Особенно беспокоило Де Кончини одно обстоятельство. Преступления и злоупотребление властью возмущают всегда, но особенно, когда жертвами становятся коренные американцы. Де Кончини заседал в комитете Сената, который курировал вопросы индейских резерваций. Ему было не понаслышке известно, что коренные американцы в его родном штате являются одними из самых обездоленных граждан США. На бумаге индейские племена считались суверенными народами. Но к концу 1980-х эти народы на деле жили словно в руинах гигантского социалистического государства. После преследований, перемещений и, наконец, заключения в резервации племена подписали договоры, оставлявшие им права на территорию и природные ресурсы. Тем не менее территория находилась в доверительном управлении у правительства Соединенных Штатов и BIA, то есть формально независимые народы оказались под патерналистским управлением федерального правительства. Похоже, каждый аспект жизни в индейских резервациях регулировался BIA, от здравоохранения до коммунального хозяйства, образования и бурения нефтяных скважин.

К концу 1980-х гг. последствия такого положения дел были поистине разрушительными^[44]. Около 45 % всех индейцев жили за чертой бедности, уровень безработицы превышал 50 %, менее половины индейских домохозяйств имели телефон. Большинство из них считало удачей иметь работу с доходом около $7000 в год. Городские площади пришли в запустение, процветали магазины алкоголя; некоторые деревни выглядели как трущобы. Эта нищета была тем более возмутительной, что на территории индейских резерваций каждый год оседала значительная доля средств налогоплательщиков. На поддержку BIA и программ для коренного населения федеральное правительство тратило около $3,3 млрд ежегодно. Что удивительно, при этом коренное население зарабатывало менее $3,3 млрд в год даже с учетом государственной помощи в рамках программ для коренного населения. Федеральные чиновники поглощали денежные средства, приводя в возмущение даже самих индейцев, которым якобы помогали.

В Arizona Republic утверждалось, что нефтяные компании используют такую нездоровую систему в своих интересах. Некоторые из крупнейших в мире производителей нефти работали на широкой полосе земель, принадлежащих федеральному правительству, и индейских резерваций на территории Оклахомы, Техаса, Аризоны и соседних штатов. Эти фирмы срывали большой куш среди всех этих проблем и нищеты, направляя устойчивый поток сырой нефти на рынки США и мира. Слухи о кражах нефти ходили уже много лет.

В Вашингтоне состоялось закрытое заседание специального Комитета Сената по делам индейцев^[45], где было принято решение о создании комиссии, которая займется расследованием в связи с такими обвинениями. Де Кончини был назначен ее председателем. К нему присоединились еще один сенатор от штата Аризона, республиканец Джон Маккейн, и Том Дэшл, демократ от Южной Дакоты.

Результатом стало одно из самых масштабных расследований подобного рода. Де Кончини и его коллеги решили изучить деятельность крупных нефтяных компаний, BIA, местных школ для индейцев и даже органов племенного самоуправления. Де Кончини понимал, что для такой работы им нужен первоклассный следователь. Тот, кто может руководить крупной командой юристов и агентов на местах, подобных Джиму Элрою, и курировать длинную и сложную цепочку сбора доказательств.

К счастью для Де Кончини, один молодой юрист, которого звали Кен Баллен, как раз был в поисках работы. Раньше Баллен являлся главным следователем в деле «Иран-контрас», национальном расследовании о тайных поставках оружия из США в Иран. После завершения расследования он был готов взяться за новые задачи. И они его уже ждали.

Весенним днем 1988 г. Баллен шел по усаженному деревьями тротуару в окрестностях Капитолийского холма на свое новое место работы^[46]. Он миновал ряд невысоких кирпичных зданий, построенных еще в первые дни существования Вашингтона, когда тот был лишь сонным маленьким городком и жизнь, казалось, прекращалась, когда в нем не заседали законодатели. Прямо напротив этих самобытных построек стояло внушительного вида девятиэтажное здание; туда и направлялся Баллен. Здание было символом новой эры в жизни Вашингтона и всей его мощи. Это было Hart Senate Office Building, один из офисов Сената, где Баллен только что начал работать начальником группы расследования Сенатом потенциально преступных действий на территории индейских резерваций.

Фасад Hart Building – сетка прямоугольных черных окон, разделенных полосами белого мрамора. Это лицо Cената США. Баллен зашел через главный вход вместе с привычной толпой вашингтонских сотрудников. Малопримечательное снаружи здание внутри выглядело роскошно. Ты чувствовал себя важным, даже могущественным, только благодаря тому, что ходил сюда на работу каждый день. Даже перегородки между писсуарами в туалете были сделаны из кусков белого мрамора, отчего в каждом уголке создавалось безмолвное ощущение власти.

Баллен, безусловно, обладал значительной властью на своей новой должности. Он управлял работой большой следственной группы, которой был предоставлен в распоряжение девятый, самый верхний, этаж здания с лабиринтом кубиклов^[47] и кабинетов. В 1988 г. ему было всего 33, и он не так давно окончил юридический факультет. Но и в таком возрасте уже успел сыграть важную роль в одном из крупнейших расследований, проводимых Сенатом США. Поэтому он и привлек внимание Де Кончини. Баллен принял его предложение о работе, потому что был убежден, что новая комиссия будет заниматься поиском справедливости. А кроме того, Сенат согласился выделять ему все необходимые ресурсы. И здесь Баллен не разочаровался. Войдя в здание и поднявшись на лифте на девятый этаж, он оказался среди череды кабинетов, сотрудники в которых занимались теперь его расследованием.

С самого начала Баллен знал^[48], что ему нужен ведущий следователь для работы на местах, и Сенат обратился в ФБР, чтобы найти такого. Запрос отправили Оливеру «Баку» Ревеллу, который в ту пору был вторым заместителем директора ФБР, курирующим все следственные действия. Когда Ревелл его получил, он не думал ни о ком, кроме Джима Элроя. Ревелл ранее работал вместе с Элроем в Оклахоме и считал, что тот будет идеальным агентом для руководства сложным расследованием. «Я считаю, Джим – лучший следователь, которого я встречал в ФБР. А я встречал тысячи», – говорил Ревелл много лет спустя.

Элрой принял новое назначение, и вскоре они с Балленом обсуждали планы Элроя по руководству оперативной работой в «стране индейцев». Одним из первых пунктов плана была проработка нефтяных компаний.

Изначально Баллен сделал основной целью^[49] крупные нефтяные компании, такие как Exxon и Mobil – так называемая «высшая лига». В статьях Arizona Republic присутствовали указания на то, что именно они были главными виновниками краж нефти. Баллен подошел к расследованию деятельности компаний с тем же усердием, что и к участникам дела «Иран-контрас». Он разослал в них ряд судебных повесток и потребовал предоставить документы, которые обычно считались конфиденциальными и доступными узкому кругу лиц. В этих документах описывалось, как именно компании покупают и продают нефть, добытую на территории индейских резерваций.

Благодаря этим повесткам Баллену удалось^[50] приоткрыть завесу корпоративной тайны и попасть на территорию, для журналистов из Arizona Republic недоступную. Он использовал все полномочия федерального правительства, чтобы заставить компании раскрыть документацию, в которой черным по белому описывались их действия.

Неудивительно, что вскоре начались телефонные звонки. И звонившие были настроены не лучшим образом. Баллен стал получать вопросы от ведущих адвокатов, представляющих интересы нефтяных компаний; высокооплачиваемых вашингтонских инсайдеров, которые работали на Exxon, Mobil или Phillips. Они говорили Баллену, что отвечать на его запросы было бы слишком сложно и потребовало бы неисчислимых часов работы и расходов. Зачем только ему это так нужно?

Что он ищет? Баллен не отступал, и в конце концов коробки с документами начали доставлять в Hart Senate Office Building. Сотрудники Баллена стали разбирать их и сопоставлять данные.

Команда Баллена не нашла того, что искала. Сложившаяся картина на самом деле ошеломляла. И опровергала все предположения. Выяснилось, что компании ничего не воровали. Их документы это подтверждали.

Крупный закупщик нефти Kerr-McGee^[51], например, получил с территории Оклахомы в 1986, 1987 и 1988 гг. меньше нефти, чем оплатил. Если использовать язык нефтяников, компания каждый год имела недостачи. В течение того же периода у Conoco в один из годов также наблюдалась недостача, а еще два года совсем небольшой избыток. Conoco получила 351 дополнительный баррель в 1986 г. и 375 баррелей в 1988-м. Излишки совсем крошечные. Та же картина и в Sun Oil.

Казалось, что Arizona Republic неправильно истолковала факты. Но пока команда сопоставляла данные, Баллен продолжал получать звонки от адвокатов. И они сообщили ему больше того, что было в документах. На условиях конфиденциальности информации ему рассказали о реальном положении дел, но эти признания не могли получать широкую огласку в течение следующих лет.

«Все компании, ведущие деятельность на индейской территории, сообщали одно и то же: “Мы не крадем нефть, но знаем, кто вор: Koch Industries”», – вспоминал Баллен. – «И все они говорили, что Koch забирает от одного до трех процентов нефти. А я спрашивал: “Почему вы ничего с этим не сделаете?” И прежде всего они отвечали: “Это не стоит того, чтобы ссориться с Koch”».

Нефтяные компании назвали еще одну вескую причину^[52]: Koch Industries обладала слишком большим влиянием на рынке и шутки с ней были плохи. Злить компанию было рискованно. Нефтяные скважины, о которых шла речь, едва ли были лучшими. Они были разбросаны по сельской территории, и нефть из них не била фонтаном.

Скважины с трудом достигали уровня безубыточности, а Koch Oil была единственной компанией, готовой забирать и транспортировать эту нефть. Поэтому добывающие компании, подобные Exxon и Mobil, не хотели лишних проблем в общении с ней.

Нефтяники и еще кое-что добавили. Если команда Баллена собирается расследовать это дело, она может рассчитывать на их помощь. А это был поистине невероятный союз. Нефтяные компании играли особую роль в американской экономике в 1988 г., и эта роль делала их неприятной фигурой для политики. Они были одновременно злодеями и неотъемлемой частью жизни. Все зависели от нефтяных компаний, но едва ли кто-то испытывал к ним симпатию. Так случалось не в первый раз: одна из первых крупных нефтяных компаний США была в то же время одной из самых ненавидимых американских фирм. Standard Oil Company руководил Джон Дэвисон Рокфеллер, самый известный представитель эпохи дикого капитализма конца XIX в. Рокфеллер нажил состояние, хитро используя сеть тайных «трестов», или подставных компаний, чтобы построить не имеющую соперников монополию в нефтяном бизнесе. Рокфеллер контролировал поставки, выдавливал конкурентов из бизнеса и тайно заключал взаимовыгодные сделки с железнодорожными компаниями. Его бизнес стал классическим объектом борьбы для антимонопольного движения, которое стремилось уничтожать влиятельные бизнес-предприятия с непрозрачной структурой, вроде того, что всю жизнь создавал Рокфеллер. В конце концов правительство разделило Standard Oil на несколько конкурирующих фирм.

Но вся неприязнь к Рокфеллеру, казалось, исчезла в 1960-е. В то время Соединенные Штаты были страной нефтяных фонтанов.

Америка была крупнейшим производителем нефти и, казалось, имела безграничные запасы подземных сокровищ. Нефть была основным энергоносителем в индустриальной экономике США и базой экономического роста. Темная сырая нефть была символом особого места Америки в мире и ее неоспоримого экономического господства. В ту эру Соединенные Штаты впали в глубокую зависимость от своих нефтяных компаний. Экономическое процветание зависело от цен на нефть. Десять из одиннадцати периодов рецессии после Второй мировой войны последовали за скачками цен на нефть. Такая зависимость, естественно, вызывала глубокое возмущение. Общественность стала решительно выступать против нефтяной промышленности в 1970-е, но теперь дело было не только в нефтяных баронах-разбойниках типа Рокфеллера.

Причиной теперь была сама структура общественного спроса^[53], а также беспрецедентное злоупотребление властью в нефтедобывающих странах Персидского залива. Спрос на нефть в США незаметно превысил доступный уровень поставок, что поставило страну в зависимость от импорта, компенсирующего дефицит. В 1973 г. картель под названием «Организация стран-экспортеров нефти», или ОПЕК^[54], ввел эмбарго на поставки нефти и этим создал беспрецедентный хаос на рынках нефти. Ко времени, когда в 1974 г. паника улеглась, цены на нефть успели вырасти с $3 до $12 за баррель.

Цены на нефть вновь будут падать в 1980-х гг., но психологическая травма уже не заживет. Американцы запомнили, что их экономика является заложницей нефти. Стабильность 1950-х и 1960-х гг. исчезла. О том, что цена на нефть может взлететь в одночасье, прежде и помыслить никто не мог. Понятие «скачок цен на нефть» быстро стало частью словаря американцев, а вместе с ним пришло и новое восприятие деятельности нефтяных компаний. Эти фирмы теперь сравнивались с хищниками. К 1988 г. интересы нефтяных компаний шли вразрез с интересами населения США. Нефтяные компании воплощали противоположность старому принципу «что хорошо для страны – хорошо для General Motors, и наоборот». Наоборот, то, что было хорошо для нефтяных компаний, происходило за счет всех остальных.

Большинство людей считали, что нефтяные компании так или иначе их притесняли, так что сделать деятельность этих компаний главной целью расследования Баллена было разумно. Это недвусмысленно сообщил^[55] ему сенатор Дэниэл Иноуэй от штата Гавайи, председатель Комитета Сената США по делам индейцев и приятель сенатора Де Кончини. Как председатель комитета, Иноуэй обладал определенным влиянием на особую следственную группу, собранную Де Кончини. А следовательно, и на Баллена. И он дал понять Баллену, что расследование предназначено для того, чтобы раскрыть правонарушения со стороны нефтяных компаний, таких как Exxon или Mobil. Вместо этого Баллен стал сотрудничать с этими компаниями, чтобы разоблачить Koch Industries, о которой никто никогда не слышал. Это казалось Баллену политически рискованным, но именно на это указывали факты по делу.

Подозрения Баллена усилились^[56] после того, как он посетил Бостон. Он получил информацию о том, что в Бостоне есть корпоративный информатор, который может пролить свет на дело о предполагаемой краже нефти компанией Koch. Его положение давало ему такую возможность. Звали его Уильям «Билл» Кох, и он был братом генерального директора Koch Industries.

Баллен выяснил, что Koch Industries – компания в семейном управлении, основанная в 1940 г. Фредом Кохом в городе Уичито штата Канзас. У Фреда было четыре сына. Трое из них работали в семейной компании на момент смерти отца в 1967 г. В то время разбушевались настоящие страсти. Второй по старшинству сын, Чарльз, был поставлен во главе фирмы. В этой роли он руководил младшими братьями-близнецами Дэвидом и Биллом. Билл не хотел подчиняться старшему брату, и в 1983 г., когда это стало очевидным, покинул компанию. А затем подал в суд на Дэвида и Чарльза, обвиняя их в том, что его обокрали, недоплатив за его долю в семейном бизнесе.

Баллена интересовало то, что Билл сделал потом. Билл организовал частное расследование по тому самому вопросу, с которым столкнулся Баллен: предполагаемое участие Koch Oil в краже нефти на отдаленных скважинах. Прибыв в Бостон, Баллен провел двухчасовую встречу с Биллом Кохом в конференц-зале. Следователь внимательно выслушивал подробные обвинения Билла, которые совпадали с тем, что сообщили нефтяные компании: Koch Oil осуществляла масштабные кражи, утверждал Кох. Он знал это, потому что так происходило еще во время его работы в компании.

История звучала убедительно^[57], но в то же время Баллен забеспокоился. Показания Билла Коха портил тот факт, что он судился с братьями. По этой причине он не мог быть основным свидетелем на открытых слушаниях или в зале суда.

Баллен вернулся в Вашингтон и встретился со своей командой. Он сообщил им, что есть только один путь: отправить повестку в Koch Oil так же, как они делали с нефтедобывающими компаниями. И они не смогут продолжать расследование, пока не получат в распоряжение нужные документы.

Затем начали поступать документы из Koch. Посылки c внутренней документацией компании доставлялись на девятый этаж, где сотрудники Баллена их открывали и начинали анализировать.

Темой судебных запросов от команды Баллена^[58] теперь стала торговля нефтью только в Оклахоме. Так компаниям стало легче отвечать на них, а следователям Баллена – разбираться в потоке вновь прибывающих документов. Финансовые показатели, следовавшие из документов Koch, могли означать лишь одно. И это казалось почти невероятным. Числа проверяли и перепроверяли. Но каждый раз вырисовывалась одна и та же картина: в 1988 г. компания Koch Oil получила бесплатно 142 000 баррелей, продажа которых принесла ей чистую прибыль. В 1986 и 1987 гг., которые следователи Баллена тоже изучили, избыток составил 240 680 и 239 206 баррелей соответственно. На втором месте по объему излишков нефти была компания Phillips Petroleum Company: в 1987 г. он составил 2181 баррелей, то есть только 0,009 от объема Koch в том же периоде.

Единственное, что команде сенатских следователей стало точно известным о Koch, – набор числовых параметров ее деятельности. При дальнейшем изучении компании они увидели, что эта организация, казалось, устроена так, чтобы скрыть сам факт своего существования. Никто не слышал о Koch Oil, хотя компания управляла огромной сетью трубопроводов и двумя крупными нефтеперерабатывающими заводами (в Корпус-Кристи, штат Техас, и в окрестностях Миннеаполиса в Миннесоте), и тому была причина.