Аврора баночку, что Радомир ей дал, в карман спрятала и к двери направилась:
– Спасибо, – вздохнула она, покидая его кабинет.
– Аврора?
– Чего еще? – обернулась она.
– Задница у тебя красивая. Ты в следующий раз штаны на размер поменьше надень, чтобы я мог налюбоваться ею вдоволь.
Аврора изогнулась и на зад свой с невинным видом уставилась.
– А! – засмеялась она и махнула рукой, – ты про штаны мои новые? Так Прохор сказал, что размер-то мне в самый раз!
– Иди с глаз моих долой, дура набитая… – прошипел Радомир и ногу на ногу закинул, отворачиваясь.
Она хмыкнула и вышла в коридор, дверь заперев за собой.
– Что б глаза у тебя из орбит повылазили, – прошипела себе под нос Аврора и направилась в палату к госпоже своей.
***
Радомир сидел неподвижно в течение нескольких минут. Черт бы побрал все эти наряды! Вечно он то на зад, то на грудь дуры этой пялится. А сейчас от духов ее и вовсе повело. Черт, так и штаны лопнут… И будь в ней хоть капля интеллекта? Так нет же: тупая как пробка. Он же дурь в людях терпеть не может, отчего же из-за взглядов на эту девицу ему стало ходить тяжело? Да… Плохо дело… Если Терру на самом деле отравили, все очень плохо. Это же надо! Пальцы Аврора себе пожгла! Не получи Аврора ожогов, так бы и осталось все незамеченным. Не свари кухарка для госпожи своей кашу на молоке – схоронили бы они Терру неделю назад и дело с концом… Если то был мышьяк, значит следы его должны в моче обнаружиться. Нужно мочу ее собрать и к Пологею сходить: пусть попробует реакцию какую поставить, чтобы определить, есть в моче Терры мышьяк или нет его там. Да и у Авроры не мешало бы мочу собрать…
Радомир встал со стула и, поправив штаны, вышел в коридор.
– Франя! Франя!!!
– Здесь я, Радомир, – пробухтела старая и вышла в коридор из дальней палаты.
– Иди сюда! Дело к тебе есть!
Радомир вернулся в свой кабинет и подождал, пока старая к нему доплетется.
– Чего надобно тебе, что ты так орешь?
Радомир нашел в шкафу две чистые баночки от порошков своих и протянул их Фране:
– Вот держи! Попроси в одну из них сходить Аврору, а в другую – слей мочу с судна Терры. Подпишешь, где чья моча и сразу же мне принесешь.
– Как скажешь, – пожала плечами старуха. – Только ты с Авророй сам говори на счет сборов мочи с нее. Эта дурочка не так понять может, а ты знаешь: Аврору лучше не злить.
– Не знаю, – покачал головой Радомир. – Она что – психованная?
– А от дураков никогда не знаешь, чего ждать, – ответила Франя. – Раньше все издевалися над нею, а потом, когда она в отряд добровольцев за стену идти записалась, отец ее к Савелию нашему пошел да в ноги кинулся: тот пожалел мужика и девку в охрану свою пристроил. С тех пор никто ей слова поперек сказать не может: она чуть что, сразу кулаками махать начинает.
– А я и не знал, что она в добровольцы податься хотела.
– Так куда ей еще идти было, если дуру на работу брать никто не хотел?
– А когда она себе голову наголо выбрила да уши свои истерзала?
Франя рассмеялась.
– Ты что ж это, один из Птаховых, а истории Авроры-дуры не знаешь?
– Не знаю.
– Когда в отряд ее взяли было ей всего семнадцать. Конечно ж, мужики там стали руки свои распускать. Однажды двое перебрали да в комнату к ней ввалились. Она на смерть стояла и в бойне той ей волосы с головы повыдирали. После того случая побрила она голову да уши проколола.
– Так они что, Франя, надругались над ней? – не понял Радомир.
– А кто ж его знает, – пожала плечами Франя. – Ко мне на бабий смотр она идти отказалась. А остальным велели помалкивать.
– Странно, что я не знал всего этого.
– Странный интерес у тебя к этой Авроре проснулся, – покачала головой Франя. – Не к добру это, Радомир.
– Это мысли у тебя странные, Франя, а не интерес у меня.
– Держись подальше от этой дуры, Радомир. Жена твоя три года как померла, а ты все никак жизнь новую начать не можешь. Семья тебе нужна, чтобы по дому детишки бегали. А ты в больнице этой дни напролет проводишь и света белого не видишь. Аврора девка, может, и видная по меркам вашим мужицким, да только в жены она никому не годится. Только если дурню, такому же, как сама.
– А скольких детей Божьих старше двадцати пяти лет ты знаешь в общине нашей? – спросил Радомир.
Франя задумалась и пожала плечами:
– Да только Аврору и знаю. Других, обычно, на черновую работу на рудниках берут. А там они быстро конец свой находят.
– Так Авроре ж двадцать три, – засмеялся Радомир. – Время еще есть.
– Каких двадцать три! – махнула рукой Франя. – Поди в году этом ей ужо двадцать восемь стукнет! Она ж на три годка тебя моложе!
– Двадцать восемь? – не поверил своим ушам Радомир. – А выглядит моложе…
– Если бы ты в школу со всеми детьми ходил, знал бы больше о люде, с которым живешь. Но ты ж у нас знатный ребенок.
– Причем здесь это? – не понял Радомир.
– А притом! Люд к тебе простой редко идет: им проще ко мне обратиться или самим лечится, как знают они.
– Это потому, что в методы мои они не верят. Им знахарку подавай, а не врача.
– Все равно им, к кому ноги свои нести, коли беда в дом нагрянет, но к тебе они в последнюю очередь идут, когда выхода другого нет, – тихо ответила Франя. – И не потому, что в методы твои не верят, а потому, что ты человек знатный и далекий от жизни их простой. Не свой ты для них, понимаешь?
– А ты, значит, своя?
– Я из простой семьи, Радомир, а ты – нет.
– Выходит, изгой я для люда нашего, такой же, как и Аврора? – улыбнулся Радомир.
– Ты себя с дурой не равняй! – шикнула Франя. – У нее будущего нет, а у тебя есть!
– У всех будущее есть, – вздохнул Радомир.
– Жаль мне тебя, Радомир. Ты все гибель Елены пережить не можешь. Вон смотри, как Катька на тебя вешается? Она ж тоже мужа своего схоронила, это и объединяет вас. Так ты не глупи, Радомир. Женщина она хорошая, видная. И родить еще сможет.
– Не тянет меня к ней, понимаешь? – ответил Радомир.
– А к кому тянет? – прошипела Франя. – К Авроре-дуре?
– Ерунду не моли языком своим старым! – повысил тон Радомир.
– Я тебя насквозь вижу! Моя б воля, выгнала бы я взашей эту бритую да пусть бы шла восвояси! Толку от бабы такой все равно никакого: порченая она природой и дети порченые от нее будут!
Радомир молчал, глядя в распахнутые двери, в которых застыла Аврора. Франя обернулась и, побагровев до корней седых волос, тут же отвернулась.
– Франя, госпожа проснулась да есть просит, – произнесла Аврора. – Может, вы кашу ей сварите?
Франя откашлялась.
– Да, конечно сварю.
– Только молока не пожалейте. Она ж у нас не привычная кашу на воде еси… – Аврора засмеялась и подошла к Фране, склоняясь над ней и заглядывая в раскрасневшееся лицо. – Франя, вы чего такая хмурая? Случилось что?
Франя вымученно улыбнулась и покосилась на Радомира. Он не двигался и внимательно наблюдал за происходящим.
– Да, ничего со мной не случилось! Опять ты ерунду какую-то городишь!
Аврора разогнулась и надула губы:
– Зачем же вы меня обижаете! Если говорить не хотите, так и скажите: не лезь Аврора не в свое дело!
– Аврора, не лезь не в свое дело! – ответила Франя. – На вот лучше баночку стеклянную возьми да пописай в нее, – Франя протянула ей одну из пустых банок. – И чтобы сюда принесла наполненную! Все поняла?
– А зачем это? – нахмурилась Аврора.
– Вопросов много задаешь! – шикнула Франя. – Иди, давай, работай! Госпожа твоя, небось, совсем одна осталась, пока ты тут шатаешься!
– Да нет, – улыбнулась Аврора. – С ней Катерина пока сидит.
– Давай, иди отсюда! У Радомира дел невпроворот, а ты его задерживаешь!
Аврора баночку в руках сжала да к двери направилась. И остановившись в проеме дверном к Фране обернулась:
– Франя, скажите, мне штаны мои велики?
– Да, нет, вроде… – пожала плечами Франя. – Я бы сказала, что малы они тебе, Аврора.
– А Радомир говорит, что велики! Говорит, что мне меньший размер нужен, чтобы он на зад мой мог налюбоваться вдоволь!
Радомир закрыл глаза и медленно выдохнул. Открыв их, он понял, что Аврора по-прежнему стоит в дверях и ресницами хлопает, в то время, как Франя его взглядом сверлит, да губы от злости поджимает. Будь Аврора обычной женщиной, Радомир сказал бы, что только что его очень ловко подставили. Но Аврора обычной женщиной не была… И тут Радомир прищурился, внимательно глядя на невинное выражение лица Авроры. Да нет… С дураками всегда так: они как дети, простые и прямолинейные.
– Иди, Аврора, – кивнул Радомир. – Работой займись!
Аврора вышла за дверь и стала ее закрывать. Радомир продолжать внимательно на Аврору смотреть и, когда дверь уже практически закрылась, увидел, как губы Авроры искривляются и превращаются в оскал. Дверь захлопнулась, а перед дверью осталась стоять Франя, которая успела к тому моменту упереть руки в бока.
– Да шутка то была, Франя. Пошутил я неумело.
– Ну и шутки у тебя, Радомир. Гляди, дошутишься!
– Ладно, Франя. Ты иди, работай. И кашу Терре свари.
– Я на воде сварю. Так для живота ее лучше будет.
– Свари на молоке: ей сейчас есть хорошо надо. Да и вообще, по стакану молока ей приноси, чтобы на завтрак, обед и ужин пила его. Ей будет полезно.
– Молоко? А ей от него худо не станет?
– Не станет. Все, иди давай, мне работать нужно.
Франя кивнула и оставила Радомира одного. Правда, ненадолго. Спустя с минуту в кабинет вошла Катька.
– На ужин сегодня в Главный дом придешь? – спросила она.
– Приду.
– Правда, что ли? – улыбнулась Катерина. – Тогда я свой лучший наряд надену, чтобы тебе приятнее смотреть на меня было.
Опять двадцать пять… Достало уже…
– Кать, до меня тут слухи дошли, – игнорируя реплику Катерины, продолжил Радомир, – что не все в общине нашей рады появлению госпожи новой.
– Кто слух пустил такой? – насторожилась Катерина.
– Не могу тебе сказать. Тайна это врачебная.
Катерина прищурилась:
– Скажи, кто язык свой распускает: я ему быстро прыти поубавлю!
– Значит, не знаешь ты, о чем люди говорят, – сделал вывод Радомир.
– Тут и знать нечего, – вздохнула Катька. – Любое недовольство мы быстро пресечем, но и госпоже Терре для этого придется силы приложить.
– Твои методы мне знакомы, но как же Терра сможет это недовольство пресечь?
Катерина пожала плечами:
– Красивый наряд, прическа, конфеты детям и пару улыбок все исправят. Главное, чтобы она не в свои дела не лезла, тогда и проблем от нее не будет.
– А тебе какое дело, куда она полезет, а куда нет? – понизив тон, спросил Радомир.
Катерина в ответ рассмеялась:
– Гелиан сказал, что она знахаркой была. Если она свои штучки знахарские здесь применять начнет, народ может подумать, что желает она всех их на свой старообрядный лад настроить. Вот этого я и боюсь. На Гелиана в этом смысле полагаться я не могу: у него одна наука в голове. А вот дядька твой, Савелий, в этом вопросе со мной согласен. Вот и велел он мне присмотреть за Террой да оградить от всего, что связано с ее прошлым. И ты, Радомир, следуй моему примеру. Захочет медициной заниматься, пусть у тебя учится и делает все, как ты делаешь.
– А если Гелиан ей позволит делать все, что она захочет?
– Ты на Гелиана всегда влиять умел, повлияешь и теперь.
Радомир улыбнулся и покачал головой:
– Она – жена его, Катерина. И выбрал он ее добровольно. Не думаешь же ты, что просто так?
– Мотив у него был свой.
– Вне сомнений был. Но ты забываешь, что Терра прежде всего женщина. А вы, бабы, нами, мужиками, крутить умеете.
Катька насупилась:
– О чем это ты?
– О том, что если Терра задастся целью, Гелиан быстро под ее дудку плясать начнет.
– Ага, как же! – хмыкнула Катерина. – Ты же знаешь, что Гелиан у нас не по бабам… Ну, знаешь ты все, в общем…
Радомир рассмеялся Катьке в лицо:
– Если он девок по ночам домой не водил, да к вдовам не бегал, не значит это, что он «не по бабам».
– Правильно делаешь, что брата своего защищаешь. Но иногда, Радомир, стоит смотреть правде в глаза. Если Савелий да Анна виду не подают, не значит это, что не знают они правды.
– К чему ты клонишь?
– Если не будет у Гелиана детей, Савелий твоим детям управу над этим поселением вверит.
У Радомира потяжелели ноги.
– Что за бред ты несешь?
– Вовсе это не бред! Я ведь знаю, почему Савелий всегда благоволил к тебе сильно.
– Отец мой братом Савелию был!
– Не спорю, был. Вот только после смерти отца твоего оказалось, что мать твоя беременна. А когда родила она тебя позже срока, ты недоношенным оказался. Вот тогда-то всем все ясно стало: Савелий-то к матери твоей всегда не ровно дышал, вот и надышал он ей тебя.
– Кто сказал тебе это? – прошипел Радомир, с ненавистью глядя на девку, которая с каких-то пор стала знать слишком много.
Катерина поднесла ладонь к глазам и стала разглядывать кольца на своих пальцах:
– Кто бы ни сказал, не твоего ума это дело.
– Ты как разговариваешь со мной? – зарычал Радомир.
– Как хочу, – Катерина опустила ладонь и улыбнулась Радомиру, – так и буду с тобой говорить! Если Гелиан узнает эту правду, на порог дома его ты больше стать не сможешь. Гелиан матерью сильно дорожит, и глядеть ей на внебрачного отпрыска Савелия не позволит. Да и соперник ему не особо нужен: если случится с ним что, Савелий тебе эту общину вверит и бровью не поведет. Так что, Радомир, делай свое дело дальше да помалкивай. А если что пойдет не так, я шкуру твою спасу, но за это и цену свою потребую. Все понял?
– Да, как ты смеешь, – зарычал Радомир и двинулся на Катерину.
– Руку на женщину поднимешь? – засмеялась Катька.
– Проваливай отсюда! Немедля!
– Знаешь, – Катерина томно вздохнула и подошла ближе к разъяренному Радомиру, – я не так плоха, как кажусь тебе. Особенно тебе понравится, если языком своим приласкаю…
Радомир онемел. Дверь за их спиной распахнулась и в нее без спросу влетела Аврора с двумя банками мочи в руках.
– О, простите… Но, может я потом зайду?
– Чего надо? – оскалилась Катерина. – И чего без стука и дозволения прешься?!
– Так, это… Наказ мне Франя дала банки эти сюда отнести.
– А госпожа с кем? – возмутилась Катерина, с ненавистью глядя на подчиненную.
– С Франей она, – Аврора неопределенно повела плечами и повернулась к Катьке спиной, оглядываясь по сторонам.
– А что это? – не поняла Катерина, глядя на две банки в руках Авроры.
– Да банки это с мочой госпожи, – протянула Аврора, хмурясь и раздумывая над чем-то.
– С чем? – не поняла Катерина.
– Ну, с мочой госпожи. Радомир из нее лекарство для госпожи делать будет.
– Что будет делать? – скривилась Катерина. – Что ты будешь из нее делать?
– Лекарство… – выдавил из себя Радомир, с ужасом глядя на Аврору, которая явно пыталась спрятать от Катьки банки с наклеенными на них бумажками.
– Из мочи? – с отвращением произнесла Катерина.
– Хорошее сырье. Соли и микроэлементы есть… – протянул Радомир, не сводя глаз с Авроры.
– Да поставь ты эту гадость да проваливай отсюда! – гаркнула Катерина.
Аврора вздрогнула и бросилась к одному из столов, что стояли в кабинете.
– Занеси в туалет и поставь на раковину, – подсказал Радомир. – Дверь там, – он кивнул в сторону двери за спиной.
– Ага. Хорошо.
Пока Аврора пыталась отпереть дверь, удерживая наполненные мочой банки, Радомир подошел к другой двери, ведущей в коридор, и распахнул ее перед Катериной.
– Встретимся вечером, – отчеканил он, указывая жестом, что Катьке пора «на выход».
Катерина еще раз взглянула на Аврору, которая все никак не могла попасть в туалет.
– Дура, банки на пол поставь да отвори ее! – рявкнула Катерина.
Аврора обернулась и замерла. Нечто незнакомое Радомиру сквозило во взгляде ее, направленном на Катерину. Нечто такое, отчего внутри у него самого что-то дрогнуло.
– А, ну точно… – ответила Аврора и улыбнулась Катерине такой идиотской улыбкой, что та отвернулась от подопечной и вышла в коридор. – Дурой родилась, дурой и помрешь, – прошептала Катька себе под нос. – До вечера, Радомир.
Он запер за Катериной дверь и остался стоять на своем месте, сложив руки на груди. Он наблюдал за тем, как Аврора ловко открыла дверь, нажав на ручку своим локтем, и проскочила в туалет. Оставив банки на раковине, она быстро вымыла руки и вытерла их полотенцем, после чего вышла из туалета и замерла. Радомир продолжал внимательно на нее смотреть. Аврора прищурилась и, вновь улыбнувшись, направилась к нему, то есть к выходу из его кабинета.
Радомир продолжал стоять спиной к двери, загораживая ее торсом. Аврора остановилась напротив него и нахмурилась, изображая замешательство. Именно изображая, потому что Радомир уже уверился в том, что имеет дело не с простой женщиной, а с очень, очень сложной.
– Если скажешь кому-нибудь хоть слово о том, что услышала, пощады не жди, – с угрозой произнес Радомир.
– О чем это ты? – не поняла Аврора.
– Ты знаешь, о чем я.
Аврора поглазела на него несколько секунд, а потом засмеялась:
– А! Так ты о том, что лекарство из мочи делать собираешься?! – Аврора наклонилась к Радомиру и заговорщицки прошептала: – Или о том, что встречаешься ты тайно с Катькой нашей?
Радомира стали одолевать сомнения. Ну, не может же она в самом деле вешать лапшу на уши всей общине столько лет? Да все вокруг знают, что она не умеет читать. Что если бы не родня ее, из школы бы Аврору выперли. А так закончила она ее еле-еле и…
– Обо всем, – ответил Радомир и отступил на шаг в сторону, уступая Авроре дорогу.
– Да, что ж я, дура что ли, трепаться об этом? – обиженно произнесла Аврора и взялась рукой за ручку двери.
– Ну, тебя ж все дурой называют, вот я и подумал, что стоит тебя предупредить.
Аврора молчала. Радомир обернулся и с издевкой взглянул на Аврору:
– Я прав, «Аврора-дура»?
Радомир заметил, как напряглась рука Авроры, сжимая в ладони несчастную дверную ручку.
– Я не посмотрю, что ты Птахов, – прошипела Аврора, – дам по роже и пойду дальше.
– Тогда, давай по роже и проваливай из моего кабинета!
Ее голубые глаза потемнели.
– Боюсь, что от удара моего ты не поднимешься болей. А госпожу мою нужно кому-то лечить. Так что… Дам тебе по роже, когда госпожу мою домой вернешь.
Аврора вылетела в коридор. Радомир проводил ее взглядом и закрыл дверь на ключ. У него опять встает… Черт… Он в полном дерьме, а у него на Аврору встает, даже когда она собирается рожу ему намылить… Радомир потер взмокший лоб и присел на стул. Стоит о другом поразмыслить: если Катьке известные такие секреты его семьи, кто ж ей тайны эти на ухо шепчет? Радомир хмыкнул. Ну, конечно… Конечно, это все Он…
О проекте
О подписке