Когда Гвен добралась до озера и увидела вдалеке свой новый дом, у нее отлегло от сердца. Она не стала приводить в порядок ни волосы, ни одежду, а бросилась бежать. Подбегая к дому, увидела Лоуренса, он ходил взад-вперед у кромки воды и заслонял рукой глаза от полуденного солнца. Заметив ее, он остановился и смотрел, как она несется к нему.

Гвен так обрадовалась нежданной встрече с Лоуренсом, что сердце ее едва не разорвалось от счастья.

– Хорошо прогулялась? – спросил он с серьезным видом, потом один из уголков его губ пополз вверх, а брови едва заметно приподнялись; он заулыбался.

– Не смейся, я заблудилась.

– Что мне с тобой делать?

– Я не нарочно. – Гвен почесала бедро. – И меня жутко искусали.

– Кто?

Гвен поморщилась:

– Да какие-то муравьи.

– На Цейлоне нет просто «каких-то муравьев». Но, серьезно, я никогда не простил бы себя, если бы с тобой что-то случилось. Обещай, что будешь осторожнее.

Гвен постаралась придать лицу торжественное выражение, но не смогла и расплылась в улыбке. Кончилось тем, что оба прыснули со смеху.

– Ты говоришь, как мой отец.

– Иногда я себя им и чувствую. – Лоуренс привлек ее к себе. – Только не в таких случаях.

Поцелуй был долгим и глубоким.

В этот момент появилась Верити.

– О, вот ты где! – беспечно воскликнула она. – Простите, что прерываю. Я уже давно вернулась. Мы ужасно волновались.

– Но я пошла по тропе, которую ты показала. Меня искусали муравьи.

– Ты повернула направо? Не забыла? У фигового дерева.

Гвен нахмурилась.

– Ну да ладно. Теперь ты здесь. – Лоуренс обнял жену одной рукой и, вынув платок, стал стирать грязь с ее щек. – Ты пропустила обед, естественно, но можешь поблагодарить Верити. Она вместо тебя поговорила с дхоби.

Верити с улыбкой кивнула:

– Благодарности ни к чему. Сказать аппу, чтобы приготовил для тебя пару сэндвичей? И я поищу какой-нибудь лосьон, чтобы снять зуд от муравьиных укусов.

– Спасибо.

Верити направилась к дому, а Лоуренс взял Гвен за руку:

– А теперь, дорогая, нам пора готовиться к поездке на бал.

– Лоуренс, – начала она, сжимая его руку, – я хотела сказать… о том дне.

Лицо его помрачнело.

– Прости, я был резок.

Гвен мгновение смотрела в землю. Она хотела этого разговора, но не сейчас, когда его сестра находилась рядом и могла их услышать. Может быть, после бала им удастся остаться наедине и все обсудить.

– Давай пока забудем об этом, – предложила она. – Но я хотела объяснить, почему отправилась в рабочие линии.

Лоуренс не дал ей договорить:

– Макгрегор уже сказал мне.

– Ты знаешь, что один мужчина пострадал?

– Ты добра, Гвен, и очень заботлива, но этот человек вечно создает проблемы. Кое-кто считает, что он сам себя поранил.

– Зачем ему это?

– Чтобы вынудить нас оплатить его лечение.

– Ну, если люди получили травмы, мы в любом случае должны им помогать.

– Только не в том случае, если эту травму они нанесли себе сами.

Гвен задумалась.

– Мне не понравилось, как разговаривал со мной мистер Макгрегор.

– Просто у него такая манера общения. Ничего личного. – Гвен вздохнула, вспоминая стальные глаза и поджатые губы Макгрегора, и засомневалась. – Предоставь ему разбираться с рабочими. Боюсь, он не приходит в восторг, когда его авторитету бросают вызов, особенно женщины. Он стойкий приверженец старых традиций.

– Кажется, тут полно таких.

Лоуренс пожал плечами:

– Нам еще многое предстоит сделать, но, поскольку на Цейлоне существуют различные фракции, мы не можем позволить себе отталкивать людей, торопясь с переменами. Нам нужен консенсус, чтобы внести хоть какие-то существенные изменения в жизнь страны в целом.

– А если консенсуса нет?

Лоуренс ответил очень серьезно:

– Должен быть, Гвен.

Последовала пауза.

– Тебе нравится Макгрегор.

– Думаю, да. Я оставил его здесь управляющим на время войны всего с двумя помощниками. Он не мог сражаться, понимаешь.

– О?

– Ты, вероятно, заметила, что он прихрамывает. Но Ник прекрасно справился с тысячей рабочих, и я бы доверил ему свою жизнь.

– Придется и мне научиться любить его.

– Строго говоря, теперь под его командой полторы тысячи работников, так как я вступил во владение еще одним поместьем. Возникли проблемы с некоторыми кули, которых перевели на новое место. Тут много чего происходит, помимо ощипывания листьев.

– А почему сборщицы всегда женщины?

– Чуткие пальцы. Мы называем сбор листьев щипанием.

– Верити говорила. А мужчины?

– Есть много работ, где нужна мускульная сила: копание, посадка, внесение удобрений, прочистка канав и, конечно, обрезка. У нас целые команды обрезчиков, а их дети носятся вокруг и собирают ветки, чтобы отнести их домой на растопку. Не забывай, что ты действуешь из чистой порядочности, а задача Макгрегора – обеспечить твою безопасность. – (Гвен кивнула.) – Ты, вероятно, заметила, что домашние слуги считают себя на голову выше слуг в поместье. Их мы тоже не хотим огорчать. Как ты вообще справляешься? Ничто не доставляет особых проблем?

Гвен подумала, не сказать ли ему о счетах, но решила не делать этого. За дом отвечала она, так что как-нибудь разберется, в чем тут дело.

Лоуренс поцеловал ее в губы, и она снова уловила знакомый запах мыла и лимона.

– А теперь пойдем, моя прекрасная супруга, – сказал он. – Не пора ли нам немного развлечься?

Ежегодный бал гольф-клуба должен был состояться в «Гранд-отеле» городка Нувара-Элия. Точь-в-точь как особняк Елизаветинской эпохи, отель был окружен содержавшимися в идеальном порядке садами с травяными лужайками, поросшими маргаритками. Гвен давно ждала этого события. Теперь у нее появился повод надеть новое серебристо-розовое платье с юбкой годе, и они с Фрэн наконец-то станцуют чарльстон.

Поездка до Нувара-Элии заняла три часа, все по горным дорогам, и Гвен слегка затошнило. Но когда они добрались до места и она вылезла из машины, то довольно быстро пришла в себя на свежем воздухе, напоенном запахом мяты. Городок выглядел так, будто они не на Цейлоне, а в Глостершире: башня с часами, лестница к величественному военному мемориалу и совершенно английская на вид церковь.

В момент отъезда Гвен, выйдя из дому, была удивлена тем, что Верити уселась на переднее сиденье машины рядом с Лоуренсом. На его лице промелькнуло раздражение, но он не попросил ее убраться назад. Туда отправилась Гвен.

Верити повернула голову и спросила:

– Ты ведь не против? Я не видела брата целую вечность.

Гордость Гвен была немного уязвлена – на переднем сиденье полагалось ехать ей, но она понимала, что Лоуренс и Верити, вероятно, хотят наверстать упущенное.

Комнаты в отеле для всех были заказаны заранее.

– Я забронировал вам с Фрэн номер на двоих, – обращаясь к Гвен, сказал Лоуренс, когда они вошли в холл. – Вы прекрасно проведете время вместе. – (Гвен посмотрела на сновавших вокруг людей и попыталась проглотить готовые сорваться с языка слова.) – Это будет как в старые добрые времена, – продолжил Лоуренс, словно оправдываясь, и повернулся к клерку.

– Дело не в этом, – прошипела Гвен. – Ради бога, Лоуренс…

– Не сейчас, Гвен, прошу тебя. Вот ключи.

Она схватила его за рукав:

– Мы так не договаривались!

Он не ответил. Гвен прикусила язык, подавив внезапно нахлынувшие эмоции, и, не желая, чтобы ее видели плачущей в холле гостиницы, отвернулась.

Лоуренс протянул к ней руку:

– Прости, я знаю, нам нужно поговорить. Боюсь, я был не совсем…

Оборвав фразу, он резко вздохнул – к ним подошла Верити. Дружелюбно взглянув на Гвен, она прильнула к брату и положила голову ему на плечо. Лоуренс бросил на Гвен извиняющийся взгляд. Она, покраснев от гнева, развернулась и пошла искать Фрэн.

Их номер оказался просторным и комфортабельным, с диваном, двумя кроватями под пологом с москитными сетками, двумя маленькими прикроватными тумбочками и подходящим к ним туалетным столиком, на котором стояла со вкусом подобранная композиция из трех бледных орхидей.

Фрэн скинула с плеч теплый шерстяной плед, который дала ей Гвен, сняла платье и мигом забралась под хрустящую от крахмала простыню на одну из кроватей. Она вытянула руку, на запястье тихо звякнул браслет.

– Смотри, это буддийский храм. Я купила его на базаре в Коломбо. – (Гвен рассмотрела новый амулет на браслете кузины.) – Так как тебе нравится замужняя жизнь? – спросила Фрэн, игриво приподняв брови и широко улыбаясь.

– Да, это очень приятно.

– Приятно? Это должно быть гораздо более захватывающим. – (Гвен изобразила непонимание и пожала плечами.) – Давай рассказывай. Ты знаешь, о чем я говорю. – Лицо Гвен помрачнело, и она опустила глаза; Фрэн мигом села. – О Гвенни, что с тобой?

Последовала недолгая пауза – Гвен боролась с собой, ей хотелось выложить все начистоту, но как при этом не нарушить верности Лоуренсу?

– Ты меня пугаешь. Он обидел тебя? – Сестра протянула к ней руку.

Гвен замотала головой и подняла глаза:

– Он не нарочно.

– Ты вся в царапинах.

– Это я сама, по глупости.

– Хорошо. Лоуренс как будто очень мил, едва ли он на такое способен.

Гвен нахмурилась:

– Да, он мил.

– Тогда почему у тебя такой несчастный вид? – Фрэн помолчала. – Так дело в этом? Он действительно мил, даже слишком. Ты не получаешь никакого удовольствия?

Гвен сглотнула стоявший в горле ком и ощутила, как по шее у нее расползается жар.

– Сперва все было. Потом…

– О, это совсем нехорошо. Какой смысл быть связанной с одним мужчиной, если тебе с ним невесело. Он вообще знает, что делать?

– Он был женат. Конечно знает.

Фрэн покачала головой:

– Одно не всегда следует из другого. Некоторые мужчины просто не созданы для этого.

– В Англии наши отношения складывались восхитительно. – Гвен чувствовала, что краска смущения заливает ее все сильнее. – И в Коломбо.

– Значит, у него есть какая-то проблема.

– Вообще, я думаю, его что-то беспокоит, но он не говорит.

– Разговорами тут не поможешь. Давай-ка сделаем так, чтобы ты выглядела совершенно неотразимой и у него руки сами тянулись к тебе. Вот путь к сердцу мужчины!

Гвен улыбнулась. После отъезда Фрэн в Лондон, еще до брака с Лоуренсом, Гвен пыталась поговорить с матерью об интимных вещах. Попытка закончилась беспомощным заиканием. Мать, похоже, слыхом не слыхивала об оргазмах, а от мысли о том, что ее отец, всю жизнь носивший усы в форме дверных ручек, доводит мать до такого состояния, можно было только скривиться или умереть со смеху. От матери Гвен никогда не слышала даже пустых фраз вроде: «У мужчин есть свои потребности», над которыми девчонки потешались в пансионе.

Фрэн прервала ее раздумья:

– Забыла тебе сказать. Думаю, я могу получить работу, когда вернусь домой.

– Тебе не нужна работа. У тебя есть недвижимость для сдачи внаем.

– Мне она нужна не ради денег, просто наскучили вечеринки и шампанское. У тебя всегда была твоя старая сыроварня, так почему бы и мне не обзавестись чем-нибудь?

Эти слова всколыхнули воспоминания. Гвен ощутила болезненную тоску по родителям и старому, ветхому поместью, где они жили. После того как мать превратила старый амбар в сыроварню, все вокруг напиталось своеобразными запахами. Гвен встряхнула головой. Она сейчас была здесь, в стране корицы и жасмина, какой смысл оглядываться на прошлое.

– Ну что, начнем готовиться? – предложила Фрэн.

После того как они обе приняли ванну, Гвен повязала голову лентой, расшитой жемчугом, а Фрэн помогла ей убрать волосы так, чтобы ее темные кудри свободно свисали сзади вдоль тонкой шеи. Короткие каштановые волосы самой Фрэн, убранные под красную повязку с пером, блестели и красиво подчеркивали абрис головы.

Фрэн окинула сестру оценивающим взглядом.

– Ну как? – спросила та.

– Операция по соблазнению начинается! – с усмешкой ответила ей кузина.

К одиннадцати часам бал был в полном разгаре. Оркестр сделал перерыв, и Гвен принялась рассматривать людей вокруг. Большинство женщин были одеты в старомодные платья пастельных тонов длиной чуть выше лодыжек, даже девушки не отличались в этом от матерей.

Лоуренс, очень красивый в белом смокинге, не мог глаз оторвать от жены, и они с наслаждением кружились в вальсе, но потом им завладела сестра. Когда Гвен отошла, Лоуренс криво улыбнулся ей. Нигде не находя Фрэн, она совсем потерялась. Прислонилась к колонне недалеко от входа и стояла, прислушиваясь к обрывкам разговоров и кивая смутно знакомым лицам, но вдруг рядом прозвучал мужской голос:

– Миссис Хупер, как приятно видеть вас.

Гвен обернулась и увидела его – облаченный в темный вечерний костюм с каким-то невообразимым жилетом, украшенным вышивкой в красно-золотистых тонах, он выглядел великолепно. Его взгляд задержался на ее лице чуть дольше, чем допускала обычная вежливость. Гвен вспомнила эти блестящие глаза цвета карамели, и теперь, как тогда, стоило ему улыбнуться, они сразу потеплели, отчего изменилось выражение всего лица. Гвен встрепенулась и стала подыскивать слова, подходящие для описания этого человека. Экзотический, так она подумала при первой их встрече, но не только. Может быть, лишающий покоя? Гвен попыталась улыбнуться, но не преуспела в этом, потом, вспомнив о правилах приличия, протянула руку, и он едва заметно коснулся губами шелковой перчатки, которая тянулась до самой подмышки.

– Мистер Равасингхе! Как у вас дела?

– Вы сегодня выглядите прелестно. Не танцуете?

– Благодарю вас, нет, в данный момент не танцую. – На этот раз, польщенная комплиментом, Гвен засияла улыбкой, но тут же смутилась. – Лоуренс где-то здесь со своей сестрой.

– Ах да. Верити Хупер, – кивнул мистер Равасингхе.

– Вы знакомы с ней?

Он склонил голову:

– Наши пути пересекались.

– Я только недавно встретилась с ней. Кажется, она очень любит Лоуренса.

– Да, я это помню. – Он помолчал и улыбнулся Гвен. – Не хотите ли потанцевать, миссис Хупер, когда оркестр вернется?

– Прошу вас, зовите меня Гвен. Но я не уверена, стоит ли мне. – Она огляделась и увидела входившую в зал Фрэн – та несла что-то, зажав под мышкой. Как обычно, она выглядела эффектно и в полном соответствии с обстановкой: на ней было приталенное красное платье с расклешенной юбкой и красные туфли на пуговках. – О, послушайте! Я должна познакомить вас со своей кузиной и лучшей подругой Фрэнсис Майнт.