Ноябрь

Только я успел сделать запись о сгоревших трёх домах чеченцев во время салюта, как за командиром полка прилетел вертолёт и он улетел в группировку к командующему. Гончаров вчера туманно намекнул, что отдых у нашего полка кончается и через несколько дней мы пойдём вперёд и на новое место. Через два часа Никитин вернулся и пригласил меня к себе в кунг на пиво, где рассказал, что командующий остался доволен проведённым «Днём части» и тем в какой тёплой обстановке он прошёл. Командир через каждые пять минут доставал наградной пистолет и любовался им. Я его понимал, считая награждение наградным пистолетом или боевым оружием одной из высших наград для военного. А когда я сходил и принёс из своего запаса подплечную кобуру и подарил её от артиллеристов командиру – радости у него не было предела.

– Товарищ полковник, – вкрадчиво начал я, когда командир закончил возиться с подгонкой кобуры, – не люблю закладывать, но вынужден доложить, что вчера вопреки вашему приказу, одна единица оружия на командном пункте не салютовала в честь дня полка.

Командир насупился и с подозрением посмотрел на меня: – Борис Геннадьевич, я не понимаю о чём вы докладываете и на что намекаете.

– Товарищ полковник, не намекаю, а докладываю – вы вчера приказали салютовать из всех видов оружия, – продолжал гнуть свою линию, – так вот из одной единицы вооружения не было произведено ни одного выстрела.

Никитин гневно засопел, а Тимохин и начальник связи, которые вместе с нами пили пиво, с удивлением смотрели на меня.

– Борис Геннадьевич, я не понимаю к чему вы ведёте, но это гниловато попахивает. Но если так пошло… Хорошо, докладывайте.

Я не спеша отхлебнул добрую порцию холодного пива: – Товарищ полковник, единственно из чего не салютовали, так это с вашего наградного пистолета.

Командир пару секунд с недоумением смотрел на меня, а потом когда до него дошло разразился хохотом: – Точно. Так за чем дело стоит?

Никитин выхватил наградной пистолет из кобуры, передёрнул затвор и махом выпустил всю обойму в потолок. Не успел он опустить руку с пистолетом, как резко распахнулась дверь и в салон заскочили телохранители командира – дагестанцы Тимур и Нурик. Но увидев, что в салоне всё в порядке и наши смеющиеся лица солдаты замялись на пороге, а через несколько секунд вышли обратно на улицу. Холодного пива было выпито столько, что через пять минут после начала совещания я уже с трудом сидел на табуретке и каждые двадцать секунд перекидывал ногу на ногу, сжимал ягодицы, незаметно жал руками в промежности, пытаясь хоть немного облегчить давление на мочевой пузырь. Казалось, ещё немного и меня бурно прорвёт, после чего здесь всё будет затоплено, но слава богу, что совещание продолжалось недолго и я не опозорился.

В двадцать часов мы прежней компанией сидели в салоне у особиста Вадима, который пригласил нас на свой день рождения. Командир от нашего имени подарил ему нож разведчика, чему тот был несказанно рад, а коньяк, налитый щедрой рукой в мою кружку, упал на старые и добрые дрожжи и через час я спал крепким сном в своей постели.

Утром, на удивление, чувствовал себя хорошо, как будто и не пил накануне. Быстро позавтракали и в половине седьмого моё ПРП встало за КШМкой командира. Как всегда тянули резину разведчики. Все машины, которые шли с нами в 752 полк, уже стояли в колонне. У своего салона маячил командир полка, решая последние вопросы, а разведчики ползали как сонные мухи в своём расположение, как будто не они сегодня будут по Сунженскому хребту уходить в сторону Грозного. Подошёл Никитин и, возмущённый копошеньем разведчиков, рявкнул на начальника разведки Шадуру, тот наорался на Ефименко и в разведроте всё закрутилось. Через десять минут несколько БМП разведчиков влились в общую колонну, а оставшиеся отделение солдат роты в уныние начала собирать брошенное имущество в одно место, провожая нас завистливыми взглядами.

Быстро добрались до первого батальона, по асфальту доехали до Нагорного, но несмотря на то что в деревне, в бывшем кафе, уже стояло подразделение ВВ, обогнули деревню по высотам и через десять километров подъехали к населённому пункту Керлы-Юрт. Разбитые и сгоревшие дома селения, безлюдность улиц, просматриваемых насквозь и пара верблюдов вдали, щипавших сухую траву. Воронки двухсот пятидесяти килограммовых бомб у дороги и остатки разбитых машин – такая картина открылась нашим взорам. Здесь с боями прошёл 245 полк, а через несколько километров показались и его позиции перед населённым пунктом Радужное, которое уже контролировалось боевиками. На перекрёстке нас ждал командир 245 полка полковник Ткач с офицерами штаба: быстро ввёл нас в обстановку и через полчаса мы уже подымались по асфальтовой дороге на Сунженский хребет, где занимал оборону 752 полк. Чуть ниже вершины хребта мелькнули позиции нашего артиллерийского полка и быстро исчезли за новым поворотом дороги, а ещё через пару поворотов мы вышли на вершину и теперь могли наблюдать местность в обе стороны от хребта.

Колонна остановилась и мы сгрудились около командира, получая задачу. Разведрота в полном составе уходила по хребту на семь километров за боевые порядки 752 полка и должна была занять высоту 434.4, закрепиться и ждать подхода на следующий день основных сил полка. Вместе с ними уходили мои корректировщики майор Чистяков, капитан Гутник, мл.с-нт Попов и с-нт Ахмеров.

– Борис Геннадьевич, пошли со мной и установим взаимодействие с артиллерией 752 полка, – Никитин повернулся и направился к видневшемуся недалеко КНП полка. Разведчики засуетились, готовясь к рывку на высоту, туда же потянулись и мои корректировщики, а ПРП двинулось следом за мной к командно-наблюдательному пункту и остановилось сзади него. Сержант Палло с Евдокимовым сразу же протянули мне связь с Чистяковым в одну из ячеек окопа, в которой я разместился. Убедившись в надёжности связи и познакомившись с начальником артиллерии 752 полка, доложил командиру о готовности. Командир в свою очередь переговорил по связи с командиром разведывательной роты и дал команду о начале движения. Хотя я и решил сразу же вопрос открытия огня артиллерией 752 полка в случаи столкновения развед. роты с боевиками, через несколько минут ко мне подошёл начальник артиллерии полка, молодой майор, и виновато отведя глаза в сторону произнёс.

– Слушай, подполковник, хоть я с тобой и согласовал вопрос открытия огня, тебе ещё надо договориться об этом с командиром нашего полка. Только с его личного разрешения могу открыть огонь.

– Не понял? – Удивлённо протянул я. – А ты то, для чего здесь тогда?

– Ну…, у нас такой порядок…, – неопределённо протянул майор и, виновато кивнув головой на моложавого подполковника в центре обширного окопа, отошёл к приборам наблюдения. Я вкратце доложил о ситуации Никитину и попросил его согласовать вопрос открытия огня с командиром: через три минуты неожиданное препятствие было преодолено и я уже спокойно мог следить за продвижением разведчиков к высоте. Всё прошло нормально: через тридцать минут Ефименко доложил о спокойном занятии высоты, а через десять минут Чистяков попросил дать пристрелочным снарядом по нефтебазе, лежащей недалеко от новых позиций.

Начальник артиллерии болезненно поморщился, выслушав мою просьбу, а командир 752 полка, не скрывая раздражения, разрешил выпустить два снаряда, что здорово покоробило меня.

Снаряды, по докладу, легли хорошо, но когда мои попросили стрельнуть ещё в одно место, майор категорически отказался снова обращаться за разрешением к командиру.

– Ну, и чёрт с тобой, – я отвернулся от артиллериста и стал в бинокль с любопытством рассматривать село Самашки, которое раскинулось в километре от командного пункта и расстилалось на полтора километра по фронту и столько же в глубину. Изредка среди домов взлетал серый султан разрыва снаряда или мины. Иной раз разрывы окрашивались в красный цвет от кирпичной пыли и ещё один дом превращался в развалины. Прилетели две пары вертолётов: деловито отработав по окраине села и опушке леса за Самашками, они улетели обратно. Некоторое время я внимательно разглядывал кладбище, стараясь прикинуть количество пик видневшихся там, но бросил это занятие, так как рядом с командным пунктом шумно развернулось МТЛБ с установленным на ней пусковой установки «Штурм-С»

– Что случилось? – Остановил пробегавшего мимо начальника артиллерии.

– Дот обнаружили, сейчас уничтожим. – Бросил на ходу и выскочил к установке. А через минуту я и сам разглядывал бетонный колпак с амбразурой, который неразличимо сливался с местностью, даже удивительно, что его сумели обнаружить. Ракета сорвалась с направляющей и сразу же устремилась к цели, вызывая у меня зависть. В первую войну я командовал противотанковой батареей на базе противотанковых установок 9П148 и там приходилось попотеть, чтобы управлять ракетой. А тут навёл, выстрелил и ракета как по ниточке идёт к цели: вот и сейчас ракета вонзилась в дот, окутав его серой пеленой дыма и цементной пыли, откуда в разные стороны вылетели обломки бетона. Дым рассеялся и дот теперь являл собой жалкое зрелище и как огневая точка уже не существовал.

Понаблюдав за населённым пунктом ещё минут пятнадцать, я отошёл к своему выносу связи и стал наблюдать за нашими командирами. В центре окопа был накрыт небольшой столик, который ломился от закусок и выпивки: около него полукругом стояли два командира полка и заместители командиров. Никитин позвал меня, но я, выпив свою порцию, отошёл обратно – мне не понравился командир 752 полка, который с высокомерием оглядел меня.

Мне всё больше и больше не нравилась та атмосфера, которая царила на КНП полка, чувствовалось, что местный командир полка подломил всё под себя и ощущал этаким царьком, упиваясь властью. Все крутились вокруг него и это страшно ему нравилось.

У входа на КНП возникла лёгкая суета и туда отошёл начальник артиллерии: оказывается, из развед. поиска вернулись разведчики и сейчас все с интересом рассматривали трофейным альбом с многочисленными фотографиями. Когда до меня дошла очередь, я взял в руки альбом и с большим интересом стал перелистывать целлулоидные листы, разглядывая цветные снимки, прислушиваясь к рассказу, как разведчики нашли этот альбом в одном из домов.

Фотографии были подобраны умелой рукой, отображая жизнь очень богатой чеченской семьи и трёх братьев, которые присутствовали на всех фотографиях. Двое из них лет двадцати пяти – двадцати восьми, а третий молодой волчонок, лет восемнадцати. На первых снимках, на дальнем плане был богатый и большой дом, обширный двор заставленный иномарками. Вот братья кормят крупную собаку кавказской породы, сидят за столом в кругу семьи, встречают приехавшего Басаева и человека похожего на Березовского. Пока идут снимки, так сказать, мирного времени, но вот братьев призывают на службу и они с кипой камуфлированной формы, жизнерадостно идут на камеру. Военная подготовка, стрельбище, отдых за бильярдным столом своим чередом проходили перед моими глазами и, судя по растительности и постройкам, вся подготовка проходила где-то на юге – скорее всего в Турции. А на других, уже боевые действия в Чечне: разбитые дома, военная обстановка, жёсткий допрос и такое же жестокое избиение русского пленного, а так же стремительная атака на блок-пост федеральных войск. И везде братья вместе: старшие ведут себя перед объективом солидно, естественно и по-мужски сдержанно, а младший изо всех сил старается подражать своим братьям во всём: в сдержанности, в обращение с оружием, в разговоре, но это у него плохо получается. На доброй сотне цветных снимков проходит часть жизни трёх братьев: старшие уже матёрые бандюги, а младший достойный их ученик. Если его не остановить или не уничтожить, то из него получиться ещё тот отморозок. Интересно было бы узнать дальнейшую их судьбу, но увы – это наверно невозможно.

– Слушай, разведка, я возьму вот эту фотографию? – Обратился я к старшему разведчиков, показывая пальцем на снимок, где братья позируют в камуфлированной форме и с оружием в руках. Старшие стоят, вальяжно положив руки на оружие, и спокойно смотрят в объектив, а младший, косясь на старших, пытается принять такую же, наполненную значимостью позу, но это у него не получается.

– Нет, товарищ подполковник, это командиру полка. – Разведчик, забрав из моих рук альбом, подошёл к своему командиру: доложив, начал показывать фотографии. Когда командиры полков закончили рассматривать многочисленные фото, я подошёл и попросил у командира 752 полка, понравившуюся мне фотографию, но и тут получил высокомерный отказ.

Через полчаса, ещё раз обговорив вопрос взаимодействия разведчиков нашего полка и артиллерии 752 полка, мы поехали обратно. На перекрёстке дорог, нас опять ждал командир 245 полка, тут же был накрыт богатый стол, рядом с которым боец с засученными по локоть руками готовил шашлыки из баранины. Я оказался в числе приглашённых за стол, но прежде чем сесть за стол обговорили все вопросы взаимодействия. Полковник Ткач, особенно удивился тому факту, что наша разведрота уже оседлала стратегически важную высоту в семи километрах впереди боевых порядков полков. А я, не доверяя артиллерии 752 полка, на всякий пожарный случай обговорил взаимодействие с артиллерией 245 полка, передал им частоты, на которых находились мои корректировщики и сам лично нанёс на карту полковника Ткач позиции разведчиков на высоте 434.4. Ну, а после решения всех вопросов мы отведали угощения братского полка. Для некоторых это оказалось лишним: Тимохин быстро «сломался», лёг на башне танка и так спящим его повезли в полк, Никитин держался достойно, но когда мы подъезжали к Нагорному, открыл огонь из пулемёта по заброшенной ферме. Светлячки трассеров потянулись к деревянным строениям, а Семёнов, который сидел рядом со мной на башне ПРП, резко спрыгнул во внутрь машины. Я насторожился, но разобравшись, что стреляют наши, спокойно продолжал следовать в колонне.

* * *

Утром начали сниматься с места, сворачивать лагерь и становиться в колонну, а в 10 часов тронулись на новое место к занятой разведчиками высоте. Погода была отличная и за два часа мы без особых приключений добрались до высоты 434.4. 1ый и 3ий батальоны уже находились здесь: третий ушёл вправо на свои позиции, а мы с командиром поднялись на саму высоту, откуда открылась широкая панорама местности. В тыл высоты, от далёких позиций 752 полка подходили всё новые и новые подразделения полка, занимая отведённые им места. Третий батальон развернулся на южных склонах Сунженского хребта фронтом на Самашкинский лес, который тянулся в двух километрах от нас, сразу же за линией железной дороги. Прямо против нас, справа, окраиной примыкая к лесу, расположился обширное село, а за ним в трёх километрах проходила автомобильная дорога, республиканского значения, на которой наблюдалось достаточно оживлённое движение в обе стороны. Ещё дальше, в пятнадцати километрах подымались кручи горной части Чечни. На всей этой обширной равнине виднелись до десятка населённых пунктов, каждый из которых насчитывал от пяти до восьми тысяч жителей, а с учётом беженцев доходило и до пятнадцати. Где-то в складках местности, в километре от нас, по словам разведчиков скрывался местный сумасшедший дом с сорока обитателями, брошенные мед. персоналом. Вот и сейчас разведчики провели с мешком на голове захваченного чеченца, который скрытно наблюдал за передвижением нашего полка. Правда, захватили в плен двоих, но второй смотрел на разведчиков волком и отказался отвечать на все вопросы. И чтобы второй стал более разговорчивым, первого расстреляли. Оставшийся в живых чеченец от страха, по-моему, сошёл с ума и теперь пел песню «Белоруссия родная, Украина золотая…».