– 16 –

Шоцкий не прогадал с выбором Волгограда в качестве отправной точки для начала операции по поимке преступников.

Чтобы не возвращаться на север тем же путем, а также не гнать строго на север, решено было сделать крюк и направиться в сторону Астрахани, а там, для того, чтобы обогнуть границу с Казахстаном, необходимо было подняться как раз до Самарской области, двигаясь вдоль Волги. Волгоград попадался на пути.

Преодолев половину Ставропольского края, Андрей с Петром Ильичем вернули свои прежние, московские номера. В Элисте пришлось задержаться на два дня. В автосервисе Гордон перекрасил свой внедорожник в темно-синий цвет.

– Вот только, когда начнут проверять паспорт на автомобиль… – начал Петр Ильич.

– Цвет могут и не заметить, – сказал Андрей. – Мне бы тоже неплохо было бы сменить окрас, но у меня итак все документы поддельные.

– По-хорошему, – вмешался Кортнев, – нам бы не мешало, вообще, транспорт поменять. Не имеет значение, заметят или нет, если по всей стране разосланы ориентировки с нашими прекрасными физиономиями, то нас спасет только бегство.

– Был бы я хорошим математиком, высчитал бы вероятность нашего прокола, – пробормотал Андрей. – А также, вероятность того, что органы догадались, что это мы учинили шоу в ауле.

– Не будем гадать. Сейчас мы зажаты в коридоре между Украиной и Казахстаном.

– Коридор длиной в полтысячи километров? – спросил Андрей. – В большинстве стран нам бы позавидовали с таким коридором! Коридор длиною во всю длину страны – как тут скрыться?

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

– Но мы могли же повернуть на север после ограбления магазина? – вмешался Петр Ильич.

– Могли, – проворчал Кортнев, – но не повернули.

– Мы парня вытащили из рабства, – заметил Андрей.

Кортнев промолчал.

– Ислам все еще не говорит ни слова, – задумчиво произнес Петр Ильич.

– Ладно, выкатываем тачку, забираем наших дам из мотеля и двигаем дальше, – оборвал всех Кортнев.

На трассе из Элисты в Астрахань автомобиль Андрея остановил одиноко стоящий постовой. В автомобиле, кроме него находилась еще Оксана. Что у Андрея, что у Оксаны все сжалось внутри. Андрей заметил, как Петр Ильич, обогнав их, остановился метрах в трехстах и съехал на обочину. Не выходя их автомобиля, Андрей предоставил постовому документы на автомобиль и права. Постовой молча взглянул, взял под козырек и вернул все обратно. Тронувшись с места, Антон ощутил дрожь во всем теле, он мгновенно покрылся потом. Оксана глубоко выдохнула.

– Пронесло, – прошептала она.

Не заезжая в Астрахань, направились вверх, держась левого берега Волги. К вечеру сделали остановку, немного не доезжая до Ахтубинска. Проехав по проселочным дорогам, добрались до реки. Машины, как всегда загнали в обнаруженную рощицу, там же разбили лагерь.

– Это не Волга? – спросила Оксана.

– Ахтуба, – ответил Андрей. – Будем встречать закат на Ахтубе. У нас чудесное путешествие.

– Мы доберемся до нашего гектара? – вдруг серьезно спросила Оксана.

– Должны, – уверенно сказал Андрей. – Иначе, все не имеет смысла. Удается вам с Машей разговорить Ислама? – стараясь уйти от вопроса Оксаной, поинтересовался Андрей.

– Никак. Молчит, только «да» и «нет». Вон, Маша опять взялась за него. Пойду, поддержу. Жаль парня.

– Хорошо. – Андрей присел на траву, устремив свой взгляд на реку.

Его мысли мгновенно унеслись к его дальневосточному гектару. Он представил, как они вместе с Оксаной начинают строить дом, как после к ним присоединяются люди и начинают строить дома на соседних участках, сразу же объединяясь в один. Земля расширяется, растет, занимая все больше и больше пространства. Земля выходит из подчинения государства, становясь свободной территорией свободных людей, и продолжает расти, постепенно превращая государство в коммуну…

– Андрей, не помешаю? – спросил Петр Ильич, присаживаясь рядом.

– Да что вы, нет, конечно.

– Прекрасно, правда, ведь?

– Вы о чем?

– Обо всем, что вокруг, – восхищенно проговорил Гордон. – О том, что мы здесь, и не от кого не зависим.

– Мы в розыске, Петр Ильич, мы преступники, – сказал Андрей.

– Нас сделали ими. Это наша цена за свободу.

– Вы знаете цену свободы? – спросил Андрей.

– Боюсь, ее никто не знает, – произнес Петр Ильич, – как минимум по той причине, что для каждого цена своя. Так же, как и понимание самой свободы. Ислам, думаю, никак не осознает, что произошло. Он хотел лишь мести.

– Не соглашусь с вами. Я видел его глаза, когда мы встретили его в первый раз. Он чувствовал, что ему необходимо что-то еще, кроме мести. Это что-то и было свободой, пусть он и не говорил этого.

– Возможно, вы правы, не буду спорить. – Петр Ильич задумался. – А почему вы уволились с работы? Я давно хотел это спросить.

– Вы все время сбиваетесь, Петр Ильич, вы меня, то на «вы», то на «ты». Договорились же, только «ты».

– Хорошо, хорошо. Так что там с работой?

– Мне стало душно, – ответил Андрей. – Я как-то, видимо, бессознательно, давно пытался сделать шаг к чему-то, но никак не мог решиться. И даже не смотря на то, что я с головы до ног закабален кредитами, – и квартира и автомобиль у меня взяты в кредит, – я больше не мог терпеть давления. Это при том, что никакого плана относительно дальнейших действий у меня не было. Бездна. Меня словно что-то толкнуло. Что-то, как это не смешно звучит, из глубин подсознания, не знаю, как это правильно или красиво сказать. Я решил начать все заново, но как начать, я не определился. Думаю, сидя в том же офисе, я бы и не определялся, а просто сидел бы до посинения. Нужно было кардинальное действие. Или толчок, способный разбудить некое подобие инициативы. Сложилось так, что я вынужден был уйти. Я на своих собственных глазах терял достоинство. А тут… будто это все сотворил случай. Но, не оставшись без работы, я бы не оказался в том состоянии, душевном, моральном, – называйте, как хотите, – и не сорвался бы в ночь на машине. Не сорвался бы, не встретил Оксану. Вы понимаете?

– Ты спас ее. Она же ведь совершила то же, что и ты, по большому счету. Вот вас и свела судьба. Судьба. Никогда в нее не верил, да и сейчас, в общем-то, не верю. Но, на лицо, что все сорвавшиеся оказались вместе.

– Мы далеко не одни такие. Нет, я не имею в виду преступников. – Андрей рассмеялся. – Кто-то решается, кто-то, и их большинство, всю жизнь проводят, находясь под давлением внешней среды, и не могут по разным причинам из нее вырваться. Внешняя среда. А то, что с нами сейчас происходит? Даже не знаю, как это назвать. Это… такого не бывает…

– Ты думаешь сейчас о нашем нападении на аул? – спросил Петр Ильич.

– В частности, об этом.

– Это безумие! – воскликнул Гордон, – такого не бывает в реальной жизни. Согласен. Это даже для настоящих боевиков слишком нереально, но, тем не менее, это произошло. Мы это сделали. Мы, толком никогда не державшие в руках оружия, не имеющие ни малейшего понятия о том, как это все нужно делать, в считанные минуты разнесли целую банду, не получив ни одной царапины, и ни дрогнув. Как будто, как будто… – Петр Ильич запнулся.

– Как будто нас кто-то вел и защищал, – задумчиво проговорил Андрей.

– Как такое возможно, Андрей? Ты об этом думаешь?

– Это отчаяние. Ведь бывает, что человек в состоянии аффекта способен совершить немыслимое? Я не знаю, что думать. Просто остается принять все, как есть. И не расслабляться.

– Я считаю, что дело в том, что мы всё делаем по собственной воле.

– Что вы имеете в виду? – спросил Андрей.

– Мы свободны от пут внешнего давления, давления той среды, о которой ты говорил. Мы, как пружина, которая была долгое время сжата, а избавившись от силы удерживающей ее, рванула прочь. Я всю жизнь был зажатой в рамки собственных комплексов пружиной. Что-то произошло, что-то внутри меня, это что-то было доведено до того предела, что избавило меня от удерживающей силы. Возможно, это и было тем самым отчаянием, доведенным до предела, а оказавшись на пределе, перешло в некую иную форму и вырвалось наружу с силой, долгое время затрачиваемой на сдерживание. Это, как закон сохранения энергии. – Петр Ильич рассмеялся. – Став таким образом сильнее, мы способны творить немыслимые доселе чудеса. Обретя свободу, мы стали сильнее.

– Вы считаете, что мы обрели свободу? – удивился Андрей.

– Можно бесконечно рассуждать о природе свободы, но так никогда и не подойти к ее осмыслению. Даже определить ее невозможно. А принимать чью-то концепцию, основанную на том или ином философском или религиозном течении, не имеет смысла, поскольку, сам факт отношения свободы к течению лишает ее самой сути. Замкнутый круг, как размышления о боге, о любви, о смерти, о смысле жизни или бесконечности. Ее сила в загадке.

Андрей улыбаясь, смотрел на Петра Ильича. Он курил, пуская сигаретный дым вверх.

– Вы тут все философствуете? – раздался за спиной голос Кортнева.

– Присоединяйтесь, Вячеслав, – предложил Петр Ильич.

– Премного благодарен, но я предпочитаю реалистичный взгляд на мир, – Кортнев присел возле Андрея.

– У тебя есть объяснение произошедшему? – поинтересовался Андрей.

– Что конкретно ты имеешь в виду?

– Например, нашу бойню в ауле.

– Везение, – не задумываясь, ответил Кортнев.

– Аффект, – добавил Петр Ильич.

– А в целом? – продолжил Андрей.

– Не думаю, что сейчас самое время находить объяснение тому, что уже произошло. Гораздо важнее решить, что делать дальше. А то мы с вами ведем жизнь курортников, вышедших на прогулку, которым не о чем беспокоиться.

– Мы должны паниковать? – спросил Андрей.

– Не передергивай. Еще этот парень… Что с ним делать?

Андрей с Петром Ильичем молчали.

– Итак, давайте попробуем трезво, конечно же, насколько сможем, оценить наши шансы. Начну с себя. Я в розыске, и это единственное, в чем мы можем быть уверены. Я для начала обрисую вам оптимистичный сценарий. Я в розыске, меня в рабочем порядке ищут по всей стране. Ищут Вячеслава Кортнева, а не Алексея Федоровича Котова, коим я являюсь по паспорту. То есть, меня могут схватить, если спишут физиономию, и то, если захотят напрягаться. Вероятность того, что меня остановят и начнут сверять личность, конечно, есть, но… Андрей, как часто тебя останавливали в Москве и проверяли документы?

– Никогда, – ответил Андрей.

– А мы не в Москве, вероятность мала даже в том случае, если меня проверят. Другое дело Маша. У нее дома была полиция. Матери ничего не сказали. Выглядит маловероятно, но это оптимистичный сценарий. По нему предположительно я забрал Марию и направился в неизвестном направлении. Снова, если у Маши проверят документы, сверятся со сводкой, то ее вычислят. Далее, Петр Ильич. Он просто путешествует и его никто не ищет. Ты, Андрей. Если твое лицо не идентифицировано, будучи заснятым на камеру, так же, как и номера автомобиля, то твоей связи с Оксаной просто нет. Два убийства на речке? При чем тут ты? Оксана убила отчима в своей квартире! Это уже без вариантов. Но, где ее искать? Этим занимаются московские сыскари, и скорее всего, там, в Москве и занимаются. Более того, об украденных пистолетах информации нет, поэтому пока все в раздумьях, что это за ствол, а баллистическая экспертиза пока ничего не дала. И снова, возвращаясь к речке – кто, из чего стрелял, неизвестно. Налет на магазин? А не было там камер, вернее, не работают они там, как и много где, висят для солидности. Кто там что скажет? Не за что зацепиться. Наша война в ауле? Ну, кому придет в голову как-то связать это с кем-то из нас? Куда пропал Ислам? Да, его ищут, но, опять же, с нами не свяжут, ни с нами всеми, ни с каждым по отдельности. То есть, ищут меня с другими документами и Машу по стране, и Оксану в Москве. Вы все чисты, и ваши манипуляции с автомобильными номерами, перекрашиванием не имеет смысла.

– Чудесная картина, – заметил Петр Ильич, – только как это узнать?

– Направить запрос в МВД, – предложил Андрей. – Итак, это оптимистичный сценарий. Сценарий крайний с другой стороны, а именно тот, от которого нам необходимо отталкиваться, нам понятен.

– Что ж, давайте внесем ясность, – предложил Петр Ильич.

– Пожалуйста, – продолжил Кортнев. – Итак, версия такая. Я, со мной без изменения до шоу в магазине, так же, как и с Машей. Тут могут быть только вариации относительно того, каким образом ситуацию приняла ее мать. В телефонном разговоре, который, кстати, мог быть прослушан, та ничего не сказала, но полиции могла намекнуть на то, что я украл ее дочь. Хотя это все не имеет значения. Итак, у нас ситуация та же. Петр Ильич. Его родственники настояли на поисках, и он теперь в розыске, и его фото в сводках. Оксана. Отделение сдало свои позиции и заявило о пропаже, а то и краже оружия. Из чего был убит отчим теперь ясно, а заодно успели выяснить, из чего убиты и ребята на речке. Андрей. Камеры срисовали и тебя и твой автомобиль. Твоя связь с Оксаной очевидна. Шоу в магазине! Камеры были включены, запись разослана, все наши лица засвечены, а мы определены. И мы вместе, потому как по глупости выскочили вслед за вами.

– Зачем? – уже не в первый раз спрашивал Андрей.

Кортнев ухмыльнулся.

– Да черт его знает. Необъяснимый порыв.

– Верно, – поддержал Петр Ильич.

– Аул? – спросил Андрей.

– Сложнее. – Вячеслав задумался. – С этой стороны проблемы, я думаю, нам стоит опасаться не полиции.

– Тайник может помочь полиции вывести на эту твою банду? – спросил Андрей.

– Я не из банды.

– Но, все же, может? – продолжал Андрей.

– Для этого нужно обнаружить тайник и связать его с нападением, что… – Кортнев запнулся.

– Что как раз несложно, – помог Андрей.

– А связать меня? От Ростова далеко…

– У нас же пессимистичный сценарий? Пусть они знают и это. Что это меняет? Мы находимся между Астраханью и Волгоградом, что возможно при любом раскладе, были мы в ауле, или только в Ростове.

– Из Ростова мы могли двинуть сразу на север и быть уже очень далеко отсюда.

– Но мы этого не сделали, – произнес Петр Ильич.

– И это мы уже обсуждали, – вставил Андрей. – По большому счету, мы ни к чему не пришли. Решили, что мы все вместе и нас ищут везде. Что нам делать? Что-то другое, отличное от того, что мы наметили?

– Нам бы схорониться, по-хорошему, – тихо произнес Кортнев.

– Я думал об этом, – сказал Андрей. – Вопрос в том, где. Вернее, если это делать, то здесь и сейчас, в противном случае, то есть, при нашем дальнейшем продвижении, это уже не будет иметь смысла. Я имею в виду, если мы будем искать подходящее место. Мы же не рецидивисты и малины у нас нет. Или у тебя есть предложение?

– Нет, конкретных предложений у меня нет. Можно, конечно, воспользоваться моим справочником, но не думаю, что им стоит злоупотреблять.

– Да и, принимая в расчет пессимистичный расклад, мы не так далеко ушли от места нашей горной лавины. Уж не знаю, какими возможностями обладают горские мафиози, и как они смогут нас вычислить или напасть на след… – добавил Андрей.

– Смогут, не сомневайся, и ты не узнаешь, как.

– А я бы в горах остался, – мечтательно произнес Петр Ильич. – Нет, это я просто так, о своем. – Он рассмеялся. – Если говорить о бегстве из страны, то граница с Грузией была совсем рядом.

– А потом? – спросил Андрей.

– Нет, если ты решил осесть на своей земле под чужим именем… – начал Петр Ильич. – Я говорю, что в том случае, если выбирать бегство, то можно было бежать на Кавказ. Так делали лучшие умы российской интеллигенции, поэты, в какой-то момент они оказывались на Кавказе. И там можно было бы и переждать.

– Чтобы потом вернуться и перейти границу в другом месте? – улыбнувшись, спросил Андрей.

– Или осесть под чужим именем, – сказал Гордон. – Кстати, Казахстан в двух шагах.

– Нет, давайте будем исходить из того, что есть, не нужно фантазировать, – предложил Андрей.

– Я хотел поддержать беседу, – смеясь, сказал Петр Ильич.

– Резюмирую, – произнес Андрей, – здесь оставаться нельзя, если где и хорониться, то не здесь. Вопрос остается открытым, Вячеслав, Петр Ильич?

– Я бы пошел дальше, до конца, – тут же ответил Гордон.

– Посмотрим по обстановке, – задумчиво произнес Кортнев.

– Что ж, пока нам придется двигаться вдоль Волги вплоть до Самарской области.

– Ислам? – спросил Кортнев.

– Нужно с ним поговорить, вернее, разговорить его. Мы даже не знаем, чего он сам хочет. Мне кажется, он в прострации и, вообще, не понимает, что происходит вокруг, и где он находится, и куда идет. Но, бросать мы его не бросим.

– Об этом не может быть и речи, – сказал Петр Ильич.

– Бросать не бросим, но и что с ним делать не ясно. Вот он как раз тот, у кого документы могут попросить в любой момент. Мы уже достаточно удалились от гор. И все-таки! – Вячеслав не выдержал и спросил: – Петр Ильич, вы не одумались? Вам это все зачем? Я, простите меня, ну никак в толк не возьму, что вы творите.

– Нет, Вячеслав, я не вернусь. Останусь я с вами, или окажусь в одиночестве, если вы решите меня изгнать, я решил превратить жизнь в дорогу.

Андрей улыбнулся.

– Как знаете, – выдохнув, заявил Кортнев. – Никуда мы вас не изгоним.

– Господи боже! – воскликнул Петр Ильич. – Совсем забыл! Совсем вылетело из головы! Ведь недавно проверил! Еще когда около Астрахани остановились. – Петр Ильич взялся обеими руками за голову. – Вот я олух, старый пень! Счета мои заморозили…

Андрей с Вячеславом переглянулись.

– То есть, это значит… – продолжал Пeтр Ильич.

– Что камеры в магазине работали, – закончил Андрей.

– Зато теперь не надо гадать, – грустно улыбнувшись, сказал Вячеслав.

– А мы тут распинаемся! – Андрей рассмеялся.

– Как я забыл об этом? Ведь сразу же собирался сказать. Вот годы мои. Вы простите меня.

– А теперь давайте планировать, – предложил Андрей, – пока зима не наступила.

– Молчит, – сказала Оксана, подсаживаясь к Андрею, которого Петр Ильич с Вячеславом уже оставили одного, отправившись готовиться к ночлегу.

– Боится.

– Он порой начинает дрожать. Ничего не ест до сих пор. Что с ним такое, страх, стресс? – Оксана пожала плечами.

– Это семь лет рабства, – сказал Андрей. – Как будто в прошлое попали.

– Что будем с ним делать?

– Ничего мы с ним не можем сделать, только взять с собой.

– Куда?

– Там видно будет. Мы не психологи, вряд ли у нас получится что-то придумать. Подождем, может, придет в себя и уже сам решит, как ему быть. Взрослый уже. В чем-то гораздо взрослее нас. И тут мы его не поймем, как бы мы не жаловались на свою жизнь. Извини, Оксана.

– Да все так, я согласна. О чем говорили?

– Взвешивали наши шансы и гоняли варианты из пустого в порожнее. Если быть честным, то мы просто-напросто не знаем что делать, хоть и пытаемся убедить друг друга в том, что беспокоится нам не о чем. – Андрей задумался и вдруг, повысив голос, произнес: – Мы все здесь убийцы! Мы больны! Мне кажется, нас накрыла какая-то волна эпидемии, всех накрыла. Оглядываясь на события последних дней, я порой не могу объяснить свои собственные действия. Я, как и Ислам, в состоянии шока, и это оказывает непосредственное влияние на поступки. И на мои и на наши. С самого начала…