Глава 3

Ровно в 9:14 на следующее утро (как значилось на аккуратно сложенной квитанции) Джо взяла напрокат «Альфа Ромео». Название ей нравилось. Альфа Ромео. Поверенный. От звуков «ф» и ««м губам было щекотно, а от «е» в «поверенный» губы словно сами складывались в полуулыбку. Коробка передач была механической, и Джо уже дважды глохла по дороге. Вести автомобиль приходилось по непривычной полосе: ужас ужасный. В Нью-Йорке у них с Тони не было машины; и ей пришлось заново учиться вождению после переезда в Чикаго ради мамы. Та машина тоже была с пятиступенчатой коробкой передач, но коробка эта стояла в раздолбанном минивэне. По сравнению с ним «Альфа Ромео» неслась подобно молнии. И еще она немножко не вписывалась в окружающий пейзаж.

Все же у особняка был несколько угрожающий вид, хотя со второго взгляда уже не казалось, будто дом властвует – просто тихо наблюдает. Ей рассказали, что камень для постройки дома добывали где-то неподалеку. И земля кое-где – все сплошь источенный временем известняк – стала уже проседать. Это напомнило ей о пещере, куда она попала совсем ребенком. Фонарики погасли, и та абсолютная темнота воздействовала на ее чувства подобно бархатному молоточку. Это было очень неприятно. С той поры она не доверяла карманным фонарям.

С заднего сиденья Джо вытащила большую спортивную сумку: много всяких инструментов на всякий случай. Но самое главное: там был промышленный источник света с проволочной клеткой и огромным аккумулятором – не зря она заехала в хозяйственный магазин.

Руперт предоставил ей ключи от особняка, а также ей удалось заполучить дополнительный комплект ключей от коттеджа, тот, что дал Сид накануне. Однако незадолго до приезда Джо Сид установил в коттедже новый засов, и от него ключей не было даже у Руперта. Как-то глупо, но все же в коттедже был только лишь всякий хлам. Тем не менее раньше Руперт был на удивление бдителен.

Джо включила свой большой фонарь. До этого она видела лишь очертания передней комнаты – в тот момент она увидела ее полностью, словно в яркой вспышке, но холодный белый свет приглушил краски. Почти как на старой фотографии. И внутри все так же отвратительно пахло. Предоставленный Рупертом план-чертеж особняка помог Джо отвлечься от окружающей действительности. Линии и цифры, из которых состояли комнаты на бумаге, делали пространство менее подавляющим. Джо зафиксировала в голове образ дома: вход в кабинет или гардеробную прямо у главной лестницы; справа столовая, примыкающая к кухне и кладовой, а также подсобное помещение, уютно расположившееся у лестничной площадки. Но настоящее сокровище располагалось слева: Джо перехватила фонарь так, чтобы он светил прямо в карманные двери^[5], и направилась в комнату, где находилась большая частная библиотека.

Что ж, новости были и хорошими, и плохими. Великолепный мраморный камин с прекрасными керамическими вазами, дополненный длинными шторами и ковриками ручной работы, погрузил Джо в эпоху XIX века и трехтомных романов времен королевы Виктории. К несчастью, две трети книг насквозь промокли и были покрыты плесенью. Джо посветила на потолок, откуда лохмотьями свисала отсыревшая литая штукатурка. Свидетельство того, что более серьезные проблемы ждали ее на втором этаже: ей нужно было подняться и самой оценить реальный масштаб разрушений.

Джо потрогала перила. Они тяжело заскрипели, да и ступеньки, казалось, иссохли и уменьшились в размерах. Сид не позволил ей подняться на второй этаж при первой встрече, но, предположим, это все же возможно? Джо осторожно пошла наверх, держась одной рукой за стену, а другой – за перила. Ступеньки протестующе застонали. Как-то раз Джо сумела забраться на два этажа вверх по пожарной лестнице – из их квартиры в Бруклине в квартиру друга, – и все потому, что она задерживала дыхание. Это сработало, хотя чисто технически удерживание воздуха внутри означало, что она становилась тяжелее, а не легче. Реально, на 1,225 грамма тяжелее. Хотя, в теории, это должно было бы означать меньшую плотность, учитывая отношение веса к объему…

Вот о таких вещах Тони как раз и советовал не говорить вслух.

Да к херам Тони!

Дом был построен в форме печатной «С», так что лестница на уровне балкона расходилась на две стороны. Осторожно продвигаясь по левому крылу, Джо обнаружила довольно просторную ванную комнату с черно-белой напольной плиткой в форме восьмиугольников. На противоположной стороне, согласно плану, располагалась самая большая комната в доме. Дверь была приоткрыта, хотя из замка торчал ключ. Дверь скрипнула, когда Джо ее распахнула, и стала видна кровать с балдахином и темно-красные шторы.

Красная комната. От этой мысли у Джо часто-часто затрепетало сердце. «Красная комната была нежилой, и в ней ночевали крайне редко, вернее – никогда»^[6]. Как в «Джейн Эйр». Она улыбнулась и перешагнула через порог, подсвечивая себе путь. Не так уж и величаво это вышло, да и балдахин был весь в пыли, но все же удовлетворение не заставило себя ждать. До тех пор, пока Джо не увидела пол, весь в отвалившейся штукатурке. На потолке меж тем дыр не было: разве что трещины и пятна. Откуда же тогда могла просочиться вода?

Джо присела на корточки и еще раз изучила чертеж. Главная спальня на нем начиналась от ванной и шла до внешней стены, но измерения явно были неточными. Когда она шагами измерила библиотеку, шагов было по меньшей мере двадцать, что было прилично, даже с ее мелкими шажками на коротких ножках. Спальня же была едва ли на две трети короче.

Наверняка дальше по коридору находилась еще одна комната.

Джо выглянула в коридор и обнаружила, что была права: узкую дверь сложно было разглядеть в тени в самом конце прохода. А еще дверь была закрыта, и полотно разбухло и выпирало из коробки. Из-за влаги, решила Джо. Вот она и нашла то место, откуда текла вода, но эта дверь, в отличие от других, была заперта на ключ, и ни один из тех ключей, что дал ей Руперт, не подходил. «Черт». И почему она не настояла на своем и не поднялась наверх с Сидом в свой первый визит сюда? Она присела на корточки и закусила верхнюю губу (как орангутанг – так называла это мама). Впрочем, у каждой проблемы находилось решение. Иногда в виде молотка.

В конце концов она решила действовать с помощью молотка и отвертки (в качестве стамески). Фонарь Джо поставила так, чтобы свет падал под углом, а отвертку загнала под замочную скважину. Если бы понадобилось, она и всю дверь выломала бы целиком. Когда она ударила молотком, медь прозвенела колокольчиком, и ее передернуло от этого протяжного звона. Замок не поддавался, но дело явно сдвинулось с мертвой точки. Она услышала, как что-то маленькое покатилось по полу. И звук исходил от другой двери, что вела в спальню, и та дверь уже была приоткрыта. Из замочной скважины просто выпал ключ.

– А вот и ключ, Джо, – сказала она, торжествуя. Ей следовало бы себя треснуть этим молотком. Джо подняла и пристально рассмотрела ключ: края были подпилены. Это был мастер-ключ, которым можно было бы открыть любой замок. Почти любой. Он входил в замочную скважину, но при повороте Джо все-таки ощущала сопротивление. Она нажала сильнее, чувствуя, как твердый металл начинает поддаваться.

– Еще чуть-чуть, – жалобно выдавила Джо. Ключ задрожал, когда она стиснула побелевшими пальцами стержень. Она уже представила себе, как механизм замка срабатывает и… щелк!

– ПРОКЛЯТЬЕ!

Джо засунула большой палец в рот: ключ, сломавшись, срезал кожицу у ногтя. Обломок ключа так и торчал из двери, но она все же с ним расправилась, и луч света заскользил по дверному проему.

Какой там палец… В отличие от всех остальных помещений, где окна были заколочены досками, эту комнату заливал дневной свет. Она думала, что Сид перегибает палку, расписывая ущерб, но теперь-то, задрав голову, она видела и дыру в крыше, и облака, плывущие в холодном синем небе. Штукатурка кое-где сохранилась, но совсем отсырела; там, где она уже отвалилась, торчали темные обломки дерева.

Во время работы в «Энтони Блэк Пресс Лтд» под ее редакцией вышла целая серия книг об архитектуре. Экспертом это ее не сделало, но тем не менее она соображала, что балки и стропила должны сходиться, а этого в районе ромбовидной дыры размером с футбольный мяч не наблюдалось. Взгляд ее упал на деформированные сырые доски пола. Конечно, из-за дождя все тут промокло.

«Зашибись». Джо присела на почти сухой сундук. Как долго это все продолжалось? Конечно, случиться оно случилось после того, как поместье должно было бы перейти в собственность к матери. Она осмотрелась. Пол был весь завален штукатуркой с потолка. Тяжелые балки. Обои, все в пятнах, когда-то были розовыми, с цветочным орнаментом в высоком викторианском стиле. В стену с окном был встроен маленький камин. Вокруг него было сухо. Над каминной полкой торчал гвоздь, рядом стоял старинный комод. Она должна была оценить масштабы ущерба. И, возможно, пригласить кого-то починить крышу. Вместо этого она стала открывать ящики комода: пусто. Но за комодом вдруг что-то с резким стуком упало на пол. Что-то большое, какой-то прямоугольный предмет, и его можно было достать.

Джо осторожно встала на колени, стараясь не опираться на пол. Этим предметом оказалась рама для картины, большая, деревянная, покрытая позолотой, как те портреты в библиотеке. Джо подтолкнула раму – и она сдвинулась с места. Картина была повернута к стене так, что Джо увидела лишь бумажную основу под холст и проволоку, за которую картина и крепилась к стене.

– Что ж, давай на тебя посмотрим, – сказала она, разворачивая холст к свету. Лак совсем потемнел от влаги, но даже через эту мутную пелену проступало изображение темноволосой широколицей женщины. Она хмурилась, точнее, не улыбалась. Губы были сжаты в линию, и Джо в ответ тоже слегка свела брови.

Женщина на портрете напоминала кого-то, но это точно не была леди Гвен Ардемор. Возможно, подбородок был похож. Но темные глаза были несколько мрачными, и взгляд был устремлен вдаль. Что-то не нравилось Джо в ее глазах, но она не могла понять, что именно. Что-то не так. Она поискала имя на портрете, но внизу, на раме, была лишь медная пластинка с надписью «Netherleigh».

– Как ты здесь очутилась? – спросила Джо. Рама и стиль – все совпадало с портретами в библиотеке. Вполне вероятно, они и должны были составлять единый ансамбль. Но ей было неизвестно, чей же еще портрет мог написать художник. Она было вытащила телефон, собираясь позвонить Руперту Селькирку, но, разумеется, сигнала в доме не было. Джо прислонила портрет к стене – и тут раздался страшный грохот. Джо подскочила, пальцы закололо от онемения, и за грохотом последовали проклятья.

– Какого черта! – то был Сид Рэндлс. Скорее всего, он запнулся об ее сумку с инструментами. Когда Джо спустилась на один пролет, он стоял внизу и растирал лодыжку напротив открытой входной двери.

– Ваши инструменты? Угробить меня пытаетесь?

Джо молча спустилась, держась за перила. Хоть какая-то передышка, чтобы собраться с мыслями; почему-то само присутствие Сида в этом доме тревожило ее. Уж точно она его тут не ждала, но, возможно, должна была.

– Зачем вы здесь? – спросила Джо.

– А вы зачем? – парировал Сид, распрямляясь. – Думал, вы, типа, в коттедж переезжаете.

– Переезжаю.

Джо контролировала себя. Она не должна говорить ему о своих планах. Слегка кашлянув и одернув толстовку, она продолжила:

– Вы не ответили на мой вопрос.

Вместо ответа Сид криво ухмыльнулся и посмотрел на лестницу.

– Я все еще здесь работаю. А вы были наверху, так?

– Смотрела в маленькой комнате на дыру в крыше.

Джо заметила, как быстро сменяли друг друга разнообразные выражения на лице у Сида, который все больше напоминал ей лиса, но не смогла их расшифровать.

– Разве я не говорил, что там реально здоровая дыра? Опасно там наверху. Провалиться можно. – Он встал ближе к свету и все же улыбнулся. – Может, передумаете: когда я тут, оно и вам безопаснее, а, дружочек?

Дружочек – мозг подсказывал Джо, что словечко неприятное, но его значение для нее оставалось неясным. Еще оно вызвало ряд нелепых ассоциаций: собачьи ошейники, сценка с мертвым попугаем из шоу Монти Пайтона. Джо произвела неимоверное усилие и заставила себя посмотреть Сиду в глаза.

– Я не ваш дружочек. И мне хотелось бы знать, чем вы тут занимаетесь, потому что вы мне не нравитесь. В смысле, когда вы здесь. – Последнюю часть фразы Джо произнесла не так уверенно, как ей хотелось бы.

– Да что с вами такое? Я тут вас пытаюсь предупредить. Боже ж мой. Дамочка, да если так вести себя с людьми, своей вы тут не станете. – Насвистывая, он пошел к выходу и, обернувшись, добавил:

– Траву я тут стригу. Газон. В Штатах тоже это делают, так?

Джо молча смотрела, как он уходит. Она все еще не отвела взгляд, когда где-то вдалеке заурчала невидимая газонокосилка. Его слова были подобны жалу: конечно, о причинах этого он знать не мог. «Ты никогда не справишься со всем самостоятельно», – сказал ей Тони в числе прочего в их последнюю встречу.

Это было в середине мая. Тони забронировал столик во время перерыва на обед в «Ла Гранд Бушери», своем любимом ресторане, и Джо приехала рано. Грязные стекла прозрачной крыши, жутко дорогое вино; вместе они тут никогда раньше не были. К тому моменту она знала, что с другими людьми он тут бывал частенько. Джо надела боевое облачение – то есть все в черном цвете, включая массивные «мартинсы».

Он должен был принести документы для развода, который, как предполагалось, пройдет мирно. Очевидно, он не думал, что она станет их читать и вообще изучать хоть что-то по вопросам расторжения брака или что сама пойдет к адвокату. И это несмотря на то, что на протяжении десяти лет она проверяла все факты и редактировала все книги в издательстве, да и вообще была мастером на все руки.

– Привет, Джозефина, – сказал Тони.

– Ты мне сказал – это было враждебное поглощение, – ответила ему Джо. Тони покачал головой.

– Приветствую тебя, Джо. А компанию мы продали почти год назад.

– Ничего мы не продавали. Они обратились напрямую к акционерам. Так ты мне это преподнес.

Джо помнила детали того разговора и могла перечислить все, но ее голос дрожал от гнева. А Тони – что Тони? Он просмотрел винную карту и громко и утомленно вздохнул.

– Мы уже поговорили об этом, – сказал он, приглаживая ладонью седеющие волосы. – Они в любом случае поглотили бы нас, помнишь? Мы не могли предлагать цену – лишь взяли то, что могли. Тебе придется отпустить эту ситуацию.

Джо непроизвольно сжала в руках стакан с водой. Сердце ее бешено стучало, но чем больше она расстраивалась, тем труднее ей было переводить свои чувства в слова. «Светлый, скорбный, соколообразный», – повторяла она мысленно.

– Тридцать две тысячи. Грязными, – выдохнула она. Их квартира в Бруклине, его автомобиль, бизнес, все, что она делала и чем владела, – и все свелось к этой сумме? И все потому, что издательство с его светлым будущим «чудесным образом» разорилось и прахом пошла вся собственность, и это как раз накануне бракоразводного процесса?

Подошел официант. Тони налил вино.

– Сожалею о твоих чувствах. Хотелось бы, чтобы сумма была побольше.

Джо пыталась собраться с духом: так много слов – и так трудно их произнести. Наконец она выдавила из себя сквозь стиснутые зубы:

– Ты намеренно так поступил.

Тони посмотрел на нее – тем грустным отеческим взглядом, который не менялся годами.

– Джо, никто не стремится досадить тебе. С нами такое случалось и раньше. Ты не всегда можешь здраво судить о положении дел, и ты сама это знаешь.

Ей так хотелось поспорить – и ведь она же начала! Боже! Но он продолжал бить по больным местам. Джо всегда ошибалась – все остальные были правы. Если она вела себя неуместно – она старалась недостаточно. Если она нутром ощущала опасность – она вела себя «странно». Если ей не по душе была какая-то банальность – с ней было трудно. Тем временем Тони продолжал говорить. Он передал ей документы на подпись – зафиксировать, как мало она получит и какую ничтожную ценность ей присвоили.

– Что дальше? – услышала Джо свой дрожащий голос и возненавидела себя за это.

– Не знаю, – ответил Тони, глядя на нее через бокал с красным бордо. – Но я ведь волнуюсь за тебя и за твое будущее, Джо. Беспокоюсь, что ты никогда не справишься сама.

Вернувшись в библиотеку, Джо принялась разбираться с окном: отрывала приколоченные рейки и складывала их в аккуратную стопку. Иногда ей было просто необходимо поработать руками. И молотком. И маленьким ломиком. Ей удалось освободить от досок одно окно, благодаря чему сразу стало светлее. Снаружи невыносимо жужжала газонокосилка: казалось, этот мерзкий звук – ГРРРЗР – проникает через виски прямо в мозг. Звук раздавался все ближе к дому, и Джо закрыла уши руками и стала ждать. Ждать. И вот, казалось, газонокосилка была уже рядом с окнами библиотеки – и там продолжала завывать, с визгом и щелканьем.

– Черт его дери…

Вот уж точно Сид решил ей отплатить. Специально оставил эту долбаную косилку, чтобы ей досадить. Джо вышла наружу и решила обойти дом по большой дуге, но она совсем забыла о садовой изгороди. Сид не просто оставил эту адскую машину рядом с домом – она завывала внутри сада, за стеной. Про сад она и вовсе позабыла. Ричард Ардемор был более всего известен благодаря увлечению садоводством, как она успела предварительно выяснить, но заброшенный молчаливый дом так или иначе поглотил ее с головой. И вот теперь она шла вдоль стены, и конца и края ей не было видно среди деревьев, темнеющих вдали. Неужели стена была такой длинной? И неужели нигде не было прохода?

Джо слышала грохочущую за стеной газонокосилку, но, отойдя от дома метров на сорок – сорок пять, она так и не нашла входа в сад. Стена была не такой уж и высокой, может, метра полтора. Сжав кулаки, Джо разбежалась и подпрыгнула. Не слишком изящно – плюхнулась на живот, ноги болтались в воздухе, а куртка задралась чуть ли не до головы – но ей удалось преодолеть стену, мягко приземлившись на кучу засохших сорняков.

Как там Руперт назвал Сида? Смотритель? Обязанности садовника явно в это понятие не входили. Жаль, что со стены ей не удалось хорошенько осмотреться вокруг: спустившись, она мало что могла разглядеть через выжженные зимой заросли чертополоха и кучи мусора. В саду росли еще тисовые деревья, и крохотные сине-фиолетовые цветы сбились в лужайку, но времени на них не было. Идя на звук, Джо преодолела кусты ежевики и две покосившиеся земляные террасы и оказалась перед следами разгрома, учиненного Сидом. Как будто кто-то пьяный брился: уродливая проплешина с примятой, словно пожеванной растительностью по бокам. И в конце этой неровно выбритой полосы стояла и ревела оранжевая древняя газонокосилка, привязанная эластичным шнуром за дроссельную заслонку. Сида и след простыл. Когда Джо наконец удалось выключить ревущий аппарат, для чего ей пришлось убрать руки от ушей, в голове у нее звенело по полной программе.

– Сид! – прокричала Джо и пошла к дому (на этот раз коротким и более легким путем). Сида там не было, должно быть, зашел в коттедж. Он что, только притворялся, что работал?

– Скотина. – Джо вернулась в библиотеку, все еще сжимая кулаки.

Не нужен тут никакой Сид; пусть отдает ключи – ВСЕ ключи – и убирается отсюда. Джо осмотрела свои книжные владения, теперь при дневном свете. Книжные корешки, те, что уцелели, тускло бликовали. Отвратительное черное пятно полукружьем своим обнимало книжные полки прямо посередине. Возможно, около трехсот книг – прекрасных книг – уничтожено. Что-то с этим надо делать. Прежде всего починить крышу. Она снова посмотрела на портреты над каминной полкой. С ними хотя бы все было в порядке. Или нет? Джо пригляделась – картины не висели по центру. Безумие какое-то – как она не заметила раньше? Зачем кому-то было развешивать портреты с одной стороны? Разве что… Разве что портретов было не два, а больше.

Джо хрустнула пальцами. Тот портрет наверняка раньше висел здесь. Джо побежала на второй этаж, приготовившись снова сражаться с дверью. Но та уже была открыта. От яркого света она заморгала чаще: что-то было не так. Словно мебель передвинули или часы тикали вразнобой. Комод передвигали. Совсем немного. Но этого хватило, чтобы увидеть. Сердце словно упало, и Джо уже знала, что именно изменилось.

Картина исчезла.