Глава 4. Пятидесятница

Чуть свет я вышел на улицу. Везде уже были толпы людей, на Пятидесятницу съезжались со всей Иудеи, и обращенные в иудейство (прозелиты) даже из дальних краев, много было и таких. Настроение на улицах было радостное. Праздник считался днем урожая и сбора плодов, и днем вручения Моисею на горе синайской скрижалей Закона, Завета Бога с иудеями. Теперь апостолы и ученики Иисуса говорили, что это был Старый Завет, а они несут людям, уже и не только иудеям, Новый Завет, данный Богом через Иисуса Христа. Правда, ессеи так считали только те, которые входили в общину назореев, а другие не считали Иисуса Мессией. Но всего этого не знали толпы на утренних улицах. Учеников Иисуса была малая горстка в этом море людей, и вряд ли хотя бы каждый десятый что-нибудь слышал о Новом Завете, хотя об Иисусе знали многие, не только в Иерусалиме, но и по всей Иудее, Самарии и Галилее. Знали и забыли – за семь недель. По дороге я посчитал, что ровно семь недель прошло от Его воскресения из мертвых. Семью-семь, сорок девять дней. И сегодня был ещё седьмой лунный и седьмой солнечный дни по календарю отца и Бахрама, по календарю Авесты. Где три семерки, там жди чудес, – эту поговорку я запомнил ещё в Галлии. Сегодня сходились девять семерок!

День начинался ясный, на небе ни облачка, и высоко над домами кружил сокол, священный тотэм седьмого дня. Сердце забилось и, как десять дней назад, предчувствие чуда охватило меня. Был первый час после восхода, когда по дороге, называемой Овечьей тропой я выщел к мраморной стене знакомого дома. Здесь, на площади среди домов зажиточных иудеев также было довольно много людей. По утренней прохладе кто-то шёл на базары, закупать праздничные угощения и вино, кто-то шёл к Храму, чтобы заранее занять места в его языческом и женском дворах на утренней молитве, кто-то просто ходил по городу, поддерживая и впитывая сегодняшнее радостное возбуждение утреннего Иерусалима. Николай Антиохиец и Бахрам встретили меня у ворот и мы быстро прошли в тот же большой зал, где два дня назад было собрание, – и теперь оно уже начиналось.

Все были в сборе, и последними из внутреннего двора вошли Иоанн с матерью Иисуса и женщинами. Но теперь за центральным столом сидели только двенадцать Апостолов, причем Иоанн, что-то сказав Петру, рассадил их так, что слева от него сел недавно избранный Матфий, дальше Фома-Близнец, потом Андрей, за ним по кругу незнакомый мне Апостол, которого называли Фаддеем Алфеевым, потом Филипп, которого я тоже почти не знал. Напротив Петра Иоанн посадил другого Алфеева, по имени Иаков. Рядом с ним сел сам Иоанн и рядом с ним слева его брат Иаков, потом Симон Зилот, потом Левий Матфей, а по правую руку от Петра посажен был Нафанаил, сын Толмая, которого немного знал мой отец и называл Птолемеем. Бахрам и я сидели в том же углу зала, что и прошлый раз.

Тут началась совместная молитва, в которой на этот раз тихонько, иногда ошибаясь в словах, но приняли участие и Бахрам, и я, и Мосох, который также сидел с нами. Была середина второго часа утра и молитва ещё продолжалась, когда сверху раздался какой-то гул, как от сильного ветра, – но за окнами было безветрие, и видны были деревья во внутреннем дворе, и листва их едва шевелилась. Но из этих окон и из дверей, и с потолка, отовсюду шёл гул, который все усиливался и нарастал, а воздух в зале сначала стал удивительно свеж, как перед грозой, а затем начал светиться неярким серебристым светом. Мы сидели рядом с окном во внутренний двор, и видели между тем по-прежнему ясное и безоблачное небо! С площади перед домом начал доноситься шум толпы, – они, видимо, тоже слышали гул и видели свечение воздуха над крышей дома или в окна. В зале все замолчали, и только Пётр чуть слышно шептал что-то, невозможно было разобрать слова.

В голове было необыкновенно ясно. Казалось, я мог ответить сейчас на любой вопрос, задай мне его хоть сам Петр, или Иоанн, или книжник Аарон, или ессей Садок, или кто угодно. Больше того, вскоре мне показалось, что я начинаю понимать мысли других, всех в этом зале, – начинаю читать их мысли и говорить с ними без слов! Я оглядел зал, и по широко открытым глазам людей, и ещё неизвестно почему понял, что все они испытывают нечто подобное. Вдруг в центре зала над столом Апостолов сияние усилилось, и голову каждого из них окутали светящиеся шары. Они переливались неяркими цветами, тихо пульсировали, а гул стоял уже везде и исходил, казалось, отовсюду. Над некоторыми из людей, сидевших ближе к Апостолам, тоже виднелось сияние, хотя и не шары. Я не рассмотрел тогда все и всех, но потом рассказывали, что Мария, мать Иисуса светилась серебристым сиянием вся, с головы до пят. Но все видели, как над головами Апостолов, прямо в огненных шарах стали проступать, переливаясь всеми светами радуги, какие-то знаки. …

Тут все услышали громкий шепот Петра: "Дух Святой излился на нас! Утешитель обещанный Тобой, Господи Иисусе! Слава Тебе, и Отцу Небесному, и Духу Святому!" шёл третий час от восхода солнца. Меж тем разноголосые крики и шум снаружи дома уже пересиливали гул в зале и громкий шепот Петра. Кричали и на незнакомых мне языках, – на улицах было много паломников еламитов, и парфян, и понтийцев, и мидян, и критян, и аравитян, и египтян, и других прозелитов, пришедших на праздник Пятидесятницы. Вокруг дома на площади и прилегающих улицах собралась плотная толпа, и в окна это было видно. Гул и свечение были по-прежнему, но огненные знаки исчезли, и светящиеся огни были уже не такими яркими, только дугами сияя над головами Апостолов. По знаку Петра они встали из-за стола и пошли через внутренний двор к воротам, и открыли их навстречу толпе, и встали в них.

Мы, остальные, вышли за ними и стояли чуть выше их во внутреннем дворе. Видно и слышно было всем. И тут произошло следующее чудо. Эти простые люди, бывшие галилейские рыбаки, знавшие лишь язык сво их отцов да простой койне, вдруг заговорили с толпой на разных языках! И мы, стоявшие позади них, тоже понимали, о чем вдруг заговорил Пётр на языке еламитов, потом на мидянском наречии, потом на других языках, – и если слышали Апостолы в толпе выкрики на любом языке, тут же и отвечали на родном наречии вопрошавшего! По очереди Пётр и Иоанн, Фома и Иаков, все Апостолы один за другим говорили на незнакомых им до сего дня языках, и Пётр время от времени повторял для иудеев все, что было сказано другими, на иудейском наречии. Вопросы были самые разные, сначала более всего спрашивали "кто вы и что тут происходит?" И Апостолы отвечали, что они ученики Иисуса Назорея, и рассказывали о нём. Они говорили всем, что сегодня исполняется обетование Нового Завета, – что как Моисею в громах и молниях даны были на горе Синайской скрижали прежнего Завета, так сегодня в огненном Духе Святом получают народы Новый Завет!

Так продолжалось с полчаса или немного более. Люди шли к Храму, а стали скапливаться здесь, на Овечьей площади, много не доходя до Храма. Скоро мы заметили с краю толпы храмовых служек, а затем и нескольких священников. Оттуда раздались сильные, хорошо поставленные голоса:

"Иудеи! Сыны Авраама, Исаака и Иакова! Опомнитесь, не видите разве, они напились сладкого вина и говорят невесть что!"

Несколько священников пробивались через толпу ближе к нашим воротам, и храмовые служки оттесняли людей перед ними. Из толпы также начали раздаваться крики саддукеев:

"Не слушайте их, это пьяные галилеяне, шуты Иешуа распятого, пьют с тех самых пор и дошли уже! Несут невесть что!"

Произошло смятение, и только легкое свечение над домом и едва слышный теперь необычный гул говорили о чем-то необычном, не об обычной склоке и галдеже в иудейской толпе. Пётр сделал несколько шагов вперёд, навстречу толпе, и заговорил громко и властно:

– Мужи Иудейские, и все живущие в Иерусалиме! Я все объясню вам, и внимайте словам моим! – толпа затихла, ибо голос Петра гремел над площадью, перекрывая все выкрики.

– Ни я, ни позади меня никто не пьян, ибо теперь только третий час дня! – в толпе раздались легкие смешки, поскольку довод этот был более чем достаточен: ни один иудей представить себе не мог, что можно пить вино до обеда, или до дневной храмовой службы, а ещё и утренней не было! И Пётр продолжал:

– А что вы видели и слышали здесь, и сейчас видите (воздух над домом ещё светился), – это есть предреченное пророком Иоилем, когда он свидетельствовал о последних временах Завета Моисеева: "И будет в последние дни, говорит Бог, излию от духа моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши, и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут; и на рабов Моих и на рабынь Моих в те дни излию от Духа Моего, и будут пророчествовать; и покажу чудеса на небе вверху и знамения на земле внизу, кровь и огонь и курение дыма; солнце превратится во тьму, и луна в кровь, прежде нежели наступит день Господень великий и славный; и будет: всякий, кто призовет имя Господне, спасется". Мужи Израильские! Выслушайте слова сии: Иисуса Назорея, Мужа, засвидетельствованного вам от Бога силами и чудесами и знамениями, которые Бог сотворил через Него среди вас, как и сами знаете, Сего, по определенному совету предведению Божию преданного, вы взяли и, пригвоздивши руками беззаконных, убили… Но Бог воскресил Его, расторгнув узы смерти, потому что ей невозможно было удержать Его. Ибо Давид говорило нём: "Видел я пред собою Господа всегда, ибо Он одесную меня, дабы я не поколебался. От того возрадовалось сердце мое, и возвеселился язык мой; даже и плоть моя успокоится в уповании, ибо Ты не оставишь души моей в аду и не дашь святому Твоему увидеть тления. Ты дал мне познать путь жизни, Ты исполнишь меня радостью пред лицом Твоим".

Мужи-братия! Да будет позволено с дерзновением сказать вам о праотце Давиде, что он умер и погребен, и гроб его у нас до сего дня. Будучи же пророком и зная, что Бог с клятвою обещал ему от плода чресл его воздвигнуть Христа во плоти и посадить на престоле его, он прежде сказал о воскресении Христа, что не оставлена душа Его в аде, и плоть Его не видела тления. Сего Иисуса Бог воскресил, чему все мы свидетели. Итак Он, быв вознесен десницею Божиею и приняв от Отца обетование Святого Духа, излил то, что вы ныне видите и слышите. Ибо Давид не восшёл на небеса, но сам говорит: "Сказал Господь Господу моему: сиди одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих". Итак твердо знай, весь дом Израилев, что Бог соделал Господом и Христом-Спасителем Сего Иисуса, Которого вы распяли."

***

Все это время толпа в четыре или пять тысяч человек слушала молча, и только легкий гул и свечение в воздухе сопровождали речь Петра. Священники храма затерялись в толпе и не смели поднять голос. Иудеи все вообще люди очень набожные, и одновременно склонные к мистике и вере в чудеса, а прозелиты, прибывшие во множестве из других, порой дальних краев, ещё более иудеев таковы; и много сил им стоило добраться паломниками до Иерусалима, подчас терпя лишения и неудобства. И вот, на их глазах происходило чудо, и они принимали участие в нем, и не просто чудо, а по обетованию пророческих книг, – и они были этому свидетели и принимали во всем этом участие! И теперь от всех их требовали ответа, верят ли они теперь в Иисуса Христа, от семени Давидова, распятого по их наущению и воскресшего, и дающего им всем сейчас свидетельство Святого Духа! У многих из них ещё были в памяти слова Иоанна Крестителя, который указал три с половиной года назад на Иисуса Назорея, крестил Его в воде, и говорил всем, что через этого Иисуса все примут затем крещение через Духа Святого в огне. И многое ещё вспоминалось всем сейчас, о чем говорил Петр: ведь было затмение Солнца в день казни Иисуса, было "солнце во тьму и луна в кровь", и завеса в Храме разодралась надвое, и никто не мог объяснить это, ибо затмения не должно было быть тогда…

И все, что сказал Петр, было неоспоримо, и что было теперь делать?

– Но что нам делать? – робко спросил кто-то из толпы, и многие стали вопрошать то же.

Пётр вновь поднял руку, призывая к тишине.

– Что говорил Иоанн перед крещением водою в Иордане? Сначала покайтесь, а затем да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов, и получите дар Святого Духа. Ибо вам принадлежит обетование и детям вашим и всем дальним, кого ни призовет Господь Бог наш. …

До самого вечера не убывала толпа у мраморной стены на Овечьей площади, и крестившихся в тот день было более трех тысяч душ! Апостолы крестили их, и преломляли хлеб и молились с ними, и учили новым молитвам, во имя Иисуса Христа. В тот день и я был крещён, и преломил хлеб с апостолом Андреем, которого звали ещё Первозванным, потому что его первого позвал за Собой три с половиной года назад Галилеянин. Андрей сказал мне перед тем, как я уступил место первым людям с площади:

"На сей день ты последний, на кого указал Сам Христос до вознесения, которому ты был свидетелем. Нас было двенадцать, и потом ещё семьдесят, кого выбрал Он Сам, и потом указал жребием ещё на Матфия. Восемьдесят четыре. Почему – Бог весть, а может и ты узнаешь, раз сведущ в законах звезд и чисел, и планет, и раз даны тебе вещие сны. Об этом твоем сне ещё будет у нас разговор. Мы дадим тебе все, что Он дал нам. Не страшен тебе будет ни яд, ни аспиды, ни василиски. Но до этого ещё много надо узнать тебе, и быть с нами и в радости, и в горе. Вижу, что уготованы тебе длёкие дороги во свидетельство Иисуса. А сейчас иди, Господь с тобой."

Через Андрея крестились ещё передо мною Бахрам и Мосох. Не знаю, что он сказал им, но судьба через много лет связала всех нас. С понедельника после этой пятницы началась для меня новая жизнь.