В лагере оказался даже раньше, чем планировал. Спрятал автомат, пистолеты убитых офицеров и только сейчас почувствовал, как сильно проголодался. Налил в жестяную кружку добрую порцию крепкого самогона, отрезал хороший кусок сала и с удовольствием проглотил спиртное, закусив салом с чесночком. Утолив таким образом первый голод, уже спокойно залез в узел с едой, выбрал наиболее аппетитные с виду пару кусочков варёного мяса и неторопливо стал кушать, размышляя сначала как переправить добычу поближе к дому и где сыскать надёжное для хранения место и незаметно скатился к прошедшим событиям, также прикидывая как мне дальше быть.

* * *

На следующий день после того как грохнул полицая Егора, мне пришлось выехать со следователем Полозовым на место убийства. Следователя до этого, я лично не знал, он был из новеньких и как коротко рассказал Кондрат – из советских. Как только сюда пришла советская власть и организовалась милиция, Андрея Николаевича, так звали следователя, прислали сюда по разнарядке с территории советской Белоруссии. Устроился на месте, выписал сюда семью и спокойно служил тут. За эти почти два года не замарал себя ни чем. Расследовал редкие преступления без рвения и выслуживания. Поэтому его и не тронули, когда тут оказались немцы. Из-за внезапности войны эвакуироваться сам и увезти семью не успел. Тихо прожил этот месяц, а когда прижало, пришёл в полицию и предложил свои услуги.

С собой мы взяли пятерых полицейских, сам он сел в кабину, я за рулём и погнали. Спокойный, круглоголовый мужик, лет сорока восьми, со скупыми движениями, по глазам видно, что не дурак и сам себе на уме. В принципе, если бы я не ощущал в нём вдумчивого противника, он бы мне понравился. А так напрягал. Всё-таки, в той жизни очень много читал детективной литературы, много чего знал из жизни, прекрасно понимая, что запросто можно проколоться на элементарной мелочи или чепухе.

И вроде бы не было этой мелочи, за что меня можно уцепить, но всё-равно был напряжён.

Приехали, полицаи соскочили с машины и с любопытством сгрудились вокруг нас, но следак сразу их отогнал, приказав охранять этот участок дороги и тем самым оставив нас наедине, чему я был благодарен. Не хер, чтобы потом мои слова полицаи извратно толковали между собой. В десять минут рассказал, как происходила встреча и как мы с ним, с живым, разъехались. Всё это он спокойно выслушал, внимательно поглядывая на меня. Потом осмотрел наше место встречи и те следы, которые ещё оставались. Задал уточняющие вопросы, спросил какое оружие у меня есть? Я показал ТТ, который сегодня взял и теперь придётся по настоянию братьев постоянно носить с собой. Ещё в течение часа он сам лично лазил по ближайшим кустам. После чего, уже с полицаями прошёлся по обоим обочинам дороги в сторону города почти километр, осматривая прилегающий вплотную к дороге лес и кустарник, пытаясь найти место засады. Потом сел в машину, на которой я тихо за ними ехал и приказал ехать по тому маршруту, как ехал при обкатке. Ехали по его просьбе не спеша и он внимательно поглядывал по сторонам. У меня нехорошо ёкнуло сердце, когда он приказал остановиться напротив своротка в лес, куда я вчера заезжал. Но он только посмотрел с минуту, не выходя из машины, и молча махнул вперёд. А я ещё с километр обсыхал от выступившего пота. Но, слава богу, он не смотрел на меня, а о чём-то сосредоточенно думал.

Не получилось и на следующий день ехать. Кондрат утром пришёл ко мне на базу и привёл, как обещал людей для работы. Тут были и два сапёра, молодые парни, из числа пленных красноармейцев, что видел у полиции. Серёга и Саня. Сергей был деревенским парнем и до армии работал на МТС, не то что был специалистом по автомобилям, но помогал местным механикам ремонтировать, а те его учили не только ремонту, но и ездить на машине. Что он сразу уверено и продемонстрировал, прокатившись во дворе мастерских по кругу на полуторке. Саня наоборот – городской. И они по армии здорово подружились. К автомобильной технике отношение не имел, но Сергей сумел убедить Кондрата, что быстро его обучит и тот станет ценным работником.

– Сам к нему приглядись. Вдруг действительно толк с него будет. Городской всё-таки и в сапёры дураков не берут. Работать будут здесь, и на первых порах пусть ночуют здесь. Выдели им помещение. Кормиться, да и отмечаться будут в полиции. Если себя покажут, как обещали, примем как наёмных рабочих и пусть с жильём потом сами определяются. Ну, а вот эти, – Кондрат взмахом руки подозвал, неплохо одетых в цивильное молодых мужчин, – Матеуш и Людвик, из местных поляков. Перед войной в Граево механиками работали и водить тоже могут. Пока только четверо. Со временем найдём ещё….

Так что день прошёл в знакомстве и определение кто и что знали и умели. И ещё в обустройстве жилья сапёрам. Да и подкормил парней. Поляки в технике оказались толковыми и знающими. Матеуша вечером назначил своим замом. Серёга показал себя толковым не только в езде. Лишь Саня не вписывался, но изо всех сил старался не быть лишним.

А вот на следующий день, Кондрат взял с собой ещё двоих полицаев и мы поехали смотреть технику.

Полицаи ехали в кузове, что нам не мешало разговаривать откровенно. До деревни, где стояли машины было тридцать километров и езда заняла два часа. Первые полчаса текли разговоры на общие темы, а когда мы их исчерпали, после недолгого молчания я задал вопрос на интересующую меня тему.

– Ну что там следователь накопал?

Кондрат ехидно усмехнулся, искоса поглядев на меня: – Что? Переживаешь?

– Не без этого…, – отделался неопределённым ответом, – как ни как, а я был последним, кто его видел живым.

– Что ж…, не зря волнуешься. Под тебя копает. – Кондрат снова усмехнулся, помолчал и интригующе продолжил, – вчера вечером он мне всё по полочкам разложил.

– Смелый однако…, так заявлять про брата начальника полиции, – у меня мгновенно пересохло горло. Я и сам понимал, что при всех раскладах должен находиться в числе подозреваемых, но чтобы вот так, самым главным и так быстро, совсем не ожидал. Нервно сглотнув, слегка охрипшим голосом спросил, – ну и что ему мешает взять меня за задницу? Родство с тобой?

Кондрат открыто глянул на меня и весело рассмеялся: – Ну уж он на самоубийцу не похож… Говорит – Вот я вам выложил все карты на стол, а вы сами решайте. Всё-таки он ваш брат, а я всего лишь следователь, да ещё служивший советской власти. Сами разбирайтесь…

Следующие полкилометра проехали в молчании, где я усиленно размышлял и, не выдержав, прямо спросил: – Я не понял? Что он за сутки мог такого накопать, что это показывает на меня?

– Отнюдь…! – Кондрат был серьёзен, – он совсем не дурак. Повезло нам со следователем. Умный, чертяка. Я бы до такого просто не додумался. Мы ж простые. Когда, мы позавчера вернулись с дороги, то Ефим сразу на хутор поскакал и сразу смотреть твой пистолет. А он действительно на месте. Да, смазанный и лежит в коробочке, что сразу сняло в наших глазах с тебя подозрения. А, Полозов, глыбже и тоньше смотрел. В жизнь бы не догадался….

Видя моё хмурое лицо, Кондрат неожиданно сильно ткнул кулаком меня в плечо, отчего машина вильнула по дороге: – Да ладно тебе, брат, не жмурься… Всё нормально. Полозов вчера днём вырезал пулю из Дымкова… От нагана она. Не от ТТ.

– Тьфу ты, чёрт…, – облегчённо чертыхнулся и в свою очередь перешёл в наступление, – чего он тогда меня подозревает? Пусть ищет того, у кого есть наган и кто похитил оружие. Оружие в мешке исправное было…

– Во…, – Кондрат уважительно поднял палец вверх, – он так и хочет поступить. Взять на контроль все известные у нас наганы и разобраться с их владельцами. А их у нас не так много. Проехать в деревню и там учинить следствие, может оттуда привет Дымкову прилетел… Но ты пока главный у него.

– Хорошо, – непримиримо согласился я, – допустим, я его убил. Почему он так считает?

Кондрат всем телом повернулся ко мне: – А вот теперь слухай, что он мне сказал. Не хватает двух моментов – это нагана, которого у тебя никто не видел и неизвестна причина, по которой ты его убил.

– Ха…, – не выдержал и перебил брата, – так нагана у меня реально нет и никто не мог его видеть в моих руках, и Егора я видел всего два раза в жизни. У Ефима…, и то я там молчал и на дороге. Там разговора то было на пять минут…

– Всё так, братуха, но вот эти пять минут и являются главным для Полозова в его рассуждениях. Он слово такое учёное назвал про подозрение… Я вот его не запомнил… Смысл приблизительное подозрение…

– Косвенное подозрение?

– Во, во, во…, – обрадовался Кондрат, – Точно. Косвенное. А ты откуда знаешь?

– Так я наверное в Варшаве два года учился…

– А ну да, ну да… Ты ж у нас почти городской, грамотей…, – с некоторой долей осуждения, но одновременно и лёгкой зависти произнёс брат. Потом неожиданно признался, – другим ты, брат, стал. И совсем не после Варшавы. И вроде бы ты, но и не ты. И вроде бы мы с Ефимом старше тебя, но временами, слушая тебя, кажется ты старший брат. Да и вообще, после тюрьмы красных и контузии, ты как-будто скинул с себя молодость и стал рассуждать и вести как взрослый, умудрённый жизнью человек. Не…, нам, конечно, это в радость, что ты нормальным казаком становишься, но и удивительно…

– Да ладно тебе, Кондрат, я ж не виноват, что такой уродился. А по контузии, да лучше бы её и не было. Я ничего не помню. Если бы вас не было у меня, да я по жизни, как слепой кутёнок тыкался. А так, спасибо вам, спасибо за поддержку. Я живу нормальной жизни… И вообще, давай дальше рассказывай.

Кондрат от моих слов растрогался, неуклюже приобнял меня в тесной кабине на несколько мгновений, помолчал с минуту и уже без обычного подъёма стал рассказывать: – Так вот продолжаю, ты рассказывал, что встретил его трезвого и что он предложил тебе выпить, но ты отказался. Но за это время, пока разговаривали, он на телеге расстелил холстину и выложил туда закуску. И бутыль достал…

И тут я понял, на какой мелочи построил своё умозаключение башковитый следак – бутыль с самогоном. А Кондрат тем временем продолжал рассказывать, всё больше и больше восторгаясь новым следователем: – Так вот чё он говорит – бутыль ведь полная по самое горлышко была. Тряпица с закуской, когда вы расстались, так и продолжала лежать на сене и бутыль рядом не початая тоже лежала. То есть, либо его стрельнули сразу после того как ты поехал, что он не успел открыть бутыль, чтобы выпить и ты должен был слышать этот выстрел. А раз не слышал… То это мог сделать ты. Он ведь там час лазил по кустам и утверждает, что там не было места, чтобы с нагана, с далека и прямо в сердце попасть. Нету там засады. И дальше нет следов, чтобы видно было, что его ждали. И застрелили его с близкого расстояния и с первого выстрела. Вот…, – и Кондрат на сколько это было возможно в кабине, развёл руки.

Если бы ты не был нашим братом, приказал тебя арестовать и спытать – что и как? И за что?

Кондрат помолчал, глядя на бегущую под колёса дорогу и закончил свои рассуждения совершенно неожиданным выводом: – Нам такой умный следователь очень нужен…

После недолгого молчания, спросил: – А вот интересно. А вот если бы это всё-таки был я? Как бы ты поступил?

Кондрат повернул ко мне голову и долго смотрел на меня, потом снова уставился на дорогу и лишь через несколько минут заговорил: – Ну…, тогда тебе пришлось бы изложить очень сильную причину – почему ты это сделал? И уже по причине, мы с Ефимом, принимали бы по тебе решение – простить или как?

– Хорошо. С сильной причиной понятно, – продолжал гнуть своё, – а если причина или не сильная, или вражеская….

– Как это вражеская? – Вздыбил высоко брови в удивление брат.

– Ладно…, мелочная причина…?

Брат опять задумался, но уже не надолго. Потом ухмыльнулся: – Ох и отделали бы мы тебя с Ефимом. Убить не убили, но Агаша с ложечки тебя бы долго лежачего кормила. Хоть Егор и гнилой был человек, но СВОЙ. Понимаешь – СВОЙ и хороший казак и боец.

– Это хорошо, что я его не убивал, – констатировал итог разговора, – а так пусть он копает. Ничего не найдёт.

Остальной путь до деревни прошёл в лёгком молчание близких людей.

Уже подъезжая, Кондрат быстро огляделся по сторонам и предложил: – В деревню потом заедем, заворачиваем вон туда. Нагрянем внезапно и проверим, как полиция службу несёт. Тут у меня трое их. Двое сыновей старосты и ещё один, их сосед.

Что ж, местные полицаи оказались добросовестные. В глубине леса, с аккуратной скамеечки у постового грибочка с полосатым шлагбаумом поднялся бородатый деревенский дядька с винтовкой в руке, который вблизи, когда мы вылезли из машины, оказался молодым мужиком лет двадцати семи.

– Здравия желаю, господин начальник полиции. – Браво рявкнул дородный полицай, приняв подобие строевой стойки, смешно выпятив животик, и почтительно пожал руку Кондрату, потом мне и кивком головы поздоровался с полицаями, поднявшимися на ноги в кузове.

– Здорово, Антон. Молодец, службу знаешь и смотрю тут даже порядок навели. – Похвалил Кондрат.

– Так точно, господин начальник полиции, – ещё громче рявкнул Антон, польщённый похвалой.

– Да ладно тебе…, – досадливо махнул рукой Кондрат, – Заладил. Господин начальник, господин начальник… Давай, докладывай, что тут и как?

Антон, старший сын старосты, закинул винтовку на плечо и повёл нас по небольшому полевому лагерю, скорее всего стоявшего здесь до войны ремонтного подразделения, человек так на сто, если посчитать землянки. Не знаю, как тут было, когда приезжал сюда Кондрат последний раз, но сейчас видно, что тут приложили руки. Прибрано, чуть ли не под метёлку, 5 грузовых автомобилей хоть и не в ряд, но стояли в одном месте. Рядом, на пробитых колёсах, приткнулась явно ремонтная летучка с фанерной будкой и небольшой треугольной стрелой, для поднятия тяжестей. Отдельно стоял трёхосный грузовик с загруженными на неё шестью бочками. Ещё около 20 двухсотлитровых зелёных бочек, виднелись за колючей проволокой в метрах пятидесяти сзади машин и по всей территории проглядывались другие элементы, говорящие о проходящих здесь когда-то ремонтных работах на технике.

Первым делом проверили бочки в кузове – одна с маслом, три с соляркой и две с бензином. Неплохо. И на маленьком складе, за колючкой, половина бочек с соляркой, другая с бензином. Тут же, в деревянных ящиках, в небольшом штабелёчке, запчасти к машинам, а в летучке куча нужных инструментов. Но больше всего меня порадовал мотоцикл, прислоненный к толстому дереву и, судя по полному баку, он был на ходу. Я сразу захлопотал вокруг него и с ходу попытался завести, но он только редко чихал, выпуская из выхлопной трубы небольшие и аккуратные кольца чёрного дыма.

– Ладно, потом разберёмся…, – хотя сначала и мелькнула мысль закинуть его на кузов и увезти в город, но уже через минуту передумал. Мне тут тоже мобильность будет нужна.

Быстро оглядел машины. Их наверно не успели отремонтировать и пришлось бросить при скором отступление. В разных частях лагеря, в аккуратно сложенных кучках, лежало много и другого военного имущества, но оно нас не интересовало и Кондрат разрешил Антону забрать это всё деревенским.

Оглядевшись в течение часа и перегрузив на свою машину часть бочек из грузовика, мы теперь покатили в деревню, чтобы пообедать и договориться насчёт моего постоя. Обычная, смешанная белорусско-польская деревня, дворов сто, в три короткие улицы. Судя по домам и хозяйственным постройкам, жили тут зажиточно. Крепкий и большой дом старосты на высоком каменном фундаменте, почти рядом с небольшой сельской площадью, больше похожей на лужайку, напротив красивая церковь. Староста…. Вот интересно. В советской литературе, кино всегда показывали их, да и всех приспешников фашистов, внешне выглядевшими неприятными личностями, холуями и подхалимами. Но они, как я сам уже убедился, в этом времени, оказались нормальными и обычными людьми. Так и староста, Апанас Антипович, тоже выглядел нормально. Обычный мужик, аккуратно подстриженная борода, одет опрятно, держится с достоинством. Видно, что деревенский, но мужик грамотный и рассудительный. Встретил нас с уважением, спину не гнул. Пригласил в дом и хоть и не ждал гостей, стол накрытый для нас в течение двадцати минут, был вкусный и обильный. С неизменной самогонкой. Стол накрывали жена старосты Ненила и их дочка Евдокия. Бойкая, грудастая девица, лет двадцати, с интересом стреляющая глазами в мою сторону. После пары чарок, Кондрат быстро столковался с моим проживанием и столованием.

– Да что тут говорить, Кондрат Силантьич, у меня и поселим, – на что Евдокия тут же сверкнула глазами и мне стало понятно, горячие ночи мне будут обеспечены. А девка аппетитная и на любовь видать ненасытная. Когда мы ехали сюда, брат немного просветил меня насчёт местной ситуации. Староста положил глаз на хороший клин земли, но хочет, чтобы всё было по закону и уже закидывал в прошлый приезд намёки, чтобы он как начальник полиции посодействовал в этом деле. Так что, Апанас Антипович, ещё сам шепнёт дочке, чтобы она была поласковей с братом главного полицая.

А тут и Кондрат озвучил его прошлую просьбу: – Насчёт того, о чём мы говорили, ты Апанас Антипович, дней через восемь подъезжай в город и мы твоё дело порешим. Бургомистр наш человек…, – ну уж после этого, застолье стало ещё ширше и радостней. Со стороны старосты.

Вернулись в город и я ещё дня три крутился и налаживал своё автомобильное хозяйство. После чего на машине выехал в свою командировку дней на десять. Кондрат хотел навязать мне помощников из числа полицаев. Типа: пусть около тебе покрутятся, ты их немного обучишь, чтобы потом к машинам приставить, да и ночью чтобы охраняли… Но я наотрез отказался, мне нужно быть там одному, без всякого пригляда.

Наш город Стаховец находился как бы на отшибе. В глуши. Основные дороги проходили южнее в тридцати километрах, а северные в сорока от города. Кругом Беловежская пуща. В той своей жизни, читая про эту войну, особо о начале войны, в моём представление казалось, что здесь чуть ли не на каждом квадратном километре наши войска должны быть натыканы. Но именно здесь и ничего, кроме пограничников со своими небольшими заставами, не было. А войска располагались от нас в тридцати-сорока километрах восточнее. Наверно по задумке, должны были навстречу противнику выдвигаться из глубины территории и во встречном бою ломать его. В первый день немцы Стаховец взяли практически за тридцать-сорок минут, как мне рассказывали. Даже стрельбы не было. Прокатились через город и пошли вперёд. А на второй день, кроме как немецкой комендатуры, ничего не говорило об оккупации и что идёт война. Да и я, кроме солдат коменданта немцев то и не видел. А вот за моей деревней, в десяти верстах, как местные говорили, проходил тракт, и по которому шло бойкое передвижение немецкого транспорта. Вот и хотелось осмотреться там, а может быть и пощупать кой-кого, оказавшегося в своём путешествие в одиночестве. Наверняка там связь по столбам проложена и связисты катаются, если эту связь нарушить.

Машина, на которой я приехал в деревню, загрузившись очередной партией бочек с топливом, укатила в город, а я остался. Так как время было уже после обеда, то с младшим сыном старосты Петром, с которым сходу познакомился, по моей просьбе обошли деревню и ближайшие окрестности. Пётр утащил у отца литр весьма неплохого самогона, прихватил из дома немудрящую закуску, так что прогулка наша удалась и прошла весело. Пётр был обычным деревенским парнем, смышлёным, по натуре живчиком, если мерять деревенскими мерками – считался грамотным, но для любого городского одногодка выглядел бы туповатым. По своей молодости, когда больше тяготеешь к развлечениям, к деревенскому труду относился с неохотой. И если бы не отец и его старший брат Антон, совсем отбился от рук.

– Я и полицейским согласился быть, только бы не гнуть спину на хозяйстве с утра до вечера. С винтовкой в руке гораздо проще жить и уважение на деревне больше…, – откровенно и хмельно поделился новый товарищ, закусывая очередную чарку.