Это что – новая галлюцинация? Он вернулся в реанимацию, снова стал пленником машины-паучихи, лежит себе и видит и слышит несуществующее?
Последний «привет» из Швейцарии Сервас получил пять лет назад: Гиртман прислал ему человеческое сердце, и майор решил, что оно принадлежало Марианне. Пять лет… С тех пор ничего. Ни слова, ни звука. Ни намека на след. Бывший прокурор Женевы, предполагаемый убийца сорока женщин разных национальностей, исчез с экранов радаров полицейских служб всего мира.
Улетел. Испарился.
И вот появляется норвежская цаца и утверждает, что они случайно вышли на его след. Случайно? Они серьезно?! Сервас с растущей тревогой слушал рассказ Стелена об убийстве в Мариакирхен. Почерк похож на гиртмановский. Профиль жертвы уж точно. Дополнительную сложность создает то обстоятельство, что за исключением следов, найденных на ферме в Польше, ни одну жертву швейцарца не нашли. Почему же сегодня преступник так наследил? Если Сервас правильно понял, жертва работала на одной платформе с Гиртманом. Возможно, она что-то о нем узнала и он заставил ее замолчать, а потом сделал ноги. Или давно домогался несчастной и наконец перешел к действиям… Нет. Что-то не складывается… А бумажка с именем и фамилией каким боком относится к делу?
– Это на него не похоже, – сказал Мартен – и перехватил острый взгляд норвежской коллеги.
– Почему ты так решил?
– Гиртман всегда работает аккуратно.
Она кивнула, соглашаясь.
– Я, конечно, не так хорошо его знаю… – она сделала неопределенный жест рукой, устанавливая порядок подчиненности, – но домашнее задание выполнила – досье Гиртмана изучила. Однако…
Сервас терпеливо ждал продолжения.
– …приняв во внимание экспозицию места преступления, следы ног на снегу и железную трубу как предполагаемое орудие убийства, я спросила себя: а не идет ли речь о ловушке…
– Объясните…
– Представим, Гиртман узнал, что разоблачен, или она надумала его шантажировать, и они – тем или иным способом – договорились встретиться в церкви…
Полицейские помолчали.
– Он убивает ее и скрывается, – закончила Кирстен, не сводя глаз с Серваса.
– Не сходится, – Мартен покачал головой. – Если б Гиртман решил, что ему пора скрыться, не стал бы заводиться с убийством.
– Возможно, он захотел наказать ее. Или «попользоваться». Или то и другое вместе взятое.
– А фотографии? И что за фортель с бумажкой в кармане жертвы? На ней была написана ваша фамилия, верно?
Она молча кивнула и положила ладонь ему на запястье. Жест поразил его своей интимностью. У нее красивые пальцы, холеные, длинные. Маникюр безупречный, ногти покрыты розовым перламутровым лаком.
Сервас поежился.
– Верно, и мне непонятно, какой в этом смысл. Но, если я все правильно поняла, у вас двоих долгая общая история, так? Наверное, он хотел, чтобы снимки нашли, решил… – она пыталась подобрать слово, – …передать тебе дружеский привет.
– Кто этот мальчик? – спросил майор, кивнув на фотографию Гюстава. – Есть предположения?
– Ни одного. Наверное, его сын.
Сервас поднял глаза.
– Сын?
– Почему вы так удивлены?
– У Гиртмана нет детей…
– Возможно, появились – после бегства. Если снимок свежий, ребенку четыре-пять лет, а Гиртмана никто не видел шесть, я не ошибаюсь?
У Мартена мгновенно пересохло в горле. Шесть лет… Совпадает по времени с похищением Марианны…
– Гиртман мог сделать ребенка какой-нибудь женщине, – продолжила Кирстен. – На платформу он нанялся два года назад, а чем занимался до того, нам неизвестно. Но у тех, кто работает на платформе, частые отпуска.
Она понимает, – подумал Сервас и услышал, как Кирстен попросила, не отнимая пальцев от его запястья:
– Объяснись, иначе мы не сможем работать вместе. Не скрывай ничего.
И он решился.
– Впервые мы с Гиртманом встретились в заведении для душевнобольных, в сердце Пиренеев, – начал он по-английски.
– Пи-ре-не-ев?
Сервас махнул рукой в сторону окна.
– Mountains… close… [45]
Она кивнула. Ясно.
– Это было странное место. Там содержались не обычные душевнобольные, а безумные преступники. Гиртман содержался в специальном отсеке, с самыми опасными пациентами… Его ДНК нашли на месте преступления, совершенного в нескольких километрах от заведения. Потому я и поехал, чтобы поговорить с ним.
– Его выпускали на прогулку, разрешали встречаться с посетителями?
– Нет. Меры безопасности были беспрецедентными.
– Но как же тогда? How?
– Это длинная история, – пробормотал Сервас, вспоминая страшное, апокалиптичное расследование 2008–2009-го, когда он едва не лишился жизни, одну лошадь обезглавили, а располагавшийся на высоте двух тысяч метров завод был похоронен под снегом на глубине семидесяти метров под скалой.
Мартену казалось, что пальцы женщины вот-вот прожгут ему кожу. Она почувствовала, что ему неловко, и убрала руку.
– Когда я вошел в камеру – там были не палаты, а самые настоящие тюремные камеры, – он слушал музыку. Своего любимого композитора… И моего тоже… Мы любим одну и ту же музыку. Same music. Одного и того же композитора: Малера. Густава Малера. Гюстава.
– Понимаю… В его каюте на платформе мы обнаружили диск… – Она нашла в смартфоне нужную фотографию и повернула экран к Сервасу. – Густав Малер.
Майор указал на озеро, высокие горы, иглу колокольни на заднем плане.
– Деревню и озеро идентифицировали?
Кирстен кивнула.
– Это не составило труда: Халльштатт [46], одна из красивейших австрийских деревень. Потрясающее место. Включено в список Всемирного наследия человечества. Австрийские федеральные службы и полиция начали собственное расследование, но мы пока не знаем, живет мальчик в деревне постоянно или приезжал с родителями на курорт. Там всегда полно туристов.
Сервас попробовал вообразить Гиртмана, гуляющего за руку с пятилетним сыном.
Стелен посмотрел на часы.
– Пора на оперативку…
Майор бросил на него удивленный взгляд.
– Я позволил себе собрать твою группу, Мартен. Ты готов?
Он кивнул – и соврал, чувствуя, что Кирстен смотрит ему в спину.
Десять утра. Присутствовали: Стелен, Венсан Эсперандье, Самира Чэн, Пюжоль и еще три члена группы № 1 плюс Мальваль, руководитель поддирекции по уголовным делам [47], Эсканд, один из пяти следователей поддирекции по экономическим и финансовым преступлениям, занимающейся киберпреступностью, и Роксана Варен, представитель бригады по делам несовершеннолетних Полиции общественной безопасности.
Кирстен незаметно наблюдала за собравшимися. Тем же занимался и сидевший слева Сервас. Вид у майора был рассеянный. Он успел коротко изложить коллеге историю своего общения с Гиртманом «на удаленном доступе»: убийца сбежал из психиатрической больницы в Пиренеях; похитил знакомую Серваса (Кирстен догадалась, что это слово – эвфемизм и речь идет не о дружбе, а о чем-то более серьезном); оба исчезли в неизвестном направлении, и единственным приветом от Гиртмана стала присланная пять лет назад из Польши коробка с человеческим сердцем. Сначала Мартен решил, что это сердце Марианны, но позже анализ ДНК опроверг трагическое заблуждение.
Эту невероятную историю французский сыщик рассказал с непонятной отстраненностью, словно говорил о постороннем человеке и все ужасы случились не с ним. Было в таком отношении нечто, чего Кирстен не понимала и пока не могла себе объяснить.
– Представляю вам Кирстен Нигаард из полиции Осло, – сказал он и зачем-то добавил: – Это в Норвегии.
Прозвучало глупо.
Она наблюдала за каждым, пока майор коротко докладывал сотрудникам то, что ей уже было известно. Они слушали очень внимательно. И вглядывались. В него.
Атмосфера совершенно переменилась, как только Мартен сообщил, что след Юлиана Гиртмана обнаружился в Норвегии. Полицейские переглянулись, воздух как будто сгустился.
– Прошу, Кирстен.
Она с полсекунды молчала, слушая дождь, как биение пульса, потом заговорила, повысив голос:
– Мы связались с Евроюстом [48]. Разворачивается международная операция в пяти странах – Норвегии, Франции, Польше, Швейцарии и Австрии.
Она сделала паузу и увидела, что все на нее смотрят. Кирстен знала, о чем сейчас думают эти люди. Норвегия – не та ли это скандинавская страна, где тюрьмы напоминают северную версию «Клабмед» [49], а легавые никогда не задают задержанным неприятных вопросов? Присутствующие на оперативке сотрудники, конечно же, не знают, что ее родину много лет критиковали за манеру сажать задержанных в камеру в комиссариатах, а в тюрьмах изолировать каждого второго преступника в одиночке. Они понятия не имеют, что норвежский музыкант и видный деятель неоязыческого и неонацистского движений Кристиан Викернес, совершивший в 1993-м умышленное убийство гитариста Эйстейна Ошета и отсидевший пятнадцать лет (из присужденного по совокупности двадцати одного года за поджог трех церквей) [50], а потом задержанный во Франции, куда переселился с семьей, расхваливал образцовое отношение французских полицейских по сравнению с «поведением банды ублюдков, называемой норвежской полицией».
Кирстен, будь ее воля, с превеликим удовольствием затолкала бы электрогитару этого фашизоидного гаденыша в одно из не предназначенных для этого мест. Кроме того, она была наслышана о методах работы, популярных во французских полицейских комиссариатах.
Она нажала на кнопку пульта и включила стоявший у дальней стены телевизор. Головы повернулись к экрану, на котором через несколько секунд появилось изображение. Металлические стойки, мостик, стальной решетчатый настил пола, бушующее море – материал с видеокамер, установленных на нефтяной платформе.
В конце мостика появился силуэт, приблизился к камере, и Кирстен нажала на «паузу». Сервас не мог отвести взгляд от «призрака». Никаких сомнений, это он. Волосы чуть длиннее, развеваются на морском ветру, но в остальном точно такой, каким он его помнил.
– Гиртман проработал на платформе два года. Адрес в анкете, заполненной при найме, естественно, липовый, как и биография. Документы, найденные при обыске каюты, мало что нам дали. По судебному ордеру мы получили доступ к банковскому счету, на который перечислялась зарплата Гиртмана, и сумели частично восстановить его перемещения по миру: он переводил деньги на другие счета в налоговых оазисах. Норвежская полиция подозревает Гиртмана не только в убийстве этой женщины, но и в причастности к исчезновению многих других в окрестностях Осло. Это одна из причин моего присутствия здесь.
О другой Кирстен решила до поры умолчать.
– Этот человек наверняка давно покинул Норвегию. В декабре две тысячи восьмого он сбежал из… – она сверилась со своими записями, – …института Варнье. В июне десятого снова побывал у вас, а в одиннадцатом был замечен в Польше. Именно там, в отдельно стоящем доме в Беловежской пуще, были обнаружены останки многих его жертв. Только молодых женщин. Это случилось пять лет назад. Следующие пять лет для нас – черная дыра. Теперь мы выяснили, где он провел два последних года: на платформе в Северном море. Не надо иллюзий: такой, как Юлиан Гиртман, может исчезнуть надолго – если не навсегда, – и мы его не найдем. – Кирстен бросила взгляд на Серваса, но тот был погружен в собственные мысли и не сводил глаз с экрана, где, как чайка в полете, застыло изображение его врага. – Подобный тип не мог не убивать целых пять лет. Это немыслимо. Наше расследование имеет целью восстановить его преступный маршрут, используя недавно полученные сведения. Будем исходить из принципа, что все это время Гиртман оставался в Европе, хотя гарантий нет, учитывая часы налета и заработанные мили. К слову сказать, нынешняя профессия идеальна для подобного человека: отпускных дней больше, чем рабочих, хорошие деньги и неограниченная зона действий, судя по пунктам в электронных билетах. Мы разошлем его фотографию во все концы континента; возможно, сработает. Нам известен его модус операнди и профиль предыдущих жертв. Молодые женщины жили в приграничных с Швейцарией районах: Доломиты, Бавария, Австрийские Альпы, Польша… Живя на нелегальном положении, он мог совершать преступления в любом месте. Предыдущие попытки отыскать его след ничего не дали. Бесполезно говорить, что шансы преуспеть ничтожно малы…
Сделав паузу, Кирстен посмотрела на Серваса – тот с грехом пополам переводил для тех, кто не владел английским, – и протянула фотографию Гюстава соседке справа.
– Передайте по рядам, – велел майор.
– Второй пункт расследования касается этого ребенка. Снимок найден в вещах Гиртмана. Мы не знаем, кто он. Где он сейчас. Жив или нет… Ничего не знаем.
– Гиртман никогда не покушался на детей, – вмешалась уродливая молодая женщина по имени Самира, безупречно говорившая по-английски. – Он не педофил. Его жертвы – взрослые женщины, молодые и привлекательные, как вы сами только что подчеркнули.
Самира сидела, положив ноги в сапожках из псевдозмеиной кожи на край стола, и раскачивалась на задних ножках стула. На груди, под кожаной курткой, висел на цепочке маленький череп.
– Верно. Мы полагаем, что мальчик может быть его сыном. Или ребенком одной из его жертв…
– Что еще о нем известно? – поинтересовался лысый здоровяк, не переставая что-то черкать в блокноте. Наверняка портрет докладчицы.
– Ничего, кроме имени. Даже национальность не можем предположить. Знаем только, где сделана фотография. В Халльштатте, в Австрии. Их федеральная полиция задействована. Однако… Этот курорт очень популярен, там всегда много туристов, так что ребенок мог случайно попасть в объектив.
– Гиртман – турист?! – Тон Самиры был откровенно скептическим.
– Почему нет? – подал реплику Венсан. – В толпе легко затеряться. Как там говорил Честертон? Где умный человек прячет лист? [51]
– В чем наша роль? – спросил плешивый верзила. – Я вас впервые вижу, у меня полно своих дел… Зачем терять время на ерунду?
Кирстен не поняла смысла произнесенной по-французски фразы, но по тону и смущенным лицам полицейских поняла, что реплика прозвучала неприятная и даже обидная – возможно, для нее самой или для всей норвежской полиции в целом.
– Мы допросили его соседа по каюте и коллег по платформе, – сообщила она. – Выяснили, что держался Гиртман особняком, не распространялся о том, как распоряжается свободным временем на берегу. На борту, если не дежурил, читал и слушал музыку. Классическую.
Взгляд в сторону Серваса.
– Самое важное – снимки вашего начальника. Они доказывают, что Гиртман провел в Тулузе много времени и… по непонятной причине возвращается… к вам, Мартен. Проверка банковского счета и аудит расходов подтверждают: в течение двух последних лет этот человек неоднократно приезжал в ваш город.
Еще один взгляд на майора.
– Не исключено, что швейцарец собирается вернуться сюда и сейчас. Повторюсь: нам известен профиль жертв, мы знаем, как он действует, и стараемся выявить все исчезновения женщин в регионе за несколько последних месяцев.
– Эта работа была сделана и ничего не дала, – сообщила Самира.
Многие кивком подтвердили ее правоту.
– Давным-давно, – не согласился с подчиненной Сервас. – А потом у нас было много других дел…
Кирстен заметила, как переглянулись Венсан с Самирой, и угадала их мысль: слишком легко, слишком просто.
– Вы проделали впечатляющую работу, – сказала она, – пусть даже эта работа не дала результатов. Я собираюсь задержаться в Тулузе на некоторое время – комиссар Стелен и майор Сервас дали согласие на сотрудничество. Понимаю, у вас много других дел, и Гиртман – не приоритет, но подумайте вот о чем: если он здесь, может, стоит уделить ему немного времени?
«Если он здесь…» Ловко, подумал Сервас, очень ловко. Он понял, что та же мысль укротила его подчиненных: они купились на блеф норвежки. Призрак швейцарца все равно не даст им покоя.
Именно этого и добивалась скандинавская гостья.
О проекте
О подписке