Цитаты из книги «Чтец»

Я до сих пор задаю себе вопрос, который начал мучить меня еще тогда: что делать нам, новому поколению, с ужасными фактами истребления евреев? Нам нельзя претендовать на понимание того, чего нельзя понять, нельзя пытаться с чем-то сравнивать то, что не поддается никаким сравнениям, нельзя задавать лишних вопросов, потому что спрашивающий, даже если он не подвергает пережитые ужасы сомнению, заставляет говорить о них вместо того, чтобы, содрогнувшись перед ними, оцепенеть в стыде, сознании своей вины и в немоте. Стало быть, мы должны цепенеть в стыде, сознании вины и немоте? До каких пор? Нельзя сказать, чтобы правдоискательское и разоблачительское рвение, с которым я прежде участвовал в работе семинара, полностью исчезло в ходе судебного процесса. Но и его результат, когда осуждены были очень немногие, а нам, следующему поколению, оставалось лишь цепенеть от ужаса, стыда и сознания собственной вины, – разве он должен был быть именно таким?

Когда человек спасается бегством, он не только откуда-то уходит, но и куда-то приходит

Неграмотность сродни невменяемости, неполноценности, неразумности.

Что такое право? То, что зафиксировано текстом закона, или же то, что реально существует и соблюдается в обществе, если в нем все нормально?

На следующее утро Ханны не стало. На рассвете она повесилась.

Мы открываемся друг другу, ты мне и я тебе, мы погружаемся друг в друга, ты в меня, я в тебя, мы растворяемся друг в друге, ты во мне, я в тебе. Только в эти мгновенья я – это я, ты – это ты.

Я застеснялся нашей связи. Знаю, такое отрицание – самый незаметный вид предательства. Со стороны даже непонятно, действительно ли человек отказывается от кого-то или только хранит чужие секреты, оберегает от неприятностей, скандала. Но тот, кто отказывается, вполне отдает себе отчет, что он делает. А такой отказ не менее разрушителен для близости, чем самое гнусное предательство.

Мне часто приходилось делать в жизни что-то, не приняв соответствующего решения, и наоборот, я многого не делал, хотя и принимал твердое решение

Подобной истории быть просто не могло, поскольку никогда не шел такой судебный процесс и, следовательно, не было женщины с трудной судьбой, какая выпала героине романа. Автобиографичность романа в другом. Она в том, что сквозь придуманную историю просвечивает реальная жизнь, подлинная судьба сначала немецкого гимназиста, потом юриста и взрослого человека, который бьется над самыми трудными вопросами немецкой истории XX века и послевоенных десятилетий. Поэтому так важна достоверность деталей, обстоятельств, пейзажей, места действия. Эта достоверность и заставляет поверить в художественный вымысел, который призван драматизировать события, побуждая читателя примерить их на себя.

Я застеснялся нашей связи. Знаю, такое отрицание – самый незаметный вид предательства.