Сидевший рядом с ним секретарь ЦК Бакланов промолчал. Он вообще не любил много говорить. В течение пяти лет Бакланов работал министром общего машиностроения СССР. Немногие знали, что этим термином обозначались закрытые предприятия военного и космического характера, называемые «почтовыми ящиками». В восемьдесят восьмом году, по предложению самого Горбачева, Бакланова избрали секретарем ЦК КПСС и поставили на руководство военно-промышленным комплексом страны. Все знали, что на предстоящем апрельском Пленуме ЦК КПСС, через несколько дней, Бакланов перейдет заместителем председателя Совета обороны при президенте СССР. Даже формально это продвижение. Именно поэтому Шенин пригласил своего коллегу на заседание. Бакланов мрачно слушал, почти не вмешиваясь в разговор. Привыкший к порядку и дисциплине в своем бывшем министерстве, он не понимал и не принимал процессов, происходивших в обществе. В этом вопросе они были твердыми единомышленниками с Шениным. Бакланов с сомнением и опаской наблюдал за разрушением некогда мощного военно-промышленного потенциала страны, считая это недопустимым и опасным не только для Советского Союза, но и для всего мира.

Когда Сафаров и заведующий отделом вышли из кабинета, Савинкин покачал головой:

– Вам просто повезло, что сейчас другие времена. И другие секретари ЦК. Если бы вы посмели сказать одну десятую того, что говорили сегодня, Суслову или Кириленко, вас бы не только выгнали отсюда, но и исключили бы из партии. Но вообще – молодец, – неожиданно улыбнулся он, – здорово проявил себя. Пусть знают, что мы не только в кабинетах сидим.

В кабинете Эльдара уже ждал Журин.

– Был у Шенина? – уточнил всезнающий Михаил Алексеевич. – Говорят, что тебя там встречал целый триумвират. Даже Бакланов пришел.

– Так это был Бакланов, – понял Эльдар, – а я его и не узнал. Дзасохова узнал сразу. Он еще уточнил: действительно я из Баку?

– Можно сказать, что ты докладывал секретариату о своей работе, – усмехнулся Журин. – Учти, что Бакланов идет на повышение, а Шенин у нас восходящая звезда. Говорят, скоро нашего тусклого Ивашко уберут и на его место заместителем Генерального секретаря рекомендуют Шенина. Ивашко уже давно никто всерьез не воспринимает, как и Янаева. А вот Шенин и Лукьянов, которые формально считаются стоящими на одну ступеньку ниже, – настоящие лидеры. Держись за них – не прогадаешь.

– Они посылают меня завтра на Петровку, присутствовать при «драке» между двумя группами, – с тревогой в голосе сообщил Сафаров.

– Это испытание, – согласился Журин, – хотят тебя проверить. Справишься – значит, будешь на хорошем счету. А не справишься – быстро вылетишь отсюда и полетишь обратно в Баку заместителем министра внутренних дел или начальником вашего ГУВД. Это уж как повезет. Только учти, что тебе нужно быть осторожнее. Не дергаться, не лезть со своим авторитетным мнением и вообще стараться меньше говорить и больше слушать.

– Постараюсь, – улыбнулся Эльдар.

– Когда квартиру думаешь обмывать? – поинтересовался Журин. – Ты даже не представляешь, как тебе повезло. Сейчас Мосгорисполком принципиально не выделяет нам новые квартиры. Попробовали бы они раньше хотя бы пикнуть… При Промыслове все было, как нужно, а сейчас демократия. Все ждут, когда построят наш новый дом. На московское руководство теперь рассчитывать не приходится.

– Мне об этом уже говорили.

– Значит, должен обязательно обмыть. И пригласить всех товарищей. Не забудь Коломенцева и Мягкова из соседнего кабинета. Они ведь кураторы КГБ; может, по знакомству сразу поставят у тебя в квартире «жучок», чтобы ты чувствовал себя спокойно. Хотя думаю, там все уже оборудовано по первому разряду. Вдовин был послом, а до этого работал в общем отделе ЦК КПСС. За такими нужно приглядывать, и наши доблестные органы наверняка иногда прослушивали, о чем говорит его выжившая из ума теща и с кем она разговаривает.

– Насколько я слышал, есть категорический запрет на разработку органами КГБ сотрудников партийных органов, – напомнил Эльдар.

– Это при Хрущеве ввели, чтобы оградить партийных работников от всесильных органов, – согласился Журин. – Только тогда партия была у нас «ведущей и направляющей», и мы все готовились дружно строить коммунизм. А сейчас выяснилось, что до коммунизма нам еще очень далеко, партия уже не единственная и не ведущая, и из Конституции соответствующую статью убрали. То есть мы опять превратились в обычных смертных. И вообще, я люблю все наши органы – и государственные, и мои личные! – громко крикнул Журин. Ему нравилось шутить.

На следующий день Эльдар поехал на Петровку, чтобы присутствовать при встрече депутатов Моссовета с представителями министерства внутренних дел Союза. В приемной ему выписали пропуск. Генерал Сергеев, с которым они вместе летали в январе этого года в Вильнюс, уже ждал его и предложил:

– Идем ко мне в кабинет, встреча начнется через час. Они уже звонили из Мосгорисполкома, что собираются выезжать. Этот Лужков такой напористый мужик оказался, все время давит на наших генералов.

– А они как реагируют?

– Как все. Что им остается? Ты посмотри, как спланированно нападают на Пуго в нашем союзном парламенте и как российский парламент поддерживает Мосгорисполком. Все это видят, и никто не знает, как себя вести. Такой всеобщий бардак. Везде. Но когда бардак в колхозе, то бывает плохо свиньям или коровам. Когда на фабрике, там начинаются перебои с поставками продукции. А вот когда бардак в милиции – это уже катастрофа. У меня тут сводка за последние сутки – триста сорок четыре преступления по городу. А начальники выясняют, кто из них главный. Глупо и стыдно.

– Тогда скажи, что ты предлагаешь?

– Я тебе сразу скажу. Комиссарова я давно знаю. Он мужик настоящий, порядочный. С Шиловом тоже знаком. Оба – профессионалы. Но за каждым из них амбиции наших лидеров. Сейчас все грамотные, все понимают, что происходит. В июне будут выборы президента России, и там наверняка победит Борис Николаевич. Значит, нужно иметь начальником милиции своего человека. Горбачеву это не нравится, он хочет иметь своего. Вот они и устраивают такое «перетягивание каната», кто кого. Все понимают, что Лужков и Попов стараются для Ельцина, а Пуго и весь ваш отдел работают на Горбачева. Два президента, две власти, два руководителя.

– Это и я понимаю. Что же делать?

– Я бы тебе сказал, но ты у нас большой партийный начальник. Нужно стукнуть кулаком по столу и послать всех подальше. Это милиция, здесь десятки тысяч вооруженных людей, которые обеспечивают порядок в многомиллионном городе. Нельзя устраивать выборы или переговоры. Раз Шилова назначил президент СССР, значит, он и должен сидеть. Все, дискуссии закончились. Это не колхоз, где выбирают председателя. Хотя вы все равно и там не давали выбирать. Уже много лет было «мнение райкома партии», и все. Люди дружно поднимали руки.

– Ты сам из колхоза, – улыбнулся Эльдар.

– Да, из Тамбова. Моего прадеда еще Тухачевский газом травил, когда они всей деревней Антонова поддерживали. Потом прадеда убили в глупой перестрелке, и это спасло его семью от раскулачивания. Дед мой долго в колхоз вступать не хотел, пока ему не пригрозили выселением. Пришлось вступить, хотя всю жизнь в душе он был убежденным антисоветчиком. А вот отец был секретарем комсомола. Такое получилось противоречие в одной семье. Они все время спорили, ссорились, ругались, но друг друга любили. После войны мой отец восстанавливал Днепрогэс и там женился. Только ты не думай, что меня напрасно генералом сделали. Биография у меня чистая. Отец всю войну прошел в пехоте, три ранения получил, но остался жив. Два ордена Славы имел. Все время жалел, что их часть на японскую войну не перебросили, как планировали. Он бы тогда наверняка третий орден Славы получил и стал бы полным кавалером.

– Дурак ты, Виктор, – перебил его Сафаров, – твою анкету уже сто раз проверяли, прежде чем генералом сделать и в этот кабинет посадить. Ты сам ведь ранен был, настоящий боевой офицер. Кто у тебя твои заслуги отнимет?

– Я не про это. Я про биографию свою часто думаю. Как будто в истории нашей семьи весь двадцатый век русского человека отразился. Прадед мой имел большое хозяйство. Когда в восемнадцатом церковь в их селе попытались сжечь, он вместе с братьями ее отстоял. Он был уже зажиточным крестьянином, таких еще кулаками потом называли. Дед рассказывал, что его отец работал по четырнадцать-шестнадцать часов в день. Семья у них большая была, всех прокормить нужно. А потом пришли комиссары и отняли весь хлеб. На следующий год опять. Когда пришли в очередной раз, уже почти ничего не осталось. Начался голод. Вот тогда тамбовские крестьяне и не выдержали. В наших учебниках истории до сих пор пишут про «тамбовский мятеж». Хотя Ленин оказался умнее всех и понял, что дальше так продолжаться не может. После тамбовского и кронштадтского восстаний ввели новую экономическую политику. Можно сказать, что эти несчастные крестьяне и матросы своими загубленными жизнями заставили государство и партию изменить свою политику.

– Если бы не было политики «военного коммунизма», они бы не удержали советскую власть, – задумчиво проговорил Эльдар. – Я читал много книг по этому периоду истории.

– Я не говорю, кто был прав, а кто не прав. Просто рассказываю историю своей семьи. Может, и сейчас мы не совсем понимаем, что происходит. Кто сегодня прав? Горбачев, который пытается что-то сделать, или Ельцин, который разрушает прежние устои и тоже пытается что-то сделать? Может, наступили другие времена и Советский Союз уже обречен? А может, они оба не правы? Я не знаю, что тебе подсказать. Я был у вас в Карабахе во время волнений. Там нас ненавидят и те и другие. Мы как живые мишени между двумя враждующими народами. Тогда зачем надо подставляться под пули? Пусть живут, как хотят, и сами устанавливают свои порядки.

– И пусть все окончательно разрушится? И это говорит генерал милиции?

– Это тебе говорит человек, который видит все последствия надвигающегося бардака. Теперь представь, что будет завтра, сразу после выборов президента России. Они потребуют создать свой республиканский КГБ, не подчиняющийся союзному. А потом армию. Российскую армию, не выполняющую распоряжений союзного руководства. Интересно, как они будут делить ядерные боезаряды?

– Это ты разминаешься перед встречей? – мрачно поинтересовался Сафаров.

– Это я тебя жалею. Трудная у тебя задача. И не обижайся. Я все-таки намного старше по возрасту, почти на десять лет. Иногда могу что-то подсказать. Если не сумеете отстоять свою точку зрения в милиции, готовьтесь к большим потрясениям. Помнишь, как российские депутаты приняли решение о том, что граждане России не должны принимать участие в боевых действиях за границами России? Это общий развал, Эльдар. Неминуемый и окончательный развал. И здесь есть только один выход. Либо вы наводите порядок, либо наступает всеобщий бардак, и от нашего прежнего государства остаются рожки и ножки. – Генерал посмотрел на часы и невесело усмехнулся. – Скоро приедут наши парламентеры. Ничего, я уже дал указание, чтобы их не пускали.

– Ты с ума сошел? – удивился Сафаров. – Как это – не пускали?

– Не всех, конечно. Посмотрим, что там будет, – уклонился от ответа Сергеев, – сейчас все равно пойдем к Шилову.

– Я все время хочу тебя спросить, – вспомнил Эльдар, – что там с банкиром? С этим Эпштейном, который узнал заранее про обмен денег и убил своего родственника, мужа сестры, чтобы замести следы?

– Ты забыл, что другая сестра была замужем за нашим заместителем министра внутренних дел Ванилиным, – мрачно напомнил Сергеев. – Отпустили, конечно. Дело развалилось еще на стадии следствия. Свидетелей нет, убийцу не нашли, только косвенные улики. И еще все время звонил Ванилин. Следователь прокуратуры мне честно признался, что он убежден в вине банкира, тем более что по банку прошли такие суммы. Но доказать убийство не удалось.

– А хищение? Там ведь был явный сговор, и они обменяли намного больше денег.

– Возбудили уголовное дело и сейчас проверяют. А Эпштейна пока выпустили.

– Это неправильно, – резко возразил Сафаров, – я сам позвоню в прокуратуру. Его нельзя было отпускать, он организовал убийство Вячеслава Томина.

– Даже не думай! Это сейчас называется «вмешательство партийных сотрудников в работу органов прокуратуры», – напомнил Сергеев.

– А Ванилину можно? – разозлился Эльдар.

Наступило молчание. После долгой паузы Сергеев не выдержал и недипломатично спросил:

– Это из-за его сестры?

Сестра убитого Томина была супругой посла Скороходова и знакомой Эльдара. Они познакомились при довольно странных обстоятельствах, когда она сбила его на своей машине. Не было никаких отношений, ничего, что можно бы назвать отношениями, и вместе с тем нечто доверительное, какая-то внутренняя духовная связь между ними возникла сразу. Но затем она уехала к мужу в Швейцарию, ничего не объяснив, и он остался один… Они странно познакомились и странно расстались.

Зазвонил телефон. Сергеев взял трубку, коротко ответил «ясно» и повернулся к Эльдару:

– Нас ждут, нужно идти. Пока они не приехали, поговори с Шиловым и Громовым. А насчет банкира не беспокойся и не дергайся. Я сам позвоню прокурору. Там такие хищения в банке «Эллада», что твоего банкира расстрелять нужно. Если, конечно, все зафиксируют и докажут. Пошли, у нас впереди интересная коррида, какой еще никогда здесь не было. Хотя, кажется, на Петровке чего только не было.

Они поднялись и вместе вышли из кабинета.

Ремарка

«Председатель Мосгорисполкома Юрий Лужков заявил, что Указы президента СССР о переподчинении московской милиции исполком признавать не собирается, да и сама московская милиция его практически не признает, так как находится в тесных контактах с городскими властями».

Интерфакс

Ремарка

«Конфликт между союзными, республиканскими и городскими органами власти вокруг кандидатуры шефа столичной милиции продолжается. «Если произойдет раскол вооруженных формирований МВД, а мы к нему близки, то это сотрясет не только Москву, но и всю Россию», – заявил заместитель председателя Комитета ВС РСФСР по правам человека Николай Аржанников.

Пока в России хозяйничали былые руководители, президент не ощущал потребности вмешиваться во внутренние дела города, а иначе, как вмешательством, его Указ о создании Главного управления МВД СССР по Москве и области не назовешь. Даже когда гибли люди в Фергане, Узгене, Оше, президент не издавал подобных указов. Так что, в Москве вообще наступил беспредел? Или Моссовет страшнее погромов?

«Я думаю, что союзные правители из-за своих политических амбиций умышленно провоцируют если не вооруженное противостояние, то разгул преступности уж точно, чтобы потом, «по требованию трудящихся», ввести в столице чрезвычайное положение или президентское правление», – считает Н. Аржанников.

А. Корзун «Комсомольская правда», 1991 год

Ремарка

«К вопросу о создании союзного управления внутренних дел по Москве». Указом президента СССР из тела десятимиллионного города вырвали жизненно важный орган и пересадили его в и без того тесную семью союзных главков. С сотнями отделов и легендарным МУРом, с пожарными и паспортистами, со всеми зданиями и транспортом, коммуникациями и амунициями. По какому праву? По праву лисицы, которой лубяная избушка краше ледяной. Удивляться не стоит. В нашем на редкость правовом государстве уже чего только не изобретали. Депутат от филателистов, нижний и верхний парламенты, подзаконные законы, какие-то немыслимые моратории на действующие законы и конституционные права. И еще президент в стороне от трех разделенных властей, что не мешает ему самому принимать нормы права и самому же их исполнять…

Так что в Указе президента протест вызывает не то, что в МВД СССР создан еще один главк, а то, что сделано это антиправовым способом и за чужой счет. Дело не только в материальных средствах. Союз узурпировал функции, которые ему вовсе не принадлежат, – функции охраны порядка на территории суверенной республики. Чтобы доказать это, вовсе не обязательно опираться на законы России. Глава СССР в очередной раз откровенно проигнорировал законы СССР».

Н. В. Федоров, министр юстиции РСФСР