Глава 4

Через десять дней Ратлидж сидел у себя в кабинете и заканчивал подписывать материалы дел, когда в дверь постучали. Сразу после этого к нему вошел сержант Гибсон.

Подняв голову, Ратлидж сказал:

– Все будет готово через полчаса.

Гибсон ответил:

– Сэр, дело не в отчетах. В Темзе нашли покойника; выловили его в Грейвсенде. Он не утопленник. В розыск его не объявляли. Нам прислали его фотографию в надежде, что Скотленд-Ярд чем-нибудь поможет. Скорее всего, в реку он упал в Лондоне. Во всяком случае, в Грейвсенде его не знают.

Он достал фотографию из папки, которую держал в руках, и положил на стол Ратлиджа.

Вначале Ратлидж взглянул на снимок бегло, не ожидая, что узнает худое лицо, которое смотрело на него с фотографии. Потом он насторожился. Внимательно посмотрев на мертвеца во второй раз, он спросил:

– Не тот ли это человек, который приходил к нам недели две назад? Наверное, нет. – Он не ожидал, что Рассел так скоро покончит со своими страданиями.

– Сэр, он приходил двенадцать дней назад – если меня не обманывает память. Первым заметил сходство сержант Хэмптон, ведь он сам привел к вам того человека! И насколько мне известно, память на лица у него замечательная, поэтому вряд ли он ошибается. Вот почему я принес вам эту фотографию. Подумал, вам захочется знать. Сходство сильное, говорит сержант Хэмптон, хотя вода его не пощадила.

– Да уж… Что написано в протоколе вскрытия?

– Ему недолго оставалось жить. Неоперабельный рак желудка. Казалось бы, из-за такого он вполне мог покончить с собой. Но он не сам застрелился. Пуля угодила ему в затылок.

– Вот как? – Ратлидж пристальнее всмотрелся в снимок. – Человек, который приходил в Скотленд-Ярд, сказал, что умирает от рака. По-моему, на фотографии именно он… Кто ведет следствие в Грейвсенде?

– Инспектор Адамс, сэр.

– Я слыхал о нем. Неплохой человек. Очень дотошный. – Ратлидж сунул лежавшие перед ним бумаги в папку, а папку сдвинул в сторону. – Это может подождать. Пожалуй, взгляну-ка я на него сам. Чтобы убедиться наверняка.

Гибсон спросил:

– Спросите разрешения у начальника? Он сейчас обедает с лорд-мэром.

– Я оставлю суперинтенденту записку. Скорее всего, на работу он вернется уже под вечер. – Ратлидж достал лист бумаги и, подумав немного, написал на нем несколько строк. Надев колпачок на ручку, он передал записку сержанту Гибсону и взглянул на часы. – Скорее всего, я успею вернуться еще до того, как они приступят к десерту.

Когда сержант вышел, Ратлидж взял шляпу, записную книжку и вышел из кабинета. Через пять минут он уже сидел в машине и по оживленным лондонским улицам ехал на восток.

Грейвсенд – старинный городок на южном берегу Темзы; его основали на том месте, где среди болот нашлось единственное место для пристани. На протяжении веков здешние паромщики обладали правом перевозить пассажиров в Лондон и из Лондона. Добравшись до окраины, Ратлидж заехал в недавно отремонтированную гостиницу и спросил дорогу. Центр городка, как то часто бывает, находился на возвышенности – на Мельничном холме. Вскоре он нашел и полицейский участок.

Инспектор Адамс, худощавый, в очках в роговой оправе, сдвинутых на лоб, поднял голову, когда Ратлидж вошел в его кабинет.

– Скотленд-Ярд? – спросил он, когда Ратлидж назвался. – Вы, наверное, пришли из-за нашего трупа. Все-таки мы неплохо придумали послать его фотографию в Лондон. Он не из наших, тут мы почти уверены. И скорее всего, в воду он упал где-то южнее Тауэра.

Ратлидж спросил:

– Как по-вашему, сколько времени он пробыл в воде?

– Приблизительно двадцать четыре часа, а то и больше.

– В его карманах не нашлось никаких документов, ничего, способного помочь его опознанию? Ни ключа от номера в отеле, ни флакона с лекарствами, даже носового платка? – Он надеялся, что у Рассела хотя бы сохранится ключ от номера в отеле «Мальборо».

– Нет, ничего. – Адамс сдвинул очки на глаза и стал искать нужный документ на столе, заваленном бумагами, и, найдя, прочитал вслух: – Белый мужчина, приблизительно тридцати лет, светловолосый, рост – пять футов одиннадцать дюймов, особых примет не имеет, страдал от метастазированного рака желудка в последней стадии. В карманах ничего не обнаружено. Застрелен с близкого расстояния, судя по калибру – из револьвера армейского образца… Одежда добротная, хорошо сшитая. Выдает в нем джентльмена. Пробыл в воде двадцать четыре, возможно – тридцать шесть часов. – Адамс взглянул на гостя поверх очков. – Подожди его убийца еще несколько месяцев, и природа сама сделала бы все за него. По-моему, он поторопился.

– Он признавал, что ему недолго осталось жить.

– Значит, вы с ним знакомы. Имя у него есть?

– Ну да, конечно. Его звали Уайат Рассел. Он жил по адресу: Фарнэм-роуд, графство Эссекс. Во всяком случае, так он сказал, когда недавно приходил в Скотленд-Ярд, чтобы сообщить о преступлении. Пока мы не обнаружили никаких улик, подтверждающих правдивость его рассказа. Но мы не можем и доказать обратного. Вопрос состоит в следующем. Связано ли его убийство, совершенное две недели спустя, с тем, что он нам сообщил? Кого или что он задел, всколыхнул – намеренно или ненамеренно? И кто еще замешан в деле?

Подал голос Хэмиш; в маленьком кабинете его голос казался особенно неприятным.

«Да ты ведь и сам задавал себе такой же вопрос, когда он отказывался подробно рассказать о том, как убил человека!»

Из-за Хэмиша Ратлидж едва не прослушал вопрос Адамса. Инспектору пришлось повторить:

– О каком именно преступлении он сообщил?

– Об убийстве.

– Ну вот, пожалуйста. Значит, кому-то не хотелось, чтобы об этом стало известно.

– Но мой гость утверждал, что убийца – он сам.

– Да неужели! – Адамс снова сдвинул очки на лоб. Немного помолчав, он спросил: – А вы учли стадию его болезни? Должно быть, его мучили невыносимые боли и он принимал целую кучу лекарств, в том числе наркотиков. Вы, наверное, задались вопросом, в своем ли он уме. Он мог чувствовать свою вину за смерть человека и в конце концов убедил себя в том, что убил его. Чувство вины проявляется в самых разных формах.

Кому-кому, а Ратлиджу не надо было об этом напоминать.

– Придется спросить врача. Сам Рассел намекал на то, что за него говорит морфий.

– Рад, что дело ведете вы, а не я. Хотите забрать труп? Никто пока не объявил о его пропаже. Какой бесславный конец! А ведь у него, наверное, есть родственники… – Адамс выдвинул ящик стола и достал оттуда небольшой сверток. – Вот что было у него на шее. Убийца обшарил его карманы, а этого не заметил.

Адамс протянул сверток Ратлиджу; тот принял его и развернул оберточную бумагу.

Внутри оказался овальный золотой медальон на золотой же цепочке. На крышке была искусно вырезана буква «Е». Сам медальон выглядел или старым, или потертым – скорее всего, и то и другое. Ратлидж нашел сбоку защелку и нажал на нее. Внутри он увидел два гнезда для фотографий. Правый овал оказался пустым, зато слева на него смотрело женское лицо. Несмотря на пятна от воды, сразу было заметно, что женщина со снимка молода и красива – и модно одевается, если судить по вороту платья. Ее волосы были зачесаны назад и уложены в пучок на затылке. О цвете судить не представлялось возможным, но он решил, что волосы у нее темно-русые.

– Я решил, что медальон принадлежал ей, а она умерла. Вот почему покойный носил на шее женскую вещицу, – пояснил Адамс. – Дань сентиментальности.

– Рассел потерял жену, которая умерла родами, спустя немногим меньше года после того, как они поженились. Ни имя ее, ни фамилия не начинались с буквы «Е».

– Вот вам и вся сентиментальность! – буркнул Адамс.

По-прежнему рассматривая лицо в медальоне, Ратлидж сказал:

– Он знал, что умирает. Значит, он ходил к врачу. Скорее всего, в Лондоне. Нужно найти его и поговорить с ним.

– Вы, кажется, сказали, что он жил в Эссексе, на Фарнэм-роуд. Кажется, это где-то на реке Хокинг?

– Особняк, в котором он жил раньше, закрыт. Когда я с ним познакомился, он дал понять, что остановился в отеле «Мальборо». Может быть, кто-то из персонала отеля сумеет больше рассказать нам о нем. – Ратлидж нахмурился. – Вы совершенно уверены, что Рассел не сам выстрелил себе в голову, чтобы избежать более мучительной смерти?

– По словам врача, самоубийство исключается – если, конечно, покойный не был цирковым акробатом. Хотите осмотреть останки?

Ратлидж вместе с Адамсом прошел в больницу, где помещался труп. Внизу, в подвале корпуса, они долго брели длинными коридорами и, наконец, пришли в маленький морг. Адамс объяснил, что еще три находящихся там трупа принадлежат пациентам, умершим в больнице. Они ждали гробовщика. Их покойник лежал в самом дальнем углу.

Едва откинув с головы мертвеца простыню, Ратлидж сразу же узнал Рассела. Сходство было сильнее, чем на фотографии, которую, должно быть, снимали при плохом освещении.

– Да, я бы подтвердил его личность даже в суде под присягой. – Он повернул голову мертвеца набок, чтобы осмотреть входное отверстие. – Ваш врач прав, он никак не мог застрелиться. Кто, вы сказали, нашел тело?

– Паромщик по фамилии Актон. Он втащил труп к себе в лодку и привез нам. Можете побеседовать с ним, если хотите. Он вернется в Грейвсенд часов через пять.

– Вы записали его показания? Они вас устраивают?

– Показания у меня на столе. Да, Актон много лет работает на реке. У меня нет оснований подозревать, будто он имеет какое-то отношение к смерти Рассела.

– Тогда я не стану дожидаться его, а просто захвачу его показания с собой. – Снова накрыв тело простыней, Ратлидж предупредил: – Если узнаете о нем что-нибудь еще… или, если его начнет разыскивать кто-то из жителей Кента, пожалуйста, дайте мне знать. Но, по-моему, вы правы насчет того, что начинать следует с Лондона.

– Я уже проверил списки людей, объявленных в розыск. С его приметами нет никого. И потом, он ведь пропал уже какое-то время назад; если бы его хватились, его бы уже начали искать.

– А как насчет Тилбери на том берегу? – спросил Ратлидж, когда они вышли из больницы.

– Мы послали его фотографию не только к вам, в Скотленд-Ярд, но и в Тилбери. Кроме того, я позвонил им по телефону. Мой коллега из Тилбери такого не знает. Не числился он и в списках тамошних пропавших без вести. И все же я спрошу еще раз, ведь теперь у меня есть его фамилия и я знаю, что он когда-то жил в Эссексе.

Ратлидж поблагодарил Адамса, забрал с собой медальон, копию показаний паромщика и протокол вскрытия.

Документы лежали в конверте на сиденье рядом с ним, когда он возвращался в Лондон. А за его спиной слышался голос, который он знал так же хорошо, как свой собственный, и которого боялся.

Хэмиш сказал:

«А ты ему не поверил – этому Расселу. Вот если бы поверил, он бы сейчас, наверное, был жив!»

«Нет. Он сам сделал выбор. Он не хотел сообщить мне то, что мне нужно было знать. Сделал тайну из того, что должен был рассказать, потому что не хотел бросать тень на самого себя. Или выдавать другого».

Хэмиш презрительно хмыкнул.

Ратлидж тысячу раз твердил себе, что никакого Хэмиша на заднем сиденье нет, но все без толку. Он прекрасно помнил, что Хэмиш умер и похоронен во Франции, что, впрочем, его нисколько не утешало.

Врачи называли его состояние посттравматическим шоком, последствием контузии. Вот почему он слышит голос, который кажется таким реальным. Ратлидж то и дело вступал в мысленный диалог с Хэмишем, а иногда, к ужасу своему, возражал ему вслух. Капрал Хэмиш Маклауд сражался с Ратлиджем почти с самого начала. Молодой шотландец обладал задатками настоящего полководца, что не соответствовало его возрасту. Между ними, между офицером и капралом, завязалась настоящая дружба. Оба понимали, что на войне самое главное – заботиться о солдатах. За два года ожесточенных боев они насмотрелись на раненых и умирающих и многому научились. Неопытные новобранцы, которые в первый раз шли в бой, почти не имели надежды выжить. Умный командир старался хотя бы удвоить их шансы, что дорогого стоило.

А потом на Сомме, в первые кровавые недели боев, Хэмиш Маклауд поставил Ратлиджа в безвыходное положение: он в присутствии солдат отказался выполнить приказ. На то у него имелись веские причины. Хэмиш понимал, что еще раз подниматься в атаку против надежно закрепившихся на позициях немецких пулеметчиков – настоящее безумие. Многие солдаты погибнут без нужды. И все же командование приказало взять высоту любой ценой до следующей атаки немцев. Ратлидж собирался выполнить приказ ради нескольких сотен британских солдат, которым предстояло вскоре преодолеть ничейную землю. Благо немногих против блага большинства. Таков был выбор. Хэмиш выбрал свой обескровленный, измученный батальон.

Никакие доводы не могли его поколебать. Даже когда, в пример другим усталым и подавленным солдатам, Ратлиджу пришлось пригрозить капралу расстрелом, Хэмиш не передумал. И Ратлиджу пришлось выполнить свою угрозу, вопреки здравому смыслу и вопреки сознанию того, что он сам виноват. Ему пришлось нанести умирающему смертельный удар: достать пистолет и выстрелить в него в упор. Потом он смотрел, как стекленеют глаза, в которых застыла боль.

Он не хотел этого, не хотел, чтобы гибель Хэмиша Маклауда лежала на его совести. Даже его разум отказывался смириться с тем, что он сделал. Груз вины стал невыносимым. И вот его больной разум создал живого Хэмиша как доказательство, что молодой капрал не умер. Он жил в голове у Ратлиджа еще два года войны, наполненные горечью и смертью. И продолжал жить после войны. Ратлидж привез Хэмиша с собой.

Военные нужды превыше всего! Ратлидж почти ненавидел Хэмиша за то, что тот дрогнул, за то, что вынудил себя убить. Но хотя в те дни он и сам был близок к тому, чтобы тоже дрогнуть и сломаться, хотя и сам понимал, что молодой капрал прав, долг оставался для него превыше всего. Состраданию не место на поле боя. На войне самое главное – подчиняться приказам.

Бывали времена, когда самому Ратлиджу хотелось умереть, чтобы прогнать звучащий в голове голос с шотландским выговором. Но умереть он не мог: когда умрет он сам, наконец, умрет и сам Хэмиш. За последние два года войны его не коснулась ни одна пуля. Солдаты называли его зачарованным. И только сам Ратлидж понимал, в чем тут дело. Бог не желал принимать его – убийцу…

Чтобы положить конец воспоминаниям, грозившим целиком завладеть им, Ратлидж притормозил у обочины и остановил машину. Вскрыв лежащий рядом конверт, он достал оттуда медальон. Открыл его и посмотрел в лицо женщине, чью фотографию кто-то заботливо поместил внутрь.

Кто она? Почему сыграла такую важную роль в жизни некоего Уайата Рассела?

Спустя какое-то время Ратлидж закрыл медальон и снова сунул в конверт. Почему мертвец носил его?

Может быть, сказал он себе, если он узнает ответ на этот вопрос, он поймет, почему умер Уайат Рассел.