Отзывы на книги автора «Чак Паланик»

Сначала читала превозмогая отвращение и отторжение. Настолько концентрированно я давно не встречала совершенно враждебное мировосприятие: мизантропия, человеконенавистничество, злоба и агрессия, вылезая из каждой страницы книги, угнетали меня, вводили в сонно-упадочное состояние. Скорее, скорее дочитать этот кошмар и снова вернуться в нормальный, светлый мир, в котором я люблю людей, и даже позволяю некоторым не быть столь любвеобильными - я ведь их люблю, пускай их, балуются. Главное - не позволять им привить мне эти вредоносные привычки считать всех вокруг придурками и негодяями.

Однако не пускать в себя чужие мнения я способна,а вот не пустить книгу - гораздо сложнее. Поэтому на моем настроении так явно отражаются книги, которые я читаю. И в этом отношении поменьше бы таких книг, как "Колыбельная" Паланика. Очень въедливая штука. Опасная. Как баюльная песенка - один раз прочитав эти строки уже тяжело выкинуть их из головы.

Если тезисно о самой книге - в очередной раз современный американский автор меня разочаровал. Ни языка, ни прорисованных героев, никаких взаимоотношений. Убого, серо, жестоко, рублено, сюжетно. Огамбургеризовалась американская литература. Выполняет исключительно практические функции, в ущерб эстетическим. Хочешь возлюбить мир и перестать бояться смерти - вот тебе книжки старушки Флэгг. Хочешь вместе с автором покипеть ненавистью к этому убогому уродскому миру - Паланик тебе в помощь. Катастрофически не мое. Интуитивно я это чувствовала и за Паланика не бралась. Не зря.

Однако к концу книги то ли ненависти у ГГ поубавилось, то ли я научилась относиться к ней как к информационному шуму, и тогда все те мысли, которые составляют основу этой бунтарской книги, сумели пробиться через эмоциональный барьер к разуму и я невольно ими залюбовалась. Многие выводы справделивы, находки не лишены изящности, есть даже некая афористичность - несмотря на в целом очень неказистый стиль. Утомляли только повторы. (Тишина-фобы, ах как бы весь мир не лишился книг, не позатыкал уши затычками и т.п.). НУ что ж вы, мистер Паланик, такого низкого мнения о своих читателях! Право, не стоит одно и тоже повторять через каждые 20 страниц, мы с первого раза умудряемся понимать даже ваше очень глубокомысленные пассажи. Или может вы от них в таком восторге, что никак не можете остановиться? Повторенье - мать ученья? Изрядно подпортили мне удовольствие от книги, коего итак было не так уж много..

Но чем ближе был финал, тем больше мне нравилось. Последние 20-30 страниц - чистый экстаз. В общем, я в растерянности. Куча минусов, но боже шь ты мой, какой гениальный в своей задумке трэшак!

Господин Паланик в очередной раз замахивается на высмеивание всего и вся, при этом, кажется, совсем забывая, что книга это в первую очередь художественная единица, которую нельзя, во что бы то не стало, приставить к нулю.

Разделения по штатам больше нет. Теперь основанием для деления в США являются гендерные, половые и расовые принадлежности. Естественно, что "преобразование" государства происходит, как это у Паланика всегда и бывает, не такими как все. Однако здесь он прощупывает тему поинтереснее - термин американского политолога Джека Голдстоуна под названием "молодежный бугор". Резкий рост молодого населения, которое не плещет желанием идти на очередную войну для самоликвидации, приводит к образованию радикально настроенных широких масс. А дальше происходит ловкий, жестокий в стиле Тарантино, переворот и установление нового государства со своим разделением.

Новым читателям здесь, пожалуй, будет не так интересно. В недоумении сверх-популярностью "нового Уильяма Берроуза" они будут искать в "Ссудном дне" как минимум логического финала и как максимум хлесткого, захватывающего построения сюжета. Увы, ничего из вышеперечисленного они не найдут. Начиная интригующей завязкой, штрихами нарисованной по текстовому полотну мы на протяжении всего романа будем пробираться через историю о становлении новой, на этот раз уж точно Великой! Америки, наблюдая за происходящими в книги событиями через призму множества персонажей. Имена многих вы никогда не запомните, а некоторых забудете спустя пару дней после прочтения.

С другой стороны, читателям листавшим не одну книги Паланика, "Ссудный день" может прийтись по душе. Здесь и метаирония над своим творчеством (привет "Бойцовскому клубу", атмосфера которого не покидает на протяжении всей книги), и бесконечное упоминание известной литературы с последующей критикой, и смелые - для самого Паланика - серьезные высказывания на темы современного общества. Думается, персонаж Толботта Рейнольдса также не просто "говорящая голова", а никто иной как сам автор, ведь именно его мысли становятся лейтмотивом, НОВОЙ БИБЛИЕЙ.

В добавок, роман интересен как контрольная точка в творчестве. Так называемой "жести" стало заметно меньше, а описания еды, внезапно, заполонили собой все мыслимое пространство.

Но лично для меня роман "Ссудный день" - это не высказывание на актуальные повестки, а высмеивание всех радикальных движений, которые происходят в мире на данный момент. Паланик, как истинный ситх, возводит все в абсолют, буквально тыкая нам: "Вот, смотрите. Вы такого хотите?". Книга про то, что все идеи судного дня, нацеленные на создание непоколебимых утопий, невозможны и до ужаса наивны. Рано или поздно новое устройство даст сбой, ведь история циклична. За все придется платить. Ссудой.

Покорный слуга слова, Владислав Ардалин .

Вроде распорол тряпичную куклу, а внутри:
Настоящие потроха, настоящие лёгкие, живое сердце и кровь.
Много горячей и липкой крови.

Сколько же мне было лет, когда я впервые прочитала "Призраков"? Восемнадцать, девятнадцать? С тех пор перечитывала три или четыре раза, и хотя первое впечатление было всё-таки самым сильным, и с каждым разом я всё меньше подхожу по возрасту на роль идеального читателя, "Призраки" так и остались одной из любимых книг. Таких, которые с первой страницы каким-то образом дают понять: это - целиком и полностью твоё.

Судя по "Призракам", щедрость - отличительная черта Паланика. Книга состоит из 23 самостоятельных рассказов, почти такого же количества прилагающихся к ним стихотворений (которые в русском переводе тоже можно считать рассказами) и одной большой истории, которая связывает всё воедино и извивается между этими многочисленными вставками. В сущности, более прижимистый писатель чуть не из каждого такого рассказа мог бы сотворить затянутый нудный роман, выжать тему по максимуму, а Паланик беспечно сыплет один неожиданный сюжет за другим, захватывающие ситуации, "парад уродов", идеи, которые не новы, но блестяще поданы и обязательно найдут благодарную почву в душе того самого идеального читателя, который чуть помоложе, чем я. За такой щедростью чувствуешь талант, который не экономит ни силы, ни мысли, потому что у него ещё очень много в запасе.

Восемнадцать человек (аннотации пишут специально обученные мартышки, простим им неумение считать), оказавшихся запертыми на три месяца в заброшенном театре, рассказывают друг другу жуткие истории - утрированные, конечно, подчеркнуто остросюжетные, изобилующие тем, что принято именовать "грязью". Хотя рассказы эти очень различны, сводятся они к одному и тому же: мы любим страдать, и большую часть страданий создаём себе сами. Жертвы самих себя, своей скуки и своего страха. Персонажи, с самого начала наделённые вместо имён нелепыми прозвищами, всё меньше и меньше походят на настоящих людей, они и боли-то будто не чувствуют, куклы, призраки, манекены. Мотив превращения людей в вещи - тоже один из основных в романе. Продать себя повыгоднее, всю свою жизнь превратить в товар - здравствуй, великая американская мечта! "Каждый раз, когда я смотрюсь в зеркало - это тайное маркетинговое исследование". Не зря же отрывок, вынесенный мной в эпиграф к рецензии, повторяется дважды, в самом начале и в самом конце; интересно, можно ли считать финал истории знаком того, что борьба с этой повальной дегуманизацией обречена на провал... Как бы то ни было, брызнувшая на тебя кровь немного отрезвляет.

Что ещё меня завораживает в "Призраках", о чём обязательно хочется упомянуть - это фигура рассказчика. Главная история, связывающая остальные рассказы воедино, рассказывается от первого лица множественного числа. Мы. Более того, если подсчитать количество представленных персонажей - 17 (без миссис Кларк и мистера Уиттиера, ясное дело, они по другую сторону баррикады), и количество частей, на которые они собираются делить вырученный гонорар - 18, то становится понятно, что кого-то нам не показали. Этот кто-то и есть рассказчик, всю историю остающийся в тени, ни раз не сказавший "я", всегда согласный с остальными, имеющий с ними одни чувства, одни интересы. То есть он действительно говорит за всех, это коллективное "мы", рассказчиком с тем же успехом может быть вся группа этих людей одновременно. У них такие разные истории, а вот индивидуальность стёрта напрочь, они одинаковые, в сущности; и тут недалеко до понимания, что под "мы" подразумеваются не только Граф Клеветник и Мисс Апчхи, но и всё наше общество, и каждый читатель. Вот так и не вспомню, попадались ли мне прежде книги, написанные не просто от первого лица множественного числа, но ещё и от такого... безликого лица? В любом случае, мне нравится этот приём, как и остальные удачные находки, время от времени попадающиеся в романе - например, то, как перекликаются истории. В рассказе миссис Кларк, например, встречаются отголоски историй Мисс Америки, Товарища Злыдни и Директрисы Отказ, и это только на первый беглый взгляд.

Люблю эту книгу.

Палки и камни могут покалечить, а слова могут и вовсе убить

А вы задумывались над силой слов? Вы когда-нибудь думали о том, что любые ваши желания могут исполниться, даже те, о которых вы пожалеете? Вы представляли себе мир, в котором каждое слово может представлять опасность?

Чак Паланик представил это. И, черт побери, шикарно представил.

Вообще, когда я пишу рецензии на книги Паланика у меня в голове крутится только одно: "черт побери!", и я даже не знаю, что еще добавить к этому словосочетанию, потому что оно полностью характеризует его книги. Но, думаю, что не все смогут понять емкость этого выражения в отношении творчества господина Паланика. Поэтому я постараюсь выразить свои впечатления более подробно.

Чак Паланик просто срывает читателю башню своим слогом, манерой выражаться и подчас грязными подробностями сексуальной жизни героев или еще чего-нибудь крайне личного. Он срывает башню своим видением мира, своей точкой зрения, которая не то что в нормальные рамки не вписывается, а просто выпирает изо всех углов.

"Колыбельная" для меня стала... Боже, даже не могу слово подобрать! Книга, словами написанная о словах, для описания которой невозможно подобрать слов. Ну, правда, я просто не знаю как описать... Вот вы хотели бы уметь убивать людей лишь спев им песню, колыбельную? Начальник, который придирается по мелочам, семья, от которой устал, старый враг или друг, которому в жизни больше повезло, да может просто-напросто прохожий, который случайно зацепил вас локтем. Как здорово было бы, если однажды утром их не станет! Долгожданная свобода или проклятие? Ведь с каждым разом убивать все проще и проще. Очень легко решить все проблемы, избавившись от них. Просто, быстро, без проблем. Но проблемы начнутся, когда придет понимание, что вы уже не можете остановиться. Вчера вы убили того, кто толкнул вас и оставили семью без отца. А завтра? Что будет завтра? Как остановить то, что вы не в силах контролировать?

В наше время люди уже многое забыли. Среди прочего они забыли о силе, которой обладают слова. Мы включаем на полную громкость телевизоры, радио, не волнуясь ни о чем кроме того, когда покажут следующую серию любимого сериала. А стоило бы задуматься.

"В Древней Греции люди считали, что мысли – это приказы свыше. Если в голову древнего грека приходила какая-то мысль, он был уверен, что ее ниспослали боги. Какой-то конкретный бог или богиня. Аполлон говорил человеку, что нужно быть храбрым. Афина – что нужно влюбиться.
Теперь люди слышат рекламу картофельных чипсов со сметаной и бросаются их покупать; но это теперь называется свободой выбора.
Древние греки по крайней мере не лгали себе".

Мы лжем себе каждый день. Мы сами загоняем себя в угол. Мы забываем о том, что важно, меняя истинные знания на никому не нужную массу информации. Лишь бы не думать. Нам просто не оставляют времени на то, чтобы просто остановиться и задуматься.

"Мы пытаемся изменить мир, совершая ошибку за ошибкой".

В наше время информация общедоступна и никто не может гарантировать, что она не может убить. Открывая книгу, чтобы прочесть стих ребенку никто не может быть уверен, что утром не найдет его мертвым. Мы живем в мире звуков. Мы живем в мире информации. Нас подчиняют. Мы подчиняемся. Мы не думаем, мы делаем то, что нам говорят.

"Колыбельная" - это крик. Для меня это крик. Остановись и задумайся. Может надо сделать музыку тише?

Ты там, Чак? Это я, твой читатель. Вчера я прочитал твой очередной роман и понял, что люди, решившие, что ты исписался, ошибаются в своих выводах. Такого удовольствия от чтения я не получал со времен "Призраков". Да, я обычный среднестатистический житель этой планеты с весьма ограниченными способностями и отсутствием каких-либо талантов, но я не олигофрен и понимаю, что ты хотел сказать своим романом.

Чак, ты говоришь, что единственная причина, отчего земля нам кажется адом, заключается в том, что мы надеемся найти тут рай. Возможно ты посчитаешь меня своим безмозглым фанатом, во всем с тобой соглашающимся и очарованно заглядывающим тебе в рот, ожидая услышать очередное просветляющее изречение, но у меня тоже есть мнение на этот счет, хотя во многом ты прав. Единственное отчего земля нам кажется адом это потому, что мы давно ее превратили в ад. Ведь ты, описывая в романе устройство и сущность преисподней, показываешь нам реальный облик жизни на Земле. В твоем аду есть озера дерьма, пруды рвоты, но и у нас на Земле есть такие водоемы, в которых плавает не только дерьмо, но и всевозможные промышленные отходы, мусор и продукты нефтепереработки. В твоем царстве теней проклятые души работают в сфере телемаркетинга либо снимаются в видеороликах для порносайтов, но и у нас есть работники "Макдональса"и риэлторы, рекламные агенты и курьеры, порноиндустрия и эскорт-агенства. В твоем чистилище есть страждущие души, мечущиеся в исступлении от того, что смерть забрала у них все блага, которыми они когда-то владели, и не желающие с этим смириться, а потому запирающие сами себя в клетках и предающиеся самоуничижению, но и у нас есть индивиды, живущие в постоянном беспросветном страхе потерять то, что у них есть и добровольно загоняющие себя в рамки повседневной рутины и однообразия. Разве это не ад? Но ведь у нас еще есть оружие массового поражения, бюрократия, коррупция, пробки на дорогах, расизм, много обещающие и мало выполняющие правители. Совсем как сатана, правда?

Чак, возможно я преувеличиваю и нахожусь под воздействием мрачной атмосферы твоего романа, но, хоть мы этого и не осознаем, жизнь на земле кажется для многих адом, а страх перед смертью еще больше усугубляет наше состояние. Возможно нам стоит успокоиться и понять, что ад не так ужасен и что большинство из нас уже сдали вступительные экзамены на зачисление в это увлекательное заведение. Чак, ты говоришь, что когда мы все-таки умрем, даже бомжи и умственно отсталые вряд ли захотят поменяться с нами местами. Конечно, ведь в смерти и в том, что скрывается за ней, нет того привычного хода времени, а неизвестность пугает и леденит душу, заставляет рисовать в воображении мрачные картины. На самом деле мы даже не догадываемся, что нас ждет в послежизни, но там наверняка все будет по-другому.

Чак, я хочу сказать, что у тебя получился чертовски увлекательный роман. В нем узнаются все атрибуты, соответствующие твоему стилю - обилие фриков, мрачная атмосфера, цинизм, жесткое отношение к окружающей действительности и сюжет, повороты которого очень сложно предугадать. Мне понравился твой вариант ада. Очень атмосферненько знаешь ли. Я слышал, что ты работаешь над продолжением "Проклятых". Что ж с нетерпением жду, когда оно выйдет у нас в России. До встречи, Чак.

Чак Паланик, он уникален в своём роде, по крайней мере тем, что ему плевать на мнение большинства. Понять, что хочет сказать автор может не каждый и не сразу. Тем не менее автор даже не пытается упростить задачу для массового читателя. Видимо его лозунг: кто способен тот поймет и оценит, а кто нет, тот нет. На первый взгляд его книга «Снафф», может показаться достаточно мерзкой с избытком наполненной грязью, изнанки порно индустрии. Многие читатели не вникнув в саму суть произведения, поспешили негативно отозваться о нём. Власти Турции вообще попытались обвинить издателя, выпустившего книгу на турецком языке в моральном разложении общества.
Аннотация к книге и комментарии пользователей предварительно настроили меня так, словно мне предстоит нырнуть в колодец с испражнениями. Однако буквально несколько первых страниц, и я обнаружил, что книга таит в себе огромное количество слегка завуалированного стёба. Вы просто вчитайтесь в эти названия порно фильмов:

«Ввод да Винчи», «Иметь пересмешника», «Почтальон всегда заправляет дважды», «Моби Дик: Белый дрын», Али-Попа и сорок развратников», «Угадай, кто кончает за обедом», «Падение черного дилдо».

Я даже представил с каким восторгом глумится автор придумывая все эти название. После этого я уже просто не видел грязи в данном произведении. Точнее будет сказать, что она вся отошла на второй план. На первый же вышла попытка разгадать, какие образы скрываются за каждым из героев и совершаемыми ими действиями.
Для лучшего понимания книги на её содержание нужно смотреть с точки зрения американского общества. Потому что именно в нём порно индустрия имеет наиболее обширное влияние. Ведь именно в нём актеры порно фильмов являются настоящими звездами. У них берут интервью, их приглашают на телевиденье, им вручают специализированные премии.
Очень показателен в этой связи номер 72. Юноша выросший на порно фильмах, а затем решивший, что одна из порно актрис является его биологической матерью. За этим образом скрывается типичный американский подросток. Который вначале занимается непотребством на видео, а затем так увлекается одной из актрис, что у него начинают возникать к ней чувства. В итоге это приводит к тому, что не смотря на род занятий, он начинает считать её чуть ли не лучшей из женщин. Сами актрисы, подобно Касси, которая рассказывала, что ищет утерянного сына, хотя на самом деле у неё была дочь, играют на чувствах молодых людей, заставляя тех поверить, что они те самые единственные, кто может вытащить девушек из грязи. Но делается это лишь для того, чтобы увеличить сбор от продажи видео. Ещё эти молодые люди уверенны, что они дети порно, его побочный продукт, потому что они на нём выросли. Только на самом деле настоящими детьми порно являются не они.
Настоящими побочными детьми порно являются феминистки, в лице секретаря Шейлы. Ведь именно в Америке зародилось это движение, а способствовало этому сексуальная озабоченность мужчин, под воздействием развитой порно индустрии. Кстати и самим феминисткам, также достаётся от автора. В своей ненависти они доходят до маразма. Та же Шейла обвиняет в извращение младенцев мужского пола, которое с её слов:

По утверждению британского антрополога Катрин Блэкледж, человек начинает мастурбировать за месяц до рождения, еще будучи плодом в материнской утробе. Начиная с тридцать второй недели, эта пульсация, эти резкие подергивания внутри матки — это он не пинается ножками, ваш малыш. Мелкий негодник тягает свою пиписку, весь последний триместр, без остановки.

Впрочем, на одних феминистках и порно индустрии стёб автора не заканчивается, он открыто смеётся над всем американским обществом:

Американцы начали пользоваться электровибраторами на десять лет раньше, чем электрическими пылесосами и утюгами. На двадцать лет раньше, чем электрическими сковородками.

Особенно мне понравилось, то как автор прошелся по людям связанным с порно индустрией. Их верой в то, что они делают, что-то по-настоящему стоящее, даже выдающиеся. То, что можно сопоставить с Олимпийскими Играми. Своё отношение к этой индустрии Паланик выразил даже в названии. Снафф, так называются фильмы в которых происходят реальные убийства. Потому как каждый порнофильм — это убийство общества, его моральных ценностей. Не зря в книге упоминается Гитлер и Муссолини. А фильм, съемки которого лежат в основе сюжета называется «Третья мировая».
Это далеко не всё, что скрывается за грязью, описываемой в книге, но чтобы описать остальные вещи, мне придётся написать целую книгу. Поэтому я оставляю эти разгадки, тем, кто решит прочитать или перечитать данную книгу.

Данный читатель книга нравиться не совсем. Рука член боевой половой положи делай туда сюда паланик люби, но эта книга читай тяжело русский язык забывай совсем. Читатель моя понимай суть середина книга один два сто страница – шлёп! – книга клади сторона потом дочитай. Снова бери старайся читай 2% сюжет 98% язык. Паланик молодец перевод молодец сюжет не молодец совсем слабый данный читатель даже не ожидай. Когда роман моя прочитай три дня не моги нормальный язык говори, только пиджин говори, данный боевик подражай, член боевой половой паланик дёргай. А можно так: потей воняй подпрыгни удар «куриный коготь» мусорка книжка выкини люк мусорка закрой. Паланик потей воняй новый роман пиши когда переводи тогда прочитай посмотри как Паланик лучше вдруг становись. Аме-е-е-е-е-е-ерика, Аме-е-е-е-е-е-ерика лав-лав гуд бай. 6/10.

Главный герой по имени Карл Стрейтор работает в редакции и пишет статьи на тему внезапной смерти младенцев, для чего он выкладывается по полной и исследует все до мельчайших деталей. Однажды он замечает некую общую закономерность - в доме убитых он находит одну и ту же детскую книжку "Стихи по потешки со всего света", зачастую открытую на одной и той же странице. Он выдвигает гипотезу что, возможно, причиной смертей стала песня, которую родители читали на ночь своим малышам и рассказывает это своему начальнику. Сам того не желая, прочитав ему эту песенку, Стрейтор обрекает начальника на смерть и это подтверждает его гипотезу. Главный герой начинает убивать людей, он решает кому жить, а кому умереть.
Далее мы узнаем что такую же трагедию пережила женщина по имени Элен Гувер Бойль и Стрейтор подозревает что она тоже в курсе силы колыбельной и активно ей пользуется для достижения своих целей.

Элен Гувер Бойль это единственный персонаж, который мне симпотизировал на протяжении всей книги. Не смотря на ее недостатки, это очень умная женщина. Если главный герой убивал людей на лево и на право, не думая о последствиях, то она использовала свою силу для продвижения по карьерной лестнице. Она работала киллером на правительство и устраняла людей за огромные деньги. И тут дело даже не в морали, главный герой разбрасывался этой силой и логично что он оказался под подозрением. Элен же, делала все изящно.

Стрейтор вел себя как беспечный ребенок, мало того что он беспорядочно убивал всех подряд и оставлял за собой много улик, так он еще и растрепался Моне о силе баюльной песни, которая, в свою очередь, рассказала все своему парню.
Когда я впервые увидела Устрицу, то я сразу поняла что именно этот персонаж поставит по удар всю операцию по устранению колыбельной. Устрица весь вечер пытался задеть Стрейтора, всячески его оскорблял и подначивал. И вместо того, чтобы устранить угрозу они берут его с собой.

Какие выводы я для себя сделала после прочтения этой книги?
1. Никому нельзя доверять, кто знает что сделает с людьми обладание той или иной информацией.
2. Ненадежных людей нужно убирать, какие теплые чувства, мы бы к ним не питали. Особенно если это ставит под удар вашу жизнь и, тем более, жизнь всего человечества.

Я не раз убеждаюсь в этом, когда наблюдаю как главные герои в свете своих чувств совершают одну и ту же ошибку, которая в конце им обходится собственной жизнью.

Книга читается достаточно легко, по сравнению с другими книгами Чака Паланика. Хотя, возможно, это я слишком много времени провела за его книгами, что уже наверное меня ничего не сможет шокировать и вывести из себя.

Эта книга мне понравилась и даже не смотря на то, что я знала к чему приведут действия главных героев, конец меня поразил. Мы видим что с главными героями делает способность убивать безнаказанно. Власть сводит нас с ума и мы не знаем когда остановиться.

Когда есть хоть какая-то власть, даже возможность власти, тебе сразу хочется большего

Спасибо, Чак, за то что показал нам в очередной раз кто мы есть на самом деле.

Читает в аудиоверсии Евгений Дятлов, чётко и с расстановкой.

ПРОКЛЯТЬЕ – едкое, саркастичное и местами циничное выступление умершей 13-ти летней девочки, попавшей в ад. Поэтому книга сразу напомнила выступление ныне покойного Джорджа Карлина.

ПРОКЛЯТЬЕ – чистосердечное признание во всех злодеяниях. Интересно сколько успела натворить девочка? В свои-то 13 лет?

Прикольной мне показалась разбивка глав фразой:

Ты там, Сатана? Это я, Мэдисон!

Не люблю писать про персонажей и сюжет, тем более относительно Паланика – его никогда нельзя раскрывать. Почему? Знание сюжета отобьёт желание к прочтению.

ПРОКЛЯТЬЕ – вымышленный ад, который родился в больной фантазии гения-психа. Было любопытно. Это классический Паланик, здесь есть место грязи, личностной переоценке, несуразностям, которые вы примите за норму. Чак Паланик любить делать даже самые невероятные вещи допустимыми. У вас не будет ощущения, что вы находитесь не в Аду. Вспоминается диалог из другой его книги:

Допустите малейший промах в описании незначительных подробностей – и пеняйте на себя. Во время промотура, посвященного книге «До самых кончиков», я познакомился с молодой читательницей, которая заявила, что главная героиня у меня получилась неправдоподобная. Я попросил привести хотя бы один пример – что именно показалось ей неправдоподобным в Пенни Харриган (девушке из Небраски, которая мастурбирует при помощи мумифицированного пальца покойной наставницы и терпит эротические пытки от крошечных роботов, имплантированных в ее тело самым богатым человеком на свете, пытающимся генетически воспроизвести свою давно умершую жену)

Паланик делает безумство – действительностью. И знаете, — похоже, я поверил. Но в Аду глупо рассчитывать на честность, поэтому не верьте мне.

Хотя, и правда, верить мне не стоит...

МЫ НАХОДИМСЯ В АДУ ТОЛЬКО ДО ТОГО МОМЕНТА, ПОКА ИЩЕМ РАЙ НА ЗЕМЛЕ.

Самое интересное, как и всегда, был философский дискурс. За едкостью и саркастичностью Паланик всегда скрывает резко негативное отношение к культуре. И то, что мы словарным запасом, смысловыми конструкциями, – пытаемся изменить качество жизни.

Что о самой работе, то я лучше возьму фразу из книги:

Так что не хотите — не читайте, только потом сами будете виноваты

Достойная, но не самая лучшая книга автора.

Данный читатель книга нравиться не совсем. Рука член боевой половой положи делай туда сюда паланик люби, но эта книга читай тяжело русский язык забывай совсем. Читатель моя понимай суть середина книга один два сто страница – шлёп! – книга клади сторона потом дочитай. Снова бери старайся читай 2% сюжет 98% язык. Паланик молодец перевод молодец сюжет не молодец совсем слабый данный читатель даже не ожидай. Когда роман моя прочитай три дня не моги нормальный язык говори, только пиджин говори, данный боевик подражай, член боевой половой паланик дёргай. А можно так: потей воняй подпрыгни удар «куриный коготь» мусорка книжка выкини люк мусорка закрой. Паланик потей воняй новый роман пиши когда переводи тогда прочитай посмотри как Паланик лучше вдруг становись. Аме-е-е-е-е-е-ерика, Аме-е-е-е-е-е-ерика лав-лав гуд бай. 6/10.