Замечание по стилистике

Читателей палийских сутт часто раздражают постоянные повторы, встречающиеся в текстах. Трудно сказать, какая часть этих повторов исходит от самого Будды (который, будучи странствующим проповедником, должен был использовать их, чтобы закрепить свою точку зрения в умах слушателей), а какая часть была добавлена в процессе позднейшей редактуры. Впрочем, очевидно, что присутствие многократных повторений обусловлено процессом устной передачи.

Чтобы избежать излишних повторов в переводе, я использую многочисленные пропуски. В этом отношении я следую англоязычным печатным изданиям палийских текстов, которые также весьма сокращены относительно оригиналов, но, чтобы избежать гнева современных читателей, иногда прибегаю к ещё большим сокращениям. С другой стороны, я стремился к тому, чтобы из-за сокращений ничего существенного из оригинальных текстов, включая их колорит, не было упущено. Идеалы заботы о читателе и сохранения точности текстов иногда предъявляют к переводчику противоположные требования.

Представление шаблонных повторений, в которых приводится одно и то же высказывание в отношении последовательного набора понятий, является постоянной проблемой при переводе палийских сутт. Например, при переводе сутты о пяти совокупностях возникает искушение отказаться от перечисления отдельных совокупностей и вместо этого превратить сутту в общий рассказ о совокупностях как понятии. Но, на мой взгляд, такой подход превращает перевод в вольный пересказ, приводящий к потере слишком многого из материала оригинала. Моя стратегия заключается в том, чтобы переводить полное высказывание в отношении первого и последнего члена набора понятий, а промежуточные члены просто перечислить, разделив их многоточиями. Таким образом, в сутте о пяти совокупностях я полностью привожу шаблонное описание только для формы и сознания, а остальные элементы последовательности представляю в виде: «чувство… восприятие… волевые конструкции», подразумевая, что полное описание относится также и к ним.

Такой подход требует частого использования многоточий, что также вызывает критику. Когда в структуре повествования я сталкиваюсь с повторяющимися отрывками, то иногда вместо использования многоточий для обозначения пропущенного текста я просто сжимаю их воедино. Однако с текстами, имеющими доктринальное содержание, я придерживаюсь подхода, описанного в предыдущем абзаце. Я думаю, что на переводчике при переводе отрывков, имеющих доктринальное значение, лежит ответственность за точное указание того, как построен текст, и многоточия являются лучшим инструментом для этого.

I. Человеческое существование

Введение

Подобно другим религиозным учениям, учение Будды возникло как реакция на напряжение, лежащее в самой глубине человеческого существования. Что отличает его подход – так это прямота, глубина и бескомпромиссный реализм, с которыми он смотрел на это напряжение. Будда не предлагал нам полумер, которые оставляют скрытые болезни под поверхностью; наоборот, он отследил наши экзистенциальные болезни до их основополагающих причин, столь устойчивых и разрушительных, показав, как они могут быть вырваны с корнем. Хотя Дхамма в конечном итоге ведёт к мудрости, уничтожающей все страдания, она начинается не с этого, а с наблюдения за тяжёлыми событиями повседневной действительности. И здесь также очевидны её прямота, вдумчивость и жёсткий реализм. Учение начинается с того, что предлагает нам развить такое качество, как yoniso manasikāra – основательное внимание. Будда призывал нас не бездумно плыть по течению своих жизней, но – стать бдительными по отношению к простой правде реальности, окружающей нас и требующей постоянного рассмотрения.

Одна из самых очевидных и неизбежных, но при этом наиболее сложных для полного понимания истин состоит в том, что мы обречены стареть, болеть и в конечном счёте умереть. Обычно считается, что Будда обращал наше внимание на реальность старости и смерти, чтобы побудить нас вступить на путь отречения, ведущий к Ниббане – полному освобождению от цикла рождений и смертей. Несмотря на то что это является высшей целью, Будда начинал с другого призыва к тем, кто обращался к нему за руководством. Первое, о чем говорил Будда, – это этика. Говоря об оковах старости и гибели, он призывал нас сначала воспитывать добродетель и вступить на путь благой жизни, отказавшись от всего дурного.

Опять же, Будда основывал свои первоначальные наставления о добродетели не только на том, что нам следует иметь сострадание к другим, но в первую очередь на нашем инстинктивном беспокойстве о собственных длительных счастье и благополучии. Он хотел, чтобы мы осознали, как наши действия в соответствии с этическими нормами обеспечат нам благополучие и сейчас, и в далёком будущем. Его доводы основывались на той важной предпосылке, что все действия влекут за собой те или иные последствия. Если мы хотим изменить привычную нам жизнь, мы должны быть убеждены в действенности этого принципа. В частности, для того чтобы перейти от самоуничижительного образа жизни к действительно плодотворному и заслуживающему вознаграждения, мы должны осознать, что наши действия имеют последствия для нас самих – последствия, которые могут отразиться на нас как в этой жизни, так и в последующих.

Три сутты, составляющие первую часть настоящей главы, красноречиво, каждая по-своему, описывают это. Текст I.1 (1) провозглашает неумолимый закон, гласящий, что все рождённые должны встретиться со старением и смертью. Хотя на первый взгляд беседа указывает на обычный природный феномен, приводя в качестве примеров членов высших слоёв общества (богатых правителей, брахманов и домохозяев) и освобождённых арахантов, она затрагивает также и нравственные аспекты. Текст I.1 (2) описывает эти аспекты ещё более явно, используя впечатляющее сравнение с горой, говоря, что если старость и смерть нависают над нами, наша жизненная задача – совершать благотворные действия и похвальные поступки. Сутта о небесных посланниках – Текст I.1 (3) – повествует о том, что если мы не распознаем вовремя «посланников небес», которые предупреждают нас о неизбежности старения, болезней и смерти, то впадём в безрассудство и беспечность, создавая дурную камму и рискуя получить чудовищные результаты.

Осознание того, что мы обречены состариться и умереть, разрушает очарование страсти, навязанной нам погоней за чувственными наслаждениями, богатством и властью. Оно рассеивает туман неведения и побуждает нас пересмотреть свои жизненные цели. Возможно, мы не готовы оставить семью и нажитое имущество ради жизни бездомного странника и медитации в одиночестве, но Будда, как правило, и не ожидал такого от своих мирских последователей. Скорее, как мы увидели выше, первый урок, который он преподаёт нам на основании того, что наша жизнь неизбежно заканчивается старением и смертью, – это урок этики, переплетающейся с парными принципами каммы и перерождения. Закон каммы гласит, что последствия наших благотворных и неблаготворных действий простираются намного дальше нашей нынешней жизни: неблаготворные действия приводят к рождению в состоянии нищеты и приносят боль и страдание в будущем, благотворные же ведут к хорошему рождению. Так как мы должны состариться и умереть, то необходимо понимать, что любое благополучие, которым мы наслаждаемся, лишь временно. Мы можем упиваться им лишь во цвете лет и здоровья, а когда придёт время смерти, накопленная новая камма получит возможность созреть и породить свои результаты. Тогда мы будем вынуждены пожинать плоды своих поступков. Нацелившись на длительное благополучие, мы должны всячески избегать совершения злых поступков, ведущих к болезненным последствиям, и вместо этого вовлекаться в благое поведение, ведущее к счастью и в нынешней, и в будущих жизнях.

Во втором разделе мы рассмотрим три аспекта человеческой жизни, которые я назвал «Невзгоды бездумной жизни». Эти три вида страдания отличаются от тех, что связаны со старостью и смертью, в очень важном смысле. Состариться и умереть – это участь и обычных людей, и освобождённых арахантов, об этом уже было сказано. Однако следующие страдания отличают необученного заурядного человека (assutavā puthujjana) от мудрого ученика Будды, называемого «обученным учеником благородных» (sutavā ariyasāvaka).

Первое из этих отличий, рассмотренное в Тексте I.2 (1), заключается в реакции на болезненные чувства. И заурядные люди, и благородные ученики сталкиваются с физической болью, но реагируют на неё по-разному. Заурядный человек, сталкиваясь с физической болью, испытывает по отношению к ней отвращение, поэтому помимо болезненных телесных ощущений он также испытывает и умственную боль, впадая в отчаяние, огорчаясь или негодуя. Благородный ученик в той же ситуации стойко переносит физическую боль, не испытывая печали, обиды или страданий. Обычно считается, что физическая и психическая боль неразрывно связаны, но Будда проводит между ними чёткое разграничение. Он утверждает, что, хотя телесное существование неизбежно связано с физической болью, эта боль не должна вызывать такие эмоциональные реакции, как несчастье, страх, обида или страдание, с которыми мы обычно реагируем на неё. При помощи тренировки ума мы можем развить памятование и ясное постижение, которые помогут нам переносить физическую боль мужественно, терпеливо и с равностным отношением. С помощью прозрения мы способны взрастить мудрость, достаточную для преодоления нашего страха перед различными болезненными ощущениями и потребности искать отвлечения в пагубных излишествах чувственных наслаждений.

Другой аспект жизни, который демонстрирует различие между обычными мирянами и благородными учениками, – это отношение к изменчивости судьбы. Буддийские тексты сводят их к четырём парам противоположностей, известных как восемь мирских условий (ațțha lokadhammā): приобретение и утрата, слава и дурная репутация, похвала и порицание, удовольствие и боль. Текст I.2 (2) показывает, сколь непохожи заурядные люди и ученики Будды в своих реакциях на эти ситуации: заурядный человек ликует при обретении выгоды, славы, похвалы и удовольствий и расстраивается при столкновении с их противоположностями, в то время как благородный ученик сохраняет равностное отношение во всех случаях. Понимая непостоянство и благоприятных, и неблагоприятных ситуаций, благородный ученик пребывает в состоянии равностности, не цепляясь за благоприятные ситуации и не отталкивая неблагоприятные. Он отбросил приязнь и отторжение, горе и несчастье, достигнув высшего благословения – полного освобождения от всех страданий.

Текст I.2 (3) анализирует положение обычного человека на ещё более глубоком уровне. Из-за искажённого восприятия реальности он очень подвержен влиянию любых перемен, особенно если они касаются его тела и ума. Будда разделяет составляющие тела и ума на пять категорий, известных как пять совокупностей цепляния (pañcupādānakkhandhā): форма, чувство, восприятие, волевые конструкции и сознание (подробнее см. с. 514–518). Эти пять совокупностей являются строительными блоками, которые мы обычно используем для построения чувства личной идентичности; это то, к чему мы привязываемся как к себе – к «я» или «своему я». С чем бы мы ни отождествлялись, что бы ни принимали за себя или за принадлежащее себе, всё это может быть описано через эти пять совокупностей. Таким образом, пять совокупностей являются базой для «идентификации» и «присвоения» – двух основных видов деятельности, на которых основывается наше чувство самости. Поскольку мы эмоционально привязаны к нашим представлениям о самости и личной идентичности, то, когда объекты, с которыми мы их ассоциируем, – пять совокупностей – претерпевают изменения, мы, естественно, испытываем отчаяние и страдание. С нашей точки зрения, изменения претерпевают не просто безличные феномены, но сама наша индивидуальность, наше драгоценное «я», чего мы боимся больше всего. Тем не менее, как показывает этот текст, благородный ученик отчётливо видит с мудростью обманчивую природу всех представлений о постоянной личности и более не отождествляет себя с пятью совокупностями. Он встречает перемены в них без беспокойства и трепета, непоколебимый перед лицом изменений и разрушения.

Волнение и смятение поражают человеческую жизнь не только на личном и частном уровнях, но и на уровне социальных взаимодействий. С самых древних времён этот мир был охвачен жестокими войнами и конфликтами. Имена, места и орудия убийства меняются, но главные движущие силы этих явлений – алчность и ненависть – остаются теми же. Никаи свидетельствуют о том, что Будда очень хорошо осознавал этот аспект человеческого существования. Несмотря на то что его учение подчёркивает важность нравственной самодисциплины и самосовершенствования, личного освобождения и Пробуждения, Будда также стремился предложить людям убежище от насилия и несправедливости, которые так жестоко ломают человеческие жизни. Он делал акцент на развитии доброжелательности и сострадания, отсутствии насилия в действиях, на мягкости в речи и мирном разрешении всех споров.

Третий раздел этой главы включает четыре коротких текста, посвящённых основополагающим причинам беспощадных конфликтов и несправедливости. Из этих текстов мы видим, что Будда не призывает просто поменять внешнюю структуру общества. Он демонстрирует, что эти тёмные явления суть внешние проекции нездоровых склонностей человеческого ума, и, таким образом, указывает на необходимость внутренних изменений в качестве параллельного внешним изменениям условия для установления мира и социальной справедливости. Каждый из четырёх текстов, включённых в эту главу, прослеживает конфликт, насилие, политическое угнетение и экономическую несправедливость до их настоящих причин, которые находятся в человеческом уме.

В Тексте I.3 (1) ссоры между мирянами объяснены их привязанностью к чувственным наслаждениям, а между отшельниками – их захваченностью воззрениями. В Тексте I.3 (2) приведена беседа Будды с Саккой, добуддийским индийским правителем дэвов, в которой Будда прослеживает ненависть и вражду до зависти и скупости и оттуда – до фундаментальных искажений, которые влияют на то, как наше восприятие и познание обрабатывают информацию, предоставляемую органами чувств. В Тексте I.3 (3) предложена иная версия знаменитой цепи причинности, которая ведёт от чувства к жажде и от жажды через другие условия – к «хватанию за дубинки и другое оружие» и другим видам агрессивного насильственного поведения. Текст I.3 (4) показывает, как три корня зла – алчность, ненависть и заблуждение – имеют ужасающие последствия для всего общества, проявляющиеся в насилии, жажде власти и причинении страдания невиновным. Все четыре текста свидетельствуют о том, что любые общественные перемены требуют значительных перемен в структуре нравственности каждого человека: до тех пор пока способ действий людей будет определяться алчностью, ненавистью и заблуждением, все их результаты будут губительными.

Учение Будды затрагивает и четвёртый аспект человеческого существования, который, в отличие от первых трёх, сложно сразу разглядеть, – это наша зависимость от цикла перерождений. Из подборки текстов, включённых в заключительный раздел данной главы, мы видим: Будда учит тому, что наша жизнь – это лишь единичный период цикла перерождений, длящегося с незапамятных времён без какого-либо начала, которое мы могли бы обнаружить. Этот цикл на языке пали называется saṃsāra – «бесцельное блуждание». Как бы далеко мы ни заглянули в поисках начала мироздания, мы никогда не обнаружим момента его создания. Не имеет значения, как далеко мы попытаемся проследить жизненные циклы, – мы всё равно не сможем прийти к первой точке. Согласно Тексту I.4 (1) и I.4 (2), даже если мы будем вспоминать последовательность наших отцов и матерей во всей череде мировых систем, мы придём лишь к ещё большему их количеству, уходящему далеко за горизонт.

Более того, этот процесс не только безначален, но и потенциально бесконечен. До тех пор пока существуют неведение и жажда, он будет продолжаться без конца и края. Для Будды и раннего буддизма в целом это является главной проблемой, лежащей в основе человеческого существования: мы привязаны к циклу перерождений – и привязаны к нему не чем иным, как нашими неведением и жаждой. Бессмысленное блуждание в сансаре происходит во вселенной, имеющей невероятные размеры. Промежуток времени, необходимый мировой системе для появления, достижения максимального расширения, а затем сжатия и разрушения, называется kappa (скт. kalpa), или эон. Текст I.4 (3) предлагает яркое сравнение для понимания продолжительности эона, а в I.4 (4) представлена ещё одна яркая метафора, описывающая неисчислимое количество эонов, по которым мы странствовали.

Когда существа блуждают и бродят от жизни к жизни, окутанные тьмой, они снова и снова падают в бездну рождения, старения, болезней и смерти, неспособные из-за жажды, толкающей их к неудержимому поиску удовольствий, сделать передышку и внимательно рассмотреть своё бедственное положение. Вместо этого, как говорится в Тексте I.4 (5), они предпочитают крутиться вокруг своих пяти совокупностей, подобно собаке, привязанной к шесту или колонне. Поскольку их неведение мешает им признать порочную природу их состояния, они не могут различить даже направление пути к освобождению. Большинство существ живут, поглощённые радостью чувственных утех. Другие, управляемые желанием власти, статуса и уважения, проводят свои жизни в бесплодных попытках утолить неутолимую жажду. Многие люди, испытывающие страх перед будущим уничтожением после смерти, строят системы верований, которые описывают перспективу вечной жизни для их индивидуального «я», их души. Некоторые стремятся к освобождению, но не знают, как отыскать к нему путь. Будда появился среди нас именно для того, чтобы предложить такой путь.