– Константин Иванович! – окликнул его, – думаю, что командир дивизиона сначала должен поздороваться с начальником артиллерии и доложить ему о состоянии дел в дивизионе, а потом уж делится с остальными своими боевыми впечатлениями. За куриц спасибо, а за игнорирование начальника артиллерии я вам, товарищ подполковник, делаю замечание.

Семёнов обиженно засопел: – Да я хотел потом к вам подойти, обо всём доложить и пригласить к себе в баню. Ведь у меня самая лучшая баня в полку, – не удержался и похвастал командир дивизиона, но потом продолжил, – недостатки по документации устранены. Разрешите мне несколько дней побыть в дивизионе. На КНП остаётся работать начальник разведки дивизиона, а я поработаю в дивизионе, очень уж много накопилось дел, которые надо решать.

– Хорошо, но разведка на переднем крае должна вестись постоянно и за это постоянно буду спрашивать с вас.

– Товарищи офицеры, – послышалась команда. Все встали и на ЦБУ зашел командир полка.

– Садитесь, – махнул рукой командир и начальник штаба подполковник Минабуддинов доложил Никитину о присутствии офицеров и совещание покатилось по своей колее. Буднично выступили начальники служб, затем начальник штаба и заместители командира полка. После того как были решены все текущие вопросы, слово взял командир.

– Товарищи офицеры, 15 октября подразделения Внутренних войск начнут проводить зачистку Горагорска. Сначала зачистят северную часть, на следующий день южную часть населенного пункта. Поэтому обращаю внимание всех командиров подразделений, особенно тех, кто стоит на переднем крае. Усилить бдительность в районе обороны каждого подразделения. Каждую ночь в окопах должны находится до 70% военнослужащих подразделений. Всем остальным быть в готовности к выполнению внезапно поступивших задач. Борис Геннадьевич, попрошу вас, дежурные батареи и в целом вся артиллерия по первой команде должна открыть огонь в любом направлении. Всё товарищи офицеры, у кого есть вопросы, подойдете ко мне после совещания.

Когда Семёнов закончил общаться с другими офицерами, я подозвал его к себе. – Константин Иванович, через сорок минут буду у вас. Хочу помыться в бане. Надеюсь, что ужином вы начальника артиллерии накормите.

– Товарищ подполковник, жду вас, – Семёнов щелкнул каблуками насколько это у него получилось и вышел из палатки.

Поставив Гутнику, дежурному артиллеристу, задачу на ночь, отпросился у командира полка съездить на два часа в баню, а уже на выходе из палатки ко мне подскочил майор Пузыренко, отвечающий за службу войск.

– Боря, хочу твоих офицеров штаба ставить оперативными дежурными на ЦБУ и ночью, чтобы они наравне с другими офицерами управления патрулировали территорию командного пункта полка. Кто у тебя пойдет первым?

– Миша! Ты что сбрендил? – Я взял из его рук блокнот, куда он собрался записать фамилии офицеров, – Мои офицеры дежурят по артиллерии, мои офицеры ходят с разведчиками и с другими подразделениями на корректировки. И ещё они должны ходить дежурными по полку? Ну, этого, Майкл, не будет. Пока лично командир полка не прикажет мне, этого не будет. Обижайся, Майкл, но сейчас прикажу своим офицерам не выполнять в этом плане, как твои распоряжения, так и начальника штаба полка.

Через два с половиной часа вернулся от Семёнова, довольный и чистый. Да, признаю – баня класс. Помылся от души. После бани Константин Иванович накрыл богатый стол, чем я был тоже доволен. Хорошо умеет Семёнов встречать начальство, особенно когда понимает, что это начальство ещё ему нужно. Я понимал, что все неприятные отношения между нами ещё впереди. Но пока был доволен баней и угощением. За рюмкой водки сказал Семёнову, что только за одну такую шикарную баню можно его к медали представить. А баня действительно лучшая в полку и

имеет хорошую пропускную способность – за неделю запросто можно помыть весь дивизион.

* * *

Мои офицеры, дежурившие всю ночь, просидели в ожидании команды «Восход», но так и не дождались. Только утром стало известно, что в расположении третьего батальона случилось ЧП. Ночью, предположительно в два часа, БМП разведчиков сорвалось с ручника и покатилось с горы, в результате чего у одного разведчика открытый перелом ноги, а у другого закрытый. И засада сорвалась. Также пришла информация, что пострадал и командир миномета 1ой миномётной батарее. Непонятно только, как он там оказался.

– Борис Геннадьевич, – у входа в палатку ЦБУ меня остановил командир, – сегодня ночью я случайно зашел в противотанковую батарею, а там пьяные солдаты, один уже даже бородку успел отпустить. Командир батареи капитан Плеханов по-моему боится солдат, поэтому сходи туда сам и встряхни как личный состав, так и офицеров

Заведённый неприятным известием, направился в ПТБ, которое находилось недалеко. Командир батареи и его офицеры в удручённом состоянии сидели в офицерской палатке: молча и вяло встали, когда я с шумом ввалился к ним.

– Плеханов, что у тебя тут случилось?

– Солдаты ночью устроили пьянку, а командир полка в это время проходил мимо и услышал пьяные разговоры. Зашёл туда, после чего вызвал меня и отругал.

– Давай сюда зачинщиков, – решительно распорядился я и уселся на табуретку посреди палатки, – рассказывай комбат всё – всё, что происходит в батарее. Но без утайки. Если мы сейчас не задавим всё это, то потом нам будет ещё труднее справляться с ситуацией

Плеханов, виновато отворачивая в сторону глаза, начал тихим голосом рассказывать. Ситуация сложилась такая, как я и предполагал. До войны батареей командовали другие офицеры, которые отказались ехать в Чечню и были уволены из армии. Батареей рулил, другого слова нет, капитан Мелехов. Офицер, надо признать – с сильным характером. Не любил вмешательства кого-либо в дела батареи и в свои дела. Пользуясь тем, что противотанковая батарея была в полку отдельным подразделением и не было должного контроля со стороны командования, руководил батареей своеобразно. Командиры взводов, выпускники Казанского артиллерийского училища опыта работы с личным составом не имели, были слабохарактерными и не являлись опорой для комбата. Поэтому Мелехов сколотил группу из сержантов и солдат. Физически крепкие ребята, которыми руководил только он, а через них руководил батареей. Естественно, приближённые пользовались различными поблажками и привилегиями со стороны комбата, а со своей стороны они кулаками наводили порядок и поддерживали дисциплину в подразделении. Со стороны батарея выглядела благополучным воинским коллективов, но что кипело внутри – мало кто об этом догадывался. До меня доходили слухи о неблагополучной обстановке внутри коллектива и постепенно я бы добрался и разобрался там с негативом, но не успел – началась война. Вместо уволенных офицеров назначили других уже в ходе проведения боевого слаживания. Плеханов оказался слабоватым командиром, командиры взводов, пришедшие с других частей, пока не имели достаточного опыта и влияния, чтобы сразу взять солдат под контроль и навязать свою волю. Солдаты же, быстро раскусив слабые стороны своих командиров, начали потихоньку подымать голову, дерзить и борзеть. Уже здесь, прикормленная Мелеховым группа, которая сначала притихла, начала почти открыто игнорировать приказы командира батареи и командиров взводов. Дошло до того, что они стали подбивать других солдат не подчиняться офицерам и даже им угрожать.

Я сидел, слушая командира батареи, и в моей груди рос огромный, горячий ком гнева и едва сдерживал себя, когда Плеханов закончил рассказывать, в тоске опустив голову. Командиры взводов тоже упорно отводили глаза в сторону, боясь смотреть на меня. В палатке повисла напряжённая тишина.

– Обидно, товарищи офицеры, обидно – тихо начал я, – обидно в том, что случилось, виноваты только вы. И в первую очередь – ты комбат. Вы, которые получили готовую батарею и не сумели подчинить ее себе. А ведь вам противостоят всего человек пять-шесть, которых можно было быстро сломать, заломать, подмять под себя, навязать свою волю…. Остальные-то солдаты – нормальные, с которыми можно решать любые задачи. Мне вдвойне обидно за вас ещё потому, что в первую войну я сам командовал противотанковой батареей. Мне с Забайкальского округа дали 35 бандюг. У меня водитель моего БРДМ-2 был заключённый с двумя ходками, а я их в такие рамки поставил, что через десять дней они выполняли то, что я хотел, а не они….

– Разрешите войти, товарищ подполковник, – послышалось из-за полога входа палатки.

– Да, входите.

Полог всколыхнулся и в палатку зашли два рослых солдата. Небольшая, светлая бородка, у одного из них и помятые от похмелья лица ещё больше завели меня.

– Эти, – спросил командира батареи. Плеханов подавленно мотнул головой. Я медленно поднялся и подошёл к солдатам, мысленно уговаривая держать себя в руках. Но увидев нагловатые взгляды: типа, что мол сделаешь нам – Начальничек? Закипел, коротко размахнувшись, ударил в челюсть ближайшего ко мне солдата, второй рукой врезал в солнечное сплетение. Когда он согнулся от удара в живот, коленом хорошо заехал ему в лицо. Солдат охнув, упал на пол. Крутанувшись на месте и присев в движении, ногой сильно ударил второго, с бородкой, в живот, отчего тот отлетел на кровать и упал. Перестав сдерживаться, подскочил к нему, схватил его за грудь, поднял и начал свободной рукой бить по лицу. Нанеся несколько сильных ударов, бросил его и тут же подскочил к первому, который на карачках пытался выскочить из палатки. Сильным ударом ногой в туловище отбросил его снова на центр палатки, подскочил и нанёс ещё несколько ударов. Нависнув над ним, и тяжело дыша, я остановился: – Ну что, сука, хватит, или ещё добавить?

Солдат смотрел на меня со страхом и говорить от испуга не мог, лишь только кивнул – Хватит. На кровати всхлипывал другой солдат, размазывая кровь по лицу, а командир батареи и взводные остолбенело смотрели на меня. Я же быстро успокоился, дыхание постепенно стало ровным. Молча, за шкирку поднял солдата с кровати и поставил его посередине палатки, другого пинком подогнал и поставил рядом.

– Смирно, сволочи. Если пошевелитесь – прибью! – Солдаты замерли, у одного с разбитых губ стекала тонкая струйка крови, но он боялся даже слизнуть её языком. Я же уже полностью успокоился.

– Старшина! Немедленно построить батарею перед палаткой, – прапорщик пулей выскочил наружу, а в палатке повисла тягостная тишина. Снаружи слышались команды сержантов и топот ног. Постепенно всё затихло.

Я поднял голову на комбата: – Товарищи офицеры, вот как нужно в зародыше давить даже намёк на неповиновение, и не просто давить, а преподать урок другим, чтобы у них даже мысли сделать подобное не возникали. Пошли к батарее.

Выйдя из палатки, избитых солдат я поставил перед строем. Несколько раз прошёл перед замершими солдатами.

– Товарищи солдаты! Посмотрите на этих, двух долбоёбов, – я подтолкнул поближе провинившихся к строю, – всё в армии можно простить. Ну, что-то эти два дурака не так сделали – можно пнуть под жопу и простить. Ну, отрастило это чмо, непонятно зачем козлиную бородку, – я шлёпнул звонко солдата по щеке, правда, несильно, – можно сбрить и её. Ну, выпили они и попались сегодня ночью командиру полка и это можно простить. Но одно никогда не прощается в армии – это неповиновение, тем более в условиях боевых действий. Вот эти два дурака, увольняемые. Они через две недели поедут домой, но если сейчас их не остановить, то своё чёрное дело они сделают, посеют зерно сомнения и неповиновения в ваших душах. Они уедут, а вы останетесь. Они дома водку будут пить, а вас здесь будет лихорадить. Это хорошо, что они сегодня ночью попались командиру полка и мы сейчас, я надеюсь, вот так публично разберёмся с этим случаем и поставим на этом, надеюсь, жирную точку. А если бы они не попались командиру полка, тот не сделал мне замечание, а я в свою очередь не пришёл сюда разбираться. То эти двое, и ещё несколько человек, стоящих сейчас в строю, делали бы своё гнилое дело – растили эти ядовитые зёрна неповиновения. Я вам расскажу, что было бы, когда это всё всплыло. Мы бы под каким-либо предлогом отвели батарею в отдалённое место, оцепили разведротой на расстояние, чтобы солдаты подробностей не видели. Я бы набрал человек двадцать решительных офицеров, и приехали бы вас карать. Честно говорю, человек двоих мы бы просто пристрелили, половину искалечили – виновных и невиновных тоже. Невиновных – за то, что ходили, видели всё это и молчали. А потом приказ и в лобовую атаку на позиции боевиков, кровью смывать позор. Так уже было в 324 полку, когда взбунтовался целый батальон, а их было пятьсот человек и они потом кровью смывали свой позор. И никакая прокуратура не понадобилась.

Я прошёл в молчании вдоль строя, вглядываясь в лица солдат. Двоих солдат, у которых побледнели лица, я вывел из строя.

– Ну что, как перспектива, а? – Дёрнул за рукав одного из них. Солдат очумело смотрел на меня. У второго помимо того, что он побледнел, на лице горохом выступил пот – Пособники или собутыльники, тех двоих, – промелькнуло у меня в голове. Я сильно схватил его за рукав и потянул в сторону провинившихся, – Что, рядом хочешь с ними стоять? – Солдат отчаянно замотал головой и стал упираться.

– Не хочешь, – я отпустил рукав, – что ж, встань пока в строй. Что, солдаты, нормальную перспективу обрисовал вам? Ну, думаю, что в целом в батарее здоровый коллектив и вы сами разберётесь с этими подонками и их прихлебателями.

– Офицеры, выйти из строя, – подал я команду.

– А теперь я объясню, что такое командир батареи и командиры взводов в боевых условиях. Вот я, капитан Плеханов не даст соврать, требую, чтобы каждый солдат и сержант за участие в боевых действиях был представлен как минимум к двум наградам по отъезду отсюда. К первой за то, что вы не испугались и приехали сюда, вторую за то, что вы выжили в этих боевых условиях. Ну, а третья и дальше за конкретные бои и дела. Да, Плеханов, пока я не забыл, вот этих скотов, ни к каким наградам не представлять. Это мой приказ. Продолжаю. Вот эти наградные должны писать ваши офицеры, не просто писать, а выдумывать вам подвиги, за которые вы будете представляться к наградам. А это достаточно нудный и трудный процесс. Поверьте – я знаю. Так, на хрен им этим заниматься, если половина из вас скоты и сволочи. Это первое.

– Второе. – Снова повернулся к командиру батареи, – может быть, я сейчас неправильно поступаю, но хочу посоветовать тебе, Плеханов. Через неделю эти дураки поедут домой: забудь им выписать какую-нибудь справку, чтобы они приехали и не смогли получить своих «боевых денег», пусть там побегают и подождут, пока полк не вернётся из Чечни. Если у тебя ещё есть такие, которые здесь пальцы веером распускали – поучи и их. Чтобы они знали: кто их кормит, награждает и кто деньги даёт.

Я подошёл к стоявшим перед строем солдатам, рукой, за подбородки, поднял им головы и, глядя им в глаза, прошипел: – Это я заработал «боевые», это я – штабной офицер, убил семь боевиков. Мне положены эти деньги, а не вам. – Опять повернулся к командиру батареи, – а этих гадов, до отправки на дембель, арестовать и посадить в яму. Пусть там сидят.

На этом, посчитав, что в достаточной мере провёл воспитательную работу, поставил задачу продолжить воспитательный процесс в таком же духе и отправился к себе, где застал вооружёнными своих офицеров.

– Товарищ подполковник, – обратился ко мне Чистяков, – мы тут присмотрели бочку на колёсах и договорились со связистами. Если привезём её, то они будут в ней на свою роту возить воду и нам давать. Ну, и мяса присмотрим.

Так как мы страдали от нехватки воды, то после небольшого колебания дал добро на эту небольшую экспедицию, а вечером бочка уже стояла рядом с нашим салоном и, в принципе, все вопросы по снабжению водой были решены.

* * *

Вчера зачищали северный Горагорск. С утра прибыли на КНП полка и хотя мы отсутствовали всего лишь двое суток, но бойцы, державшие там оборону, успели засрать все ячейки. Командир сильно возмутился и заставил зенитчиков, так как они стояли ближе всех, убрать говно из окопа. Наконец всё успокоилось, мы расставили приборы, наладили связь с подразделениями и были готовы оказывать помощь Внутренним войскам, производившим зачистку. В основном, конечно, помощь будет оказываться артиллерией и если понадобится, то и стрельбой прямой наводкой из танков. ВВэшники же, слева от нас в расположение 7ой роты, развернули батарею 122 мм гаубиц Д-30 и сейчас суетились на огневой позиции вокруг гаубиц, готовясь к открытию огня. Их начальник артиллерии сказал, что у них есть ещё батарея 82мм миномётов. Остальные пехота. Вот они и будут зачищать сегодня северный Горагорск, завтра – южную часть. Наконец все заняли исходные позиции и были готовы к проведению операции. Сначала мы двумя нашими дивизионами и их батареей Д-30 нанесли огневой налёт по северной окраине. Основные цели для налёта были вокруг разбитых цистерн для воды и оттуда в основном могли встретить огнём, наступающих. Пока вёлся огонь артиллерии прилетели две пары вертолётов и по окончанию арт. налёта атаковали с воздуха уже центр населённого пункта. В небо сразу поднялись в разных местах дым от загоревшихся домов. А вертолёты, построившись в круг, раз за разом заходили на цель и били неуправляемыми ракетами. Когда закончились ракеты они прошлись ещё огнём из пулемётов по центру Горагорска и улетели. Едва стих рокот винтокрылых машин, как командир ВВэшников дал команду на начало зачистки. Из расположения седьмой роты вылетело несколько БТР с десантом на броне и, не доезжая до коммерческих палаток, десант мигом спешился, разделившись на две группы, которые по обочинам дороги, стали перебежками приближаться к окраине. БТРы тоже потихоньку двигались за ними, поводя из стороны в сторону башнями с пулемётами. Все в бинокли и приборы напряжённо наблюдали за продвижением солдат. Ясно было, что если они встретят сейчас сопротивление со стороны боевиков, то боевики будут настроены драться за каждый дом. Солдаты всё ближе и ближе к окраине. Вот присел на корточки гранатомётчик вскинул на плечо гранатомёт, прильнул к прицелу – выстрел. Из-за большого расстояния выстрела слышно не было, но в прибор хорошо видно было как граната, прочертив воздух трассером, вонзилась в ближайший дом. Пока солдат заряжал новую гранату, пулемётчик и ещё несколько солдат яростно поливали огнём поражённую цель. Ещё выстрел из гранатомёта и вторая граната рванула внутри дома.

– Дон! Дон! Что там у вас? – Нервно начал запрашивать командир ВВэшников.

– Тайга! Я, Дон. В доме была обнаружена огневая точка боевиков, правда огонь не вёлся, но мы для профилактики туда дали несколько выстрелов. Продолжаю движение.

Действительно, движение возобновилось, и вскоре фигуры солдат замелькали у разбитых цистерн. Ещё через несколько минут оттуда пришли сообщения, что окопы боевиков брошены и никого там нет.