Французская делегация

– Товарищи офицеры, – заместитель командующего округом требовательным взглядом оглядел строй офицеров, – сейчас идём по маршруту движения делегации и на всё, что мы тут настроили и сделали, смотрим глазами французов, чтобы всё выявленное сразу же исправить.

Сказал и пошёл, а за ним мы. Надо сказать, что за эти две недели мы честно выложились и теперь не стыдно было показать военной делегации французов кусочек российской армии. Или вернее сказать – не показать, а пустить «пыль в глаза». 1993 год, нищая страна, такая же нищая армия, которая держится исключительно на патриотизме и голом энтузиазме офицеров и солдат. Многомесячные невыплаты денежного содержания офицерам и прапорщикам… Отсутствие ГСМ и как следствие минимальная и не эффективная боевая подготовка и много, много чего другого, о чём не хотелось, чтобы знали хотя бы и французы. Я был старшим от нашего 324 мотострелкового полка, который выполнял часть своих мероприятий по показухе.

Мы медленно прошли весь маршрут и честно попытались поглядеть на всё это глазами иностранцев, совершенно далёких от наших проблем и для которых мы совсем недавно были грозным и потенциальным противником. Но всё было выполнено до точки и нам не было стыдно за проделанную работу. Чистота, порядок, что положено подкрасить – подкрашено. Заштукатурить – оштукатурено. Снег, вдоль дорог и дорожек, аккуратно и ровно подрезан. Так что – волноваться было незачем.

Сейчас был март, а летом прошлого года приезжала немецкая военная делегация. Но там показуху устраивали на учебном центре, типа – вот так у нас проходят занятия по боевой подготовке. Была и наша офицерская точка на самом краю стрельбища. Выложили полтора десятка пистолетов разных систем и мы изображали стрельбу. Надо сказать изображали практически – три дня с утра до вечера стреляли из всех видов и типов. Про «Стечкина и Макарова», я вообще не говорю. Со складов привезли два нагана – солдатский и офицерский. Солдатский несколько большего размера и после каждого выстрела курок нужно было взводить большим пальцем, а офицерский – самовзвод и более изящный, если так можно было выразиться. Маузер, кольт, вальтер какой-то, парабеллум и куча других марок. Это была точка 324 мсп. Вот уж тогда мы настрелялись. До одури. Но самое эффектное действо и фишка была в другом. Идёт немецкая делегация из двенадцати человек по центральной дороге, вдоль стрельбищ, где всё происходит в динамике. Их сопровождает генерал, с гордостью рассказывающий, что так у нас каждый день. Хотя эта была наглая ложь, но во благо…. А напротив центральной вышки, через дорогу травяная поляна метров сто пятьдесят на сто пятьдесят. Даже трава самодельной газонокосилкой ровно подстрижена и само поле абсолютно ровное. А фишка в том, что на этом поле лежат замаскировавшись 100 разведчиков. И вот немцы идут, с любопытством смотрят по сторонам, а тут с воем взлетает химическая ракета, откидывается маскировка и на поле неожиданно появляются 100 солдат, с криком «Ураааааа…..» бегущих в атаку на делегацию и стреляющих на ходу холостыми патронами. Очень убедительно и эффектно. Как генерал потом рассказывал, немцы даже растерялись от неожиданности. Только что чистое поле в десять секунд заполнилось стреляющими и атакующими солдатами.

– Они чуть Хенде Хох не сделали….

До нас они тогда так и не дошли.

После контрольного прохода мы собрались в тактическом классе штаба дивизии.

– Ну что, товарищи офицеры, заметили? Какие недостатки?

Генерал смеющимся взглядом смотрел на нас, переглядывающимися между собой.

– То есть ничего…, – полувопросительно и полу утвердительно произнёс он и констатировал, – что значит служите вы внизу и в политесе ни хрена не соображаете. А вот я заметил… Снег у вас грязный и чёрный. А он в представлении французов, да ещё на Урале – должен быть белым и чистым. И асфальт перед казармой раведбата? Ну.., он чистый, но серый. А он должен быть чёрным.

Командир дивизии, подспудно ожидавший охеренного недостатка, слегка расслабился и недовольно пробурчал: – Конечно, грязный. У нас за забором целая ТЭЦ стоит, весь район теплом и горячей водой обеспечивает, а топится она на уголёчке и как ветер в нашу сторону, так всё тут сажей угольной засыпает…. Что от нас хотите? Уж какой есть…., – командирским чутьём мигом поняв, что к утру от него потребуют чистый снег и чёрный плац.

Он не ошибся. Зам командующего многозначительно поднял указательный палец вверх и назидательно произнёс: – Вот в этом и заключается искусство и талант командира – «Находить эффективные решения в самых неожиданных ситуациях». – Сказав такую «вумную вещь», убыл в штаб округа, оставив нас искать в наших бестолковых головах это «искусство» и «талант».

Честно говоря, насчёт плаца никто особо не заморачивался. В тактическом классе сидели не зелёный лейтенанты, а служившие очень долго и видевшие очень много, поэтому решение лежало просто на поверхности. Его даже озвучить никто не успел, как поднялся со своего места толстый майор, начальник вещевой службы дивизии и, тяжело вздохнув, сказал: – Товарищ генерал-майор, ваксу разведчикам я дам. Но только пусть они мажут экономно, чтобы на весь плац хватило.

Командир дивизии удовлетворённо кивнул головой и через две минуты командир разведбата был полон генеральскими рекомендациями и пожеланиями, в дикой для сугубо гражданского человека манере. Типа – Я, товарищ подполковник, ничего не знаю. Как вы это будете делать, но завтра, в девять часов, я смотрю чёрный плац с белыми квадратиками. И на нём ни одного следа от солдатского сапога…..

После такого лёгкого решения, также легко созрело и второе, но уже насчёт снега. И головы всех присутствующих синхронно стали поворачиваться в сторону начальника продовольственной службы дивизии, который в отличие от толстого вещевика, наоборот был тощим и нервным. Он судорожно задёргался под нашими взглядами, совсем не желая вставать и предлагать своё видение решения этой проблемы. Хотя, после озвучки своего решения начальником вещевой службы, оно прямо напрашивалось

– Ну…, товарищ майор, я вижу вы что-то хотите сказать…, – намекающее помог комдив начпроду.

Тот обречённо встал и жалобно мякнул: – А как списывать, товарищ генерал-майор, будем?

– А точно также как вы списываете свои офигенные недостачи со складов. Вы думаете, что я ничего не знаю? Зря. Так… Я слушаю….

Начпрод глянул с немой просьбой о помощи на зам по тылу дивизии, но матёрый полковник, из племени таких же матёрых ворюг, невинно хлопал глазами и излучал уверенную непричастность к данному делу.

Тяжело вздохнув, майор убито предложил: – Могу дать две тонны муки с НЗ. Но только до следующей инвентаризации нужно как-то списать….

– Вот и хорошо. – Удовлетворился генерал, – о списании сами думайте. На то вы и учились в своём Вольском училище четыре года как….

Дальше генерал многозначительно не стал говорить, но мы автоматом про себя продолжили – ВОРОВАТЬ.

Следующие десять минут прошли в бурном, на высоком методическом уровне, обсуждении – Как правильно рассыпать две тонны муки. И когда две тонны правильно нужно рассыпать – сейчас, вечером или рано утром? Будет ли ветер? С какой стороны? Короче, скрупулёзно были учтены все нюансы и мелочи. Даже то, что у военных ветер всегда дует в харю, как бы он не повернулся.

Когда закончили обсуждать и перед тем как отпустить всех, комдив задумчиво протянул: – Вот сейчас, товарищи офицеры, родилась очередная армейская легенда – Как снег мукой посыпали…, – и сам же первым грустно рассмеялся.

Да… Конечно. Как листву на деревьях и траву красили зелёной краской, я слыхал. Самому не приходилось в таком принимать участие, но вот жёлтые листья осенью с деревьев отщипывали. Или в нашей дивизии, газон перед казармами 276 полка подстригали ножницами и безжалостно боролись с одуванчиками – газон с травой должен быть зелёным. Довольно забавно летом было видеть, как солдаты на карачках, с большими ножницами, шеренгой ползли по газону и ровненько стригли траву.

Остаток дня и вечера в разведбате был большой шухер. Весь батальон старательно наяривал сапожными щётками плац, тщательно обводя ваксой снаружи и внутри белые линии и квадраты для занятий по строевой подготовке. Но и когда плац стал аспидно-чёрным, суматоха лишь снизила накал, плавно перетекая в другую ипостась. Теперь солдаты бдительно охраняли по периметру плаца девственную черноту асфальта и до полуночи можно было слышать даже в офицерском городке истошные вопли: – Куда прёшь, лошара? Ослеп что ли чмошник?

По-моему, до домов доносились даже звучные и смачные удары. Да и после двенадцати часов по периметру плаца неутомимо маячили патрули разведчиков.

С самого раннего утра, ещё до подъёма, всё закрутилось уже теперь в пехоте. Яростно зевая, как прописано в Уставе – на ширину приклада, озверевшая пехота со всевозможными ёмкостями потянулась к машине с мукой, где раздачей распоряжался деятельный тыловой прапорщик. Тут же было чуть ли не всё командование полка и весь офицерский состав батальона, чью территорию нужно было превратить с маленькую, дикую, нетронутую цивилизацией Сибирь.

Перед тем как раздать муку, командир полка практически в танце, показал – как надо правильно, с его точки зрения, рассыпать муку именно тончайшим и равномерным слоем.

Наблюдая всё это со стороны, со своей учебной точки, я с грустью вспомнил Германию и один случай, когда на полигоне, в рядом стоявшей немецкой ракетной части, перегрузкой ракет руководил обыкновенный унтер-офицер. У нас бы на месте унтера с флажками стоял бы как минимум полковник – начальник ракетных войск и артиллерии дивизии. Так и здесь, командир полка, как бестолковый председатель херового отстающего колхоза, руководил дебильным мероприятием.

Но, тем не менее, к половине девятого всё было готово. Приехал зам командующего, поглядел, похмыкал и констатировал: – Потянет….