– Там и ляжем, – мелькнула мысль, но сам бодро продолжил, – немцы штыковую не выдерживают…

Это было самоубийственное решение, но другого просто не мог придумать.

– Ещё секунд двадцать и всё… вперёд, – обречённо, но и одновременно зло подумал я. И тут

пришло спасение. Из-за лесного поворота, где осталась остальная часть колонны, вдруг вывернула толпа красноармейцев, впереди которых, весело покрикивая, легко бежал Петька, за ним виднелся командир батареи с наганом в руке и вперемежку противотанкисты со стрелками с их длинными винтовками.

Теперь можно было драться. Я выскочил из укрытия, махнул карабином и, не дожидаясь остальных, рванул навстречу немцам, обтекающих грузовик убитого Остапчука.

– Урааа, – реванул дурным голосом и тут же сделал длинный укол штыком, вложив в него всю свою выучку и сноровку, но немец ловко отбил мой укол штыком и теперь сам заносил автомат для удара, что меня совершенно не обескураживало. Сделав быстрый шаг правой ногой и, одновременно вынося правую руку по кругу, нанёс по дуге страшный удар прикладом по голове противника. Если на голове у него не было каски, она бы лопнула от удара, а так голова лишь коротко и резко дёрнулась и он рухнул на дорогу. Дальше всё слилось в сплошную пелену ударов, прыжков, увёртываний. Кругом царил хаос рукопашной схватки, злобные крики, душе раздирающие вопли, жуткие звуки раздробляемых костей, хрипы сломанных гортаней, одиночные выстрелы. Боковым зрением уловил момент, когда трое бойцов кучей набросились на одного немца. Он упал, с навалившимися на него красноармейцами, а через несколько секунд куча солдат вспучилась взрывом гранаты. Слышались одиночные выстрелы и предсмертные крики умирающих людей….

Схватка внезапно закончилась, но ещё какое-то время все, в том числе и я, метались на ограниченном пятачке дороги, ища себе противника и вдруг поняли – мы уничтожили всех немцев. Я даже растерялся и стоял посередине дороги, запалено дыша, держа наготове в руке пистолет. Когда и где выронил карабин – в упор не помнил. Заныло в боку от полученного сильного удара. Сначала вроде бы обрадовался тому, что остался жив, но когда огляделся – ужаснулся. Всё видимое пространство дороги было завалено мёртвыми телами немцев и наших бойцов. Кто-то ещё шевелился, кто-то стонал, а командир батареи бледный сидел в пыли и со страдальческим выраженьем на лице держался рукой за грудь.

– Капитан, ты что ранен? – Озабоченно наклонился над ним.

– Да нет…, – капитан болезненно сморщился и ещё плотнее прижал ладонь к груди и кивнул на рядом лежащего убитого немца, – уже в конце, как саданул меня, сууука, автоматом в грудь, так я и свалился… Но кто его завалил – не знаю…

– Сможешь подняться?

– Да…, сейчас, только дай мне минутку….

Прошла минута и люди немного ожили, послышались неестественно громкие и возбуждённые голоса. Уцелевшие стали оказывать помощь раненым, а убитых оттаскивать на обочину. А из-за первой машины вынырнул Петька с немецкой фляжкой в руке. Увидев его, я рассмеялся и было отчего. Левое ухо, от сильного удара здорово опухло и нелепо выделялась на голове, а под глазом наливался хорошей желтизной приличный синяк.

– Петька, ну и видок у тебя, уссышисься со смеху…

Солдат жизнерадостно рассмеялся, мимолётно пощупав оттопыренное ухо, и протянул мне фляжку: – Глотните, товарищ майор, я там, в мотоциклах пошарился…

Сделав несколько крупных глотков и продыхнувшись от крепкого алкоголя, я отдал обратно фляжку: – Иди, комбату дай… ему сейчас необходимо….

Полусогнутый и продолжавший держать руку на груди, комбат уже собрал вокруг себя уцелевших сержантов и принимал от них доклады, а хорошо глотнув из фляжки, через две минуты огорошил меня.

– Товарищ майор, у меня убито 17 человек, 15 раненых. Они уже небоеспособны. Их в госпиталь надо. Убит один командир взвода и три командира расчёта…

– Ёб… твою …., ни хера себе… Слушай, а у стрелков? Чего-то я взводного не вижу…

– Убит лейтенант. У них семь человек убито и трое раненых, но зато все сержанты целые.

Я только головой замотал: – А мы сколько немцев убили?

– Сейчас посчитают…

Через две минуты доложили – двадцать семь убитых немцев и живой офицер, но без сознания. Это немного успокоило: всё-таки убитых у них на чуть-чуть больше. Приободрился и оттого, что несмотря на стрельбу и столкновение машин, они оказались целыми. А за две эти минуты сформировалось и решение дальнейших действий.

– Петька, сержантов со стрелкового взвода сюда, ты комбат своего взводника и старшину сюда.

А когда все собрались, стал ставить задачи: – Комбат, всех стрелков забираешь к себе в расчёты: заряжающими, подносчиками…. Короче орудийными номерами. Вместо убитых командиров расчётов ставишь наводчиков, а на место наводчиков сам определишь. Надеюсь, взаимозаменяемость у тебя отработана. Все сержанты из стрелкового взвода переходят в моё распоряжение. Старшину оставляешь здесь.

– Старшина, – сверхсрочник в возрасте, хозяйственного вида и оттого располагающий к себе, сделал полшага вперёд, – берёшь одну машину. Как только мы отсюда уезжаем, ты в течение пятнадцати минут всех раненых и убитых утаскиваешь на обочину. Естественно: раненых отдельно, убитых отдельно. И собираешь всё немецкое оружие, боеприпасы и летишь к нам. Да, оставишь с ранеными санинструктора. Потом их отвезёшь на переправу и сдашь медикам. Комбат на все перетрубации тебе пять минут и вперёд. Если это разведка, то у нас есть ещё минимум минут двадцать…. Сержанты передать людей капитану и ко мне.

Все разбежались, а я послал Петьку и одного сержанта собрать пулемёты с мотоциклов и патронные коробки с лентами.

Всё-таки в пять минут мы не уложились, но через двадцать минут выскочили к опушке леса и остановились, скрытые последними деревьями. Вместе с комбатом, который уже более-менее пришёл в себя, взводником, вездесущим Петькой и сержантами, переподчиненными мне, прошли по дороге вперёд и присели за кустами.

Что ж, то что видел на карте у командира дивизии, теперь воочию располагалось перед нами: поле, слегка спускающееся к болоту и шириной шестьсот-семьсот метров, длинное, узкое болото, дамба через него, противоположный берег с дорогой вдоль болота, неширокое поле и лес за ним. Справа от нас и правее от дороги, перпендикулярно ей тянулась невысокая земляная насыпь. Недалеко перед дамбой разбитая, дымящая машина, несколько трупов вокруг неё, тоже самое за дамбой, только уже гражданские. Оглядевшись и немного успокоившись оттого, что немцев ещё нет, стал ставить задачи.

– Комбат, ты с первым взводом становишься вон за той за насыпью, но как можно дальше. Чтобы если пойдут танки, ты смог бить им в бок. А ты со своим взводом, – повернулся к командиру второго огневого взвода.

– Видишь, слева…., к болоту тянется как бы язык леса и кустарника. Идеальная позиция и расстояние до дамбы для стрельбы тоже отличное, можно сказать «пистолетный выстрел». Вот там в кустарнике и занимай позицию. Ваши цели только танки, если они будут. И старайтесь подбить их прямо на дамбе, чтобы закупорить её. Ну, а я с сержантами залягу вдоль дороги на поле и займусь пехотой. Да.., если танков не будет, то вы со взводником уничтожаете на дамбе машины, но надо так их лупить, чтобы хороший затор там образовать.

Вопросов не было и моя группа, взгромоздив на плечи два пулемёта, обвешавшись немецкими автоматами и коробками с лентами, скорым шагом, а иной раз переходя на бег, ринулись вперёд. Сзади, гудя двигателями, разъезжались противотанкисты по своим позициям.

Пробежав, обливаясь потом под всё ещё палящими лучами солнца, метров триста, немного в стороне от дороги увидел небольшую, заросшую травой, но вполне удобную и глубокую выемку.

– Туда, – прохрипел я и все послушно завернули в ту сторону. Свалившись на дно выемки, в течение минуты мы отперхивались, прокашливались, пытаясь выдавить из себя хотя бы каплю слюны.

Немного отдышавшись, поднял голову и почти требовательно посмотрел на своего ординарца.

– Петька, ни за что не поверю, что у тебя нет воды…

Сержанты, даже кашлять перестали и тоже с надеждой смотрели на загадочно улыбающегося солдата. А солдат, с наполовину затянувшим синяком левым глазом, скинул с плеча вещмешок и томя нас, медленно шарился рукой в загадочной глубине вещевого мешка. Изрядно потомив нас, он достал фляжку и потряс желанный булькающий сосуд.

Вроде бы сделали всего по нескольку глотков, но сразу же появилась слюна, прошла одышка, а откуда-то издалека донеслось дружное стрекотанье мотоциклетных моторов.

Мы, как по команде высунулись из выемки. Противотанкисты успели уже скрыться на своих позициях, а из леса на противоположном берегу болота, появились штук десять мотоциклов. Но судя по клубам пыли, подымающимися над кронами деревьев в глубине леса, там шли уже основные силы противника.

Мотоциклисты шустро подскочили к дамбе и остановились, сбившись в кучу. Пока несколько немцев, соскочив с мотоциклов и огибая разбитую телегу, ринулись к воде, их командир поднял бинокль и стал осматривать окрестности. Из леса появились первые грузовики, набитые солдатами, впереди которых пёр грузный бронетранспортёр, где из-за бронированных бортов виднелись каски солдат.

Немецкие мотоциклисты торопливо умывались, брызгая водой на лица, поглядывая на приближающийся бронетранспортёр и машины. А офицер, не обнаружив ничего подозрительного и успокоенный следами мотоциклов предыдущей группы в пыли, повелительно закричал и замахал рукой своим подчинённым и те, закончив умываться, дружно побежали к дороге.

– Бля…, блядь…, – мы съехали вниз и я оглядел всех, – еле успели.

– Хотя, ещё лучше было бы, если бы вы тоже заняли позицию на той стороне дороги. Ну да ладно…. Теперь поздно.

– Товарищ майор, а как с пулемёта стрелять? Мы ж не знаем, – помкомвзвод пнул ногой кучу коробок с лентами.

Я ещё раз, но уже более внимательно посмотрел на сержантов: да, на их лицах читалась лёгкая растерянность, но испуга не было. Они просто не успели испугаться. Рукопашка прошла мгновенно и они там особо не пострадали. Здесь, пока противник был далеко и на берегу смотрелся игрушечным, а деятельный Петька, в отличие от сержантов, уже орудовал сапёрной лопаткой, пытаясь сделать выемку более удобной для стрельбы.

– Поздно, парни, поздно вас учить… Смотрите, что буду делать и делайте тоже самое. А вот автоматы – тут смотрите.

Я нажал на кнопку стопора магазина и он послушно выпал в мою ладонь. Опять его вставил и отвёл затвор назад: – Всё можете стрелять. Эффективный для близкого боя: метров пятьдесят и ближе. Целиться особо не надо, но берегите от пыли и грязи…, очень уж он капризный.

Громкие крики, свист и стрельба пулемёта от дамбы, вновь заставили выглянуть нас из выемки. Пулемётчик с одного из мотоциклов длинными очередями стрелял куда-то нам за спины. Оказывается, под обстрел попала машина старшины, которая неосторожно выскочила на поле из леса. Сейчас, сваливаясь то передними, то задними колёсами по мелким кюветам, машина судорожными рывками разворачивалась на дороге и даже отсюда хорошо было видно, как от кузова в разные стороны разлеталась крупная деревянная щепа. Били явно разрывными. Машина сумела развернуться и ринулась в сторону леса. Но, проехав метров пятьдесят, она внезапно остановилась, потом дёрнулась и замерла. Дверца кабины с правой стороны распахнулась и на подножку выскочил старшина, глянул в кузов, что-то туда рявкнул и из кузова поднялись двое красноармейцев и стремительно выпрыгнули на дорогу. Одному повезло, а второй не успел, обмякнув на борту и вывалив из руки винтовку в пыль дороги. Пулемётчик стрекотал и стрекотал, но старшина с бойцом благополучно достигли опушки леса и скрылись среди кустарников и деревьев, а над машиной появился лёгкий дымок. Дружно затарахтели двигатели мотоциклов и немцы безбоязненно помчались через поле к лесу. А из леса всё вываливали и выезжали автомобили, набитые пехотой, и у меня появилось мимолётное чувство зависти: – С удобствами воюют, мерзавцы…. – Появились наконец и танки.

Но было уже не до разглядываний, мотоциклисты быстро приближались и у меня было всё готово к открытию огня. Рядом, вторым номером, прилёг Петька, а помкомвзвода с сержантами возился со вторым пулемётом. Я подготовил свой пулемёт быстро и они какую-то операцию просмотрели и теперь помкомвзвода нудно зудел сзади: – Товарищ майор.., товарищ майор.., а куда эту херню сувать…? Что-то у нас не получается….

– Отвянь, сержант, отвянь… не до тебя….

Мотоциклы в клубах пыли, быстро вышли на ту черту, когда уже можно было открывать огонь, но я медлил. Бронетранспортёр только выезжал на дамбу, таща за собой автомобили, и я боялся своим огнём замедлить их движение через дамбу.

– Ну…, давай…, давай…. Быстрей же…, Чего медленно ползёшь? – БТР завернул на дамбу и неторопливо попылил к другому берегу, а на дамбу заползла вторая машина.

– Пора, – до первого мотоцикла с офицером осталось сто метров и я с остервенением нажал на спуск. Пулемёт, с не передаваемо приятным грохотом, затрясся в руках, уютно толкая меня в плотно прижатое плечо, – хороша машинка, не то что наш «Максим»…

Первый мотоцикл слетел с дороги в небольшой кювет и его тут же выкинуло в поле. Я думал, что он перевернётся, как тот на лесной дороге, но немец сумел восстановить контроль над мотоциклом и тот по широкой дуге нырнул обратно в пыль. А оттуда выскакивали другие мотоциклы и попадали под мой огонь. Два из них наконец-то перевернулись и в один из них сходу врезалась, следующая за ним трёхколёсная машина. Сидящего за рулём от удара, выкинуло вперёд и он, пролетев по воздуху метров пять, грянул об землю. Перевернулся по инерции, встал на голову и сломанной куклой распластался на дороге. А под мои очереди из пыли вылетали очередные мотоциклы: кому-то повезло больше и они уходили с линии огня, спешивались и начинали открывать огонь по моей позиции, а кто-то уже валялся неопрятными кучками на земле.

Оглушающе, за нашими с Петькой спинами, прозвучала пулемётная очередь, потом посыпались радостные матюки.

– Петька, что там? – Не отрываясь от пулемёта, проорал своему второму номеру. Но тот уже сам обернулся и весело перематерился.

– Да это наши сержанты, долбо….бы, наконец-то разобрались с пулемётом…. Слава богу, друг друга не поубивали…

А рядом со мной уже, сопя от усердия, пристраивал пулемёт помкомвзода и удобно располагался, гремя коробками, второй сержант. Третий тоже пристроился на краю выемки и стал с азартом стрелять по мотоциклистам из винтовки. Правда, стрелял недолго. Лента у меня закончилась и пока Петька вставлял новую, я быстро огляделся. Помкомвзода длинными очередями поливал залёгших и огрызающихся огнём немцев, а вот третий сержант, уткнувшись лицом в винтовку, не шевелился.

– Убили, мужика…, – мелькнула сожалеющая мысль и только сейчас обратил внимание, как густо секли пули землю вокруг нашей выемки. Бронетранспортёр и грузовик за ним остановились на дамбе и с них начали ловко выпрыгивать немецкие пехотинцы, сразу же разворачиваясь в цепь.

– Грамотно воюют, черти…, – но тут с БТРа заработал пулемёт и мы были вынуждены скатится вниз, так плотно и точно нас обстреляли. Через несколько секунд туда скатился и убитый сержант, которому попавшие пули разворотили полголовы и забрызгали нас мелкими брызгами крови и наверно мозгов. Сержанты побледнели и помкомвзвода сразу же вырвало, а второй сержант стал инстинктивно отталкивать от себя тело убитого, упавшего на его ноги. На какой-то момент меня тоже замутило, но не от вида убитого, а оттого как почувствовал на лице и губах кровь, а может быть и частички мозга. Быстро выхватил из заднего кармана грязный носовой платок и обтёрся им, после чего мне полегчало. Петька же грязно выматерился и рукавом просто вытер лицо, размазав кровь по подбородку.

– Товарищ майор, сейчас немцы поднимутся и возьмут нас тут как кутят, – Петька и я одновременно глянули вверх и у обоих тут же пропало желание выглянуть из выемки и посмотреть, что там немцы. На нашем краю ямы всё кипело от красивых, земляных фонтанчиков. Залетали пули и в выемку, но проходили немного сверху над нами, с тупым ударом вонзаясь в противоположный край.

– А ведь выглядывать придётся… Мне или Петьке придётся…. Сержанты скисли…. Ладно, считаю до трёх и высовываюсь – секунд пять мне хватит…, авось не убьют. Раз, два…, – я уже хотел произнести про себя три, как со стороны взвода капитана послышался выстрел, потом второй и злобный клёкот пулемёта сразу заткнулся.

Мы с Петькой мгновенно взлетели вверх к краю выемки и выглянули в поле. На дамбе дымился бронетранспортёр и от него убегало двое человек. Ещё один выстрел и в кузове первого грузовика, где у кабины стояло трое немцев, блеснуло кроваво-красная вспышка разрыва. Второй грузовик после попадание снаряда в БТР стал сдавать назад по дамбе, но когда в первый грузовик попал снаряд, водитель не выдержал, выскочил из машины и задал стрекача в сторону остальной колонны. Четвёртый выстрел превратил автомобиль в груду обломков.

– Молодец, комбат, – я в азарте повернулся к Петьке, – одним орудием пожертвовал, но дамбу закупорил и нам помог. Давай сюда пулемёт, сейчас пехоту причешем.

Немецкая цепь успела пробежать от дамбы метров сто и поравнялись с лежащим на боку, слегка дымившимся грузовиком. Поднялись было ободренные подмогой и нашим молчанием и залегшие мотоциклисты, но сразу же завалились на землю, как только я открыл огонь. Через минуту открыл огонь и помкомвзвода и немцы, не выдержав, стали откатываться к дамбе. Помог нам в этом и огонь противотанковой пушки. Поняв, что позиция раскрыта и пушка обречена, комбат открыл беглый огонь по немецкой цепи, а потом перенёс огонь на колонну, стараясь как можно больше нанести урона и внести переполоха в ряды немцев.

Первый натиск мы отбили и даже не стреляли по отступающим. Но теперь мы с беспокойством наблюдали, как десять немецких танков, заканчивая размещаться на достаточно ограниченном пространстве между дорогой и болотом, разворачивали башни в нашу сторону. За колонной, на поле между лесом и дорогой стояли приведённые к бою миномёты, куда миномётчики тащили ящики с минами.

– Ну, парни нам сейчас звиздец будет, – и звиздец не замедлил начаться. Танки почти одновременно открыли ураганный огонь по обнаруженной противотанковой пушке и по нашей позиции. Не знаю, что творилось у комбата, но мы полу оглушённые, заваленные землёй от близких и опасных разрывов, задохнувшиеся от дыма, пыли, гари, с кислым привкусом от сгоревшей взрывчатки во рту, валялись друг на друге, каждую секунду ожидая конца жизни. Танковый огонь, как внезапно начался, также резко и оборвался. Но передышка длилась лишь полминуты, за которые мы сумели лишь осознать – мы живы, нас не убили, мы ещё живём…

И тут нас накрыли с миномётов. Это было ещё страшнее. Я был самым опытным из лежащих на дне ямы и понимал, что танковый снаряд был не так опасным, как любая мина, которая по навесной траектории могла попасть прямо в выемку и от нас останется только мясной фарш. А вот мои подчинённые, впервые попавшие в такой переплёт, были деморализованы как танковым обстрелом, так и миномётным. Даже у бойкого Петьки сквозь грязь, копоть и чужую кровь, серым цветом светилось от страха лицо.

Последняя мина разорвалась почти на краю выемки и всё стихло. Сержанты и Петька потрясённо смотрели друг на друга и на меня, не веря тому, что они остались живыми, а я начал их тормошить, заставляя привести в порядок засыпанное землёй оружие и боеприпасы, понимая, что немцы после такой подготовки повторят попытку двигаться дальше. Меня тревожила судьба комбата и его расчёта, но в тоже время успокаивало, что остальные позиции противотанковых орудий немцами не были выявлены и ещё можно пободаться. Я глянул на солнце, которое неуклонно катилось к закату, а потом на часы.

– Блин, ещё долго до темноты… Удержаться бы до ночи, а там с утра….