Глава XV.
Обвиняемый

Невил Ландлесс вышел в путь настолько рано и шагал так быстро, что к тому моменту, когда колокола Клойстергэмского собора возвестили о начале утренней службы, успел оставить за спиной миль восемь, если не больше.¹⁰³ Несколько утомившись от быстрой ходьбы, он решил остановиться передохнуть и позавтракать в придорожном трактире, но прошёл добрый час, прежде чем ему удалось получить там хотя бы кусок поджаренного хлеба и кружку чая – ведь был первый день Рождества, и хозяйка трактира не ожидала так рано посетителей, поэтому и не разжигала плиту.¹⁰⁴

Измучившись ожиданием и оставшись при том полуголодным, Невил отправился дальше, но не успел он пройти и четверти мили, как заметил, что сзади его нагоняет большая группа идущих быстрым шагом мужчин.¹⁰⁵ Чтобы дать им проход, Невил сошёл на обочину дороги и остановился, но его попутчики повели себя в высшей степени странно: сначала они все остановились тоже, а потом четверо из них молча и споро миновали Невила, сверля его по пути мрачными взглядами, после чего остановились в двадцати шагах впереди; ещё четверо стали медленно приближаться к юноше сзади, словно беря его в клещи, а прочие, числом не менее полудюжины, вдруг развернулись и побежали назад по направлению к трактиру.

Заподозрив дурное, Невил покрепче перехватил свою увесистую трость и смерил прошедших вперёд четверых мужчин тяжёлым взглядом. Ответные взгляды были столь же мрачны и пристальны. Уверившись, что его хотят ограбить, Невил резко шагнул вперёд и угрожающе поднял трость – четверо стоявших у него на пути, однако, не двинулись и с места.

– Какого чёрта вам от меня надо? – крикнул им Невил. – Вы что, банда грабителей, что ли?!

– Не отвечайте ему, – сказал один из преследователей. – Пока лучше ему ничего не говорить.

– Не говорить мне что?!

Угрюмое молчание было ему ответом.

– Тогда я вам скажу! – закричал Невил, распаляясь гневом. – Мне нужно пройти, и я пройду! Сколько бы вас там ни было, вы меня не остановите! Слышите, вы, четверо! Я иду!

Однако все так и остались стоять, и Невил тоже.

– Если восемь человек нападают на одного, – в бешенстве продолжил Невил, – то ему остаётся лишь подороже продать свою жизнь! И видит Бог, я это сделаю, посмейте меня только остановить!

Занеся руку с тростью для удара, он бросился вперед, прямо на своих преследователей, и тут же самый большой и сильный из них кинулся ему наперерез, толкнул его и повалил на землю, пусть Невил и успел достать его тростью по лицу.

– Не троньте его, он мой! – крикнул напавший, могучими руками прижимая бешено сопротивлявшегося Невила к земле. – Я с ним и один справлюсь, он словно девчонка передо мною!

И, действительно, уже через пару мгновений Невилу заломили руки за спину и вздёрнули на ноги; лицо его было в крови, но это была больше кровь нападавшего, хлынувшая из его разбитого тростью носа.

– Вот так! – сказал мужчина, вставая. – Теперь вы двое держите его, чтобы не сбежал, а мне надо почиститься.

– Банда мы или не банда, мистер Ландлесс, – продолжил он, вытирая платком кровь с лица, – это Вы ещё сегодня узнаете в точности. Мы бы Вас и пальцем не тронули, кабы Вы нас к тому сами не вынудили. А сейчас мы Вас отведём обратно в Клойстергэм, и там Вы получите сколько угодно помощи и защиты от грабителей. Эй, ребята, вытрите ему кто-нибудь тоже кровь со лба, а то она ему, похоже, глаза заливает.

Это было исполнено, после чего Невил смог опознать в нападавшем клойстергэмского кучера дилижансов – кажется, его звали Джо. Невил видел его лишь один раз, сразу по приезду, да и то мельком, поэтому и не узнал его.

– И я Вам вот ещё что скажу, мистер Ландлесс, – проговорил Джо, подходя ближе к Невилу. – Вы пока что лучше держите язык за зубами. Дальше по дороге Вас ждёт один Ваш друг – вот с ним можете говорить, сколько хотите, а с нами больше не надо… Ну всё, парни! Подберите его трость, и надо уже идти!

Тяжело дыша, Невил оглянулся на своих конвоиров, держащих его за руки, и попробовал освободиться, но безрезультатно. Тут его подтолкнули в спину, и он принуждённо сделал несколько шагов, чувствуя себя словно в кошмарном сне, от которого он не может проснуться. Так, спотыкаясь и покачиваясь, прошли они с четверть мили назад к трактиру, возле которого их ожидала ещё одна группа горожан, и среди них Невил заметил вдруг мистера Джаспера и рядом с ним каноника Криспаркла.

– Что это всё значит, сэр?! – закричал Невил ещё издали. – Что тут у вас случилось?! Тут все словно с ума посходили!

– Где мой племянник?! – диким голосом прокричал в ответ мистер Джаспер.

– Где Ваш племянник? – повторил Невил, останавливаясь. – А почему Вы об этом спрашиваете меня?¹⁰⁶

– Потому что его нигде не могут найти, а Вы последний, с кем его видели!

– Не могут найти?! – воскликнул Невил поражённо. – Как это, не могут найти?

– Минутку, мистер Джаспер, погодите минутку, – сказал младший каноник, выходя вперёд. – Позвольте теперь мне спросить его. Мистер Невил, я понимаю, что Вы сейчас удивлены и взволнованы, но постарайтесь сконцентрироваться и ответьте мне, пожалуйста, возможно точнее. Вы вчера вечером ушли от мистера Джаспера вместе с Эдвином Друдом?

– Да, сэр.

– И в котором часу?

– В двенадцать, кажется… У меня просто голова кругом, сэр…

– Значит, примерно в двенадцать часов, – повторил мистер Криспаркл. – То же самое утверждает и мистер Джаспер, тут всё сходится. И потом вы оба отправились к реке?

– Ну да. Мы хотели посмотреть, высоко ли поднялась вода от ветра.

– А что же потом? Долго вы пробыли у реки?

– Минут десять, сэр, не более. Потом я пошёл домой, а мистер Эдвин проводил меня до двери.

– А он не говорил, что хочет вернуться снова к реке?

– Нет, сэр. Он сказал, что тоже пойдёт прямо домой.

После этих слов присутствующие переглянулись, а те, кто держал Невила за руки, отпустили его и отошли на шаг. Тут мистер Джаспер, всё это время неотрывно наблюдавший за Невилом, вдруг проговорил глухим изменившимся голосом:

– А что это у него за кровавые пятна на рукаве?

В толпе кто-то сдавленно ахнул, и Невил снова оказался зажатым между двумя крепкими мужчинами.

– И на палке его такие же пятна! – продолжал мистер Джаспер, указывая на трость Невила, которую держал в руках возница Джо. – Я знаю эту палку, он был с нею прошлым вечером! Что всё это значит?!

– Бога ради, Невил, отвечайте же! – взволнованно потребовал мистер Криспаркл.

– Это его кровь, – сказал Невил, кивком головы указывая на кучера. – Мы подрались с ним, сэр, и я попал ему тростью по лицу. Посмотрите, на его одежде такие же пятна! Я решил, что эти люди грабители, и защищался! А что я должен был подумать?! Мне ведь никто и не попытался ничего объяснить!

Джо неохотным кивком подтвердил, что драка, действительно, имела место. Но хотя всем присутствующим были отлично видны и царапины на лице Невила, и разбитый нос возницы Джо, они тем не менее мрачно и подозрительно косились на начавшие уже подсыхать пятна крови на рукаве пальто Невила и на его трости.

– Вам сейчас лучше отказаться от путешествия, Невил, и вернуться назад в Клойстергэм, – сказал младший каноник. – Вам надо будет всё объяснить и снять с себя все подозрения.

– Конечно, сэр.

– Мистер Ландлесс согласен вернуться назад вместе со мной, – объявил мистер Криспаркл, оглядывая собравшихся. – Пойдёмте, Невил!

Вежливо, но твёрдо взяв своего подопечного чуть повыше локтя, младший каноник повёл его сквозь послушно расступившуюся толпу. Так они и направились по дороге к городу – впереди шли мистер Криспаркл с Невилом, а сзади, в некотором отдалении, все прочие. Этот порядок оставался неизменным всю дорогу, за одним исключением: мистер Джаспер скоро догнал младшего каноника и пристроился по другую сторону от Невила, словно безмолвный конвоир. Да, безмолвный, ибо мистер Джаспер за весь путь не проронил и слова, и молчал даже тогда, когда мистер Криспаркл прямо обращался к нему с каким-нибудь вопросом в попытке уточнить события прошедшего вечера. Лишь в конце пути он соизволил мрачно кивнуть на предложение младшего каноника отправиться прямо к мэру города, мистеру Сапси, но даже и при этом не открыл он рта.

Лишь когда в приёмной мэра мистер Криспаркл вкратце объяснил пораженному городскому главе обстоятельства дела, Джаспер снова заговорил. Прежде всего, он объявил, что во всём полагается на проницательность и решения мистера Сапси, поскольку сам он настолько потрясён внезапным исчезновением любимого племянника, что совершенно не в состоянии упорядочить собственные мысли. У него, Джаспера, нет в настоящий момент ни одной идеи, что именно могло бы случиться с Эдвином Друдом, поэтому если мистер Сапси выскажет какие-нибудь догадки, то этим он весьма обяжет его, мистера Джаспера. Сам он, мистер Джаспер, считает очень маловероятным, что его племянник, Эдвин Друд, по какой-либо причине снова вернулся к реке, там оступился, упал в воду и утонул; но если мистер Сапси посчитает иначе, то и быть по тому.¹⁰⁷ Он, Джаспер, весьма далёк от любых подозрений в отношении кого-либо из присутствующих, он не хочет и не может обвинять других в возможном преступлении, но если его милость господин мэр в своей проницательности посчитает нужным кого-либо немедленно арестовать, то ему, Джасперу, останется лишь покорно согласиться с таким предусмотрительным решением и умыть руки.¹⁰⁸

Мистер Сапси после этих слов хормейстера приосанился, гордо оглядел присутствующих, прокашлялся и заявил, что всё это дело тёмное и, можно даже сказать, совершенно «неанглийское» – при этом мистер Сапси, правильно поняв намёки Джаспера, смерил Невила с ног до головы презрительным взглядом. Младший каноник, почувствовав, что его подопечный находится сейчас в одном шаге от заключения в тюрьму, спешно выступил вперёд и заверил мистера Сапси, что будет совершенно достаточно, если Невил Ландлесс будет препровождён в свою комнату в доме младшего каноника, где (под ответственность мистера Криспаркла) он и останется без права её покидать – до той поры, пока он снова не потребуется следствию или самому мистеру Сапси. Господину мэру пришлось нехотя согласиться с этим предложением. В качестве ответного хода мистер Джаспер поблагодарил господина мэра за прекрасную идею прочесать берега и дно реки в поисках тела Эдвина Друда, а также за распоряжение дать объявления в местных и столичных газетах, в которых обещалось бы значительное вознаграждение всякому, кто даст хоть какую-нибудь информацию о пропавшем юноше. Мистер Сапси, хоть он и не говорил ничего подобного, тут же заявил, что его поняли совершенно правильно, и именно таковы и были его распоряжения.

Глядя на Невила Ландлесса и на Джона Джаспера, было очень трудно сказать, кто из них двоих был более разбит и подавлен, обвиняемый или обвинитель. Если бы положение первого не принуждало его к покорности судьбе, а положение второго – к активным действиям, между ними не было бы вовсе никакой разницы, оба они были одинаково объяты едва подавляемым ужасом и растерянностью.

Поиски на реке и вдоль берегов начались следующим же утром. Дно реки тралили с лодок железными кошками и прощупывали длинными жердями, в заводях и бухтах в дело пускали сети, прибрежные заросли камыша обыскивали с баграми и собаками. Даже спустившаяся скоро ночь не остановила поисковых работ: тут и там по берегам бродили фигуры в болотных сапогах и с фонарями в руках, горели факелы, и множество добровольных помощников, разбившись на группы и сменяясь по часам, прочёсывали берега и осматривали галечные пляжи вплоть до устья реки и впадения её в море. За эти и последующие сутки была разворошена каждая куча водорослей и перевёрнута каждая коряга на десять миль ниже по течению, но ни единого следа, оставшегося от Эдвина Друда не было найдено. Бедный юноша исчез с лица земли так основательно, словно его забрали эльфы в Страну Снов.

Джон Джаспер принимал в этих поисках активнейшее участие, не отдыхая ни минуты. С фонарём в руке, в насквозь промокшей и испачканной одежде, в одолженных у кого-то сапогах его фигура мелькала тут и там, он перебегал от группы к группе, он подгонял помогающих и упрашивал не оставлять поисков отчаявшихся. Часто он сам, отставив фонарь, вооружался багром и обшаривал им особенно труднодоступные места или даже ворошил придонный ил голыми руками. Но и на второй день поисков не было найдено ни единого следа, оставшегося от исчезнувшего племянника.¹⁰⁹

Смертельно усталый, голодный и измученный, в изорванной и грязной одежде возвратился Джон Джаспер вечером второго дня домой, в домик над воротами.¹¹⁰ Но только он без сил упал в кресло у камина, как резкий стук в дверь заставил его снова со стоном подняться, чтобы отпереть дверь гостю – это явился мистер Грюджиус.

– Странные новости я услышал, – сказал мистер Грюджиус прямо с порога.

– Странные?! – простонал хормейстер. – Страшные, ужасные новости!

С этими словами Джаспер опять рухнул в кресло и закрыл лицо ладонями. Мистер Грюджиус снял с головы цилиндр, с силой пригладил ладонью волосы и, подойдя к камину, остановился, глядя на пламя.

– Как поживает Ваша воспитанница? – после долгой паузы устало спросил Джаспер.

– Бедняжка! Только представьте себе её состояние… Она очень и очень переживает.

– А сестру его Вы тоже видели? – тем же слабым голосом спросил Джаспер.

– Чью сестру?

Было что-то такое в холодном медленном ответе старого юриста, что заставило хормейстера отнять руку от глаз и внимательно посмотреть на стоявшего к нему спиной мистера Грюджиуса. Однако по этой спине ничего нельзя было прочесть, поэтому Джаспер снова прикрыл глаза и пробормотал:

– Я имею в виду сестру… подозреваемого.

– А Вы его, стало быть, подозреваете? – сухо поинтересовался мистер Грюджиус.

– Не знаю, что и думать, кого и подозревать… Я пока ещё не решил.

– И я тоже, – отрезал мистер Грюджиус. – Но Вы назвали его подозреваемым, вот я и подумал, что Вы для себя всё уже решили… Да, я разговаривал и с мисс Ландлесс.

– И что она?

– Отвергает все подозрения и полностью уверена в невиновности брата.

– Бедняжка!

– Однако, – перебил хормейстера мистер Грюджиус, – я хотел поговорить с Вами не об этом. А о моей подопечной. У меня есть новости, которые Вас удивят. Меня они, по крайней мере, удивили.

Джаспер со слабым стоном откинул голову на спинку кресла и помассировал себе виски.

– Если Вы плохо себя чувствуете, то мы можем отложить этот разговор, – сказал мистер Грюджиус. – Предупреждаю, эти новости могут оказаться для Вас тяжёлыми.

– Куда уж тяжелей… – пробормотал Джаспер, бросая на него ещё один внимательный взгляд из-под полуприкрытых век. – Что там у Вас ещё?

– Мне нужно было бы догадаться раньше, – проговорил мистер Грюджиус, всё так же глядя в огонь. – Ведь она мне намекала… Но я в сердечных делах совсем ничего не понимаю. Вот и тут… Я-то думал, что дело у них крепко слажено…

– О чём это Вы? – резко спросил Джаспер, вдруг садясь прямо.

Мистер Грюджиус, посматривая через плечо на хормейстера, продолжил, грея ладони над пламенем камина:

– Эти молодые люди, Ваш пропавший племянник и моя подопечная, мисс Роза… хотя они и были уже столько лет помолвлены, и хотя они и стояли на самом пороге свадьбы…

Мистер Грюджиус увидел, как побледнело и изменилось до неузнаваемости лицо Джаспера и как побелели его крепко сжатые губы. Руки хормейстера судорожно вцепились в ручки кресла, и он начал медленно привставать на дрожащих ногах.

– Тем не менее эта юная пара – одновременно и безо всякого принуждения – пришла к выводу, что их жизнь будет много лучше и счастливее, если они пойдут наперекор воле их покойных родителей, выраженной в завещании, и останутся просто друзьями или, лучше сказать, станут друг другу братом и сестрой.

Лицо хормейстера было теперь уже совсем каким-то свинцово-серым, крупные капли пота выступили на его лбу и щеках. Содрогнувшись от отвращения, мистер Грюджиус снова отвернулся.

– Придя к такому общему заключению, эта молодая пара обсудила сложившуюся ситуацию, обсудила открыто, серьёзно и с полным уважением друг к другу. Их встреча для этой цели произошла несколько дней назад. По итогам этого разговора они решили разорвать свою помолвку, разорвать решительно, полностью и навсегда.

За спиной мистера Грюджиуса хормейстер, пошатываясь, встал на ноги, глухо застонал и вцепился себе в волосы.

– Ваш племянник побоялся, однако, сообщить Вам эту новость сам и попросил сделать это меня, сделать это в тот момент, когда его здесь уже не будет.¹¹¹ Так и произошло: я говорю с Вами, а его здесь уже нет. Единственное, что мне остаётся добавить, так это то, что заключительный, прощальный разговор между нашими молодыми людьми произошёл именно в тот день, когда Вы сами в последний раз видели их вместе.

Страшный, нечеловеческий вопль разрезал ночную тишину дома над воротами, и мистер Грюджиус, снова бросив взгляд через плечо, увидел, как хормейстер без чувств оседает на пол, похожий теперь больше не на человека, а на восковой манекен или даже на мешок с тряпьём – грязным, изношенным и рваным тряпьём.

Не сделав даже и движения, чтобы помочь ему снова подняться или прийти в себя, мистер Грюджиус опять отвернулся к камину и продолжил невозмутимо греть руки над пламенем очага.¹¹²