– Тебе удастся с ней снова встретиться? – спросил Шик.
Они сидели за столом и наслаждались последней творческой удачей Николя, который из обыкновенной тыквы сотворил настоящую тыкву под ореховым соусом.
– Не знаю, – ответил Колен. – Просто не знаю, что мне делать. Понимаешь, это очень хорошо воспитанная девушка. В тот раз у Исиды она выпила много шампанского…
– Ей это было к лицу, – сказал Шик. – Она очень красивая. И не гляди на меня так!.. Подумай только, я нашел сегодня издание «Проблема выбора при тошноте»[32] не на ажурной, а на плотной туалетной бумаге!
– Откуда у тебя такие деньги? – спросил Колен.
Шик помрачнел.
– Да, это стоит безумно дорого, но я не могу без этого обойтись, – сказал он. – Партр мне просто необходим. Я коллекционер. Я должен иметь все, что он написал.
– Да он только и делает, что пишет, – сказал Колен. – Пять статей в неделю, не меньше.
– Я знаю, – сказал Шик.
Колен подложил ему еще немного тыквы.
– Скажи-ка лучше, как бы мне снова увидеться с Хлоей?
Шик посмотрел на него и улыбнулся.
– Верно, я тебе только голову морочу своими историями с Жан-Солем Партром, – сказал он. – Мне хотелось бы тебе помочь… Что я должен сделать?..
– Знаешь, это какой-то бред, – сказал Колен. – Я в отчаянии и в то же время немыслимо счастлив. Здорово, когда так дико чего-то хочется… Мне хочется, – продолжил он, помолчав, – лежать на выгоревшей траве, ну, знаешь, когда солнце припекает, и земля совсем пересохла, а трава желтая, как солома, и ломкая-ломкая, и в ней полным-полно всяких букашек, и они мечутся по сухому мху. Лежать ничком и смотреть на все это. И чтобы поблизости была каменная изгородь и корявые деревья с листочками. Тогда сразу все отлегает.
– И еще Хлоя? – спросил Шик.
– И Хлоя, конечно, – сказал Колен. – Хлоя в идее.
Они снова помолчали. Этой паузой воспользовался графин, чтобы издать хрустальный звук, который эхом прокатился по стенам.
– Налить тебе еще немного сотерна? – спросил Колен.
– Да, – сказал Шик. – Спасибо.
Николя принес десерт – нарезанный ломтями ананас в апельсиновом креме.
– Спасибо, Николя, – сказал Колен. – Что, по-вашему, мне надо сделать, чтобы вновь встретиться с девушкой, в которую я влюблен?
– Вообще-то говоря, месье, такой случай, конечно, можно себе представить… Но я должен признаться месье, что со мной этого никогда еще не было.
– Естественно, – сказал Шик. – У вас фигура как у Джонни Вейсмюллера[33]. Не каждый может этим похвастаться.
– Благодарю вас, месье, за столь лестный отзыв, он тронул мое сердце, – признался Николя. – А месье я могу посоветовать, – продолжил он, обращаясь к Колену, – попытаться собрать посредством того лица, у которого месье виделся с особой, встреча с коей для месье столь желательна, хоть какие-то сведения о привычках и знакомствах этой особы.
– Несмотря на всю сложность ваших оборотов, Николя, – сказал Колен, – вы в самом деле дали мне разумный совет. Но когда человек влюблен, он, как известно, глупеет. Потому я не сказал Шику, что уже давно хотел бы это сделать.
Николя тем временем отправился на кухню.
– Этот парень неоценим, – сказал Колен.
– Да, – согласился Шик, – он прекрасно готовит.
Они выпили еще сотерна. Николя вернулся с огромным тортом на подносе.
– Дополнительный десерт, – объявил он.
Колен взял нож, но, поглядев на белую глазированную поверхность торта, резать не решился.
– Он слишком красив, – сказал Колен. – Давай немного подождем.
– Ожидание, – сказал Шик, – это прелюдия в минорной тональности.
– Почему ты так говоришь? – спросил Колен.
Он взял бокал Шика и налил в него вина, густого и легкого, как сжатый эфир.
– Не знаю, – сказал Шик. – Мне вдруг пришло это в голову.
– Попробуй! – сказал Колен.
Они подняли бокалы и выпили все до дна.
– Невероятно!.. – сказал Шик, и в глазах его заполыхали красные огоньки.
Колен схватился рукой за грудь.
– Вот это да! – сказал он. – Ни на что другое не похоже.
– Это совершенно не важно, – сказал Шик. – Ты тоже ни на кого не похож.
– Уверен, что, если его много выпить, Хлоя тут же придет.
– Это еще не факт! – сказал Шик.
– Ты меня не подначивай! – сказал Колен, протягивая свой бокал.
Шик наполнил оба.
– Погоди! – сказал Колен.
Он погасил плафон и маленькую лампу, освещавшую стол. Только в углу мерцал зеленоватый свет лампадки под шотландской иконой, глядя на которую Колен обычно медитировал.
– О! – прошептал Шик.
Вино в хрустальных бокалах фосфоресцировало и переливалось всеми цветами, и сверканье это, казалось, исходило от мириад радужных искр.
– Пей! – сказал Колен.
Они выпили. Отсвет вина остался у них на губах. Колен снова повернул выключатель. Он нетвердо стоял на ногах.
– Один раз не в счет, – сказал он. – По-моему, мы можем допить бутылку.
– Не разрезать ли торт? – спросил Шик.
Колен схватил серебряный нож и принялся чертить спираль на белой глазированной поверхности. Внезапно он остановился и с изумлением посмотрел на то, что получается.
– Я сейчас попробую сделать одну штуку, – сказал он.
Одной рукой он взял из стоящего на столе букета острый лист остролиста, другой – торт и, быстро вращая его на кончике пальца, осторожно опустил лист колючкой в прочерченную им борозду.
– Послушай!.. – сказал он.
И Шик явственно услышал «Хлою» в аранжировке Дюка Эллингтона.
Шик посмотрел на Колена. Тот был бледен как полотно.
Шик взял у него из рук нож и решительным движением всадил в торт. Он разрезал его пополам и увидел, что внутри лежит новая статья Партра для Шика, а для Колена – записка, в которой Хлоя назначала ему свидание.
Колен стоял на углу площади и ждал Хлою. Площадь была круглая, и были на ней голуби, церковь, сквер, скамейки, а на проезжей части – машины и автобусы. Солнце тоже ждало Хлою, но оно могло тем временем забавляться – бросать, например, тени, проращивать дикую фасоль, играть со ставнями и пристыдить фонарь, все еще горящий из-за беспечности дежурного электрика.
Колен теребил край перчатки и сочинял первую фразу, которую скажет Хлое. По мере того как час свиданья приближался, фраза эта все быстрее менялась. Он не знал, что предложить Хлое. Может, пойти в кондитерскую пить чай? Но там царит такая тоска, и эти прожорливые сорокалетки, которые поглощают по семь пирожных подряд, отставив мизинчики. Нет, это не для него! Обжорство он прощал только мужчинам, для которых оно еще имеет какой-то смысл и не умаляет присущего им достоинства. Кино тоже исключается, она никогда не согласится. И в депутатодром ее не поведешь – ей там не понравится. И телячьи бега не годятся – она испугается. И в больницу Сен-Луи нельзя – туда не пускают. И Лувр он отверг, ведь там за ассирийскими херувимами притаились сатиры. И уж, конечно, о вокзале Сен-Лазар не может быть и речи: там нет ни единого поезда, одни только тележки для багажа.
– Здравствуйте!..
Хлоя подошла не с той стороны, с которой он ее ждал. Он стал поспешно снимать перчатки, но запутался от растерянности, угодил себе кулаком по носу, произнес «Уф!..» и пожал ей руку. Она рассмеялась.
– Что это у вас такой смущенный вид?
На ней была шуба из пушистого меха цвета ее волос, такая же шапочка и короткие сапожки с меховой оторочкой.
Она коснулась локтя Колена.
– Возьмите меня под руку. Что-то вы сегодня нерасторопны…
– Верно, в тот раз у меня лучше получалось, – признался Колен.
Она снова засмеялась, поглядела на него и засмеялась еще громче.
– Вы смеетесь надо мной, – жалобно сказал Колен. – Это немилосердно.
– Вы рады меня видеть? – спросила Хлоя.
– Да!.. – сказал Колен.
Они пошли по первому попавшемуся тротуару. Маленькое розовое облако спустилось с неба и повисло над ними.
– Могу спуститься пониже, – предложило оно.
– Валяй! – сказал Колен.
И облако окутало их. Внутри него было тепло и пахло корицей с сахаром.
– Нас теперь не видно! – сказал Колен. – Но мы их видим!..
– Облако все же довольно прозрачное, – сказала Хлоя. – Не обольщайтесь!
– Не важно, так все же чувствуешь себя лучше, – сказал Колен. – Что будем делать?
– Всего лишь гулять… Вам не будет скучно?
– Тогда говорите мне какие-нибудь слова…
– Я не знаю настолько хороших слов, – сказала Хлоя. – Но можно поглядеть витрины. Вот хоть эту!.. Как интересно!
В витрине красивая женщина лежала на пружинном матрасе. Она была обнажена по пояс, и электрический прибор белыми шелковистыми щетками массировал ей грудь снизу вверх. Надпись гласила: «Берегите вашу обувь, пользуйтесь только гуталином „Антипод преподобного Шарля“[34]».
– Хорошая мысль, – сказала Хлоя.
– При чем тут это! – сказал Колен. – А массаж куда приятней, когда его делают рукой.
Хлоя покраснела:
– Не говорите таких вещей. Я не люблю ребят, которые говорят всякие гадости девушкам.
– Я в отчаянии… Я не хотел…
У Колена и в самом деле был такой отчаянный вид, что она улыбнулась и даже слегка потрясла его за руку, чтобы показать, что не сердится.
В другой витрине толстяк в фартуке мясника резал младенцев. Это была наглядная пропаганда общественной благотворительности.
– Вот на что уходят деньги, – сказал Колен. – Убирать все это каждый вечер стоит, наверно, очень дорого.
– Но ведь младенцы ненастоящие! – с тревогой сказала Хлоя.
– Как знать? В общественных благотворительных заведениях младенцев навалом… – сказал Колен.
– Мне это не нравится, – сказала Хлоя. – Прежде таких ужасных витрин не было. Я не считаю, что это шаг вперед.
– Не важно, – сказал Колен. – Это ведь действует только на тех, кто и без того верит в подобные глупости.
– А это что такое? – спросила Хлоя.
В витрине было выставлено гладкое, круглое, как шар, брюхо на колесах с резиновыми шинами. А под ним надпись: «И на вашем не будет складок, если вы его погладите Электрическим Утюгом».
– Да ведь я его знаю!.. – воскликнул Колен. – Это брюхо Сержа, моего бывшего повара! Как оно здесь очутилось?
– Какая разница? – сказала Хлоя. – Стоит ли горячиться из-за этого живота? К тому же он такой огромный…
– Но Серж так хорошо готовил!..
– Пошли отсюда, – сказала Хлоя. – Я не хочу больше смотреть витрины. Мне это не нравится.
– Что же мы будем делать? – спросил Колен. – Может, выпьем где-нибудь чаю?
– О!.. Сейчас не время… и вообще, я это не очень люблю.
Колен вздохнул с таким облегчением, что подтяжки его затрещали.
– Это что за звук?
– Я наступил на сухую ветку, – покраснев, объяснил Колен.
– Не пойти ли нам погулять в Булонский лес? – предложила Хлоя.
Колен с восторгом посмотрел на нее:
– Отличная мысль! Там сейчас никого нет.
Хлоя покраснела.
О проекте
О подписке