккурат, когда он коснулся дверной ручки.

– Маш, я…

Её пальцы коснулись его бороды и вытащили оттуда застрявший кусочек рыбы.

– Спасибо, – он поцеловал её в лоб.

– Ну всё, давай, беги, – она поправила воротник его куртки, – расскажешь потом, чего он тебя звал.

Матвей вышел в коридор.

На лестнице он повстречал Лейгура и Арину, держащую блочный лук для стрельбы.

– Ну, как прошло? – поинтересовался Матвей.

– Да у неё талант. – Исландец бросил короткий взгляд на свою новоиспечённую ученицу, та ответила ему тенью ухмылки. – Если выйдем на охоту, попадёт зайцу в глаз с сотни метров, как пить дать.

– А до тех пор я гроза всех камешек и палок в округе, которым не повезло стать мишенями, – ответила Арина с сожалением и прошла через Матвея. – Пойду проверю, как там Надя.

Матвей кивнул, скрывая досаду при виде сводной сестры. Прежняя Арина непременно остановилась бы – улыбнулась или чмокнула в щёку. Теперь же она была холодна и далека словно их родная Антарктида. Он даже не помнил, когда в последний раз видел её улыбку.

– Куда направляешься? – спросил Лейгур.

Матвей очнулся от мыслей и ответил:

– Да есть одно дело.

– Помощь нужна?

Матвей покачал головой.

– Справлюсь.

– Ну как знаешь.

Оба они стали расходиться, но Лейгур вдруг окликнул его:

– Если вдруг увидишь Юдичева, вели ему зайти ко мне. Этот ленивый rassgat обещал мне помочь с починкой одного из рыболовных суден в порту, а сам шляется черт знает где.

– Как ты сказал? Раусгат? Что это?

– Тебе лучше не знать.

– Хорошо, если увижу его, то передам.

Матвей вышел на улицу и стал спускаться к посёлку по теперь уже ставшей близкой ему тропе. Почувствовал, что в куртке ему стало жарче и проверил температуру на ваттбраслете, минус три градуса Цельсия. Его организм, за столько лет свыкшийся с экстремально низкими температурами, до сих пор не мог примириться с местным климатом.

Небо сегодня показалось ему особенно чудным, без единого облачка. Полярное солнце ярко освещал мох у подножия гор, наделяя его ядовито зелёным оттенком. Воды фьорда тихие, с парочкой покачивающихся на них судёнышках рыбаками.

Оказавшись в городе он встретил множество приветствующих его улыбок и взглядов. Местные свыклись с их пребыванием, а порой даже приносили разные угощения из мяса птиц или рыбы. Неделю назад к ним в комнату постучалась пожилая норвежка и отдала носки, сшитые ей из пуха маламута. А Тихону так и вовсе ещё две недели назад взамен его дырявой и потрепанной куртки, которую он не снимал со дня его освобождения из трюма, местная женщина подарили новёхонькую, из китовой кожи. Сделала она это со слезами на глазах, всё приговаривая на шведском, как мальчик похож на её умершего от пневмонии сына.

– Матвей! – послышался звонкий девичий голосок.

Матвей обернулся и увидел бегущую к нему в припрыжку розовощёкую Эльзу. В руках она держала свёрток из шкуры.

– Привет, Эльза!

Его взгляд задержался на её живой улыбке, и сердце наполнилось теплом. Какое же это было счастье – видеть это прелестное лицо чистым, без следов крови, грязи и синяков. С момента её чудесного спасения из-под завалов она заметно окрепла, и теперь лишь тонкая линия шрама на правой стороне лба напоминала о пережитом кошмаре. Впрочем, и его почти не было видно под мягкими прядями золотистых волос.

– Куда идёшь?

Матвей задумался и выговаривая каждый слог медленно ответил:

– Есть одно дело.

– Понятно! Кстати, папа просил сказать тебе, что не сможет заниматься норвежским с тобой сегодня – у него много работы в мастерской.

Матвей внимательно прослушал каждое сказанное ей слово, сделал примерный перевод у себя в голове и постарался ответить:– Ничего страшного. Все хорошо. Передавай отцу от меня привет!

– Ладненько! Кстати, я твоих друзей видела в баре, когда я ходила за рыбой к дяде Олафу. – Она развернула свёрток и показала замороженную треску.

– Друзей? Каких друзей? – уточнил Матвей

– Да! Тот мальчик и неприятный тип с лохматой бородой. Они в карты играли.

Матвей сразу понял, о ком речь.

– Спасибо, Эльза. Я зайду к ним.

– Пожалуйста! Мне нужно домой бежать и рыбу чистить к обеду, а то папа будет сердитый. Всего хорошего!

Эльза крепче прижала рыбу к груди и побежала, разворошив гальку под ногами. Матвей проводил её взглядом, и сразу же отправился в сторону единственного в Лонгйире бара. И как он сразу не догадался, где скрывается этот лентяй Юдичев? Ещё и пацана за собой утащил. На кой-черт?

Сердце стеснило дурное предчувствие и он ускорил шаг.

Повернув в одну из центральных улиц и наспех ответив ещё на несколько добродушных улыбок и приветливых взмахов руки, он добрался до входа в бар. Его название «Белый Кит» было выведено жирным буквами на норвежском углём над плотными дверями, для открытия которых приходилось применить усилие.

Матвей облокотился плечом о дверь, нажал на неё и как только оказался внутри почувствовал, как на лицо легло смрадное одеяло из жарящейся рыбы и бормотухи, которые местные гнали используя в составе местный мох и лишайник. Стоило проявить немалую выдержку и потратить более пяти минут чтобы хоть немного примириться с властвующей здесь вонью, однако собравшимся здесь рыбакам, искателям (они же собиратели) и другим жителям городка она совершенно не мешала веселиться.

В тусклом свете немногочисленных ламп сидело порядка полусотни мужчин и женщин, отпивая из кружек пойло и закусывая его сушёным мясом. Гвалт рычащих и гортанных звуков сменялся всплесками хриплого смеха. Звенела посуда, дощатый пол под ногами дрожал, откуда-то из динамиков музыкального проигрывателя доносился женский голос, распивающий на английском.

Увиденное не могло не вызвать у Матвея воспоминаний о «Полярном переполохе» и его добродушном хозяине, чья улыбка зажигала сердца. Промелькнувшее воспоминание о Йоване вызвало тоску, но он справился с ней, и стал погружаться в пьяное море творимой здесь суматохи.

Некоторые узнавали его, хватали за руки и приглашали сесть, дыша ему в лицо пьяными испарениями. Матвей вежливо отказывал им на своём ломанном норвежском п продолжал протискиваться вглубь, вглядываясь в лица. Он почти дошёл до самой барной стойки с хозяйствующим там молодым пареньком, пока вдруг уши не уловили родную речь:

– Как мы вас, гандоны северные! Будете знать как иметь дело с нами, южанами!

Матвей быстро направился в сторону голоса и сперва заметил Тихона, стоявшего на носочках возле стола. В руках он держал колоду карт. Юдичев сидел рядом. Он опрокинул стопку дряни из лишайника, рукавом куртки вытер губы и жестом остановил одну из проходивших мимо девушек с подносом. Он что-то сказал ей, видимо попросив принести добавки, а затем всей пятерней приложился к её бёдрам, сжав их как следует.

Как выяснилось мгновение спустя, этот жест с его стороны стал большой ошибкой.

Официантка отпрянула и заверещала на норвежском сидевшему за одним столом с Юдичевым громадному мужику с чёрной как вороново крыло бородой. Тот по медвежьи взревел, бросил ненавистный взгляд на соперника, и опрокинул игральный стол. Служившие фишками камешки разных цветов рассыпались с дробным грохотом. Десятки игральных карт стали порхать как маленькие птички, медленно опускаясь на пол.

Тихон, как и остальные вовремя отскочили, пока взбешённый чернобородый норвежец накинулся на Юдичева, с явным намерением его убить – это отчетливо считывалось в его озверевшем взгляде.

Матвей лишь успел подумать: «твою то мать!» и бросился на выручку нерадивому спутнику. Силой трёх мужчин удалось схватить рассвирепевшего чернобородого, чей кулак, формой скорее походивший на кувалду, уже замахнулся для удара. Чтобы оттащить Юдичева понадобился лишь Матвей, схвативший его за плечи и Тихон, который схватил пьяного капитана за край куртки.

Музыка резко замолкла, а с ней и голоса.

– Я убью тебя за это, ты понял? Грязная и вонючая свинья!

– Чего ты там бормочешь? Ни хрена не понимаю! – рявкнул в ответ Юдичев. Матвей чувствовал как от него разило спиртом.

Матвей резко дёрнул пьяного на себя и обратил к себе лицом. Церемониться и пускаться в просьбы успокоиться не стал и отвесил Юдичеву хлёсткую оплеуху.

– Ты чего вытворяешь, а? Совсем с катушек съехал?!

Юдичев стал пятиться, потирая покрасневшую от удара заросшую щетиной щеку, пока не упёрся в соседний стол. Серые глаза блеснули злобой и непониманием.

– Ты за это поплатишься, свинья! – не унимался чернобородый норвежец, которого уводили наружу его же товарищи вместе с женщиной официанткой.

Дурное предчувствие вновь не обмануло Матвея.

***

На выходе из бара Юдичева по приказу Эрика задержали и поволокли в старый полицейский участок к востоку, и вечерняя суматоха Лонгйира разразилась пьяными и хриплыми криками задержанного с требованиями немедленно его отпустить. Все останавливались посреди улицы, стали перешёптываться, наблюдая за впихиваемым во внедорожник дебоширом, и Матвей почувствовал окатившую его с ног до головы ледяную волну стыда.

– Ты там чего забыл, а? – не выдержал Матвей, обратившись к Тихону. – На кой-хер ты с ним попёрся?

Юноша опустил голову и увёл взгляд.

– Да он просил подстраховать его, поучить во время игры…

Матвей едва сдерживал так и норовивший вырваться с языка мат.

– Ступай обратно в гостиницу.

– Да я просто в карты хотел поиграть! Я ж не знал, что он…

– Тихон, советую тебе заткнуться и делать как я говорю. По хорошему прошу!

Мальчишка тяжело вздохнул и поплёлся на холм, в сторону гостиницы.

– И расскажи нашим что тут учинил этот идиот! – крикнул Матвей ему вслед.

Понадобился тяжёлый и долгий вдох и выдох чтобы взять себя в руки и направиться в сторону полицейского участка. По пути он полушёпотом проговаривал интересующие его вопросы, пытаясь отделить простые слова от мата, как плевелы от зёрен. Потом он решил, а катись оно всё! Юдичева он собирается утопить в оскорблениях до самой его бестолковой башки, и плевать, что он ему в отцы годится. Видно, этот упрямый чёрт понимает лишь язык силы, совсем как тогда после кончины Владимир Георгиевича в церкви, когда Матвей чуть не прикончил не следящего за языком капитана, но дал ему второй шанс, поставив твёрдый ультиматум.

Видно, прошло время для очередного такого ультиматума.

Полицейский участок оказался небольшим одноэтажным зданием с парочкой парковочных мест. На одном из таких стоял тот самый внедорожник, на котором увезли Юдичева.

Матвей подошёл к дверям, хотел постучать, но дверь ему открыл стоящий в коридоре Эрик, который по всей видимости ждал его.

– Привет, Матвей. Проходи.

Дверь скрипнула, обдав помещение витком прохлады.

– Я знаю, ты хотел видеть меня, – начал Матвей, – но, видно, ты уже в курсе, что меня задержало.

– О да, я в курсе. Собственно…

Откуда-то из конца коридора вырвался заплетающийся голос:

– Эй ты, викингом себя возомнил, а? Так ты эту решётку открой, я тебе своего викинга покажу, в моих штанах живёт!

– Вот что, давай-ка переберёмся в один из этих кабинетов, – предложил Эрик натянув на лицо вежливую улыбку. – Ты же с ним поговорить пришёл, так? Думаю, сейчас это пустая трата времени, пусть для начала протрезвеет. Да и нам есть о чём поговорить.

Почувствовавший очередной укол стыда Матвей согласился с предложением ярла и оба зашли в один из старых кабинетов. Здесь, в окружении множества пустых полок и белых стен они отыскали местечко за столом возле окна и повесили куртки на спинки стульев, подняв в воздух ворсинки многолетней пыли.

Эрик не выдержал и чихнул.

– Будь здоров.

– Takk, takk, – поблагодарил он и осторожно сел на кресло, проверяя, выдержит ли оно его после стольких лет.

Матвей сел напротив и прислушался. В тишину помещения Юдичевский словесный дебош проникал лишь отчасти, урывками.

– Так вот, хочешь верь, хочешь нет, но твой друг, горланящий сейчас за тремя стена отсюда, – Эрик положил руки на стол и сжал их перед собой в замок, – является той самой причиной, по которой я тебя просил явиться сегодня ко мне. И, видно, я самую малость припозднился, поскольку теперь у него большие проблемы.