Отец, оказывается, приезжал не только отдохнуть, но и сообщил, чтобы мы готовились к переезду. Квартиру там нам дали, за две недели он приведёт её в порядок и в конце декабря будем переезжать.
Через два дня он уехал, а мать с дедом стали постепенно укладываться, что меня совсем не касалось и я вовсю гулял на улице, с нетерпением ожидая, когда пройдут эти две недели. Ну…, а когда ожидаешь, да ещё в детском возрасте – время тянется нестерпимо медленно.
Но и они наконец-то прошли. Отца отпустили со службы на неделю, для перевоза семьи к новому месту. Ещё два дня сборов и мы тронулись в путь. Тут тоже были свои трудности, заставлявшие нервничать родителей и постоянно ругаться друг с другом.
Самый положительный расчёт был следующим. Мы приезжаем на Бубыл, выгружаем свои вещи из вагона, тут же грузим на грузовую машину уже заказанную на автобазе именно под нас и едем в ночь на Рассольную. От Бубыла нужно было по зимнику ехать до Ныроба 12 километров, потом по трассе в сторону посёлка Валай 30 км до отворота на Рассольную, ещё 12 километров и мы на месте. Всего то 54… Ну…, 60 километров по наезженной дороге. Сейчас это меньше часа занял бы путь. Но тогда, при той автомобильной технике и дорог, это было целое путешествие.
Вагон под домашние вещи на Вижаихе нам выделили без всяких препятствий, загрузились по темну и в часиков 9 утра, зацепив вагон за платформы с лесом двинулись на Бубыл. И доехали быстро и без приключений.
Но вот когда выгрузились около путей и отец умчался разыскивать машину, которая должна была приехать за нами, случилась неприятность. Оказывается, машина даже не выехала из бокса Ныробской автобазы, что-то там полетело, сломалось, а остальные машины были уже в разъезде. Автобаза твёрдо-натвердо пообещали отцу по телефону, что вот завтра, машина. обязательно будет нам выделена и придёт к 9 часам утра.
Злой, пере злой отец заявился к куче наших домашних вещей, где мы тихо замерзали и нас уже занесло тонким слоем снега. Хорошо хоть морозец был не такой сильный.
Зло выматерившись очень сложной словесной конструкцией, отец довёл печальный факт, что мы вынуждены на сутки застрять на Бубыле, после чего мать с отцом, тихо переругиваясь на ходу, ушли в недалёко стоявшую бревенчатую гостиницу, договариваться о постое. И уже через минут двадцать мы располагались в отдельной тёплой комнате. Быстро обговорили, как будем охранять вещи, потому что если носимые вещи в виде чемоданов мы ещё сумели затащить в небольшую комнату, то вот остальное осталось около путей. Отец решил так: днём до часов 7 вечера вещи охраняем мы с братом.
– Всё равно вас не удержишь в доме, вот и играйте там… Заодно и поглядывайте, если что – бежите сюда.
А вечером и ночью охранять по очереди будут отец с дедом. Но прежде чем идти на охрану нас с братом мать отвела в поселковую столовую и сытно накормила, а уж потом мы были приставлены к охране кучи вещей, громоздившихся в опасной близости от крайней ветки. Но…, какая охрана? Для любопытных пацанов, оказавшихся в новом месте и особенно гораздо большем узкоколеечном железнодорожным узлом аж в 8 путей.
Как только мать исчезла в дверях местной гостиницы, так в течении 40 минут нами было оббегана вся станция, пересчитаны все шпалы, выглядывающие из снега, обпинуты все рельсы и облажены все платформы и пустые вагоны на путях, после чего высунув языки и потные, мы вернулись к совсем скрывшейся под мягким снегом куче вещей. Мы успокоились, удовлетворив своё любопытство и теперь тихо и спокойно играли в свои детские игры.
Таким образом прошло часа три, нас периодически проверяли – мать, отец или дед, выходивший на улицу покурить свой противный табак, заодно и поглядывающий в нашу сторону. И уже в сумерках, на свободную ветку, рядом с нашими вещами потихоньку стали подавать платформы, доверху нагруженные лесом. Шкафы, кровати, столы и стулья были к этому времени накрыты приличным слоем снега, являя для для машиниста паровоза лишь банальный сугроб и мы с братом слишком поздно заметили, что одна из кроватей, своим железным углом, не вписывалась в безопасную дистанцию к колее и с угрожающим и противным скрежетом, зацепилась за медленно ползущую первую платформу, потащилась за ней, нагло разворашивая кучу домашней утвари, кое что попутно ломая с громким треском и таща за собой, всё что зацепилось за кровать. Мы с братом в ужасе аж присели, глядя, как куча вещей равномерно растаскивалась вдоль железнодорожного полотна. Слава богу, машинист вовремя заметил неожиданное препятствие и остановил состав. Но это уже мало чему помогло. Кровать, оказавшаяся первой на пути, была красиво и плавно изогнута, под таким же красивым и крутым углом, а все остальные вещи, хоть и немного, но всё-таки пострадали в разной степени. Мишка быстро сбегал за родителями и уже через минуту отец многоэтажными матами ругал машиниста паровоза и его помощника, а те ему бодро отвечали через маленькое окошко паровозной будки, обзывая мудилой и крича – что самому надо смотреть куда и как вещи складывать…
Мать ругала отца: – Ты же мужик! Неужели сам не видел куда вещи сложить.
Дед молча и деловито рассматривал повреждённые вещи и через минуту вклинившись в многоголосную ругань, объявил, что только кровать пострадала гораздо и то тут надо немного постучать колуном, а всё остальное ерунда. Тем самым затушив скандал. Помощник машиниста расцепил сцепку и паровоз удалился в темноту. Успокоенная мать ушла в гостиницу, позвав Мишку с собой. Отец и дед, таинственно перешёптываясь, снова собрали вещи в кучу и дед ушёл в посёлок, а отец стал по округе собирать деревяшки, коих было кругом порядочно и складывать рядом с нашей кучей, после чего стал разжигать костёр.
– Чего ты тут делаешь? – Внезапно появилась из темноты мать.
– Что!? Что!? Не видишь что ли…, костёр готовлю… – обидчиво ответил отец, – холодно ведь ночью будет…
– А где дед? – Подозрительно спросила мать, оглядываясь кругом.
– Тут тоже…, – примирительно махнул рукой в темноту отец, – тоже дрова собирается.
Мать уже прокурорским взглядом оглядела отца и, не заметив ничего крамольного, позвала меня с собой: – Борька, пошли в гостиницу.
– Сейчас мам…, – мать ушла, а минуты через две из темноты вынырнул довольный дед.
– Наконец-то ушла… А то я думал тут сейчас ещё будет, а я замёрз…
– Сейчас, батя, сейчас.., – отец чиркнул спичкой, береста шумно застреляла яркими язычками огня, дружно взялась и пламя сразу перекинулось на просмоленные остатки шпал и уже через пару минут около вещей ярко и жарко горел костёр. А дед на очищенную от снега доску выставил пару бутылок водки, третью спрятал в снег. Буханка ржаного хлеба, приличный круг колбасы, кусок сала, из кармана дед вытащил большую головку чеснока, тут же встали стаканы, куда дед плесканул водки и стаканы волшебным способом перекочевали в их руки, а в моей оказался кусок ржаного, чёрного хлеба, где лежал толстый кружок вкусно пахнувшей колбасой.
Стаканы с тусклым звоном сошлись и под бормотание отца: – Не ради пьянки, здоровья для…, – водка мигом провалилась в разъявленные рты. Крякнули удовлетворённо и полезли пальцами к салу с ядрёными кусочками чеснока и слегка пожелтевшей солью. В воздухе вкусно и аппетитно запахло чесноком и я тут же переключился на сало.
Когда мать тихо появилась из темноты, первая бутылка была опорожнена и отец с дедом, жмурясь от жаркого пламени костра, курили и лениво общались. Я тоже сидел рядом, разомлевший от тепла и по отрезанной горбушке черняшки активно водил крупной долькой чесночины, равномерно размазывая по всему куску. Осталось только посыпать солью, взять в другую руку кусок колбасы… Жалко Мишки рядом нету, так бы половину краюхи ему отдал и вместе лакомились вкусняшкой.
– Так и знала… Пьёте…, – осуждающе констатировала она, усевшись на стул, который суетливо подставил ей отец.
– Ну что ты, Люся… Ну немножечко мы тут с батей выпили… Вот сидим и Борьку накормили…, – смущённо оправдывался отец, а мать уже махнув на всё это рукой, наклонилась вперёд и взяла с доски стакан.
– Ладно… Мне тоже налейте чуть-чуть, – отец под строгим взглядом матери налил ей на палец водки, себе и деду на два. И так засуетился, что чуть и мне не налил. Посмеялись, выпили, мать в отвращении перекривилась, – и как вы её пьёте?
Отдышавшись и легонько закусив, она поднялась со стула: – Ладно, вы тут не особо. Борька, пошли спать….
Но я активно воспротивился, пообещав, что через полчаса приду и остался в тёплой компании, а через некоторое время, не заметив, сладко задремал. Очнулся на мгновение, когда отец приподнял меня, а дед заботливо подкладывал матрац и снова заснул. Потом проснулся, в полусне услышал обрывок рассказа отца: – …..я весь в пуху и в перьях, а она вцепилась в меня…., – и снова сладкие объятия детского сна.
Проснулся от недовольного ворчания матери, будившей меня. Отец с дедом посмеивались, а я сонно щурился на яркое пламя.
– Мы ещё тут подежурим…, – а мать с досадой махнула рукой и повела меня, засыпающего на ходу в гостиницу.
Дежурили они до утра. Дед сразу лёг спать, а отец умчался к телефону, узнавать, когда будет машина. Но там опять что-то не клеилось и машина появилась только в четыре часа дня, когда начало смеркаться. Грузились не долго, но всё равно выехать с Бубыла удалось лишь в 6 вечера. Мы с матерью и Мишкой сидели в тёплой кабине, а отец и дед в кузове. Мать здорово переживала за них, как бы не поморозились и не знала, что знал я. Пока туда-сюда дед сгонял в Бубыльский магазин и теперь, соорудив из домашних вещей подобие уютного гнезда, отец с дедом довольные окончанием путешествия квасили.
А я на всю жизнь запомнил эту поездку по зимней дороге, когда в свете ярких фар из темноты появлялись то загадочные замки с высокими крепостными стенами, то белые и величественные горы с острыми пиками, то развалины крепостных стен, то ещё что-то. Всё это было вычурным нагромождением снега на обочинах, после прохождения тракторов, чистящих дорогу. А уж свет фар, игра теней создавали эти сказочные картины и пейзажи.
Приехали мы в посёлок Рассольная поздно вечером. Проехали по коротенькой и тёмной улице, тускло освещаемой лишь двумя фонарями. Остановились в самом конце улицы у последнего дома на четыре квартиры. И уже в двадцати метрах в свете фар виднелся густой и тёмный лес. А напротив большая бревенчатая изба. Нас ждали, соседи жарко натопили квартиру и приняли деятельное участие в разгрузке и затаскивании наших домашних вещей во внутрь.
Мишка уже практически спал на руках у матери, руководившей куда и что ставить, а я зевал во весь рот, равнодушно сидя в комнате и сонно глядел на царившую кругом суету, вяло ожидая, когда и меня родители устроят спать. Так и заснул на стуле и даже не помнил, как меня раздели и уложили с братом спать на матрац.
Проснулся рано утром от вкусных запахов, исходящих из кухни. Встал с матраца и первым делом решил осмотреть наше новое жилище. Мда…, это не Вижаиха. Две комнаты. Большая была вытянута в длину метров пять и три с половиной в ширину. Вторая под прямым углом к большой и тоже длинная, и два раза меньше большой. Тут наверняка будет спальня родителей, а мы с братом будем спать в большой комнате. А где же тогда будет спать дед? Его нашёл в небольшой, но тёплой кладовой, сразу за печкой кухни. Метра полтора в ширину и длиной три метра. Дед сладко спал на брошенном на пол тулупе и я не стал его беспокоить. Только тихонько открыл дверь, посмотрел во внутрь и тихо закрыл. Кухня была больше чем на Вижаихе, но не на много и тут уже сидел брат и с удовольствием уплетал горячие блины, макая их в растопленное солёное масло. Ух ты!!! Я тоже хочу и сходу присоединился к трапезе. А ещё через несколько минут появился отец. Он ходил на работу и отпросился ещё на два дня для обустройства. Мы уже с братом поели, попили чаю и наше место занял отец и проснувшийся дед, а мы оделись и пошли знакомиться с посёлком.
А на улице была благодать. Морозец градусов в десять, что по уральским меркам почти тепло, солнце слепит глаза через чистый снег обильным сверканием искорок. Вышли на высоконькое крыльцо и осмотрелись. Да.., вечером и в темноте не ошиблись – наш дом был самым крайним в посёлке и лес, зелёные ёлки засыпанные толстым слоем снега толпились в двадцати метрах. На наше крыльцо выходила ещё одна квартира, но моё внимание привлекла стайка девчонок играющих перед большой бревенчатой избой и украдкой поглядывающих в нашу сторону. Нужно идти знакомиться и важно спустился вниз. Девчонки насторожились, с любопытством уставившись на меня. Они были на мой взгляд моими ровесницами и я смело подошёл.
– Мы вот вчера приехали и будем тут жить…
Быстро перезнакомились – Вера, Света, Люба и Лариса А вскоре к нам присоединился ещё один пацан – Игорь, брат Веры. И всей толпой отправились по посёлку. Одна улица из семи домов, но уже двухквартирных. Пять на нашей стороне и два на противоположной. На той стороне ещё стоял совсем маленький магазинчик, пожарка, где жил бесконвойник дядя Коля. В небольшой пожарке ещё была лошадь, большая, дружелюбная собака и сани с бочкой и водой, потом шёл оштукатуренный барак в одно помещение – это был поселковый клуб. И всё. Если не считать небольшой казармы, стоявшей на склоне горы, напротив Зоны. В эту же гору уходила единственная дорога, связывающая наш посёлок с остальным миром. Если идти мимо Зоны и дальше, то слева будет скромная поселковая баня, вмещающая за один раз человек семь. Справа и за Зоной стадион, потом сразу стрельбище, а напротив него промзона. И всего в посёлке проживало считая нас детей и наших родителей 72 человека. 35 солдат и человек двести зеков. Да…., это не Вижаиха.
О проекте
О подписке