Пьютерная[1] клетка заставит спрена вашего фабриаля выразить свой атрибут в полную силу – спрен пламени, например, создаст тепло. Мы называем эти устройства усилителями. Они, как правило, используют буресвет быстрее, чем другие фабриали.
Лекция по фабриальной механике, прочитанная Навани Холин перед коалицией монархов, Уритиру, йезеван, 1175 г.
К тому времени как Каладин начал приходить в себя, «Четвертый мост» уже поднимался в воздух. Он стоял у перил, наблюдая, как уменьшается внизу покинутый город Под. С такого расстояния дома напоминали горстку крабьих панцирей, которые стали малы своим прежним обитателям. Они отслужили свое и превратились в рассыпанный мусор.
Когда-то он представлял себе, как вернется сюда с триумфом. Но его возвращение в конце концов ознаменовало гибель города. Каладина удивило, как мало его это ранило, – ведь он понимал, что, скорее всего, видит свой родной городок в последний раз.
Что ж, Под перестал быть его домом уже много лет назад. Невольно он начал высматривать членов изначального Четвертого моста. Они смешались с другими ветробегунами и оруженосцами на верхней палубе, толпились вокруг, о чем-то неразборчиво переговаривались.
До чего же разрослась их группа! Сотни ветробегунов – слишком много, чтобы действовать как сплоченный отряд, который он создал в армии Садеаса. Стон сорвался с его губ, и Каладин обвинил в этом свою усталость.
Он сел на палубу и прислонился спиной к перилам. Один из ревнителей принес ему чашку чего-то теплого, которую он с благодарностью принял, – а потом сообразил, что напитки раздают горожанам и беженцам, а не солдатам. Неужели он так плохо выглядит?
Да уж, подумал Каладин, окинув взглядом свою окровавленную и обожженную униформу. Он смутно помнил, как, спотыкаясь, добрался с помощью Ренарина до корабля, а потом рявкнул на ветробегунов, которые окружили его со всех сторон. Они продолжали предлагать ему буресвет, но у него было достаточно. Теперь сила бурлила в его венах, но на этот раз дополнительная энергия, которую она давала, казалась… слабой. Блеклой.
«Прекрати, – приказал он самому себе. – Ты выдержал шквалы и похуже. Дыши глубже. Это пройдет. Оно всегда проходит».
Он отхлебнул из чашки – в ней оказался бульон. Каладин порадовался его теплу, особенно когда корабль набрал высоту. Многие горожане собрались у бортов, спрены благоговения появлялись всюду. Каладин выдавил из себя улыбку, закрыл глаза и откинул голову назад, пытаясь вернуть чудесные ощущения первых полетов.
Вместо этого он обнаружил, что вновь переживает темные времена. Когда умер Тьен, когда он подвел Элокара. Как бы глупо это ни было, второй удар был почти таким же болезненным, как и первый. Король ему не особенно нравился. И все же каким-то образом увидеть, как Элокар умирает, так и не успев произнести первый Идеал Сияющих…
Каладин открыл глаза: перед ним парила Сил в облике миниатюрного моста. Она часто принимала форму вещей, но эта казалась особенно странной. Она не принадлежала небу. Можно было возразить, что и Каладин тоже.
Она снова приняла вид девушки, одетой в одно из самых нарядных платьев, и повисла на уровне глаз. Взмахом руки указала на собравшихся ветробегунов:
– Они поздравляют Ларан. Она произнесла Третий Идеал, пока мы были в том горящем доме.
– Вот и хорошо, – хмыкнул Каладин.
– А ты ее не поздравишь?
– Позже. Не хочу пробиваться сквозь толпу.
Он вздохнул и снова прислонился головой к перилам.
«Почему я не убил его? Я убил бы паршуна или Сплавленного за то, что они существуют, но при встрече с Моашем оцепенел. Почему?»
Он чувствовал себя ужасно глупо. Как он мог так легко поддаться манипуляции? Почему он просто не воткнул копье в чересчур самоуверенную физиономию Моаша и не избавил мир от целой тонны хлопот? По крайней мере, это заткнуло бы ему рот. Остановило слова, которые сочились из его губ, словно жидкая грязь…
«Они умрут… Все, кого ты любишь, все, кого ты как будто можешь защитить. Они все равно умрут. Ты ничего не можешь с этим поделать».
«Я могу снять боль…»
Каладин заставил себя открыть глаза. Сил стояла перед ним, одетая в свое обычное платье – струящееся, девичье, перетекавшее в туман на уровне ее коленей. Она казалась меньше, чем обычно.
– Я не знаю, что делать, – тихо сказала она, – чтобы помочь тебе.
Он опустил взгляд.
– Тьма в тебе иногда больше, иногда меньше, – продолжила она. – Но в последнее время… она переросла во что-то иное. Ты выглядишь таким усталым.
– Мне просто нужно хорошенько отдохнуть. По-твоему, мне сейчас худо? Ты бы видела меня после того, как Хэв заставил меня идти ускоренным маршем через… через…
Он отвернулся. Лгать самому себе – это одно. Лгать Сил было труднее.
– Моаш что-то сделал со мной. Ввел меня в какой-то транс.
– Я так не думаю, Каладин, – прошептала она. – Как он узнал про Ущелье Чести? О том, что ты там чуть не натворил?
– Я ему много чего рассказывал, еще в лучшие времена. В армии Далинара, до Уритиру. До…
Почему он не мог вспомнить те времена, славные времена? Посиделки у костра с настоящими друзьями?
Включая человека, который только что пытался уговорить его покончить с собой.
– Каладин, – сказала Сил, – дела идут все хуже. Эта… отрешенность у тебя на лице, эта усталость. Это происходит всякий раз, когда у тебя кончается буресвет. Как будто… ты можешь продолжать действовать, только пока он внутри тебя.
Каладин крепко зажмурился.
– Ты цепенеешь всякий раз, когда слышишь о потерях среди ветробегунов.
Узнавая о гибели своих солдат, он всегда представлял себе, как снова наводит мосты. Он слышал крики, ощущал стрелы в воздухе…
– Пожалуйста, – прошептала она. – Скажи мне, что делать. Я не могу понять этого в тебе. Я так отчаянно старалась. Я ничуточки не смыслю в том, что ты чувствуешь и почему ты это чувствуешь.
– Если ты когда-нибудь в этом разберешься, объясни мне, ладно?
Почему он не мог просто отмахнуться от того, что сказал Моаш? Почему не мог расправить плечи? Шагать навстречу солнцу, как герой, каким все его изображали?
Он открыл глаза и сделал глоток бульона, однако тот уже остыл. Но он все равно заставил себя проглотить. Солдату непозволительно быть разборчивым в еде.
Вскоре от толпы ветробегунов отделилась некая фигура и неторопливо направилась к нему. Униформа Тефта сидела аккуратно, борода была подстрижена, но теперь, когда он больше не светился, он казался старым камнем. Этаким замшелым камнем, какой можно найти у подножия холма – исхлестанным дождем и ветром; таким, на который смотришь и гадаешь, что он повидал за свою долгую жизнь.
Тефт явно вознамерился присесть рядом с Каладином.
– Не хочу разговаривать, – резко заявил тот. – Я в порядке. Тебе не надо…
– Ох, да заткнись ты, Кэл! – Тефт вздохнул, усаживаясь. Ему было чуть за пятьдесят, но иногда он вел себя как дедушка лет на двадцать старше. – Через минуту ты пойдешь и поздравишь эту девушку с тем, что она произнесла Третий Идеал. Это было тяжело для нее, как и для большинства из нас. Ей нужно твое одобрение.
Возражения замерли на губах Каладина. Да, теперь он великий маршал. Но правда в том, что каждый офицер, стоящий своих нашивок, знал: есть время заткнуться и поступить, как велит тебе сержант. Даже если он больше не твой сержант, а сам ты командуешь отнюдь не взводом.
Тефт посмотрел на небо:
– Значит, ублюдок все еще жив, да?
– Мы получили подтверждение, что его видели два месяца назад, в той битве на веденской границе.
– Да, два месяца назад. Но я полагал, что кто-то на их стороне уже его прикончил. Они ведь наверняка его тоже терпеть не могут.
– Они дали ему Клинок Чести. Если они его терпеть не могут, то как-то странно это показывают.
– Что он сказал?
– Что вы все умрете.
– Чего? Пустые угрозы? Да у него точно крыша поехала.
– Ага, – согласился Каладин. – Поехала, да.
«Но это не было угрозой, – подумал он. – В конце концов я потеряю всех. Так уж все устроено. Так оно всегда было…»
– Скажу остальным, что он что-то вынюхивает, – решил Тефт. – В будущем он может попытаться напасть на кого-нибудь из нас. – Он изучающе посмотрел на Каладина. – Ренарин сказал, что нашел тебя там на коленях. Без оружия. Как будто ты… оцепенел в бою.
В сказанном ощущалась намеренная недосказанность. «Как будто ты снова оцепенел в бою». Подобное случалось не так уж часто. Только сегодня, и еще в Холинаре. И когда Лопен чуть не погиб несколько месяцев назад. И… ну, еще пару раз.
– Пойдем поговорим с Ларан. – Каладин поднялся.
– Парень…
– Тефт, ты сам сказал мне, что я должен это сделать, – перебил Каладин. – Так что не мешай, шквал тебя побери.
Каладин пошел выполнять свой долг, Тефт последовал за ним. Каладин расправил плечи и позволил всем убедиться, что великий маршал – все тот же блестящий лидер, которого они знали. Ларан призвала для него клинок, и он поздравил ее спрена. Спренов чести было так мало, что он всегда старался уделять им внимание.
Позже, как он и надеялся, Далинар попросил ветробегунов доставить его, Навани и кое-кого еще на Расколотые равнины. Многим Сияющим предстояло остаться и охранять «Четвертый мост» во время долгого путешествия, но командный состав был необходим для выполнения других обязанностей.
Проведав родителей, которые, конечно же, решили остаться с горожанами, Каладин улетел. По крайней мере, во время полета вокруг них бушевал ветер, и Тефт не мог больше задавать вопросы.
Навани любила и ненавидела противоречия.
С одной стороны, противоречия в природе или науке были свидетельством логического, разумного порядка всех вещей. Когда сотня предметов указывала на некий узор, а затем один нарушал этот узор, это в первую очередь демонстрировало, насколько замечательным был узор как таковой. Отклонение подчеркивало естественное разнообразие.
С другой стороны, эта аномалия выделялась. Как дробь на странице целых чисел. Семерка в последовательности безукоризненных чисел, кратных двум. Противоречия шептали, что ее знания неполны.
Или хуже того, возможно, никакой последовательности не было. Может быть, все было хаосом, полным случайностей, а она притворялась, что мир имеет смысл, ради собственного спокойствия.
Навани пролистала свои записи. Ее безликая круглая комната была слишком мала, чтобы в ней можно было стоять. Там помещался лишь стол, привинченный к полу, и единственный стул. Она могла коснуться стен одновременно с обеих сторон, вытянув руки.
Кубок для хранения сфер был прикреплен к столу и плотно закрыт сверху. Разумеется, для освещения она взяла с собой только бриллианты. Она не терпела светильников, состоящих из сотен сфер всевозможного размера и цвета.
Со вздохом Навани вытянула ноги под столом. Часы, проведенные в этой комнате, пробуждали в ней страстное желание встать и пойти прогуляться. Это было невозможно, и она разложила оскорбительные страницы на своем столе.
Ясне нравилось находить несоответствия в данных. Дочь Навани жадно впитывала противоречия, небольшие отклонения в свидетельских показаниях, вопросы, поднятые предвзятыми воспоминаниями в исторической хронике. Ясна осторожно перебирала такие нити, выдергивая по одной и открывая новые озарения и секреты.
Ясна любила секреты. Навани относилась к ним с большей опаской. Секреты превратили Гавилара в… то, чем он стал в итоге. Даже сегодня жадность артефабров по всему миру мешала обществу как таковому учиться, расти и творить – и все это во имя сохранения коммерческих тайн.
Сколько секретов древние Сияющие хранили в течение столетий, только чтобы те умерли вместе с ними, заставляя Навани открывать все заново? Она наклонилась к своему креслу и подняла найденный Каладином и Крадуньей фабриаль.
Она понятия не имела, в чем суть этой штуковины. Четыре соединенных граната? Внутри них, похоже, не было спренов. Металл клетки и способ огранки самосветов были ей незнакомы… Изучать этот предмет было все равно что пытаться понять иностранный язык. Как он подавил способности сияющих? Было ли это связано с самосветами, вложенными в оружие вражеских солдат, которые высасывали буресвет? Так много шквальных тайн.
Она взяла со стола набросок колонны из самосветов в центре Уритиру. «Это то же самое», – подумала она, вертя фабриаль в другой руке, а затем сравнивая его с похожей на вид конструкцией из гранатов на рисунке. Те, из которых состояла колонна, были огромными, но огранка, расположение и общее ощущение оказались такими же.
Зачем башне устройство для подавления силы Сияющих? Она ведь была их домом.
«Может, все наоборот? – подумала Навани, откладывая чужой фабриаль и делая пометку на полях рисунка. – Может, это был способ подавить способности Сплавленных?»
Столь много фактов, связанных с башней, все еще не имели никакого смысла. У нее был узокователь – Далинар. Разве он и Буреотец не должны быть в состоянии подражать тому, что делал некий давно умерший спрен, чтобы привести в действие колонну и башню?
Она взяла со стола второй рисунок, на этот раз устройство было знакомое – конструкция из трех самосветов, соединенных цепочками, предназначенная для ношения на тыльной стороне ладони. Духозаклинатель.
Духозаклинатели давно беспокоили Навани. Они были пресловутым изъяном в системе, фабриалем, который не имел смысла. Навани сама не была ученой, но хорошо разбиралась в фабриалях с практической точки зрения. Они производили определенные эффекты, в основном усиливая, локализуя или привлекая определенные элементы или эмоции – всегда связанные с типом спрена, заточенного внутри. Эффекты были настолько логичными, что теоретические фабриали были правильно предсказаны за годы до их успешного создания.
Технологический шедевр, подобный «Четвертому мосту», представлял собой не более чем набор соединенных друг с другом более мелких и простых устройств. Соедини один набор самосветов – и получится даль-перо. Соедини сотни – и сможешь заставить корабль летать. Если, конечно, сможешь разобраться, как изолировать плоскости движения и повторно применить векторы силы через сопряженные фабриали. Но даже эти открытия были скорее мелкими хитростями, чем технологическим прорывом.
Каждый шаг логически проистекал из предыдущих. Все складывалось безупречным образом, стоило лишь понять основы. Но духозаклинатели… они нарушили все правила. На протяжении веков все воспринимали их как святыни, сотворенный Всемогущим и дарованные людям в знак милосердия. Они не должны были подчиняться здравому смыслу, потому что имели не технологическое происхождение, а божественное.
Но так ли это на самом деле? Или она сможет, изучив их, в конце концов раскрыть все секреты? В течение многих лет считалось, что в устройствах для духозаклинания нет пойманных в ловушку спренов. Но с Клятвенными вратами Навани могла путешествовать в Шейдсмар – и все сущее отражалось там. Люди становились плавающими огоньками свечей. Спрены – более крупными или более полными версиями того, какими они представали в физической реальности.
Духозаклинатели проявлялись в виде маленьких невосприимчивых спренов, парящих с закрытыми глазами. Значит, внутри каждого такого устройства все-таки был захваченный спрен. Спрен Сияющих, судя по форме. Разумный, а не схожий с животным, как те спрены, что наделяли силой обычные фабриали.
Эти спрены были взяты в плен в Шейдсмаре и каким-то образом снабжали энергией духозаклинатели. «Может, по сути это одно и то же?» – подумала Навани, рассматривая обнаруженное Каладином устройство с самосветом. Должна же быть какая-то связь. Может, связь с башней? Тот самый секрет, благодаря которому она работала?
Навани перелистывала страницы в блокноте, рассматривая множество схем, которые она нарисовала за последний год. Она смогла собрать воедино многие механизмы башни. Хотя они были – как и духозаклинатели – созданы тем же загадочным способом, посредством пленения спренов в Шейдсмаре. Их функции тем не менее были схожи с теми, которые придумывали современные артефабры.
Движущиеся подъемники? Сочетание сопряженных фабриалей и скрытого водяного колеса, погруженного в подземную реку, которую питали тающие снега на вершинах. Городские колодцы, постоянно наполненные пресной водой? Хитроумная манипуляция фабриалями-аттракторами, питаемыми древними самосветами, открытыми воздуху и бурям далеко под башней.
Действительно, чем больше она изучала Уритиру, тем больше видела, как древние использовали простую фабриальную технологию для создания своих чудес. Современные артефабры превзошли такие конструкции; ее инженеры отремонтировали, переоборудовали и улучшили лифты, заставив их работать в несколько раз быстрее. Они укрепили колодцы и трубы, по которым теперь вода поступала по башне гораздо дальше, в давно заброшенные водоводы.
Она так многому научилась за последний год. Она почти начала чувствовать, что может посредством дедукции узнать что угодно – ответить на любые вопросы, касающиеся времени и сотворенного мира как такового.
И тут Навани вспомнила про духозаклинатели. Их армии питались и перемещались благодаря этим устройствам. Уритиру зависел от дополнительной пищи, которую производили с их помощью. Тайник с духозаклинателями, обнаруженный в Аймиа в начале года, оказался невероятным благом для коалиционных войск. Эти штуковины числились среди наиболее желанных и важных вещей в современной истории.
А она понятия не имела, как они работают.
Навани со вздохом захлопнула блокнот, и в тот же миг комнатка содрогнулась. Нахмурившись, она потянулась и открыла небольшой люк в стене. Сквозь стекло открывался вид на нелепое зрелище: рядом с ней в воздухе летела группа людей. Ветробегуны держались свободным строем, лицом к ветру – что, как указывала Навани, было немного смешно. Почему бы не лететь наоборот? Им же не надо видеть, куда они направляются.
Они утверждали, что летать ногами вперед глупо, и отказывались, невзирая на все разумные доводы. Казалось, они лепили воздух вокруг себя и защищали свои лица от самых сильных ветров. Однако у Далинара такой защиты не было. Он летел в строю, поддерживаемый в воздухе ветробегуном, снаряженный маской с защитными очками, чтобы не отморозить свой горделивый нос.
О проекте
О подписке