– Благодарю тебя, мастер Ало. Извини, что вытащила из постели. Проследи, прежде чем туда вернуться, чтобы катамаран был обеспечен провиантом. Со следующим отливом я ухожу в Шандралу.

Поклонившись, старик ушёл. Дрюн тоже отвесил ей поклон:

– Позволено ли и мне…

– Нет, я хочу с кем-нибудь поговорить сейчас, но желательно с кем-нибудь без… В общем, без этого вот, – она показала на его клочковатую бородёнку.

Божественная совокупность усмехнулась, и борода, подобно снегу, опала к её ногам. Кожа Дрюна разгладилась, подбородок уменьшился, глаза увеличились, и тело стало телом богини победы.

– Так лучше? – спросила Ника.

– Да.

Леандра начала карабкаться по верёвочной лестнице. Её жилище, самое просторное на острове, на деле было не больше каюты обычной лорнской галеры. Леандра понимала, почему некоторые прячущиеся на Скважине чувствуют себя здесь как в тюрьме.

Она зажгла ароматическую палочку и скрылась за ширмой. Кто-то позаботился принести в ванную бадью свежей воды, бамбуковый ковш и кусок мыла. Леандра осторожно отвязала кошель с отравленными иглами, потом метательные ножи, положила всё это на табурет.

– Раз уж мы выяснили, что ты у нас старая и мудрая, подчёркиваю – «старая», – сказала она Дрюн, раздеваясь, – то, наверное, сможешь дать мне совет по поводу расследования убийства, которое я могу совершить ранним утром.

Леандра вылила себе на голову ковш прохладной воды.

– Ты уже допрашивала и меня, и, полагаю, Холокаи.

Леандра поёжилась, смывая пот и морскую соль.

– Разумеется.

– Кто остался?

– Мой отец, если только он успеет вернуться, может доставить хлопот. Мать?.. Вероятно. Но она на другом берегу океана. Ещё мой бывший любовник…

– Красивый волшебник-недоучка, о котором ты упоминала той ночью, когда мы упились кавой?

– Он. Таддеус.

– Тот самый, с острым умом и жадным интересом к тому, как текст может заставить тебя изменить решение?

– Единственный и неповторимый.

– Ты тогда рассказывала мне о том, какие чудные вещи вы с ним творили в постели.

– Давай согласимся, что языком трепала кава.

– А ещё он мог плести чары даже после курения опиума.

– У тебя замечательная память на всякие постыдные вещи, которые я упоминала мимоходом.

– Упоминала мимоходом спьяну.

– Верно.

– Не он ли разбил тебе сердце, связавшись с другой женщиной?

– С тремя женщинами.

– Что же, надеюсь, ты убьёшь именно его.

– Я тоже, – вздохнула Леандра, окатила себя водой из ковшика и принялась намыливаться, начав с распухших коленей. – Дрюн, этот контрабандист, продавший нам богозаклинание… Он не показался тебе знакомым?

– Что ты имеешь в виду?

– Не могу избавиться от ощущения, что где-то его видела, хотя это совершенно невозможно. Наверное, кто-то мне о нём рассказывал. А ты ничего такого не заметила?

– Нет, – немного подумав, ответила Дрюн. – Но хочу повторить, что я ему не доверяю.

– Ему и нельзя доверять, он же контрабандист.

– Нет-нет, мне кажется подозрительным, что его посредники обращаются к нам с предложением продать пророческое заклинание как раз тогда, когда у нас самое напряжённое время.

– А что ты думаешь о его истории насчёт новой войны между Империей и Лигой?

– Об этом мне сложно судить, – сказала Дрюн. – Хотя я не исключаю вероятность конфликта, вроде осады Огуна.

Двадцать два года назад Империя обложила иксонских купцов тяжёлыми податями. Вдобавок воздушный флот Огунских островов не смог защитить купеческие суда от пиратов. Когда иксонские шпионы разведали, что подкупленный иерофантский маршал взял под покровительство небольшой пиратский клан в обмен на прекращение грабежей огунцев, Лига вторглась на острова под предлогом избавления их от пиратов. Империя восприняла это как нарушение суверенитета, и разразилась кровавая война, длившаяся целый год. В итоге иксонский флот и богиня войны Таграна, способная, фигурально выражаясь, превращать обыкновенных мужчин и женщин в тигров, захватили Огунские острова и осадили город, принуждая Империю пойти на уступки.

Леандра обдумала вероятность роста напряжённости между Иксосом и Триллиноном.

– Со времени той осады Империя старается не враждовать с Иксосом. По-моему, императрица предпочла бы играть в свои политические игрища в Остроземье, на границе с Лорном.

– Любая женщина может передумать, даже императрица.

– Это правда, – согласилась Леандра, окатывая себя водой.

– Возвращаясь к тому, с чего мы начали. Ты уверена в истинности пророчества?

– Да. Если же я сбегу, умрут все мои близкие.

– А если просто обо всём забыть?

– Сомневаюсь, что это сработает. Ведь это ничем не отличается от бегства. В любом случае, как можно забыть о том, что собираешься кого-то убить?

– Много вина?

– А оно тут вообще есть? – сквозь смех спросила Леандра, смывая остатки пены.

Она услышала, как Дрюн обходит небольшую комнату.

– Нет, – с сожалением сказала богиня. – Разве пойти посмотреть, не найдётся ли в кладовой?

– Так мило с твоей стороны.

– Было бы ещё милее, если бы я не планировала составить тебе компанию.

Леандра хихикнула. Под тяжестью богини заскрипела верёвочная лестница. Леандра вылила себе на голову последний ковш воды, вытерлась и натянула одежду, висевшую на ширме.

После чего вышла на террасу. Масляные лампы почти потухли. В доках горел только один факел. В воде под ним несколько рыб описывали вялые круги.

Леандра прислушалась, не утихла ли боль в животе, когда лестница вновь заскрипела. Она обернулась и увидела Дрюн. Верхними руками та перебирала перекладины, в правой нижней держала фарфоровый кувшинчик, а левой – две фарфоровых же чашки. Леандра улыбнулась.

– Вообще-то, мне не стоит пить во время приступа.

– Не стоит, – легко согласилась Дрюн. – Придётся принести себя в жертву и выпить всё за тебя.

Богиня, держа в каждой нижней руке по чашке, плеснула в них рисового вина и протянула одну Леандре. Та взяла.

– Не могу принять от тебя такой жертвы, Дрюн. Кроме того, я не позволяю себе дурных привычек, лишь…

– Лишь всепоглощающие страсти, – закончила Дрюн нарочито скучающим тоном. – Могу тебя заверить, я не добавляла туда тетродотоксин, – и она отсалютовала Леандре чашкой.

– За друзей, которым не нужно травить друг друга, – сказала Леандра, и они по южному обычаю сдвинули свои чашки.

Леандра пригубила вино. Оно было излишне сладким, но приятным.

– Удивительно, как это Ало сподобился потратить рупии на вино для всех.

– А он и не тратил, – откликнулась Дрюн. – У него имеется собственный тайник за книжными полками. Временами там можно разжиться даже бутылочкой манданы. Заметив, что он ещё торчит в доках, я спасла это вино из его покоев.

Леандра расхохоталась.

– Напомни мне, чтобы я купила в городе гостинец для сего замечательного господина.

– Подари ему две тысячи пятьсот тридцать две рупии, иначе его удар хватит.

– Ты права, – со вздохом ответила Леандра и повернулась к бухте. – Завтра нам предстоит напряжённый день.

Они молча пили и смотрели на свет единственного факела, отражающийся в воде. Рыбы продолжали нарезать под ним свои неправильные круги. Наконец, Леандра объявила, что идёт спать. Дрюн вновь стала Дрюнарсоном и встала на страже у лестницы.

Стоило Леандре положить голову на подушку, как она уснула. Ей снилось тёмное море и неустойчивая палуба под ногами. Океан бурлил водоворотами. В ста футах над ней в небо вздымался столб дыма, появившийся из ниоткуда. Холокаи и Таддеус тоже были там, оба ужасно сердитые. Потом она очутилась в дральском лесу, прохладном и зелёном. Высоко над головой простирал ветви дуб. Ветер шелестел его листвой. Она была маленькой девочкой, и отцовский голос всё звал её куда-то… звал…

Леандра проснулась. Сон мигом истаял в ничто. Она попыталась его припомнить, но внутри возникло отвратительное, тошнотворное ощущение, словно она чего-то ужасно боялась. Чем усерднее она пыталась вспомнить свой сон, тем быстрее он исчезал из памяти.

Леандра села в постели. Перистые облака, слегка подсвеченные ранней зарёй, плыли по небу. Живот не болел. Однако большая часть её будущих «я» через час испытывала сильнейшее беспокойство. Ах да, пророческое заклинание.

Сегодня утром её что-то огорчит. Скривившись, Леандра потёрла лоб, где должно было находиться богозаклинание. Знай она заранее, что оно собирается будить её на час раньше по утрам, не стала бы его покупать.

Дрюн всё так же стоял на вахте, сложив на груди все четыре руки. Похоже, даже не пошевелился за ночь. Интересно, о чём думают боги, когда вот так застывают?

В надежде вновь уснуть Леандра плюхнулась обратно в тёплую постель, всё ещё раздражённая богозаклинанием. Однако через минуту почувствовала, что мочевой пузырь, как назло, полон. Пришлось сбегать на горшок, прежде чем вновь вернуться под простыни. Но лишь для того, чтобы понять: она не может перестать думать о том, из-за чего именно ей предстоит поволноваться через час. Без толку проворочавшись с боку на бок, она окончательно отказалась от надежды уснуть и вышла на террасу.

Утро помрачнело. Над островом повисла брюхатая туча. Леандра посмотрела на воду и заметила первые дождевые капли. Тёплый тропический ливень.

Был прилив, факел давно догорел. Вглядевшись в прозрачные воды, Леандра содрогнулась, увидев огромное тело, проплывшее между корпусами лодки, в которой она опознала свой катамаран. Кошмарное создание описывало круги по Затону, отчего вся его поверхность покрылась бурунами и водоворотами.

Леандра кинулась к верёвочной лестнице.

– Мне пойти с… – начал, было, Дрюн, но она не дала ему договорить.

– Оставайся здесь. Я скоро за тобой пришлю.

Спустившись по лестнице, она заторопилась по дощатому настилу. К тому моменту, когда она спустилась к докам, Холокаи уже сидел на краю. Мокрый, голый, в человеческом обличии. Он тяжело дышал, но улыбался.

– Быстро я, да? Я же тебе говорил, что моя сила растёт. Думаю, число верующих в меня увеличилось. Но я так голоден, что могу есть три дня подряд.

– Ничего не попалось на зуб на обратном пути?

Обычно Холокаи возвращался из долгого путешествия с желудком, набитым тюленями.

– Времени не было, – покачал он головой. – В пяти милях от Лазоревого пролива я несколько раз обошёл вокруг прибывающего корабля южан. Но стоило мне к нему приблизиться, как я кого-то там пробудил. Никогда прежде не встречал такого. Эй, Леа, в следующий раз предупреждай, что отправляешь меня оседлать прилив, – он засмеялся.

– О чём ты? – живот Леандры болезненно сжался.

– Ну… ты знаешь, каково это. Находясь в своей стихии, я могу чувствовать другого, подобного мне. Мне не нравится приближаться, но, может быть, не нравится мне одному, понимаешь?

– Холокаи, – не выдержала Леандра, – кого ты почувствовал? Другого бога?

– Да, что-то в этом роде, – его лицо сделалось задумчивым. – Только, по-моему, это не бог. Забавно, но его присутствие было похоже на… похоже…

– Ты всплывал на поверхность? – Живот окончательно скрутило.

– На краткое время, чтобы одним глазком поглядеть над водой. Временами эти южные парни воображают себя мастерами-гарпунщиками, а я… Я голоден, конечно, но не алчен, – он поморщился, видимо, вспомнив, как в последний раз проглотил моряка.

– А название корабля, Кай? Ты его разобрал? Такая большая золотая надпись на борту.

Холокаи нахмурился. Когда его глаза чернели, чтение не было его сильной стороной. Наконец, он произнёс:

– «Острая королевская пика».

Леандра застонала. Её родители полюбили друг друга в остроземском городе Авил во время политических интриг, в которых было замешано воздушное судно «Королевская пика».

– Леа, знаешь, на что было похоже присутствие существа, которое я почуял? Да знаешь, знаешь, сама же мне рассказывала. Думаю, это было похоже на…

– На дракона? – предположила Леандра.

– Как догадалась?

Леандра по слогам, как может только рассерженный, но уже выросший ребёнок, произнесла:

– Ма-ма.