Глава 3

Опустив голову, он бродил вокруг лагеря, обуреваемый гневом. Гнев для него был предпочтительнее горя. Страх Райзы, должно быть, не знал границ. Но даже самый сильный гнев не мог заглушить голос вины. Его мать убили gadjos, в то время как сам он жил их жизнью. Он никогда не простит себя за то, что навестил Райзу всего лишь однажды за прошедшие восемнадцать лет.

– Эмилиан.

Заслышав голос Джаэли, он замер на месте, осознав, сколь эгоистично его горе. Стеван заботился о его сестре, но он не мог заменить ей мать. Отцом Джаэли был какой-то шотландец, которого совершенно не заботила судьба своей незаконнорожденной дочери, потому что у него была шотландская семья и жена.

– Иди сюда, edra^[10], – позвал он, принуждая себя улыбнуться.

Одного взгляда в лицо девушки было достаточно, чтобы понять, что ее что-то тревожит. Она дотронулась до руки Эмилиана.

– Я тоже опечалена. Каждый день я скорблю. Но ничего уже не поделаешь. – Она пожала плечами. – Однажды я заставлю gadjos заплатить.

Он напрягся:

– Ты этого не сделаешь. Предоставь мне право мести.

– Я обладаю этим правом даже в большей степени, чем ты! – вспылила Джаэль. – Ты едва знал Райзу!

– Но она была моей матерью. Меня забрали у нее силой. Я не просил этого.

Девушка смягчилась:

– Прости меня, Эмилиан. Конечно же ты прав. – Она немного помолчала, испытующе гладя на брата своими янтарными глазами, затем добавила: – Когда я была маленькой, ты однажды навещал нас. Помнишь? Счастливое то было время.

– Да, помню, – отозвался он, уверенный, что точно знает, куда клонит его сестра.

Она смотрела на него молча, и Эмилиан думал о том, как он прожил в таборе целый месяц – а потом внезапно уехал.

– О чем ты хочешь меня спросить?

– Ты богат, как король, и над тобой нет хозяина. Но почему же ты так никогда и не вернулся к нам? Ко мне? Цыганам ты предпочитаешь gadjos? Их жизнь тебе больше по вкусу? Ты приходил, когда я была ребенком, но ты не остался!

Джаэль говорила с жаром, настойчиво, в глазах ее блестели слезы. Эмилиан понимал, что этой маленькой женщине, которая так любит его и так предана ему, важно услышать его объяснение. Он взял ее за руку и, хотя чувствовал себя при этом неуютно, не отпустил ее ладони. Молодой человек осознал, что еще несколько дней назад он ответил бы по-другому, но сейчас над ними черным ужасным покрывалом нависала смерть их матери. В сердце его поселилась скорбь, смешанная с виной, а гнев угрожал в любую минуту разорвать его на куски.

– Я уехал, потому что получил известие о смерти отца, – честно ответил он. – Но в мои намерения не входило остаться в kumpa’nia. Я был очень молод и мечтал о путешествии с цыганами, поэтому и присоединился к вам. Для меня это было приключение, jel’enedra.

Эмилиан вспомнил, что через несколько дней бесцельной поездки им овладела страшная скука. В последующие годы он позабыл о разочаровании, так как оно было вытеснено новостью о смерти Эдмунда. Но, находясь в дороге с цыганами, он думал лишь об обязательствах, связанных с имением. Путешествие не доставляло ему радости, но позднее он уверил себя, что это оттого, что он был слишком молод. Теперь же все по-другому.

– Я не знаю, какую жизнь выбрал бы сейчас и чего я хочу, – растягивая слова, произнес Эмилиан. – Долгое время я вел жизнь англичанина, но нам обоим известно, что в действительности я didikoi. – Сердце его неистово колотилось в груди. Он являлся изгоем, и ничто не сможет изменить этого факта в будущем. Прежде он попросту игнорировал его. – Но одно я знаю наверняка – я рад, что у меня такая сестра.

Глаза Джаэли широко распахнулись.

– Не знаешь, чего хочешь? Каждый человек способен понять зов своего сердца!

Эмилиан рассмеялся:

– Я рос с мыслями о kumpa’nia. Иногда, находясь в одиночестве у себя в спальне, я наигрывал на гитаре наши мелодии. Даже несмотря на то, что я решил стать gadjo, потому что об этом меня просил отец, я всегда знал, что мой народ – наш народ – бродит где-то по свету и, возможно, ожидает моего возвращения. Но в Вудленде у меня были обязанности, и я принял их. Тебе сложно будет понять мое смятение. Я и сам никогда его не осознавал до конца. Временами я чувствовал себя так, словно во мне сосуществуют два абсолютно разных человека.

– А сейчас ты все еще в смятении? – неуверенно поинтересовалась девушка.

– Нет. Ведь сегодня ты со мною рядом. Сегодня я жаждал прийти сюда. Сегодня я цыган. Сегодня это все, что мне нужно. – Он сделал широкий жест рукой, указывая на табор. – Вчера я сидел в библиотеке Вудленда со своим управляющим и мэром близлежащей деревушки и обсуждал дела. – Он покачал головой, потому что говорить ему стало очень трудно. – За глаза они называют меня цыганом, но все равно хотят, чтобы я направлял их. Требовалось разрешить одно юридическое дело, и они нуждались в моем совете, потому что ни у кого в Дербишире нет такого образования, как у меня. – Какая глубокая ирония таилась в его словах! – В действительности я не принадлежу к их обществу, но много лет назад выбрал жизнь в Вудленде. Это мое имение. И очень хорошее место. Я не намерен жениться, но, если бы у меня был сын, я передал бы Вудленд ему. Можешь ты это понять? – Произнеся эти слова, Эмилиан не был уверен, что сам до конца осознает то, что говорит.

– Как мне понять твою привязанность к земле? Владение землей меня совсем не заботит, и так будет всегда. Цыгане, у которых есть дом, не настоящие. Ты больше англичанин, чем один из нас. – Джаэль отерла слезы. – Но мне уже давно это известно. И наша мама тоже это знала. – Девушка отвернулась.

Он схватил ее за плечи:

– Нет другого места, более желанного мне, чем здесь и сейчас. Вот что для меня справедливо, Джаэль.

Она пристально вгляделась в его глаза:

– Но как долго это продлится? Когда мы тронемся в путь, ты не последуешь с нами, не так ли?

Эмилиан смотрел на сестру, но видел перед собой не ее, а Райзу, распростершуюся замертво на мощеной мостовой. Из раны в голове течет кровь, а вокруг толпится народ, довольный увиденным зрелищем. Пульс молодого человека участился. Хотел ли он вернуться к привычной жизни в имении? Его там ожидает масса дел! А как же жизнь, которой он пожертвовал ради Вудленда?

Он понимал, что должен Райзе гораздо больше, нежели сыновнее уважение. И Джаэли тоже.

В это мгновение зазвучал мощный мелодичный аккорд, взятый на гитаре, протяжный и навязчивый. Внезапно гитарист изменил темп и заиграл живо и весело, как на празднике. Его мелодия резко диссонировала с владевшими Эмилианом гневом и отчаянием – а также с его смятением.

– У нас появился кузен, – с нежностью в голосе пояснила Джаэль. – Пришло время отпраздновать его рождение.

Таков был цыганский обычай. Девушка потянула брата в центр лагеря. К звукам одиночной гитары присоединилась еще одна, а также скрипка и цимбал. Звучал людской смех, все хлопали в ладоши в такт музыки. Почувствовав душевное томление, Эмилиан заволновался.

Джаэль отпустила его ладонь и устремилась в центр площадки, где уже танцевали четыре молодых цыгана: руки скрещены на груди, каблуки отбивают ритм. Девушка подобрала длинные юбки и закружилась в вихре музыки. Ножки ее мелькали с ужасающей быстротой, волосы разлетались во все стороны. Она воздела руки к небу, извиваясь в кругу четырех цыган, и Эмилиан, глядя на сестру, смягчился и заулыбался.

Танцующих окружило плотное кольцо людей: мужчин, женщин, детей. Молодой человек заметил Стевана и его жену, склонившуюся над завернутым в одеяло младенцем. Теперь он вспомнил ее имя – Симша. Все ритмично хлопали в ладоши, и Эмилиан ощутил, как музыка заполняет его полое томящееся тело. Кровь его взыграла в жилах, ему стало очень жарко. Такова была цыганская жизнь, простая и приятная.

Как же много времени прошло.

Райзу убили, и он позволил gadjos выйти сухими из воды. Конечно же рано или поздно он отомстит им. Но только не нынешней ночью.

Нынешней ночью они будут праздновать приход в этот мир новой жизни.

К танцорам присоединились другие мужчины и женщины. Перед Эмилианом кружилась цыганка с волосами цвета черного дерева, одетая в пурпурно-золотые юбки. Взгляд ее, обращенный к нему, был томным и призывным.

Она была красавицей с роскошным телом и по возрасту подходила ему. Не понять смысл ее приглашения было просто невозможно. Он смотрел на ее ноги, обнажившиеся гораздо больше, чем того требовал танец. В целом мире не сыщешь любовницы лучше цыганки.

Она опустила юбки и, подняв руки над головой, принялась медленно извиваться, что диссонировало с быстрым ритмом музыки. Женщина нарочно отвернулась, но время от времени посматривала на Эмилиана через плечо взглядом соблазнительницы. Улыбнувшись, он шагнул к танцующим, омываемый звуками гитар, скрипки и бубна, а также ритмом самой земли. Ноги его стали двигаться сами по себе: вправо-влево, вправо-влево, и он поднял лицо к небу и, протянув руки к звездам, стал прищелкивать пальцами. Бедра его ходили ходуном, и Эмилиан каждой клеточкой тела ощущал присутствие танцующей рядом с ним цыганки, но не нуждался ни в чем, кроме музыки и объятий ночи.

Луна улыбалась ему с небосвода, ярко сияли звезды. Деревья уподобились молчаливым стражникам, вспыхивало пламя костра. Это была ночь празднеств и любви.

Эмилиан в упор посмотрел на женщину.

* * *

Гости наконец разъехались. Ариэлла стояла в большом зале, наблюдая через окно за тем, как удаляется экипаж братьев Монтгомери. Все члены ее семьи уже разошлись по своим комнатам. Почувствовав, что кто-то дотронулся до ее плеча, девушка вздрогнула.

Клифф улыбался ей:

– Я вижу, ты благополучно пережила ужин.

– Мне так и не удалось скрыть отсутствие интереса, да?

Отец рассмеялся:

– Мысли твои витали где-то далеко, это было очевидно.

Глядя в его серые глаза, она взмолилась, чтобы он не догадался о человеке, занимающем ее мысли.

– Полагаю, все с энтузиазмом восприняли идею о бале Аманды.

– О да. Давненько в Роуз-Хилл не устраивали большого веселья. Ответь мне, Ариэлла, Монтгомери хоть немного тебе понравился?

Она тут же напряглась, ожидая подвоха.

– Я полагала, идея свести нас принадлежит Диане.

– Так и есть. Но она поведала об этом намерении матери, которая, в свою очередь, рассказала мне. Этот молодой человек тебе совсем не интересен, – констатировал Клифф.

– Прощу прощения, но нет.

Он вздохнул:

– Ариэлла, когда ты была малышкой, я беспокоился о твоем будущем. Я решил тогда, что сосватаю тебя за достойного джентльмена, когда ты станешь совершеннолетней.

Девушка ушам своим не верила.

– Я понятия об этом не имела!

Отец улыбнулся:

– То было много лет назад. Потом ты превратилась в независимую молодую женщину, которой я очень горжусь, и я отказался от своего намерения. Во многом ты напоминаешь мне меня самого до знакомства с Амандой.

Облегчение девушки не знало границ.

– Спасибо тебе. Но, папа, ты же был капитаном капера, а не синим чулком.

– Я очень ценил свою свободу, милая, так же как и ты. Однако я верю, что однажды ты придешь ко мне с сияющими, точно звезды, глазами и сообщишь, что безумно влюблена и намерена выйти замуж.

Ариэлла улыбнулась:

– Известно ли тебе, что у тебя гораздо более романтичная натура, чем у меня?

Клифф рассмеялся:

– В самом деле?

– Боюсь, я не похожа на тебя, отец. Я испытываю страсть лишь к знаниям. Сегодня я уже пыталась объяснить Диане, что статус незамужней женщины ничуть меня не тяготит. В отличие от своих сверстниц я не мечтаю ни о мужчинах, ни о свиданиях при луне. – Произнеся эти слова, Ариэлла поспешно отвернулась, потому что с тех пор, как повстречала сероглазого цыгана, эти мысли не шли у нее из головы.

– Но это потому лишь, что ты еще не встретила человека, который покажется тебе совершенно необыкновенным.

Она поспешно заговорила, боясь, как бы отец не почувствовал дрожи в ее голосе.

– Мужчины, с которыми я знакома, все как один историки или ученые. Джентльменов среди них почти нет.

Клифф снова засмеялся:

– Сообщи ты мне даже, что хочешь стать женой какого-нибудь адвоката с радикальными взглядами и без гроша за душой, я одобрю твой выбор – если этот человек будет страстно влюблен в тебя.

Девушка промолчала. Весь вечер мысли об Эмилиане неотступно преследовали ее. Было в этом мужчине что-то вызывающее и одновременно соблазнительное, но что именно, она не могла уразуметь.

– Возможно, тебе потребуется некоторое время, чтобы понять, что сердце твое пленено. У меня нет сомнений, что такой день настанет. Ты слишком красивая и интересная девушка, чтобы избегать любви. Когда ты попросишь моего благословения, я с радостью дам его тебе вне зависимости от того, кто станет твоим избранником.

Девушка улыбнулась:

– Надеюсь, ты не намерен торопиться, подобно Диане. Я не могу остепениться, папа, и традиционный брак мне неинтересен. Моя сестра выйдет замуж прежде меня.

– Я не позволю тебе согласиться на меньшее, чем ты заслуживаешь. – Клифф чмокнул дочь в щеку. – Я никогда не стану торопить тебя. А теперь, боюсь, мне придется оставить тебя любоваться звездами в одиночестве. Доброй ночи.

Ариэлла наблюдала за тем, как поспешно ее отец поднимается по лестнице, ведущей на второй этаж. В теле ее росло непонятное напряжение. Серые глаза Эмилиана, казалось, навсегда завладели ее мыслями. За всю свою двадцатичетырехлетнюю жизнь она никогда прежде не была столь заинтригована мужчиной. Ариэлла не знала, что именно означает это странное притяжение, но воспоминание о кратком знакомстве с Эмилианом преследовало ее весь вечер.

Мы цыгане.

Стоя в одиночестве в темном зале погрузившегося в сон дома, девушка снова и снова возвращалась мыслями к этому мужчине. Он горд и недружелюбен, но она никак не могла понять, почему он держится столь враждебно или почему невзлюбил их с отцом с первой минуты знакомства. Как бы то ни было, он счел ее привлекательной. Она была слишком женщиной, чтобы не понять взгляда, которым он ее наградил. С тех пор как ей минуло шестнадцать лет, джентльмены взирали на нее с восхищением, но ни один из них не затрагивал потаенных струн ее души – до настоящего момента.

Сердце Ариэллы неистово стучало в груди.

У девушки не было ни малейших причин находиться в зале, но она все же шагнула к окну и прижалась лицом к холодному стеклу. Ей показалось, что до нее доносятся звуки музыки.

Ариэлла сказала себе, что в этом нет ничего удивительного, ведь во всем мире цыгане славятся своими мелодичными напевами.

Восторг и любопытство завладели ее существом. Она поспешно пересекла зал и гостиную, направляясь к двустворчатой входной двери. Распахнув ее, она отчетливо услышала звуки незнакомой экзотичной музыки.

Девушка замерла на месте. Ей уже доводилось слышать похожие мелодии на Ближнем Востоке, но в той музыке не было столь ярко выраженной страсти и радости. Кажется, до ее слуха долетел чей-то смех?

Ариэлла осознала, что стоит на крыльце у перил и смотрит вниз, на подножие холма. Ночь, освещенная восковым ликом луны и миллионами сияющих звезд, была ясной, и девушка отчетливо различала отблески цыганских костров и призрачные тени, отбрасываемые их кибитками. У нее не оставалось сомнений, что цыгане затеяли какое-то празднество.

Ей захотелось спуститься по склону холма, но она уверяла себя, что не осмелится на такой неподобающий молодой девушке ее круга шаг. Это было чистым безрассудством – бродить в одиночестве по окрестностям после наступления темноты. Ариэлла не боялась скомпрометировать себя таким образом, но подобное поведение могло подвергнуть ее опасности.

Но ведь никто ничего не узнает. Если она не станет высовываться, цыгане ее не заметят, а члены ее семьи уже разошлись по своим комнатам. Если она проявит осторожность и станет избегать встреч, то все пройдет благополучно.

Ариэлла трепетала от предвкушения. Когда еще ей представится такая возможность? Она с детства не видела цыган и, возможно, никогда не пересечется с ними снова. Так как же можно проигнорировать их музыку и празднество после того, как в изобилии слышала истории о кочевом народе, ночи напролет предающемся танцам и любви?

К тому же у них такой харизматичный предводитель!

Дыхание Ариэллы стало прерывистым, пульс участился. Она отдавала себе отчет в том, что находит этого цыгана очень привлекательным и таинственным. Ее мучило любопытство. Эмилиан показался ей образованным человеком, умеющим грамотно говорить. Он, несомненно, привык отдавать приказы и не считался со словами ее отца. Что же он за человек такой? И откуда пришел?

Утром цыгане снова тронутся в путь.

И он исчезнет вместе с ними.

Ариэлла приняла решение. Подобрав полы длинных юбок, она смело шагнула с террасы на лужайку. Мгновение спустя она уже бежала по тропинке, испытывая радостное возбуждение. Теперь ее ухо различало не только гитарные аккорды, но и скрипку, а также цимбалы в аккомпанементе с хлопками для создания нужного настроения.

Наконец она увидела перед собой кибитки, освещенные пламенем костра, горящего в центре площадки. Слуха девушки достигли смех и обрывки разговоров, а пройдя еще немного вперед, она заметила танцующих цыган. Украшения их мелодично позвякивали в такт движениям.

Она присела за кибиткой, пытаясь восстановить дыхание. Музыка из приятной превратилась в свирепо-требовательную, и Ариэлле стало казаться, что звуки бьются внутри ее, вызывая спазмы в желудке. Темп нарастал, и вместе с ним все быстрее билось ее сердце. Перед ее мысленным взором вновь возникли серые глаза цыгана.

Низко пригнувшись к земле, Ариэлла прошмыгнула под кибиткой, чтобы лучше видеть происходящее, и замерла в изумлении.

Эмилиан танцевал один в центре площадки, прищелкивая пальцами высоко поднятых к небу рук. Его белая рубашка была расстегнута до талии, выставляя на всеобщее обозрение торс, освещаемый отблесками костра. Ткань его узких бриджей плотно охватывала бедра, придавая каждому движению невероятную соблазнительность и чувственность. Медленно, но верно он продвигался к тому месту, где стояла Ариэлла. Во рту у нее пересохло.

Глаза Эмилиана были закрыты, и длинные ресницы отбрасывали на скулы тени. На лице его застыло выражение полнейшего неприкрытого восторга. Лоб покрывали капельки пота. Когда он вращался, Ариэлле стал виден его пупок. Она непроизвольно потянула лиф платья, внезапно ощутив прилив жара. Откровенная рубашка Эмилиана и его узкие замшевые бриджи являли ее взору все подробности анатомического строения его тела.

Девушка с трудом сглотнула. Она не могла отвести от него взгляда, но ей было все равно. Она сознавала, что мысли, бродящие в ее голове, совершенно непристойны. Она думала о его мужественности, кричащей сексуальности и плохо сдерживаемой силе. Эмилиан танцевал в одиночку, и в этом было что-то чрезвычайно соблазнительное, словно позднее он выберет себе возлюбленную на ночь.

Ариэлла не понимала, что с ней происходит. Никогда прежде ее не посещали подобные мысли о мужчине. Ее совершенно не касалось, что этот цыган станет или не станет делать по окончании танца.

Внезапно Эмилиан открыл глаза. Теперь его окружали другие танцующие, включая и нескольких женщин довольно экзотической наружности, но его взгляд устремился поверх их голов прямиком к Ариэлле.