– Нет, Джеки, – Матиас многозначительно двинул бровями. – Думаю, что существа из космоса тут были ни при чем, хотя, вполне вероятно, без их косвенного участия и здесь не обошлось. Но так или иначе, случай все равно уникальный. О нем стало известно в пятьдесят пятом году, когда вышла книга одного далеко не всем известного астронома Джессапа под названием «Доказательства в пользу НЛО». Помимо собранных под ее обложкой весьма занимательных историй об иномирянах, автор приводил странное свидетельство некоего моряка, служившего в ВМФ США в сорок третьем году на борту эсминца «Элдридж». Так вот, по его словам выходило, что военное командование с помощью ученых провело удивительный эксперимент: при помощи электрических силовых полей, задействованных для странного опыта, целью которого было сделать корабль невидимым для вражеских радаров, эсминец, находившийся в филадельфийском доке, просто исчез со своего места и спустя несколько секунд появился в норфолкской верфи! Мало того, спустя еще несколько секунд он вернулся обратно, преодолев расстояние почти в четыреста миль в обе стороны.

– Э-э-э… Да разве такое возможно, Гэри? – выпучив глаза, удивился Теодор.

– Кто его знает? – развел руками тот. – От Филадельфии до Норфолка около двухсот миль. Но Джессап, ссылаясь на рассказ моряка, клянется, что у военных это получилось: корабль, окутанный зеленоватым туманом, исчез вместе со всем экипажем, состоявшим из более чем ста восьмидесяти человек, а потом столь же внезапно вернулся в филадельфийский док.

– Чудеса! – недоверчиво покачал головой Джеки.

– Это еще не самое удивительное, – продолжал Матиас. – Когда «Элдридж» и его команду обследовали ученые, оказалось, что большинство людей частично или полностью потеряли рассудок: они лишь хохотали или плакали, рассказывая о встрече с неизвестными созданиями, которые откуда ни возьмись возникли в зеленоватом тумане. Тела некоторых членов команды якобы оказались впаянными в корпус корабля в прямом смысле слова. Это объясняли непредвиденным смещением времени, хотя, повторюсь, кто его знает, что там случилось на самом деле. Как и следовало ожидать, военные ничего не стали комментировать для публики, а Джессапа объявили сумасшедшим. Интересно и то, что он некоторое время спустя после выхода собственной книги покончил жизнь самоубийством. Это ли не странно? Теперь вы понимаете, как военные умеют скрывать свои тайны?

– Прямо заговор какой-то! – не выдержал Уильям. – Тебя послушать, так военные виноваты во всем, что нельзя объяснить.

– Я считаю, что их заинтересованность в сохранении тайн как раз все объясняет! – безапелляционно заявил Гэри. – Ладно, оставим в покое Филадельфию и Норфолк. Что ты скажешь, например, о военной базе «Эдвардс»? Она, прошу прощения, не за сотни миль от нас, она – в Калифорнии, совсем неподалеку. Зачем на ней испытывают программу «Спейс-Шаттл»? Почему на ней все так засекречено? Да если бы на базе не снимали «Энтерпрайз» для «Звездного пути», так о ней вообще ничего не было бы известно!

– Да, это правда, – подтвердил Мадруга, – я видел в газетах фотографии.

– Ты же сам сказал: на базах разрабатывают… э-э-э… новую технику, – поделился своим мнением Вэйер. – Ведь если об этом болтать на каждом шагу, то об изобретениях наших военных немедленно проведают враги.

– Эх, ничего вы в этом не смыслите, – махнул рукой Матиас. – Враги и так проведают о том, что их интересует. Помните историю летчика Пауэрса, сбитого коммунистами над Уралом? Того, кого впоследствии обменяли на какого-то советского шпиона. Так вот, в Штатах Пауэрсу был оказан довольно холодный прием, и это несмотря на то, что человек геройски вел себя в плену, побывав в СССР за решеткой.

– Я читал о нем в газетах, – вставил Джек. – Он трагически погиб чуть больше года назад при крушении управляемого им вертолета.

– Вот-вот, еще одна странность! – воскликнул Гэри. – Что-то чересчур уж много совпадений. Как и в деле Джессапа, не так ли? Наверное, Пауэрс слишком много знал, чтобы с подобными знаниями спокойно жить дальше.

– Кстати, если не хотите слушать про Иисусовы чудеса, то я вспомнил одну забавную историю, которая недавно приключилась с нашим Тедом, – вдруг оживился Стерлинг, вновь полуобернувшись к друзьям. – Вернее сказать, сама-то история оказалась вовсе не такой забавной, – лицо говорившего нахмурилось. – Вам же известно, что Медвежонок обожает звонить мне по телефону только для того, чтобы прочитать найденные им в телефонной книге смешные фамилии или какие-нибудь странные заметки в газетах? Так вот, однажды он позвонил мне и прочитал историю о самом себе, как ему, бедняжке, показалось…

– Постой! – вскинул руку Теодор, оживившись. – Дай мне самому рассказать об этом.

– Мы слушаем тебя внимательно, Тед! – успокоил его Джек Мадруга. – Продолжай.

Вэйер осмотрел друзей и легонько кивнул:

– Однажды я прочитал несколько листов телефонной книги, но не обнаружил ни единой смешной фамилии. Раньше мне почему-то сразу попадались всякие… э-э-э… Огуречники, Саксофоновы, Кузнецы и тому подобное, но в тот день мне совсем не повезло. Тогда я стал просматривать газеты, принесенные одним из братьев. Вам же известна привычка Далласа каждое утро класть… э-э-э… новые газеты на телефонный столик? Так о чем это я… – рассказчик на мгновение умолк, явно вспоминая детали обещанной истории и собираясь с мыслями. – Я просмотрел несколько газет, как вдруг в одной из них увидел, что напечатанное было про меня.

– Да ни за что в это не поверю! – усмехнулся из противоположного угла автомашины Матиас. – Зачем газетам про тебя писать, Тед? Ты не известная рок-звезда и не знаменитый футболист, ты даже не президент Соединенных Штатов!

– Гэри, не перебивай его! – урезонил друга тактичный водитель. – Дай ему сперва высказаться.

– Да, не перебиуай! – поддержал начинания Теда и Джеки Хьюэтт. – Мне тоже интересно посуушать!

В ответ на это Матиас развел руками, одной из которых сделал известный знак «мой рот на замке», и откинулся на спинку сиденья. Вэйер вздохнул и продолжил:

– Я прочитал заголовок, в котором… э-э-э… было написано про Теда, и потому решил, что здесь напечатано про меня. А потом стал читать всю заметку и понял, что ошибся: написано там было вовсе не про меня, а про человека… э-э-э… который нападал на девушек и убивал их. Теперь он пойман, сидит в тюрьме, и скоро, как пишут газеты, над ним состоится суд.

– Что-то очень знакомое, – задумчиво пробурчал себе под нос Гэри, – видимо, я тоже читал об этом.

– Конечно, читал! – подсказал ему Уильям и обратился к остальным: – Мы все читали. Ведь Тед перепутал свое имя с именем другого Теодора – Банди.

– Вот именно! – воодушевился Вэйер. – Когда я увидел его имя… э-э-э… то решил, что это написано обо мне, а после, прочитав всю заметку, понял, что это совсем другой человек, которого всего-навсего зовут так же, как и меня! Как оказалось… э-э-э… он был очень плохим человеком: убивал девушек и даже кусался!

– Верно! – вмешался Матиас, видимо, позабыв о только что данном слове. – Банди орудовал совсем рядом с нами: и в Неваде, и в Юте, и в Колорадо, и еще бог знает где.

– Не поминай имя Господа твоего всуе! – немедленно напомнил ему Стерлинг, прикладывая указательный палец к губам.

– Прости, – тут же поправился Гэри, но с энтузиазмом продолжил: – Его буквально на днях задержали и арестовали во Флориде. Представляете, как далеко он забрался? Теперь он действительно ждет суда, а журналисты мгновенно раструбили об этом во всех газетах.

– Мне очень не понравилось, что он кого-то убивал, – ввернул Теодор. – Ведь этим самым он… э-э-э… просто опорочил наше имя. Поэтому мне и пришло в голову, что он – это не я. Я никогда не кусался и не убивал девушек. И от прочитанного мне стало… э-э-э… очень грустно, я даже едва не расплакался.

– Убивать девушек вообще нельзя, – категорично заявил Уильям. – «Не убий!» – гласит нам одна из заповедей.

– А кусаться? – доверительно глядя на Стерлинга, спросил Хьюэтт. – Што про это гоуорит Еуангеуие?

– Про кусаться ничего не сказано, – ответил проповедник слова божия. – Однако, исходя из человеческой морали и воспитания, лучше, конечно же, этого не делать. Ведь понятно, если ты кого-нибудь укусишь, то в ад, конечно, не попадешь. Тем не менее другому человеку, тобой укушенному, все-таки будет больно, а это нехорошо. Другое дело убийцы: им уготовлена преисподняя.

– Давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом! – предложил Джек Мадруга. – А то история с Тедом оказалась совсем невеселой…

– Не понимаю, – Матиас обратился к Теодору, – чем, собственно, тебя-то задела эта история? Подумаешь, что человека также звали Тедом. И почему ты переносишь его поступки на себя? Тезка – это всего лишь тезка: ведь не тебя же держат в тюрьме за многочисленные убийства.

– Мне это неприятно, – повторил Вэйер. – Почему его… э-э-э… так назвали, если он совсем на меня не похож?

– Ну с таким вопросом ты можешь обратиться к родителям Банди, они тебе ответят, – усмехнулся Гэри. – Что касается меня, так я на сей счет думаю так: тезки всегда разные, – внезапно глаза его вспыхнули. – Вот, ребята, мне вспомнилась история, ну прямо как раз по обсуждаемому предмету!

– Какая? – заинтересованно спросил водитель.

– Не знаю, читал ли кто-нибудь из вас об этом в газетах, но чуть больше года назад в тюрьме Юты был казнен опасный преступник Гилмор: он обвинялся в совершении нескольких ограблений и двух убийствах.

– Я слышал о Гилморе, – вступил в разговор Стерлинг, легонько хмурясь. – О нем рассказывали по телевизору. Помню, что его казнь была первой с 1967 года – именно с того времени в Соединенных Штатах не приводилось в исполнение ни одного смертного приговора.

– Верно, – кивнул Матиас. – Так вот о чем я намеревался сказать нашему Теду: имя Гилмора было Гэри! Но, честное слово, ребята, я ни мгновения не переживал из-за того, что у нас с ним одинаковое имя. И в том, что он оказался моим тезкой, я не вижу над собой никакой насмешки. Каждый отвечает за свои поступки. Так что, дорогой Медвежонок, бери с меня пример – и не страдай из-за пустяков! – закончил он.

– И все же, – напомнил шофер, – давайте лучше сменим разговор, а?

– Эй! – Матиас внезапно перебил товарища, поднимая вверх палец и требуя тишины. Глаза его были беспокойны. – Вы ничего не слышите?

Разговор мгновенно прекратился, и сидевшие в салоне обратились в слух. Ребята молча переглядывались и, казалось, даже перестали дышать.

– Что мы должны слышать? – нарушил продолжавшуюся не более минуты тишину Мадруга, не поворачиваясь к Матиасу и легонько откашливаясь.

– Я ничего не суышу! – поклялся Хьюэтт и в доказательство своих слов покачал головой.

– Какой-то странный звук, – неопределенно ответил Гэри, все еще прислушиваясь.

– Может быть, это… э-э-э… мотор шумит? – предположил Вэйер, указывая глазами на капот за лобовым стеклом.

– Ничего подобного! – тут же возразил ему водитель. – Мотор моей красотки никогда не шумит. В любом случае, никогда не шумит громче, чем ему положено!

– Конечно! – поддержал говорившего Стерлинг. – Джек никогда не оставил бы мотор в беспорядке. Сами знаете, как он заботится об автомобиле. Наверное, – он обернулся прямо к Матиасу, – наверное, тебе просто послышалось…

Тот несогласно мотнул головой:

– Нет, не послышалось! – и, мгновение помолчав, добавил: – Думаю, автомобиль тут ни при чем, и дело вовсе не в нем…

– Ладно, Гэри, – предложил Мадруга, – если ты снова что-нибудь услышишь, то обязательно скажи нам – послушаем вместе, хорошо?

Матиас, видимо, отчасти успокоенный его тоном, пожал плечами:

– Договорились…

Мадруга глубоко выдохнул:

– Вот тебе и сменили тему разговора…

– Хорошо! – тут же отозвался Матиас, дружески хлопнув водителя по плечу. – Джек, ты помнишь, как ты в прошлом месяце наступил мне на ногу во время тренировок?

– Конечно, помню! – улыбнулся Мадруга, поглядывая на спидометр. – Помню и то, что ты после этого заехал мне мячом прямо в лицо и уверял, будто это произошло совершенно случайно.

– Так это и было случайно! – оправдывался Гэри, жестикулируя. – Или ты всерьез полагаешь, что я решил тебе отомстить?

– Ну, может, и случайно, – миротворчески согласился водитель. – Я никого не убеждаю в том, что ты беспощадный мститель за обиды.

– Да какое мщение, Джек?! О чем ты говоришь? Или ты считаешь, что ветераны Вооруженных Сил обязаны сводить друг с другом счеты? В придачу «на гражданке»?

– Успокойся, Гэри, ничего ужасного не произошло!

– Тогда дайте и мне сказать! – перебил говорящих Стерлинг. – Моя история тоже о баскетболе.

Теодор Вэйер к тому времени в общей дискуссии почти не участвовал и в обсуждениях рассказанного друзьями активности не проявлял. Он будто временно отрешился от привычного мира и мечтательно глядел в окно автомобиля, хотя в темноте было весьма трудно что-либо рассмотреть. Как хорошо, что у него есть семья и много замечательных друзей. Как прекрасно, что они едут посмотреть баскетбольный матч в другой город, где Тед никогда не был. Ведь там наверняка можно будет познакомиться с другими баскетболистами и увидеться со своими фаворитами – командой Калифорнийского университета Дэвис. Теодору очень нравилось знакомиться с другими людьми и дружить с ними. Ему было неприятно, если люди к нему относились не так хорошо, как он относился к ним – об этом, кстати, ему рассказывал Билл, уверяя, что так же говорит и Евангелие. Как он там назвал это слово? Добродетель. Надо быть добродетельным, а не как его ужасный тезка Тед Банди.

Юноше казалось странным, почему люди не всегда понимают его. Теодор помнил недавний случай, когда он помахал через дорогу какому-то незнакомцу – у того на глазах были очки, прямо как у Гэри, и очень добрая улыбка. Теодор непременно ожидал, что парень ответит ему тем же, однако незнакомец пристально посмотрел на него и отчего-то быстрым шагом удалился за небольшой магазинчик. Даже не махнув рукой на прощанье. Теодор был до боли обижен: он-то махнул ему, дескать, «Привет, дружище! У тебя красивые очки и красивая улыбка! Как дела?», а тот не повел и бровью и был таков. После этого парень вернулся домой с совершенно разбитым настроением и долго плакал, накрывшись одеялом, на кровати. Незнакомец не понял его добрых намерений, а ведь Тед всего лишь хотел подружиться с ним.

Похожая история случилась с ним во время пожара в его доме. Огонь возник в тот момент, когда он лежал в постели, готовясь поспать перед завтрашним рабочим днем. Юноша смотрел, как огонь проникает сквозь потолок. Ему не было страшно, просто пламя и крики мамы мешали уснуть. Ну и еще запах дыма и гари ему весьма не понравился. Его брат Даллас, который приносил утренние газеты и клал их для отца на телефонном столике, ворвался в комнату и силком вытащил Теда из кровати. Затем проводил его на улицу, где уже собралось много соседей, среди которых были и пожарные. Юноша так и не понял, из-за чего происходит это странное собрание, отчего родители едва не плачут. Наверное, случилось что-нибудь серьезное.

К слову сказать, тогда Теодор был важным человеком: он трудился в закусочной, у него было много заработанных денег и он постоянно с кем-нибудь знакомился и разговаривал. Все было хорошо, но потом ему пришлось уйти с работы. Он до сих пор не понимал, зачем это было нужно делать. Там, на работе, было очень интересно. Всегда много людей. А еще у него была своя комнатка, где он в образцовом порядке содержал рабочий инструмент: каждая щетка, каждое ведро и каждая тряпочка находились на своем месте – и все было у него под рукой! Подсобное помещение – как важно и красиво это звучало. А потом он по какой-то неведомой причине всего этого удовольствия лишился. Конечно, он какое-то время грустил о внезапной утрате, но переключил все свое внимание на баскетбол – стал больше тренироваться, проводить время с друзьями по команде, – и печаль его прошла. Кроме того, с недавних пор у Теодора появилось новое, тайное увлечение: он захотел научиться рисовать.

Затем, три месяца назад, с работы ушел и Джек Мадруга. Теодор уверял его, что он перестанет грустить, если найдет себе другое, какое-нибудь приятное занятие. Впрочем, Джек долго и не скучал: у него имелась замечательная автомашина, которую он чистил и мыл едва ли не до дыр, поэтому грустить ему было некогда. Он часто ездил на ней по своим делам, причем иногда брал с собой и Теодора. Как хорошо, что у него есть друзья, с которыми всегда можно поговорить, и любой из них обязательно помашет тебе рукой в ответ.

Вот и Гэри Матиас: он очень веселый, у него красивый голос, и он замечательно поет. Однажды они вдвоем пели песенку «The Rolling Stones», которая называлась «Sympathy for the Devil», и Гэри пообещал научить Теодора петь лучше. Но потом явился Билл Стерлинг и долго поучал их, что подобные песенки петь вообще нельзя. Сказал, что слова этой песенки оскорбительны для Создателя и если они не хотят оказаться в аду, то лучше ее вообще никогда не петь. Гэри молча посмотрел на Теда, и они согласились с Биллом, чтобы он больше не сердился.

А сам Билл Стерлинг был глубоко верующим человеком, потому, наверное, и не терпел подобных песенок. Теодор знал – причем не только по словам самого Уильяма или его родителей, – что тот целыми днями просиживал в библиотеках и книжных магазинах, где читал Священное Писание и труды известных проповедников Иисуса. Изучение христианских книг было самым любимым занятием Билла, он никогда не жалел на это ни времени, ни сил. Ну и, конечно же, баскетбол. Но даже во время какого-нибудь матча он ухитрялся найти момент и вставить ту или иную цитату из Библии. Боже, как хорошо, что у него, Теда, так много замечательных друзей!

Однако самым лучшим его другом был именно Джеки Хьюэтт. И многим это казалось странным, как могут дружить самый младший в их компании с самым старшим. А все было очень просто: парни были сильно похожими внешне, и после многолетнего общения даже привычки у них стали общими, как будто перетекли из одного человека в другого. Даже один из жестов рукой у них был совершенно одинаков. А задумавшись, Тед склонял голову к плечу так же, как Джеки. Незнакомые люди говорили им, что они похожи, как самые настоящие братья! Тед всегда приходил своему «младшему» на помощь, коли в том имелась необходимость. Однажды Терри раскричался на Джеки, и Теодор заступился за последнего. В другой раз Хьюэтта облаяла собака, отчего тот крайне испугался, но Тед прогнал ее, и Джеки был ему весьма благодарен. Или тот случай, когда Джеки едва не попал под проезжавший мимо автомобиль. Они вместе гуляли по улицам, проводили время дома, тренировались – словом, были настоящими неразлучниками. Джеки всякий раз прислушивался к тому, что говорил Теодор, и безоговорочно, однако без всякого к тому принуждения, ему подчинялся.

– …а еще я добавил: «По делам твоим тебе да воздастся!», и он тут же оставил меня в покое! – будто издалека донесся до его ушей голос Уильяма. Теодор отвернулся от окна и посмотрел на товарищей: они вели оживленную беседу.

– Ты прав, Билл, – заметил из своего угла Гэри, – в этой команде почти нет честных игроков. Не скажу, что так бывает всегда, но могу поручиться за несколько матчей: то кто-нибудь из них ставит подножки, то ногами бьют по мячу. Разве это честно?

– А вы не обращайте внимания на них, лучше подумайте о нас, – произнес Мадруга, перестраиваясь на трассе. – Мы-то как-никак всегда за честную игру и ведем ее по правилам. Помнишь, Билл, как мистер Пеннок, бывший на одном из матчей судьей, присудил два штрафных?

– Как не помнить, Джек! – ответил вместо Стерлинга Хьюэтт. – А потом трибуны уозмущауись, што матч судит тренер нашей команды.

– Вот поэтому я и говорю, не стоит обращать внимания на завистников и нечестных игроков, куда лучше посмотреть на самих себя, – повторил Мадруга. – Мы, «Аллигаторы», никогда ничего не нарушаем!

– И будем этим гордиться! – радостно добавил Джеки, хлопая в ладоши.

– Тем более что играем-то мы далеко не в первый раз, – подвел итог Гэри. – Все правильно: пусть испытывает стыд тот, кто виноват. «Аллигаторы», вперед!

– «Аллигаторы», вперед! – повторили его восклицание все находящиеся в салоне, сопроводив сей боевой клич резким поднятием сжатой в кулак правой руки.

– Ну вот, совсем другое дело, – улыбнулся водитель. – Итак, нам остается разработать стратегию к завтрашнему турниру.

– Давайте понаблюдаем сегодняшним вечером за командой Дэвис, – разумно предложил Матиас. – Эти ребята могут подбросить нужные варианты игры.