Предисловие

Что такое палеонтология? Конечно, это знают все. Наука об остатках ископаемых организмов, или, в лучшем случае, о самих ископаемых организмах. Но того, что знают все – не существует и не может существовать. Палеонтология – это наука о законах жизни и смерти. Эта наука, конечно, не имеет никакого отношения к тому, что написано в книгах. Не в том смысле, что там написано что-то неверное, а в том смысле, что это вообще не может быть написано.

# … того, что знают все – не существует и не может существовать

Итак, где мы с вами живём? Можно оглянуться вокруг, можно прислушаться и даже принюхаться, и это будет то пространство, где мы не живём. Для верности можно ещё и ощупать вокруг себя – нас там точно нет. Мы живём внутри себя, в мире наших желаний, чувств, эмоций, замыслов и наблюдения невидимого, в том числе уже или ещё не существующего. Те ископаемые остатки, по поводу которых существует палеонтология – это просто камни и ничего больше. Миры, населённые теми существами, на чьи остатки мы смотрим, возникают внутри нас, в нашем воображении.

Это может показаться странным, но никто из нас не имеет представления о том, как он выглядит – мы знаем только то, как мы отражаемся в зеркале. То есть то, что отражается в зеркале и какими нас видят другие – это вообще не мы. Сейчас эту внешнюю поверхность можно поменять практически любым образом, и в течение своей жизни мы меняли свой облик так, что, наблюдая этих существ, их никак нельзя объединить на основании того, как они выглядят снаружи.

У нас на это есть особый документ – наше собственное эмбриональное развитие, которое подтверждает, что всеми этими коралльчиками и рыбками были персонально мы, а не кто-либо другой. Также этот документ подтверждает то, что дети на ранних стадиях беременности гораздо больше, чем на полтора миллиарда лет, старше своих родителей. Эти существа и их миры продолжают существовать только с обратной стороны нашей внешней поверхности.

Есть расхожее частное определение человека: человек отличается от животных тем, что создаёт орудия труда. Вот вам ещё одно частное определение человека: он отличается от животных тем, что распознаёт окаменелости. Можно было бы сказать, что мы вспоминаем этих существ, но это не так. Мы вспоминаем себя на той стадии, когда они от нас произошли, и можем понять, как мы менялись, чтобы стать ими. Животные не распознают окаменелостей, потому что они живут во внешнем мире, а не во внутреннем. Поэтому действует ещё одно расхожее определение человека: он приспосабливает среду к себе, а животные приспосабливаются к ней. Мы живём с обратной стороны того мира, в котором обитают животные и растения. Но кроме вымерших организмов мы наблюдаем внутри себя миры молекул, атомов, элементарных частиц, и далее наблюдаем то, что запрещено наблюдать. Мы можем мысленно резать звёзды и конструировать галактики потому, что помним, как они образовывались.

# … ещё одно частное определение человека: он отличается от животных тем, что распознаёт окаменелости

В обратную сторону от внешнего мира мы наблюдаем вечность и живём именно в ней. Для реализации различных чувств у нас есть разные органы – ни свет, ни звук мы не считаем мифическими, потому что мы видим их глазами и слышим ушами. Но и для того, чтобы видеть вечность, у нас тоже есть специальный орган – веки. Стоит их закрыть и отсечь восприятие внешнего мира, как мы начинаем наблюдать не темноту перед собой, а прекрасные миры и могучие силы, их создающие, внутри себя. В вечности живут все, каждый в своей, и все в одной и той же, поэтому в сутках есть специальное время, когда люди собираются, чтобы соотнести текущие внешние события с вечностью. Оно так и называется: вечер.

# … человек приспосабливает среду к себе, а животные приспосабливаются к ней

Больше всего они любят собираться у огня. Во внешнем мире название «палеонтология» происходит от греческих слов «палеос» – «древний» и «логос» – «учение». Но язык создан нашим внутренним миром и смысл слов им воспринимается по установленным им законам. «Пале» – это огонь в звательном падеже, «он» – указание на субъект действия, «то» – указание на объект действия, «лог» – долина, то есть среда обитания, «и», «я» – то есть наука об отношениях себя и огня творения. Звучит, может быть, и мистически, но никакой мистики на обратной стороне нет.

Речь идёт о простой физике нагревающейся Вселенной, о которой известно столько, сколько человечество себя помнит. Внешний мир может жить, где ему угодно – хоть в остывающей Вселенной, хоть вообще в замороженной, но мы живём в пламени нагревающейся Вселенной. Живём мы все – и мы сами, и наши клетки, и их атомы, и все, кто был нами до того, как мы стали атомами. Мы все живём одинаково и говорим друг с другом на одном языке, который не может быть произнесён – именно это называется разумом.

Настоящая, рабоче-крестьянская, палеонтология – это наука об управлении машиной времени, постоянно перемещающей мироздание в будущее. Запрещённые повороты на её пути размечены окаменелыми остовами тех, кто с управлением не справился.

На обратной стороне и на внешней многое смотрится иначе, многое – наоборот, и если не знать правил навигации, то с пути в будущее точно выбросит. Есть одно правило, которое одинаково по обе стороны границы между этими областями мироздания и всегда является надёжным ориентиром, не подводящим при переходах. Это правило ровно настолько же трудно выполнить, насколько оно просто – если люди хотят что-то получить, то они должны всегда делать то, что они хотят. Если люди делают то, чего они не хотят, то и получают то, чего получить не хотели.

# … если люди хотят что-то получить, то они должны всегда делать то, что они хотят. Если люди делают то, чего они не хотят, то и получают то, чего получить не хотели

На этой стороне всё какое-то хрупкое, эфемерное и беспорядочное – нематериальное. Для того, чтобы оно стало материей, надо, как говорили и показывали очень многие, добавить к ней себя – собственные вечность и бесконечность, неуничтожимость и несотворимость. Только тогда всё станет материальным и сможет менять свои формы, а не бесследно рассеиваться.

Здесь есть условные сигналы – «над всей Испанией безоблачное небо», например. С обратной стороны приходят безусловные сигналы, понятные только её адресатам. Одним из них был сигнал общего сбора «просто добавь воды!» – «просто добавь себя!». Люди – это когда-то расфасовавшийся по их телам самый древний океан, боевые корабли, в которых водные существа могут сражаться в воздушной среде.

# Люди – это когда-то расфасовавшийся по их телам самый древний океан, боевые корабли, в которых водные существа могут сражаться в воздушной среде

Не корабли, конечно, а снаряды. Ни в какой корабль при постройке не закладывают механизм самоуничтожения, а у нас – 50 клеточных делений и всё – на переформирование, потому что долго находиться в реакторе этой стороны смертельно опасно. Мы вообще тут не живём – мы приходим сюда умирать. Всему живому это нужно делать регулярно, что и отличает живое от неживого – оно не умирает, а просто разрушается.

Где же мы живём, если не здесь? Если тело человека замерзает, то он предпочитает не возвращаться в него, а строить новое. Но, если мы систематически очень немного отступим и посмотрим, что может происходить при замерзании с рыбой, то увидим, как она совершенно замерзает, то есть останавливаются все процессы до молекулярного уровня включительно, а потом оттаивает и оживает. Этот эксперимент со всей очевидностью показывает, что жизнь приходит в тело с гораздо более глубоких уровней организации, чем уровень органических молекул.

Обратная сторона – это то, куда мы умираем и откуда рождаемся.

Но сигнал «просто добавь воды!» был адресован тем, кто приступил к развёртыванию текущих воплощений позже, чем я. Для нас был сигнал не сдавать рубежей – «как трудно спорить с кислотой, ещё труднее быть нерастворимым». В соответствующей песне эти слова были немного изменены, чтобы без толку не озадачивать обывателей этой стороны.

# Обратная сторона – это то, куда мы умираем и откуда рождаемся

Мы, конечно, как-то присутствуем во внешнем мире и всегда стараемся привести его в соответствие с внутренним. Каждый строит свой собственный мир по своим внутренним законам и населяет этот мир другими – теми, кого он видит снаружи. Точно так же мы строим дома или делаем машины. Во внешнем мире есть социальное положение, должностные обязанности, возраст данного воплощения и прочие «мелкие пожизненные хлопоты». Как только кто-то пытается на них опереться, то оказывается, что они – это тонкая корочка над бездной кипящей лавы сотворения мира. Это обратная сторона внешнего мира, то, почему всё является не таким, каким выглядит, и то, почему чем подробнее изучать эти внешние проявления, тем более неожиданными оказываются последствия взаимодействия с реальным миром.

В этой книжке по желанию моих друзей собраны короткие духоподъёмные истории, которые я рассказывал чаще всего в разных грустных или сложных ситуациях, чтобы ободрить тех, кто в них попал. Когда они в концентрированном виде собраны вместе, то, вероятно, это совсем не так интересно, как когда они рассказываются к случаю и по настроению. Понятно, что рассказанное и написанное очень сильно отличается, в том числе и по тому, насколько полно можно отразить ситуацию. Поэтому всё дальнейшее, следуя современной традиции, я объявляю полным вымыслом, совпадение которого с реальностью является совершенно случайным.

Понимание написанного, соответственно, будет зависеть только от того, живёт ли читатель в реальности или нет. Поскольку любое описание реальности может быть опасным для её участников, то там, где этот вымысел может совпасть с реальностью, изменены время, место и последовательность событий, состав их участников и их наименование.

Вымысел в человеческой культуре играет особую роль – он повествует не о том, что случилось с кем-то, где-то и когда-то, а о том, что происходит со всеми, везде и всегда.

Возможно, опубликование даже фантастических домыслов на нижеследующие темы может и сейчас принести кому-то вред. Однако, вред от неопубликования этих домыслов, в связи со сложившейся ситуацией, будет неизмеримо бóльшим. В том случае, если всё-таки кому-либо этот вред будет нанесён, то, добавив к нему себя, можно превратить его в очень большую пользу.

# В том случае, если всё-таки кому-либо этот вред будет нанесён, то, добавив к нему себя, можно превратить его в очень большую пользу

В тексте матерные и иные слова и выражения, задающие матрицу смыслов структуры субъектного бытия, сохранены только в тех местах, где их отсутствие может принципиально повредить художественной достоверности отображения реальности. В остальных местах выражения типа «обсценный» заменены их эффемизмами, например, в данном случае, «как два пальца об асфальт». В целом текст рассчитан на читателя, владеющего матричным лексическим аппаратом и легко реконструирующего семантику изложения при его морфологической ущербности.

# В целом текст рассчитан на читателя, владеющего матричным лексическим аппаратом и легко реконструирующего семантику изложения при его морфологической ущербности

Также в тексте в целях достижения художественной достоверности в речи персонажей сохранены групповые названия, которые могут быть восприняты как оскорбительные, как то «жиды», «чурки», «пидорасы» и прочее. Позиция персонажей в отношении групп, которые иногда имеются в виду под этими названиями, никак не отражает позиции автора, а художественная достоверность отображения объективно существующих в социальной среде речевых явлений не имеет цели кого-либо унизить или оскорбить.

В повествовании вы встретитесь с тем, что часто кто-то кого-то бьёт. Здесь требуется достаточно пространный комментарий. Из простейшей кибернетики известно, что достоверная передача информации возможна только по многократно и разнокачественно дублированным каналам.

Наблюдая себя, вы легко убедитесь, что у вас есть некоторое количество чувств, гораздо больше шести, поставляющих информацию о внешнем мире, совершенно не сводимую между собой. Например, вы никак не можете соотнести запах и звук, хотя и говорится иногда «слышать запах». Не исключено, что такая связь может восходить вообще к молекулярным уровням эволюции сознания, но, тем не менее, сейчас это уже совершенно разные вещи. Только получив разнокачественно дублированный сигнал, вы можете составить адекватное представление о предмете.

Возьмём, например, в качестве основного канала речь. Мы тут же сталкиваемся с тем, что она разделена на два обособленных лексических корпуса – «мат» и «литературный». Смыслы их прямо друг к другу не сводимы, но информация не передаётся без искажений при помощи любого из них в отдельности.

Речь без мата называется литературной, то есть окаменевшей, неживой, и мы можем легко убедиться, что количество бессмысленной литературы возрастает в геометрической прогрессии, а понимание обсуждаемых вопросов пропорционально этому падает.

Мат, напротив, в записанном виде теряет целостность своей смысловой системы – он не имеет массы покоя. Что ещё необходимо упомянуть в отношении мата здесь – это то, что это информационные оболочки, осуществляющие коммутацию между полушариями мозга и между мыслительными центрами первичного и вторичного рта.

Отступая в сторону ещё дальше, вспомним о том, какую роль в нашей жизни играют запахи. Мы знаем, что она очень велика, но совершенно не можем не только рационально интерпретировать запаховые сигналы, но и просто зарегистрировать большинство из них.

А теперь вернёмся к тактильному языку. Через прикосновения идёт колоссальный объём информации, но мы её рационально понимаем много меньше, чем запаховую. Это важнейший канал обмена информацией между индивидуумами. Страх перед обменом тактильной информацией, который выдаётся за неприятие насилия – это страх перед разоблачением. Если вы лжёте словами, то вы уже не можете лгать матом, почему его так и боятся. И тем более не контролируя поток сведений о себе, идущий тактильно, вы, прикасаясь к человеку, не сможете его обмануть. А что касается насилия – посмотрите сами, что устроили культурные господа, говорящие литературно.

Повествование ведётся от имени Палеонтолога – вымышленного мной в детстве для развлечения персонажа, и от первого лица, поскольку в школе мне когда-то объяснили, с трудом, конечно, что я – всегда первое лицо и всегда имею все права на то место, где нахожусь или о котором думаю.

Итак, моя палеонтология, моя и только моя. Это отношение с самим собой и с огнём творения, позволяющее самому себе существовать в вечности. Поскольку эта палеонтология моя и только моя – те, кто с ней сталкивались, считали, что это палеонтология их и только их, что они сами – древний мир, его ствол, на котором растёт оболочка внешнего мира.

Есть хорошее выражение – «ещё не слезли с дерева», но оно плохо понимается. Имеется в виду не дерево, на котором живут обезьяны. Кто чьи предки, а кто чьи потомки, вы легко сами разберётесь, заглянув в хронику собственного эмбриогенеза. Имеется в виду эволюционное дерево, то самое дерево, о котором повествует почти любая религия – когда-то все они были знанием, но уже произошли от него. Так вот, наши враги, что ракоскорпионы, что римляне, с этого дерева давно слезли, точнее, мы их с него сбросили, а сами продолжаем крепко сидеть на его тонкой вершине, потому что мы сами и есть наши предки.

Наш мозг раскололся пополам, пока мы отправляли в ископаемое состояние ракоскорпионов, потому что казалось, что броне их экзоскелета нечего противопоставить. Но где-то в пространстве между полушариями хранится память о том, что внутреннее всегда сильнее внешнего.

***

Руководствуясь принципами актуальности и коллегиальности принятия решений, мы с товарищами разделили первоначальный текст на две части, поскольку он получился слишком объёмным. В эту книгу, которая выйдет первой, вошли записки о наиболее поздних событиях из тех, о которых я хотел бы рассказать, в основном связанных с моим участием в жизни запрещённой в РФ и ныне не существующей Национал-большевистской партии. Получилось вполне палеонтологически – следы поздних событий находятся поверх ранних и с ними исследователь встречается прежде всего.