Ни причастия, ни какого-нибудь преломления – чего, священных кальмаров? Только нестройный и неуклюжий бессловесный гимн, немая молитва, – и верующие разошлись. На выходе они бросали на Билли странные и просящие взгляды. Молодые люди казались чуть ли не голодными и в глаза смотрели нервно.

Подошли Дейн и Мур.

– Итак, – сказал тевтекс. – Это твоя первая служба.

– Что это была за белка? – спросил Билли.

– Фрилансер, – ответил Дейн.

– Что? И что она делает на фрилансе?

– Она фамильяр.

Фамильяр.

– Не смотри так. Фамильяр. Не делай вид, будто впервые слышишь.

Билли подумал о черных кошках.

– Где она теперь?

– Не знаю и знать не хочу. Она свое отработала. – Дейн на него не смотрел. – Дело сделано. И она ушла.

– Чем ты платил?

– Орехами, Билли. А чем я еще, по-твоему, должен платить белке? – Лицо Дейна было таким непрошибаемым, что Билли не мог понять, правду он слышит или насмешку. Добро пожаловать на новый рабочий рынок. Волшебным животным чем-нибудь платят – вон, орехами какими-нибудь. Билли пригляделся к картинам и книгам в темно-серых личных покоях Мура.

– Бэрон… – начал Билли.

– О, Бэрона мы знаем, – сказал Дейн. – И его дружков.

– Он рассказал о краже некоторых книг.

– Они в библиотеке, – сказал тевтекс. Он наливал чай. – Нельзя убедить мир ксерокопией.

Билли кивнул, будто услышал что-то разумное. Повернулся к Муру:

– Что происходит? – спросил он. – Чего хотел этот… человек? И почему вы держите меня в плену?

Мур ответил озадаченным взглядом:

– В плену? А куда ты хочешь отправиться?

Повисла тишина.

– Я ухожу, – сказал Билли, а потом очень быстро добавил: – Что этот… Госс… сделал с Леоном?

– Ты не очень оскорбишься, если я скажу, что не верю? – спросил Мур. – Что ты хочешь уйти? Я в этом не уверен. – Он встретил взгляд Билли. – Что ты видел? – Билли чуть не отшатнулся от рвения в его голосе. – Вчера ночью? Что тебе снилось? Ты даже не знаешь, почему ты в опасности, Билли. И если ты отправишься к Бэрону и Варди, лучше не станет.

– Я знаю, что они о нас говорили, – здесь Мур только что не подмигнул – этакий добродушный викарий. – Но, знаешь ли, эта маленькая банда охотников на верующих под названием «полиция» тебе не поможет. Теперь ты в поле зрения Тату.

– Подумай о Тату, – сказал Дейн. – О том лице. Лице того человека на чужой спине. Что будешь делать с этим, Билли? – После паузы Дейн добавил: – Что будет с этим делать твоя полиция?

– И дело даже не только в этом, – сказал Мур. – Будто этого мало. Я знаю, что это все немного… Что ж. Но дело даже не в Тату. Внезапно впервые с каких-то давних времен все согласились, что конец света не за горами. Ну и ничего необычного, скажешь ты, и будешь прав – не считая того, что согласились действительно все. Для тебя здесь есть… следствия. Тебе нужна сила. Позволь сказать. Мы – паства Бога-Кракена. И это наш час.

Они объяснили.

Лондон полон богов-раскольников.

Почему? Ну, где-то им жить надо. Городская жизнь после смерти. Почему нет?

Конечно, они везде, эти боги. Теургическая зараза – те, кому поклонялись когда-то или поклоняются втайне и в наши дни; те, кому поклоняются понемногу; те, кого боятся и ненавидят – мелочные божки: они повсюду кишат гребаным кишмя. Не сосчитать небожительских экосистем – ведь нет ни единого места, где не порождается трепет, коим они кормятся. Но только потому, что тараканы везде, еще не значит, что тараканов нет, скажем, конкретно на нью-йоркской кухне. И только потому, что ангелы берегут свои древние уголки, а у каждого камня, сигаретной пачки, тора и города есть собственные боги, это еще не значит, что в Лондоне нет ничего особенного.

Улицы Лондона – каменные синапсы, настроенные на поклонение. Пройди по Тутинг-Бек в правильную или неправильную сторону – и кого-нибудь да призовешь. Может, тебе и неинтересны боги Лондона, но ты интересен им.

А где боги, там и фишки, и деньги, и рэкет. Праведные убийцы из «домов на полпути», оружейные фермеры и самонареченные разбойники. Город ученых, мошенников, ведьм, Пап и злодеев. Криминархов вроде Тату – преступных королей. Тату ходил с Крэями^[20] – еще до того, как стал Тату, но и тогда никто не оставлял двери незапертыми. Никто не помнил, как его звали; это побочный эффект того, что с ним случилось. Какое бы скверное чудо ни заточило его в кожу, оно избавилось как от тела, так и от имени. Все знали, что раньше знали, как его зовут, – включая его самого, – но имени никто не помнил.

– Тот, кто его так приложил, был хорош, – сказал Дейн. – Вот когда он был здесь, старый Гриз, жилось намного лучше. Я был накоротке с некоторыми его ребятами.

Существовала многомерная сеть географии, экономики, обязанностей и наказаний. Преступность перехлестывалась с верой («Нисденом заправляют Ублюдки Дхармы», – сказал Дейн), хотя многие из партизанских авантюристов были мирянами, агностиками, атеистами или экуменическими филистимлянами. Но в целом ландшафт определяла вера.

– Кто такие Госс и Сабби? – спросил Билли. Он настороженно сидел между собеседниками, переводя взгляд с одного на другого. Дейн опустил глаза на свои большие кулаки. Мур вздохнул.

– Госс и Сабби, – сказал он.

– Что у них за?.. – спросил Билли.

– Все, что только приходит в голову.

– Зло, – сказал Дейн. – Госс торгует своим злом.

– Почему он убил того парня? В подвале? – спросил Билли.

– Консервированный человек? – сказал тевтекс. – Если только это их рук дело.

– Этот Тату думал, будто кальмара украл я, – сказал Билли.

– Потому он на тебя и охотится, – ответил Дейн. – Видишь? Потому я и приставил к тебе того фамильяра.

– Ты его консервировал, Билли. Ты же открыл дверь и обнаружил пропажу. – Мур показал на Билли. – Неудивительно, что ты нужен Бэрону. Неудивительно, что ты нужен Тату, и неудивительно, что мы наблюдали.

– Но он же понял, что я не крал, – возразил Билли. – Он сам сказал, что я ни при чем.

– Да, – сказал Дейн. – Но потом-то тебя спас я.

– Мы тебя выручили, так что мы с тобой союзники, – сказал Мур. – Так что теперь ты стал его врагом.

– Ты под нашей защитой, – сказал Дейн. – И поэтому тебе нужна наша защита.

– Как вы вынесли архитевтиса? – спросил наконец Билли.

– Это не мы, – ответил Мур тихо.

– Что? – Но это же реликвия. Они бы наверняка за нее сражались – как римские фанатики сражались бы за плащаницу, а ярый буддист спасал бы украденную сутру. – Тогда кто?

– Ну, – сказал Мур, – что ж, слушай. – Вселенную можно убедить, что какое-то действие логично. Это и называется фишковать. – Билли моргнул из-за резкого выверта темы, из-за непривычной глаголизации слова. – Пользуешься всем, чем можешь.

– Щелк, – сказал Дейн. Щелкнул пальцами, и в воздухе там, где только что было соударение, со звуком загорелось флуоресцентное сияньице. Билли уставился на него и понял, что это не просто фокус. – Это только кожа и рука.

– Пользуешься чем можешь, – сказал Мур, – и некоторые могут больше других.

Билли осознал, что Дейн и священник на самом деле не меняют тему.

– То есть гигантский кальмар… – Билли затих, но продолжал думать: «Могущественный талисман, большой калибр, реальная тема. Это волшебство, вот что это. Для фишкования». – Вот почему его украли. Вот почему он нужен татуировке. Но это же безумие, – добавил он. Не мог удержаться. – Это безумие.

– Знаю-знаю, – сказал Мур. – Ох уж эти сбрендившие верования, а? Наверняка это какая-нибудь метафора, да? Наверняка это значит что-нибудь еще? – покачал головой. – Какая невежественная чушь. А что, если конфессия – что есть, то и есть? И значит ровно то, что значит?

– Хватит искать логику, просто послушай, – сказал Дейн.

– И что, – сказал Мур, – если главная причина, почему конфессии настолько живучи, в том, что они совершенно точны? – Он подождал, и Билли ничего не сказал. – Все это совершенно реально. Тату хочет это тело, Билли, чтобы сделать что-нибудь самому – или чтобы не дать что-нибудь сделать кому-то другому. У всего есть своя сила, Билли, – говорил Мур с напором. – «На пути в глубину много течений» – так мы говорим. Но некоторые – глубже, быстрее остальных. Некоторые – правильные. – Он улыбнулся не так, как улыбаются при шутке.

– Что можно сделать со спрутом? – спросил Билли.

– Что бы это ни было, – сказал Дейн, – я против.

– А что нельзя? – спросил Мур. – А что невозможно? С подобной святыней.

– Вот почему нужно отправляться, – сказал Дейн. – Найти его.

– Дейн, – сказал Мур.

– Это наш долг, – сказал Дейн.

– Дейн, понимание ситуации необходимо, да, – сказал Мур. – Но нам нужно иметь веру.

– А что продемонстрирует веру больше, чем отправиться за ним? – спросил Дейн. – Ты же понял, что происходит? – обратился он к Билли. – Как все это опасно? Ты нужен Тату, и у кого-то сейчас кракен. Это бог, Билли. И мы не знаем, у кого или зачем.

«Бог», думал Билли. У вора сейчас выбеленная масса резиновой вони в формалине. Но Билли уже знал, что истины не истинны.

– Бог может позаботиться о себе, – сказал Мур Дейну. – Ты знаешь, что что-то происходит, Билли. Знаешь уже давно.

– Я видел, как ты это чувствуешь, – сказал Дейн. – Я видел, как ты смотришь в небо.

– Это конец, – сказал Мур. – И несет его наш бог, и он не в наших руках. И это неправильно. – Он растопырил пальцы в нелепом религиозном знамении. – Вот почему ты здесь, Билли. Ты знаешь то, чего даже не знаешь, – сказал он. От его пыла у Билли побежали мурашки. – Ты трудился над его святой плотью.