Минование надобности в тайных обществах

Благодаря самим тайным обществам в них теперь нет уже надобности, по крайней мере в области мысли. В политике, однако, в каждом веке встречаются обстоятельства, которые вызывают их, хотя они редко достигают непосредственной цели. Но мысль религиозная, философская и политическая свободна почти во всех странах, и, несмотря на стремление святош и дураков подавить ее, потому что она нарушает их покой, она только будет становиться сильнее от противодействия. Наука становится несокрушаемым оплотом против вторжения догматических нелепостей, и возникает ученая церковь, где наука, а не смирение, труд, а не истязания и посты считаются необходимыми условиями. Различные явления новейшей жизни служат тому доказательством. Если человек в течение веков умственного мрака уничтожал себя ради великого, боготворимого всего, он не станет в лучшие времена отрицать то, чем обязан Богу; в своем поклонении Ему он изучает и чтит самого себя, разрушает фетиши и ратоборствует за истину, которая и есть слово Божие. Он не может отвергать Божественного, не отвергая самого себя.

В древности разум возвышался от религии к философии; в наше время, в силу крутой реакции, он возвысится от философии к религии. А люди, которые таким путем достигли веры и отбросили страх в силу своего всеобъемлющего сочувствия, – такие люди суть истинные преобразователи человечества и не нуждаются ни в тайных знаках, ни в условных словах, чтобы узнавать друг друга; наоборот, они против всего подобного, потому что свобода, по их взгляду, состоит в гласности. Где преобладает свобода, таинственность уже более не нужна для достижения всяких хороших и полезных целей; прежде она нуждалась в тайных обществах, чтобы торжествовать; теперь ей нужно только открытое единство, чтобы поддерживаться. Нельзя, разумеется, утверждать, чтобы настало время, когда можно высказывать всякую истину без опасения и клеветы, и козней, и противодействия, особенно в вопросах религиозных; далеко от того, как явствует из недавних поразительных примеров.

Конечно, о телесном истязании или сожжении теперь нет речи; но политика, а в особенности козни католического духовенства еще имеют в своем распоряжении несколько винтов для пальцев и раскаленных железных полос для прижигания доброй славы человека; поэтому, хотя я и сомневаюсь в политичности и, по большей части, в успехах тайных обществ, все-таки не могу отказать в дани удивления тем, которые действуют по своим убеждениям.

Часть первая

Древние мистерии

Мы встречаем одни смутные намеки на первобытные отношения человека к природе, с которых мы начинаем, чтобы уяснить главное начало физики и природы в самой сокровенной глубине их. В мистериях и посвящениях у тех народов, которые и теперь еще стоят всего ближе к первобытным людям, душа воспринимает несколько почти невнятных звуков, которые, исходя из глубины нашего существа, сильно трогают ее. Как сжимается у нас сердце при звуках первобытной человеческой расы и природы! Как восторгается оно при возвышенном поклонении природе! Как проникается духом вечного поклонения! Мы услышим этот тихий звук из храма Изиды, от говорящих столбов Тофа, в гимнах египетских жрецов. На пустынном берегу, под черными утесами Исландии, Эдда донесет до нас звук из могил, и изображение поставит нас лицом к лицу с теми жрецами, которые строгим молчанием скрыли от будущих веков священную науку их поклонения. И глаз еще уловит утраченные следы благородного прошедшего на алтарях Мексики и на пирамидах, которые видели кровь и слезы тысяч человеческих жертв.

Ф. Шуберт

Маги

Происхождение слова «Маг»

Название маг происходит от Maja, зеркало, в котором Брама, по индийской мифологии, испокон веков видит себя и все чудеса своего могущества. Оттого образовались слова: magus (маг), magia (магия), magic (магизм), image (образ), imagination (воображение) – все как синонимы, подразумевающие облечение могущества первобытной живой материи без образа в определенную форму, вид или существо. Маг, следовательно, тот, кто изучает действие вечной жизни.

Древность магов

Маги, так назывались древние жрецы в Персии, изображали собой не только учение или веру, они составляли монархию – их власть поистине равнялась власти монархов. В этом еще удостоверяет тот факт, что волхвы, приведенные звездой к яслям Иисуса Христа, называются в предании то королями, то волхвами.

Их первосвященническое царствование предшествовало преобладанию Ассирии, Мидии и Персии. Аристотель утверждает, что оно было даже древнее основания Египетского царства; Платон считал их древность мириадами^[6]лет, не имея возможности исчислить ее годами. В наше время большая часть писателей сходятся во мнении, что преобладание магов возникло за пять тысяч лет до Троянской войны.

Зороастр

Основатель касты магов был Зороастр, который не был, как утверждают это некоторые, современником Дария, но жил веков за семьдесят до нашей эры. И родиной его была не Индия, а Бактриана, которая лежит восточнее, за Каспийским морем, у самых Индийских гор, по большим рекам Оксус и Яксарт; следовательно, брамины, или индийские жрецы, могут быть названы потомками магов.

Учение Зороастра

Его учение было самое совершенное и рациональное из всех тех, которые в древности составляли предмет посвящения и сохранялись более или менее во всех сменявшихся теософиях. Следы его можно отыскать в древнем Зендавесте – не той книге, которая теперь носит это название и есть просто род служебника, а в древнем Зендавесте, вникающем во все подробности природы.

Это учение не вера в два противоположных, но одинаково могущественных начала, как это утверждали; Ариман, начало зла, не равен Ормузду, который есть добро. Зло не саморожденное и невечное, оно скорее временно и ограниченно во власти. И Плутарх выражает мнение, которому мы позднее увидим подтверждение, что Ариман и его духи должны уничтожиться, что дуализм не вечен; его жизнь во времени, великую драму которого оно составляет и в котором оно постоянная причина движения и превращения. Это истинная философия, вполне соответствующая основным началам природы.

Верховное существо или вечная жизнь в иных местах называется временем без границ, так как ему нельзя определить начала; оно окружено сиянием и наделено свойствами и принадлежностями, непостижимыми для нашего разумения; ему подобает безмолвное поклонение.

Творение имело начало посредством эманации, постепенного истечения из первобытной основы всех вещей. Первое, что произошло от вечного, – это свет, откуда возник царь света, Ормузд. Посредством слова Ормузд создал мир, вседержитель и судья которого он. Ормузд – священное и небесное существо, разум и ведение.

Ормузд, перворожденный от времени без границ, сперва сотворил по своему подобию шесть духов, амшаспандов, которые окружали его трон и были его посланные к низшим духам и людям, для которых амшаспанды также служили типом чистоты и совершенства.

Второй разряд творений Ормузда заключался в двадцати восьми изадах, образцах добродетели и толкователях мольбы людей, которые наблюдали за счастьем, невинностью и сохранением мира.

Третий сонм чистых духов был гораздо многочисленнее и состоял из фарогаров, мыслей Ормузда или идей, зарожденных им прежде, чем он приступил к созданию всех вещей. Не только фарогары святых людей и невинных детей предстояли перед Ормуздом, но последний сам имел своего фарогара, олицетворение его мудрости и благотворной мысли, его разума, его слова. Эти духи носятся над головой каждого человека; эта идея перешла к грекам и римлянам, и мы встречаем ее опять в домашнем духе Сократа, злом гении Брута и genius comes^[7] Горация.

Это троекратное созидание добрых духов было необходимым последствием одновременного развития начала зла.

Ариман, второе существо, рожденное от вечного, истекало, подобно Ормузду, из первобытного света и было так же чисто, как он; но, будучи честолюбив и надменен, Ариман почувствовал зависть. В наказание верховное существо осудило его пробыть двенадцать тысяч лет в области мрака; достаточный срок времени, чтобы борьба между добром и злом пришла к концу; но Ариман создал бесчисленное множество злых духов, наполнивших землю страданием, болезнями и преступлением. Злыми духами были распутство, насилие, жадность, жестокость; демоны голода, холода, бедности, бесплодия, нищеты, невежества, а самый ехидный из всех – Питаш, демон клеветы^[8].

После царствования трех тысяч лет Ормузд сотворил вещественный мир в шесть периодов, соответствующих порядку книги Бытия, поочередно созидая земной свет (который не следует смешивать с небесным), воду, землю, растения, животных и человека^[9]. Ариман содействовал образованию земли и воды, потому что мрак уже проникал в эти стихии и Ормузд не мог скрыть их. Ариман также участвовал в сотворении и позднейшем развращении и уничтожении человека, которого Ормузд произвел действием своей воли и словом. Из семени этого первого существа Ормузд впоследствии извлек первую человеческую чету, Мешиа и Мешиану; но Ариман сперва соблазнил жену, а потом мужа и вовлек их в зло, главным образом от вкушения известных плодов. И преобразил он не только природу человека, но и животных, восстановив насекомых, змей, волков и всякого рода гадов против добрых животных и таким образом распространив зло по всему лицу земли. Но Ариман и его злые духи должны быть побеждены и вытеснены отовсюду. Праведным трудолюбивым людям нечего бояться в этом упорном бою; согласно Зороастру, труд есть истребитель зла и человек всего лучше повинуется справедливому судье, когда усердно обрабатывает землю и заставляет ее производить жатвы и плодоносные деревья. По окончании двенадцати тысяч лет, когда земля не будет уже страдать от зол, навлеченных на нее духами мглы, появятся три пророка помогать людям своим могуществом и знанием, чтобы возвратить земле ее первобытную красу, судить добрых и злых и ввести первых в область неизъяснимого блаженства. Ариман и плененные демоны и люди будут очищены в море расплавленного металла, и закон Ормузда будет преобладать повсеместно.

Едва ли нужно указывать читателю астрономический смысл теогонии Зороастра. Шесть добрых духов изображают шесть летних месяцев, тогда как злые духи олицетворяют зимние месяцы. Двадцать восемь из адов суть дни лунного месяца. Но теософически шесть периодов сотворения мира относятся к шести действующим свойствам природы.

Поклонение огню

Мы видим, что в учении Зороастра свет был первым истечением из вечной жизни; оттого в письменных памятниках парсов свет, постоянное пламя, есть символ Божества, или саморожденной жизни. Оттого маги и парсы были названы огнепоклонниками. Но первые видели, а последние видят в огне не Божество, а только причину тепла и движения, предугадав таким образом самые новейшие открытия в физике или, вернее, припоминая нечто из утраченных познаний. Парсы не составили себе Бога, которого называли бы единым истинным Богом; они не прибегали с мольбой к какой-либо власти вне жизни; они не полагались на какое-либо неверное предание, но между скрытыми силами природы избрали единственную, которая управляет ими всеми и обнаруживается самыми устрашающими действиями.

Происхождение слова Deus, Бог

В этом смысле у магов и у китайцев также не было теологии, или лучше сказать, у них не оказывалось такой, которая отличалась бы от всех других. Маги, давшие свое имя тайной науке (магии), не совершали кудесничества и не верили в чудеса. В центре азиатской неподвижности они не осудили движение, а скорее считали его славным символом вечного начала. Другие касты стремились к объединению народа и к порабощению его под иго невежества и суеверия; но благодаря магам индийский Олимп, населенный чудовищными существами, заменился идеей о Божьем единстве, что всегда означает прогресс в истории мысли. В древнейших письменных памятниках на языке зендов признается только одно существо из существ; название его Dao, что означает «свет» и «мудрость» и объясняется посредством корня daer — «сиять», откуда и происходят слова: deus, dies и т. д. Идея о Божестве действительно вначале представлялась в виде чего-то «сияющего», откуда происходит и санскритское dyaus, «небо», которое повело к стольким баснословным сказкам. Основная идея была выводом из верного понятия о происхождении и свойстве вещей, так как свет, несомненно, есть суть всего; вещество – один сплоченный свет. Так маги основали нравственную систему и монархию; у них были свои литература, наука и поэзия. За пять тысяч лет до «Илиады» они произвели Зендавест, три большие поэмы, из которых первая – этическая, вторая – воинственная и третья – ученая.

Способ посвящения

Кандидата приготовляли к посвящению многочисленными очищениями посредством огня, воды и меда. Число испытаний, которым он должен был подвергаться, было очень велико, и заканчивались они постом в пятьдесят дней. Испытания эти следовало вынести в подземелье, где испытуемый был осужден на постоянное безмолвие и совершенное уединение. Этот искус нередко сопровождался гибельными последствиями, или кандидат отчасти или совсем лишался рассудка; кто осиливал испытания, тот мог достигнуть величайших почестей. По окончании искуса кандидата выводили в пещеру посвящения, где его вооружал волшебным оружием проводник, представитель Симорга, чудовищного грифа и важного деятеля в мифологии персов; посвящаемого снабжали еще талисманами, чтобы он был готов к борьбе со всеми страшными чудовищами, вызванными злыми духами или преграждающими ему путь. Введенный во внутреннее помещение, он очищался огнем и водой, после чего проходил семь степеней посвящения. Прежде всего взору его открывался из бездны, где он стоял, глубокий и опасный свод, куда малейший неверный шаг мог заставить его низвергнуться к «престолу ужасной неизбежности» – первые три свойства природы. Идя ощупью по лабиринту темной пещеры, он вскоре мог видеть священный огонь, который по временам сверкал в глубине и освещал его путь; он также слышал отдаленный рев лютых зверей, вой волков, рыкание львов, яростный и грозный лай собак. Но его проводник, в глубоком молчании, быстро вел его в ту сторону, откуда слышались звуки; внезапно отворялась дверь, и он оказывался в логовище диких зверей, слабо освещенном одной лампой. Немедленно на него накидывались посвященные в образе львов, тигров, волков, грифов и других чудовищных зверей, от которых он редко отделывался целый и невредимый. Оттуда он переходил в другую пещеру, где царствовала мгла, слышались грозные раскаты грома и непрестанно сверкала молния, огненными потоками освещая мелькающие тени мстительных гениев, раздраженных его появлением в их любимом местопребывании. Чтобы кандидат немного оправился, его вели потом в другое помещение, где его взволнованное состояние духа утихало от сладкозвучной музыки и упоительного благоухания. Когда он выражал готовность подвергнуться следующим обрядам, его проводник давал сигнал, немедленно появлялись три жреца, и один из них бросал ему на грудь живую змею, как знак перерождения; отворяли потаенную дверь, и в нее врывались такие завывания, стоны и крики отчаяния, что кандидат снова был охвачен неизъяснимым ужасом. Обратив глаза в ту сторону, откуда раздавались звуки, он видел во всех возможных ужасающих видах муки нечестивых в царстве Гадеса. Таким образом его проводили сквозь извилистый лабиринт, состоящий из семи обширных сводов, соединенных светлыми галереями, каждая с узким каменным преддверием, местом действия какого-либо опасного приключения, пока он не достигал сацеллума, или святилища, ярко освещенного и сиявшего золотом и драгоценными каменьями. Великолепное солнце и планетная система двигались под прелестную музыку. Главный маг восседал к востоку на позлащенном троне, сам увенчанный богатой диадемой, украшенной миртовыми ветками, и в тунике ярко-небесного цвета; вокруг него стояли презулы и распорядители мистерий. Они встречали неофита поздравлениями и, взяв с него обычные обязательства хранить в тайне веру Зороастра, вверяли ему священные слова, из которых главным было тетракт, или название Бога. Пифагоров тетракт сходен с еврейской тетраграммой, или названием Бога из четырех букв. Число четыре считалось самым совершенным, потому что в первых четырех свойствах природы совмещаются и подразумеваются все остальные; потому и первые четыре числа, сложенные вместе, образуют декаду, после которой все остальное одно повторение.

Миф о Рустаме

Так называлось восхождение на лестницу совершенства, и от него произошел рассказ о Рустаме, персидском Геркулесе, который верхом на чудовище Ракши – арабское название Симорга – предпринимает завоевание Мазандерана, слывшего совершенным земным раем. Среди многих опасностей пробив себе дорогу по пути в семь ступеней, он достигает пещеры Белого великана, который поражает слепотой всех, кто нападает на него. Но Рустам побеждает его и тремя каплями крови великана возвращает зрение всем его пленникам. Символические три капли крови повторялись во всех мистериях Древнего мира. В Англии эмблемой служили три капли воды; в Мексике, подобно этой легенде, три капли крови; в Индии пояс, составленный из трех тройных нитей; в Китае три черты литеры Y и т. д. Слепота, которой поражены отыскивающие великана, разумеется, означает символическую умственную слепоту стремящегося к посвящению.