Глава 6

Настроение было на нуле. Даже самые отчаянные дамы нашего рабочего общества, которые были готовы простить Себастиану все его грехи ради его красивой мордашки, конкретно приуныли. Начальники отделов и вовсе выходили из зала совещаний с приспущенными галстуками и лицами, будто похоронили свои выходные на ближайшие пять лет. Последующая давка в переполненном метро радости не добавила. Ноги беспощадно ныли, голова раскалывалась. А в сумке, будто гантелей килограмм на пятнадцать, валялся заполненный блокнот. Непонятно каким макаром, но шеф умудрялся диктовать свои принципы работы аккурат между раздачей пиздюлин. И к завтрашнему дню мне желательно было бы все запомнить.

– Твою ж налево! Какого хрена… – От души выстроила такой красивый матюг, что аж сама обомлела от его витиеватости. Учительница русского счастливо бы всплакнула от того, что ее уроки не пропали даром. А затем злостно пнула металлическую дверь.

– Кто там дебоширит? – мигом проснулась наша консьержка и послышались ее шоркающие шаги в мою сторону. – А, это ты дочка.

– Добрый вечер, баб Нюр, а что снова с лифтом?

– Ну, так сломан он.

– Логично, – вздыхаю, – раз я здесь, а не в нем.

– Так ты спасибо своему обормоту скажи. – Бабуля протирает очки краем халатика и вновь возвращает их на переносицу. – Застрял, чуть двери мне не выломал. Пришлось вызывать рабочих.

– А чего ломал-то? – еще более печально звучит мой голос. Понимаю, что Баранкин здесь не в счет. И главным обормотом выступал никто иной, как Дамир.

– Ну так у него эта… как его… кастрафобия. Нет, куластрофобия. – Баба Нюра хлопает по карманам халата и достает бумажку. – Вот, кстати, это вам. Приходила девица тут недавно, но я ее не пустила. Ты уж прости меня дочка, что лезу не в свое дело. Я понимаю, что молодежь нынче пошла другая и понапридумывали всякие "свободные" отношения. Но ты бы за мужика крепче держалась. Не плохой он, хоть и похож на разукрашку моей внучки.

Сил на переубеждения в обратном не оставалось. Я, молча забрала бумажку и начала покорение своего личного Олимпа. Где-то на десятом этаже стали отчетливо слышны крики и громкий лай. То, что это исходит из моей квартиры, сомнений не оставалось. Перепрыгивая через две, а то и три ступеньки, несусь на шум. И что я вижу? В прихожей все разгромлено, а на полу виднеются капли чего-то бардового. Капец, только не говорите мне, что это кровь…

– Жеванный крот! – Громыхает голос Дамира откуда-то с кухни. – Отдай эту дрянь сюда!

Переступаю развороченную мебель и шагаю на шум. Мне понадобилась минута, чтобы разобраться в происходящем. Дамир стоял на четвереньках перед кухонным столом, где спрятался пес. Одна рука парня была кое-как перевязана кухонным полотенцем, другую он отважно тянул к рычащему Баранкину. Последний кстати, издавал такие звуки очень редко и, обычно, был миролюбивой скотиной.

– И что здесь происходит? – вкрадчиво уточняю у героев этого марлезонского балета.

Дамир от неожиданности бьется головой об стол и выдает порцию загадочных выражений.

–Помнится, я всего лишь просила выгулять собаку. – При виде меня пес счастливо замахал хвостом, но позицию не сдал. Перевел взгляд на Дамира и снова рыкнул.

– Я и выгулял.– Парень тоже не собирается уступать животине. – Вот только этот мохнатый изверг…

Баранкин снова оскалился и клацнул пастью прямо у руки Дамира.

– Только не говори, что он побывал на мусорке. – Протяжно вздыхаю.

– Побывал. – Честно раздается мне в ответ. – И решил принести хозяйке подарок.

Как я и говорила, если не уследить за Баранкиным, то он в диком экстазе сливался со всем содержимым мусорника. После этого он безбожно вонял и всегда отправлялся на капитальную мойку, но его это не останавливало. Спасало лишь то, что выгуливать его надо было на поводке и не давать излишней воли. Дамир за это видимо забыл. Наклоняюсь к столу и маню пальцем:

– Баранкин, ко мне. Покажи мне, что ты там притащил.

Пес с гордо поднятой мордой проскальзывает мимо Дамира и несется ко мне. А затем выплевывает то, что у него было зажато в зубах.

Я вроде бы барышня не из пугливых, но кусок не то чьей-то старой шубы, не то дохлый кот сейчас заставил мои волосы встать дыбом. И только при детальном осмотре было выявлено, что это маленькая игрушка. Я бы даже сказала, что раньше ЭТО было медведем. Баранкин смотрел в глаза и видимо ждал в знак благодарности такой же щенячьей радости от меня.

– Эх, ты, – треплю его за ухом и подхватываю пальцами край ошейника.

Пес почуял неладное, но было поздно. Упирайся сколько влезет, но я тебя все равно или искупаю, или притоплю малехо. Пока проводила водные экзекуции, Дамир убрал беспорядок в прихожей и даже собрал разваленный шкафчик.

– Так, с одним справилась, теперь второй, – сажусь на табуретку и достаю из аптечки перекись. – Иди сюда.

– Да там царапина, – отмахивается парень и кривится.

– Я сама решу нормально там или нет. – Прихлопываю по соседнему стулу и он, неохотно занимает указанное место. – И как ты так умудрился?

– Этот гад мохнатый врезался в шкаф и оттуда слетела твоя вазочка. Я споткнулся и грохнулся прямо на осколки. – Виновато опускает он голову.

– Это такая глиняная и с уродскими бабочками?

– Угу.

– Фух, отлично! Наконец-то эта жуть исчезла из моей квартиры. – Смеюсь, когда вижу непонимающий взгляд соседа. – Да это моя маман в очередную из своих творческих конвульсий вылепила эту гадость. В тот раз она возомнила себя великим гончаром. Поверь, почти все наши знакомые были осчастливлены ее презентами из глины. Выкинуть рука не поднималась, а так скажу, что вазочка пала смертью храбрых.

– И тогда твоя мама возненавидит меня еще больше, – как то удрученно произносит Дамир.

Мы оба одновременно поднимаем головы и я понимаю, что оказываемся вплотную друг к другу да так, что наши носы почти соприкоснулись. Впервые я вижу его лицо так близко. Смотрю, как зрачки резко сужаются и затем расширяются почти на всю радужку глаза. Парень резко втягивает воздух и по его руке под моими пальцами проходит дрожь. Мне неловко и я резко меняю позу. Конечно же, чуть не сваливаюсь с табуретки и Дамир вовремя успевает схватить меня за край рубашки.

– Денечек сегодня не задался, – нервно хихикаю и встаю на ноги.

– Есть такое, – он поднимает здоровую руку и трет затылок. При этом действии его футболка задирается выше и обнажает пресс. Понимаю, что бесстыже пялюсь на кусок оголенной кожи. Прям под стать своей фамилии. Он ловит мой взгляд и на его губах появляется улыбка. Блиин, спалил, гад!

– Ладно, я в душ. – Отлипаю от стенки и несусь мимо парня. И хорошо, что он не видит моего лица. Потому что, кроме шока, на нем красуется один немой вопрос. Какого хрена, Майка? Какого лысого черта?

И, к сожалению, не могу ответить на это даже после того, как в тысячный раз намылила себя гелем для душа. Потому что была в растерянности. Потому что никогда на него так не смотрела. И главное, никогда не чувствовала ничего подобного. Дамир всегда был для меня другом, соседом, разгильдяем. Но никак не предметом для воздыхания и интереса. Ну, подумаешь, футболка задралась. Сколько раз он передо мной задницей светил и нигде ничего не екало. А тут… Хлопаю с досадой ладонями по лицу и тут же вскрикиваю, когда мыльная пена попадает в глаза. Этого еще не хватает! Вдоволь уревевшись словно пятилетний ребенок и натерев глаза до яркой красноты, выскальзываю из ванной. И понимаю, что осталась одна в квартире. Куда унесли черти Дамира, даже если бы и хотела, то никогда бы не узнала. У него вечные съемки, сеансы и просто буховеи с его дружбанами. Может, это и к лучшему, что его сейчас нет. Достаю из холодильника салат и кусок батона, а затем усаживаюсь на диван. Баранкин тоскливо скулит из-под журнального столика, но я непреклонна.

– Нет, даже не смотри на меня так. Делиться не буду, ты и так сегодня повел себя как свинья. – Бурчу в сторону пса и открываю блокнот. Так сказать, пытаюсь совместить приятное с полезным. Но даже когда тарелка опустела, я не продвинулась дальше третьей страницы. Что ж, надо признать, шеф у меня был еще тем педантом. Все его правила вызывали у меня дикое отторжение и кое-где даже легкое непонимание.

Взять хотя бы личное требование к моему внешнему виду: волосы должны быть чистыми и уложенными в строгую прическу. Ага, сейчас. Попробовал бы он уложить эти вьющиеся кудри. Я с рождения им ладу дать не могу. И вот еще: цветовая гамма одежды должна быть в пастельных тонах. Никаких ярких цветов, яркого маникюра и макияжа. Так же не приветствуется спортивная обувь и всякие мелочи, которые могут отвлекать от работы. Написал бы проще, чтоб в парандже ходила. А то гляди, завуалировал как!

Сноб, зазнайка… и еще куча малоприятных эпитетов вертелось на языке. И где-то там, на задворках сознания отчетливо вертелась мысль о том, что я вполне зря теряю свое время и нервы. Чую, уволят меня через месяц-другой. Смотрю на часы и понимаю, что стоит закругляться. Бреду в спальню и заворачиваюсь в плед. Тик-так. А я до сих пор одна. Так-так. Дамира еще нет. Тик-так. Наконец-то дверь приоткрывается и я слышу аромат его туалетной воды. Внутри моментально наступает спокойствие и глаза закрываются сами собой.