Цитаты из книги «Турецкий гамбит»

– Мог ли я после этого обидеть даму невниманием? Беру коренную под уздцы, останавливаю, хочу отрекомендоваться. Тут евнух, сапог смазной, ка-ак хлестнет меня плеткой по щеке. Что прикажете делать? Вынул саблю, проткнул невежу насквозь, вытер клинок об его шелковый кафтан и грустный пошел домой. Не до красотки стало. Чувствовал, добром не кончится. И как в воду смотрел – вышло препаршиво.

– А я недолго продержался в дипломатах, – вздохнул Зуров и задумчиво добавил. – Видно, не моя стезя.

Господь всеблагий, порадуй грешного раба твоего болярина, то бишь шевалье Ипполита, дай ему полюбоваться, как жарятся на сковородке мусульманские собаки

– Не тушуйтесь, господа, подходите. Я тут Эразму свою шахерезаду рассказываю. – Одиссею, – вполголоса поправил Эраст Петрович, ретируясь за спину полковника Лукана. – Одиссея – это когда в Греции, а у меня была именно что шахерезада.

– Ох, Эвре, отчаянная голова! – налетел на француза Соболев, раскрыв генеральские объятья. – Истинный галл! Дай поцелую! Лицо д'Эвре скрылось за пышной бородой, а Маклафлин, игравший в шахматы с Перепелкиным (капитан уже снял черную повязку и взирал на доску обоими сосредоточенно прищуренными глазами), сухо заметил:

– Я еще давеча заметила, что вы, как учитель танцев: раз-два-три, раз-два-три. Кто вас научил этой глупой манере? – Были учителя, – туманно ответил Фандорин и невежливо уткнулся в свою турецкую книжку.

– Несправедливое государство можно разрушить и построить взамен него другое.

При дворце есть особое кладбище для невинно убиенных принцев, так что мы, русские, с нашими Борисом и Глебом да царевичем Дмитрием по турецким масштабам просто смехотворны.

стены Цареграда рухнут, и тебе не на что будет вешать свой щит.

– Ах, сударь, вы подоспели как нельзя более кстати. Вас послало само провидение. – Нас притащил сюда Мишель, – пожал плечами британец, а точнее, ирландец.