Где она?
Я поднимаюсь на ноги. Дым повсюду. Задыхаясь, я пытаюсь оглядеться.
– Хильда? – выдавливаю из себя.
Никто не отвечает. Быстрый поиск в доме дает понять, что ее здесь нет. Остальные охотники все еще лежат на полу, без сознания. Мне они безразличны. Я не собираюсь выяснять, живы ли они, а прохожу мимо их неподвижных тел, огибая перевернутый стол.
Этот дым зеленый.
В голове начинают мелькать смутные образы.
Где моя сестра?
Кто это был?
Задняя дверь распахнута. Молодая женщина ворвалась в дом и бросила… зеленый дым? В Хильду. Хильда исчезла.
Ее… нет.
«Нет. Нет, нет, нет», – кричит мой разум. Она не может исчезнуть. Весь план полетит к чертям, если…
Там. У ограды в саду. Кто-то лежит. Хильда?
Нет.
Другая.
Я бегу, топча посадки. Разум не поспевает за тем, что я делаю, но действовать приятно. Женщина, похоже, без сознания, но я не рискую. Я бросаюсь на нее, прижимая ее плечи к земле коленями. Она стонет, ее веки трепещут, и я взмахиваю рукой, призывая на помощь серебряный кинжал, спрятанный в моем рукаве.
Может, я и капитан хэксэн-егерей, второе лицо после комманданта, но я никогда не верил, что ведьмы существуют на самом деле.
До сих пор.
– Что ты такое? – рычу я на это существо, приставив лезвие к ее нежному белому горлу.
Ее взгляд медленно фокусируется. А затем глаза сужаются, наполняясь ненавистью.
Ее губы насмешливо кривятся. Я неосознанно повторяю ее ухмылку и сильнее прижимаю кинжал к ее горлу. Она сглатывает, вена на ее шее пульсирует, отчего кожа под лезвием краснеет. Говорят, серебро причиняет ведьмам боль.
Хорошо.
– Где она? – спрашиваю я. Мой голос резок, нетерпелив. Кажется, я слышу позади шорох. Охотники приходят в себя.
– Кто? – У ведьмы хватает наглости выглядеть растерянной.
Я выплевываю проклятие.
– Моя сестра.
– Твоя?.. – Она замолкает, когда я сильнее прижимаю к ее горлу кинжал. Под лезвием выступает тонкая струйка крови.
Убить ее было бы просто.
И меня бы похвалили за это. Мне бы аплодировали как герою, который в одиночку убил ведьму, победившую с помощью магии отряд охотников.
Но мне нужна Хильда.
– Да, моя сестра, ведьма. – Я давлю коленями, не обращая внимания, как девушку перекашивает от боли. – Что ты с ней сделала?
– Ты пытался арестовать собственную сестру? – выдыхает она с презрением.
Я игнорирую вопрос. Она сопротивляется, будто верит, что может сбросить меня с себя, но я намного сильнее, и, более того, меня не волнует, какую боль я ей причиню. По крайней мере, пока это помогает вытянуть из нее ответы.
– Я защитила ее, – шипит девушка, когда я давлю сильнее. Ее слова вырываются с тяжелым дыханием – она не может свободно дышать под моим весом, давящим ей на грудь. – От таких чудовищ, как ты.
Прежде чем успеваю спросить ее, что, черт возьми, это значит, Бертрам выбегает в сад и мчится ко мне.
– Капитан! – кричит он. – Капитан Эрнст!
Я бросаю сердитый взгляд через плечо. Этот дурак раздавил тыквы моей сестры, спеша мне на помощь.
Ведьма подо мной извивается, думая, что я отвлекся настолько, что она сможет сбежать. Я почти смеюсь над ее бесполезным сопротивлением. Одним быстрым движением я отталкиваюсь от нее, рукой сживая ее ключицу, так что ее ослепляет боль. Прежде чем она успевает пошевелиться, я рывком поднимаю ее на ноги, хватаю за тонкое запястье и выворачиваю руку. Она вскрикивает, когда я вынуждаю ее застыть, ее рука вывернута так, что, если она попытается убежать, мне потребуется лишь небольшое усилие, чтобы вывихнуть ей плечо.
– Принеси кандалы, – приказываю Бертраму.
– Что ты собираешься сделать, – говорит девушка равнодушным голосом, – сжечь меня? – Она говорит так, словно ей все равно, но я вижу, как у нее на лбу выступает пот, а глаза вспыхивают. – Прихватил с собой клеймо, чтобы поставить и на меня метку демона?
«Она видала сожжения». Эта мысль приходит мне в голову, но я прогоняю ее. Клеймение ведьм – это кое-что новое, что коммандант придумал несколько месяцев назад. Если эта ведьма знала, как действует ее черная магия, то должна была понимать, что не следует применять ее перед отрядом чертовых хэксэн-егерей.
Сквозь разбитую дверь я вижу, как другие охотники, наконец, поднимаются. Бертрам зовет на помощь – раздается лязг железных цепей и деревянный стук, когда дверь тюремного ящика, стоящего в повозке, распахивается.
Мяу.
Я чуть не наступаю на рыжую кошку. Она ластится к моим ногам.
– Отстань, Роза, – приказываю я. Только моя сестра могла дать мышелову имя, но она питает слабость к этим тварям.
Ведьма тихо повторяет имя кошки. Роза. Ее розовые губы складываются в идеальный кружок, словно она удивлена. Роза трется головой о лодыжку ведьмы, и у меня внутри все переворачивается, когда я вспоминаю истории, как ведьмы превращают кошек в своих фамильяров. Эта hexe околдовала питомца моей сестры?
– Ты расскажешь, где моя сестра, – говорю я шепотом.
– С чего это? – огрызается она. – Чтобы ты смог сжечь и ее?
Другие охотники подходят к нам. В руках Бертрама железные кандалы. Я не могу ничего больше сказать.
– Ты не сгоришь, hexe, – шепчу я дрожащим голосом.
Ее глаза расширяются.
– Но еще пожалеешь об этом, когда я с тобой разделаюсь.
Тюремная повозка раскачивается, попадая в колею, из-за чего меня отшвыривает к стене, а железные кандалы на запястьях дергаются, и я ощущаю запах старого металла и ржавчины. Охотники не особо спешат, и я задаюсь вопросом, не потому ли, что их предводитель думает, будто мы можем по дороге наткнуться на его сестру.
Может, мы ее и правда встретим.
Но я надеюсь, что ей удалось скрыться. Она воспользовалась дымовой завесой, которая поднялась из-за моего заклинания (до сих пор понятия не имею, почему оно взорвалось; возможно, среди тех трав росло что-то еще?), и убежала в лес. Теперь, когда хэксэн-егери ушли, она, должно быть, вернулась в дом и приводит его в порядок. Пока я несу бремя ее судьбы.
Меня охватывает чувство вины. Чувство вины, страх и пробирающий до костей ужас.
Нет. Я не буду думать об этом. Не буду размышлять о том, как, пытаясь спасти Лизель, я закончила тем же, что и она.
Я ударяюсь головой о стену, и из груди вырывается сдавленный стон.
Все происходящее в последние несколько дней шло по наихудшему из возможных планов, так что я могла бы подумать, будто проклята, если бы не знала правды.
Это не проклятие.
Это я.
Мои поступки навлекли на меня наказание. Мое прошлое стало отравлять будущее.
Я выдавливаю нервный смешок. Schiesse, в этой сырой темной коробке я не ощущаю ничего, кроме усталости, которая просачивается в мой мозг. Я выжила только благодаря решительности, благодаря движению вперед, с одним желанием спасти Лизель. Но здесь и сейчас передо мной открывается бездна горя, зияющая пропасть, от которой я убегала, наконец забирает меня.
Но это даже хорошо. Я с радостью утону в пустоте, если она поможет мне отвлечься от мыслей о том, что я пленница хэксэн-егерей. Что меня везут в Трир, где меня ждет участь похуже той, которая настигла мой ковен.
Меня пробирает дрожь. В горле хрипит, и то ли крик, то ли рыдание вырывается наружу. Нет, нет, нет – я не доставлю охотникам удовольствия увидеть мое горе. Я еще не в тюрьме в Трире, не так ли? Значит, не все потеряно, дорога займет как минимум полдня, и им, скорее всего, придется разбить на ночь лагерь или остановиться, чтобы сменить лошадей. Как только они это сделают, как только меня выпустят из этого ящика – а им придется это сделать, разве нет? – я начну действовать. Сбегу. Или сражусь с ними. Украду оружие. Они забрали мои склянки для зелий, но оставили плащ и шляпу, так что я смогу выжить в лесу, как бы ни было холодно. Все что угодно, лишь бы сбежать.
Лизель рассчитывает на меня.
И я ее не подведу. Не теперь.
Повозка кренится в сторону, так что я слетаю с сиденья, а мои скованные запястья не позволяют мне удержаться за скамейку. Я с грохотом падаю на грубый пол, и крик боли срывается с моих губ.
Повозка останавливается.
Я лежу, уставившись на зарешеченное окошко в двери. Снаружи раздаются шаги. Грубые голоса.
– Тут неподалеку есть место для лагеря, – говорит капитан. Хэксэн-егерь, тяжесть которого я до сих пор ощущаю на своих плечах, хотя полоска крови, оставленная на шее его клинком, уже подсохла. – Проверьте все. Мы останемся здесь на ночь. А вы, трое, рассредоточьтесь. Хильда Эрнст, возможно, все еще где-то в этих лесах. Она не могла пересечь реку – если она сбежала в хаосе, который подняла эта hexe, то может быть где-то поблизости. Вероятность небольшая, но проверить стоит.
– Капитан, а что насчет… – Голос смолкает. Затем тихо добавляет: – Ведьмы?
Я криво улыбаюсь. В словах молодого охотника слышится страх. Он придает мне сил, как веревка, брошенная в изрезанную трещинами пропасть.
– Тебе страшно, Йоханн? – поддразнивает кто-то. – Тогда, может, оставить тебя на страже?
Повисает пауза.
– Если это приказ. – Но, Дева, Мать и Старица, похоже, он в ужасе.
Я упираюсь плечом в стену фургона, отчего вся конструкция раскачивается, и это вызывает у Йоханна испуганный возглас, а затем невнятное бормотание, отчего я наполняюсь радостью.
Один из охотников смеется.
Другой ударяет кулаком по стенке фургона.
– Тихо там! – Это капитан.
– На самом деле я не издала ни единого звука, – язвлю я. Если бы я не была такой измученной, голодной и подавленной, смогла бы мыслить более рационально. Но сейчас единственное, что удерживает меня на плаву: звук отвращения и раздражения, который издает капитан.
– Я останусь на страже, – говорит он своим людям. – А вы идите.
В ответ раздается громкое «Ja, Kapitän!», а потом звук шагов удаляется от дороги и теряется в лесу. В тот момент, когда я понимаю, что мы одни, я вскакиваю и пинаю дверь.
– Ты собираешься меня выпускать?
Тишина.
Я хватаюсь за прутья – в этом ящике я не могу встать прямо, поэтому, чтобы выглянуть в окно, мне приходится пригнуться, – и тогда я вижу капитана, который стоит ко мне спиной.
Его руки скрещены на груди, спина прямая, как палка, на широкие плечи накинут безупречно чистый черный плащ. Этот плащ, темные волосы и глаза – капитана можно было бы принять за тень, если бы не его бледная кожа. Все в нем говорит, что он полностью контролирует ситуацию. Он выглядит так, словно его отлили из железной формы идеального хэксэн-егеря.
Ярость закипает во мне.
– Эй, я с тобой разговариваю!
Тишина.
Я дергаю за прутья.
– Ты не можешь держать меня здесь всю ночь, jäger. Где мне, по-твоему, справлять нужду?
Это заставляет его вздрогнуть.
– О, я оскорбила твои представления о том, как должна разговаривать женщина?
Он поворачивает ко мне голову, и я вижу его искаженный яростью профиль.
– Ты не женщина, – говорит он. – Ты ведьма.
– Я человек. – Он избегает встречаться со мной взглядом, но я пристально смотрю на его лицо. – Меня зовут Фридерика…
Он обрывает меня, взмахнув рукой:
– Твое имя не нужно для нашего…
– А мои друзья, кузины, люди, которых я люблю, зовут меня Фрици, вот так, arschloch[16].
Его челюсть напрягается. Я понимаю, что он запомнил мое имя. Это очеловечивает меня.
Был ли он в составе отряда, напавшего на мой ковен? Там царил хаос: бой и мечущиеся в воздухе заклинания, а затем подвал, огонь, дым…
– Зная имена людей, которых ты убиваешь, становится сложнее обрекать их на смерть? Хорошо. Не перечислить ли мне имена ведьм, которых вы сожгли? Начну с последних, в Бирэсборне, – говорю я, пытаясь найти его больное место.
Он отводит взгляд в сторону.
– Я путешествовал. В том патруле был коммандант Кирх. А имена не помешают хорошему охотнику выполнять свои обязанности.
Имя Кирх звучит во мне, как удар колокола, и эмоции вдруг переполняют меня.
– Ах, да, Кирх, ваш Всемогущий.
– Он не Всемогущий.
– Нет? О, верно, ведь он отчитывается перед архиепископом. Ваш коммандант, неумолимая рука этой чумы, которую вы осмеливаетесь называть святым человеком. Скажи честно, вы, охотники, видите лицо архиепископа, когда закрываете глаза во время молитвы? Или только когда закрываете глаза на его прихоти?
Его лицо багровеет.
– Обдумывай свои слова, hexe. Я не потерплю богохульства.
– Кстати говоря… как там коммандант? Вернулся в Трир? – Я балансирую на грани, но мне нужно знать. Лизель уже в Трире? Или ее все еще везут туда, как и меня? Может, она где-то неподалеку, возможно даже, этот отряд должен соединиться с отрядом комманданта Кирха.
Капитан не отвечает. Его лицо принимает суровое выражение, сухожилия на шее натягиваются, и он поджимает губы, но это не ненависть хэксэн-егеря к ведьме – тут что-то глубже. Что-то личное.
– Ты злишься на меня? – спрашиваю я. – Сердишься, что я задела тебя за живое или что не позволила арестовать сестру? Дуешься на меня, да?
Капитан резко поворачивается ко мне и делает шаг к фургону. Я замечаю, как он бросает взгляд на лес, проверяя, по-прежнему ли мы одни.
– Ты понятия не имеешь, во что ввязалась, – выплевывает он. – Годы планирования и…
– Ты понятия не имеешь, какой ты безнадежно больной, – бросаю я. – Мир был бы лучше, лишившись твоего присутствия. Подумай об этом, охотник: если бы ты умер, никто не стал бы тебя оплакивать, а соседи бы порадовались.
– А кто стал бы оплакивать тебя?
Мои губы приоткрываются, но ответ жестокий и краткий: никто.
Он видит, что задел меня. Но не улыбается, не радуется своей победе.
Он изучает меня. Его холодные карие глаза смотрят внимательно. Глаза, которые видели, как горели сотни людей. Глаза, которые наблюдали, как сопротивлялась охотникам его сестра.
В его взгляде нет ничего, пустота, от которой по телу у меня бегут мурашки.
С ненавистью я могу справиться. Я угадываю жажду власти и доминирования.
Но это безразличие? Он выглядит так, будто, не колеблясь, мог бы вонзить нож мне в сердце и оставить умирать на дороге.
Я задаюсь вопросом…
– Почему ты не убил меня? – спрашиваю, держась в тени подальше от окна.
Может, его и не было в Бирэсборне, но он не лучше тех, кто там оказался.
Его напряженное лицо немного смягчается.
– Зачем ты использовала магию в доме, полном хэксэн-егерей?
– Ты когда-нибудь отвечаешь на вопросы прямо?
– Ты недостойна ответов, hexe.
– Фрици. О Дева, Мать… – Я трясу головой. – Разговаривать с тобой то же, что беседовать со стеной. – Я думаю, что наш разговор окончен, и поворачиваюсь, чтобы сесть на скамейку.
Но капитан хмыкает.
– Что за заклинание ты применила?
Я замираю. Мои губы изгибаются, и я снова прижимаюсь к окну, позволяя охотнику увидеть мой гнев, мою решимость.
О проекте
О подписке