Читать книгу «За далекой чертой» онлайн полностью📖 — Бронвена Пратли — MyBook.
image

Глава 3
Октябрь 1953 года

Гарри

Вытянутая прямоугольная комната была уставлена несчетными рядами кроватей, заправленных белыми простынями; металлические решетки в их изголовьях возвышались черными арками над тонкими матрасами. Гарри Эванс тщательно оправил и разгладил постельное белье, чтобы на нем не осталось ни складочки, а потом распрямился, вытянул руки по швам, свел стопы вместе и вскинул голову.

У каждой кровати стояло по мальчику. Все они встали по струнке и расправили плечи, стараясь казаться как можно выше. Среди них было и несколько рослых ребят. Самый младший пошатнулся и едва не упал, но успел выправиться, пока мистер Смит не заметил.

Одна из стен в комнате была кирпичной, и в ней имелось окно – самое ближнее к Гарри. Он задержал на нем взгляд. Снаружи трепетали на ветру последние рыжие листья на старом дубе, готовые в любой миг сорваться и упасть на пестрый осенний ковер у подножия. Дождь барабанил по стеклу, а серые тучи низко зависли над влажной землей. Мальчик медленно вдохнул, и по телу пробежали мурашки. Зима была худшим временем года в детском приюте Барнардо в Баркингсайде, графство Эссекс. Ее приближение витало в морозном воздухе, который покусывал кончики ушей и щекотал колени, просачиваясь сквозь дыры в шерстяных брюках.

– А ну, марш вниз! Уж соизвольте! – скомандовал мистер Смит – или «комендант Смит», как звали его за спиной мальчишки постарше. Они шутили, что работать в приют он пришел после войны прямиком из гитлеровской армии, но Гарри понимал, что это неправда: очень уж сильным был выговор кокни у мистера Смита, к тому же национальный гимн «Боже, храни королеву» он всегда пел со слезами на глазах, потряхивая головой в такт музыке так энергично, что растрепавшиеся пряди волос прыгали по лбу.

Гарри направился следом за одним из воспитанников мимо рядов кроватей, вышел за дверь и спустился по широкой лестнице в классные комнаты, которые располагались ниже. Все мальчики были одеты одинаково: черная рубашка, застегнутая до самого подбородка, длинные черные брюки, черные поношенные ботинки. Первым в расписании стоял урок английского. Гарри ждал его с нетерпением. За окном шел дождь, так что об играх не могло быть и речи, к тому же книжки, которые мистер Уилсон, их учитель, раздал в начале семестра, оказались страсть какими интересными! У этого самого мистера Уилсона был удивительно добрый взгляд, а еще он умудрился где-то раздобыть столько книг, что всем мальчишкам в классе хватило. Учитель велел передавать прочитанные книги однокашникам, тогда у каждого будет что почитать до самого конца года.

Впервые за всю свою жизнь одиннадцатилетний Гарри читал не горстку слов за раз, а куда больше. И пускай задачка была не из простых, он старательно произносил один слог за другим, а потом незаметно оказывался в пучине истории о пиратах, кораблекрушении, каннибалах и мятежниках, написанной мистером Даниелем Дефо. От сюжета по коже бежал холодок, а оторваться от повествования было так сложно, что мальчик засиживался с книгой допоздна всякий раз, когда можно было читать при свете луны, и ложился, только заслышав шаги мистера Смита, начавшего свой обход.

Гарри нашел свое место среди рядов парт, достал книгу, зажатую под мышкой, положил на стол и уставился на обложку.

– Эй, Гарри! – Поверх раскрытой книги ему широко улыбался Дэйви Миллер. Он подмигнул и кончиком пальца пододвинул что-то ближе к центру стола. Гарри сощурился. На парте лежала рогатка. В приюте их мастерили из чего придется. Иногда получалось хорошо, иногда – не очень. Гарри нравились простые, но удобные поделки из податливого обрезка кожи и раздвоенной крепкой палки, но найти кожу было непросто. Поэтому обычно приходилось довольствоваться лоскутком ткани от старой рубашки.

Тряпичные жгуты куда хуже стреляли камнями, чем кожаные, но выбора не было. Впрочем, любви к рогаткам это нисколько не омрачало, и оба воспитанника – и Гарри, и Дэйви – неустанно искали материалы для идеального орудия. Каждый день они по многу часов прочесывали двор и сад за приютом, высматривая раздвоенную палку получше, а в любую свободную минутку в просторном здании обшаривали спальни, библиотеку, прачечную и даже кухню, если повар выходил перекурить, – охотились за самым подходящим куском ткани, кожи или веревки. Пределом мечтаний был обрывок резиновой ленты, но с тех пор как прошлый порвался, Гарри никак не мог найти новый.

Что-то больно ударило его в щеку. Гарри изумленно поднес руку к саднящей коже. Сзади раздался смешок. Мальчик обернулся и встретился взглядом с темноглазым Джейми Уайтом. Вообще-то, глаза у него были почти черные – во всяком случае, Гарри так казалось. Сейчас они превратились в две узкие щелки, а губы Джейми растянулись в широкой, дерзкой усмешке. Он шевельнулся, и каштановые кудри подпрыгнули. А потом что-то полетело в Гарри и ударило его по носу. Это был комочек бумаги, смоченный в слюне.

Гарри сердито раздул ноздри.

– Джейми, прекрати.

– Ой, Джейми, прекрати! – передразнил мальчишка, тряся головой. – Хватит!

Гарри отвернулся. Еще один бумажный снаряд ударил его в затылок. Мальчик нащупал комочек, выпутал из волос и кинул в обидчика. Джейми схватил Гарри за руку и прижал ее к парте, подался вперед и уставился на одноклассника.

– Чем-то недоволен, а, Гарри?

Гарри покачал головой, точно потерял дар речи. Весь класс тоже притих. Всякий раз, когда Джейми вот так донимал его, Гарри не знал, что ответить, и ненавидел себя за это. Казалось, в эти минуты голова перестает соображать – даже два слова в свою защиту и те связать не получалось. Все смотрели на Гарри и Джейми; ни один мальчишка не сводил взгляда с соперников, гадая, что будет дальше. Предвкушая драку. У воспитанников приюта Барнардо было не так уж много радостей: пудинг с хлебом и маслом, который изредка давали на десерт, да кулачные бои.

Рука Гарри заболела под цепкими пальцами Джейми. Он попытался высвободиться, но тщетно. Мускулистому росляку Джейми было уже четырнадцать. Поставь их бок о бок – и макушка Гарри достала бы противнику только до плеч. Лицо парня было усыпано красными прыщами, а между темными передними зубами зияла широкая дыра. Джейми нахмурился.

– Ну, что теперь делать будешь, урод безмозглый? Где мамка твоя, а? Не нужен ты ей. Скажешь, нет? Никому ты не нужен. Ты совсем один, вот и живешь тут.

У Гарри защипало глаза, к горлу подкатил ком. Нет, он не заплачет, ни за что не заплачет при Джейми! Такого позора ему не пережить!

– Ты ведь тоже тут живешь, – прошептал он.

Джейми сощурился, потом отдернул руку, запрокинул голову и расхохотался.

– Я и так знаю, что никому не нужен! И мне плевать. А вот ты и рад обманываться, хотя сам – просто ублюдок. Думаешь, мамаша за тобой вернется, хотя все знают правду: она попросту от тебя отделалась.

Гарри прижал к груди высвободившуюся руку, немного размял ее и, вскинув кулаки, набросился со всей силы на старшего обидчика. Внутри рокотала такая злоба, а в сердце пылала до того жаркая ненависть, что он и сам не заметил, как по щекам побежали слезы.

Считаные мгновения – и Джейми уже опрокинул парты и завалил Гарри. Его твердые, костистые кулаки оставили отметины на носу и скулах противника, а потом обрушились на живот. У Гарри перехватило дыхание. Он сжался в комочек, чтобы защититься от ярости Джейми, силясь восстановить дыхание. Другие воспитанники окружили их кольцом, тихо торжествуя. Никто не хотел привлекать внимание надзирателей, но все наслаждались дракой. Глаза у мальчишек так и сияли.

А слезы у Гарри продолжали течь.

И не потому что его избили. За долгие годы жизни в приюте он привык к боли. Надзиратели пороли детей при любой возможности, мальчишки постарше тоже часто задавали ему трепку. Он закалился и стал равнодушен к побоям. Но одного напоминания о том, что он ублюдок, бастард, чьи родители никогда не любили и не хотели его, было достаточно, чтобы Гарри пришел в ярость. Такие напоминания ранили, словно нож, который вонзили в сердце и проворачивают медленно-медленно, вызывая невыносимые муки. С такой болью Гарри совладать не мог, и обидчик его не щадил. Джейми любил хвастать, что родители навещают его, пишут ему, подумывают забрать домой – не то что мама Гарри, которая приезжает совсем редко, или отец, которого сам Гарри и знать не знает. Гарри цеплялся за надежду, что мама его любит. Но на задворках сознания маячил страх, он кружил, точно ворон над падалью. Почему же мама никак не едет? Почему она бросила его тут?

Кто-то из мальчиков свистнул, подавая знак, что приближается надзиратель. Если их застанут, драчунов изобьют, а то и кто-нибудь из зевак попадет под раздачу. Если повезет, в дело пустят плеть, а если нет – попросту надают тумаков. Воспитанники бросились врассыпную, торопливо расселись за маленькие деревянные парты. Джейми отскочил от Гарри и принялся с усмешкой приглаживать волосы, а потом стер с губ кровь тыльной стороной ладони, не сводя глаз со своей жертвы.

Гарри медленно поднялся, шумно вдохнул и сел за свой стол. Голова сильно кружилась. Мальчик вытер кровь из носа и разбитой губы рубашкой, поднял голову и увидел, как в класс заходит учитель, мистер Уилсон. На глаза опять навернулись слезы, но Гарри смахнул их, быстро заморгав, и набрал полные легкие холодного воздуха, от которого порой заходился кашлем ночами, до костей промерзнув под тонким одеялом.

– Доброе утро, класс. Давайте повторим словарные слова, а потом прочтем еще одну главу «Робинзона Крузо». Знаю, вам не терпится узнать, что случилось дальше! Ну что, согласны?

В присутствии учителя Джейми не смел стрелять бумажными шариками: пускай мистер Уилсон и был самым добрым из всех надзирателей, шалостей и непослушания он не терпел. Но Гарри знал, что скоро его снова начнут донимать, это лишь вопрос времени. Он не понимал, чем так провинился перед Джейми, что тот не дает ему спуску, вот только это началось с самого первого дня, когда мама оставила Гарри у ворот приюта, пообещав вернуться, как только сможет. Тогда она ушла, не обращая внимания на его плач, а он звал ее, пряча лицо от дождя, капли которого стекали по щекам, смешиваясь со слезами. Тогда Гарри было всего три. Сколько же времени прошло… Другую жизнь уже и представить было сложно. Но прошлое возвращалось к нему во сне и приносило с собой тоску, от которой потом днями напролет щемило в груди.

Мысли Гарри бродили далеко-далеко, пока учитель выводил на доске словарные слова. Мальчик открыл ящик стола, осторожно убрал в него книгу, достал грифель и доску, чтобы выполнить задание, но из головы никак не шла мама. Когда же он снова ее увидит? Ее черты в памяти затуманились и поблекли. Со дня их прошлой встречи прошел уже не один месяц. Тогда она помахала ему, стоя у забора, и Гарри кинулся ей навстречу, вцепился в ее руки, просунутые меж стальных столбов. Они были ледяными, кожа потрескалась. Мама сильно похудела, а в темных, почти черных волнистых волосах, собранных в пучок на затылке, поблескивало несколько седых прядок. Мама не сводила с него своих карих глаз, и мальчик едва мог совладать с желанием перемахнуть через забор и заключить ее в объятия.

– Когда ты меня домой заберешь? – спросил он с колотящимся сердцем.

– Скоро, – пообещала мама. – Вот найду хорошую работу и сниму нам жилье получше. Там, где я сейчас живу, ребенку не место. Пока останься здесь, так будет лучше.

– Неправда, мама, мне здесь плохо! – пожаловался Гарри. – Забери меня с собой!

– Не могу, малыш. – Она обхватила шершавыми ладонями его лицо. – Будь умницей, хорошо?

И ушла, взмахнув подолом темно-синего пальто, из-под которого выглядывали худые ноги, обтянутые чулками. Каблуки застучали по мостовой, когда мама поспешила прочь. А Гарри еще целую вечность стоял у забора, и ему казалось, что она по-прежнему прикасается грубой рукой к его щеке и сжимает ему пальцы. Ее поцелуй еще горел у него на лбу. Горло саднило от слез, которые хотели, но не могли пролиться. Ему ведь одиннадцать – уже слишком большой, чтобы плакать. Он стоял и никак не мог уйти, пока не справился с рыданиями.

А теперь, спустя столько месяцев, он едва помнил ее черты: линию челюсти, черные ресницы, обрамлявшие карие глаза, бледную кожу, туго обтянувшую высокие скулы. Гарри прикрыл глаза на мгновение, надеясь, что мамино лицо проступит на темной изнанке век, отчетливо, будто фотография, но увидел только водоворот черного и синего, и его охватила невыносимая печаль.

В конце урока мистер Уилсон попросил у всех внимания.

1
...
...
11