3

Нзинга была непьющей и некурящей, вегетарианской радикально-сепаратисткой и феминистко-лесбийской подрядчицей, которая проживала и сколачивала дома исключительно на «женской территории» в разных уголках Америки – такая цыганка со строительным уклоном

Доминик была пьющей и курящей одну от другой, распространяла наркоту, радикальная феминистка-лесбиянка, плотоядный завсегдатай ночных клубов, продюсер женских пьес, жила в Лондоне

очень скоро она стала непьющей и некурящей, вегетарианкой, феминистко-лесбийской подрядчицей, строящей дома на женской территории под названием «Луна-Призрак», где позволялось селиться только лесбиянкам

другие женщины могли только наносить визиты, а взрослым мужчинам и мальчикам старше десяти лет и это было запрещено

подрядчики строили доступные по цене домики, чтобы заманить молоденьких женщин и таким образом внести свежую струю в стареющую коммуну

деревенский пейзаж «Луны-Призрака» с ее необъятным пространством и уходящей перспективой вдохновлял Доминик после загазованного воздуха, грязных улиц, лихорадочной суеты и жестких границ Лондона, где со страшной быстротой пролетала жизнь, и в этот маскулинный (по выражению Нзинги) столичный водоворот она сразу попала, когда приехала из Бристоля

им двоим выделили сруб на самой окраине, идиллический, от всех изолированный уголок, где они могли схорониться от окружающего мира и жарить себе лепешки в открытой топке

впереди открытые поля, а за спиной буковые, березовые и кленовые рощи

в первую ночь Доминик была слишком возбуждена, чтобы уснуть, она сидела на веранде в темноте и слушала незнакомые звуки дикой природы

и Амма пыталась ее лишить всего этого! что это, ревность, как полагает Нзинга? по ее словам, Доминик полностью вверила себя Амме как главному человеку в своей жизни, но та не справилась со своими обязанностями

они были духовными партнершами, никакого секса, а теперь это место заняла Нзинга, ее богиня, единственная и неповторимая, как Амма этого не видела? ее грубость во время ланча была непростительной, как она могла так переврать слова Нзинги, которая пыталась всего лишь помочь остальным понять суть расизма?

Нзинга добрая, у нее щедрое сердце

она вошла в жизнь Доминик, когда та была одна-одинешенька и на пороге чего-то совсем другого

она устала продюсировать театральную кампанию, слишком много времени уходило на сочинение заявок на гранты, это давно превратилось в конвейер, а отдача – какие-то жалкие десять процентов

на ее жалобы Амма, в сущности, никак не реагировала и постоянно ей напоминала, что они сильная команда – ты только посмотри, Дом, чего мы с тобой достигли

да, но в глубине души Доминик желала чего-то нового, некоего приключения, хотя не высказывала этого вслух и не представляла, какую это может принять форму

затяжные летние месяцы на острове Лесбос, где она валялась на пляже вместе с сотнями таких же лесбиянок, после семи лет подряд перестали ей казаться такими восхитительными

рабочие отпуска, конечно, приносили радость, но по-настоящему не грели душу, пару раз она съездила в Гайану и поняла, что жить там в открытую как лесбиянка она не сможет, а преподавание английского как второго языка где-то за границей, как это делали многие ее сверстницы, не входило в сферу ее интересов

вот тут-то планета Венера и подкинула ей на станции «Виктория» Нзингу, Великую Любовь, Которая Меняет Мир

в первую неделю их пребывания в общине «Луна-Призрак» их пригласили к Гайе на фуршет; будучи владелицей поместья, она завещала его доверенным лицам с условием, что оно на неограниченный срок останется «женской территорией»

ее дом представлял собой огромное ранчо со сводчатыми потолками, лоскутными покрывалами, скульптурами изгибистых женских тел, фаянсовыми вазами, буколическими картинами и гобеленами ее собственного изготовления

изображений мужчин здесь не наблюдалось

в принципе

гости вышли понаслаждаться теплым вечером, лужайку освещали горящие факелы, воткнутые в землю

из динамиков на веранде доносилось пение – чистое сопрано Джоан Баэз, скорбное контральто Джони Митчелл, густые мелодичные контральто Джоан Арматрейдинг и Трейси Чапмен

а еще пение сверчков, далекое уханье совы, воркующие голоса женщин… Доминик ощущала себя путешественницей во времени, попавшей в волшебную альтернативную реальность

все лица загорелые, здоровые, ничем не омраченные, свидетельствующие о том, что этим женщинам хорошо в одной компании

такое бьющее через край счастье казалось Доминик чем-то невероятным, она перемещалась среди этих незнакомок, и они приветствовали ее с неподдельным воодушевлением

что это, особый культ?

она привыкла к сдержанным лондонцам, которые окидывали тебя критическим взглядом, прежде чем решить, стоишь ли ты их потраченного времени

Гайя убрала седые волосы в пучок, кто-то щеголял с косичками, кто-то с короткой стрижкой, а одна черная парочка предпочла простоту брейдов

джинсы и широкие брюки, футболки и просторные рубахи, жилетки и жакеты, комбинезоны и мешковатые платья, никакой косметики и высоких каблуков

они сами варили пиво и делали домашнее вино; некоторые курили сигареты и марихуану, и Доминик тоже была бы не прочь расслабиться, но она давно поклялась Нзинге, что завязала, согласившись с ней, что отравленное тело это признак отравленного сознания

за плечами этих женщин были разные профессии (а некоторые просто домохозяйки) – ремесленницы, шеф-повары, учителя, фермеры, владельцы магазинов, музыкантши, многие давно вышли на пенсию

Доминик так и подмывало узнать о них побольше

Гайя рассказала ей, как она участвовала в войнах за социальное и законодательное признание в пятидесятых и шестидесятых, и в конце концов решила повернуться спиной к мужчинам, хватит с нее этой патриархии

получив в наследство от родителей особняк на Лонг-Айленде, она купила эту ферму

скучает ли она по мужчинам?

нисколько, женщины в «Луне-Призраке» могут иногда ссориться, но они живут в гармонии, мы вместе собираемся, обсуждаем проблемы, а если кому-то надо побыть одной, то можно отселиться и подождать, пока страсти остынут; бывает, что раны залечиваются годами, но однажды прозвучат слова прощения, даже если у тебя останутся шрамы

порой жиличку выселяют с насиженного места за неподобающее поведение, например насилие или кражу; если женщина склоняется к гетеросексуальным отношениям, то она тоже должна покинуть территорию; если же сохраняет целибат, то она вправе остаться; у нас была женщина, поменявшая ориентацию и тайно приводившая в дом мужчин по ночам

однажды ее за этим поймали, и ей пришлось уехать

Доминик заметила хозяйке, что все женщины кажутся ей такими расслабленными, не какие-то бабы с яйцами, как она себе представляла, хотя в этом нет ничего плохого, ее саму порой так называли

здесь нет нужды быть бабой с яйцами, Доминик (какое у тебя чудесное имя), так как у нас нет мужчин, вот почему все кажутся тебе безмятежными, мы можем себе позволить быть такими, какие мы есть, восстанавливать Божественную Женственность, сливаться с Матерью-Землей и защищать ее, делиться нажитым, сообща принимать решения и при этом поддерживать приватность и автономию, врачевать тело и психику с помощью йоги, боевых искусств, прогулок и пробежек, медитации, духовных практик

каждому свое

Доминик свободно болтала, непринужденно прохаживаясь среди женщин, которые ее изумляли не меньше, чем она их; ты – черная британка, а в наших местах это редкость, они окидывали ее восторженными взглядами

она к этому привыкла и ловила кайф

Нзинга весь вечер просидела на веранде, мрачная, неудивительно, что к ней боялись подступиться, и хотя Доминик ловила на себе мониторящие взгляды, это не мешало ей общаться с гостями и, в частности, с потрясающей индианкой по имени Эстер в облегающем комбинезоне, которая обучала местных жительниц аштанга-йоге и пригласила Доминик на свой шестьдесят пятый день рождения

с удовольствием, пообещала Доминик и сделала Эстер комплимент, мол, вы отлично выглядите для своего возраста, и тут ее похлопали сзади по плечу

нам пора, сказала Нзинга

как, уже?

они шли домой в темноте по тропинке, разрезающей большое поле, Нзинга впереди освещала путь фонариком, а Доминик радовалась тому, что вырвалась из обыденной лондонской жизни в это ни на что не похожее место – может, будет хипповать не хуже других?

Нзинга какое-то время хранила молчание, а затем объявила, что не нужны им эти сборища, одного достаточно, я здесь, чтобы быть с тобой, а не с ними, хватит с меня этой фейковой дружбы с белыми женщинами и всякими неудачницами, так что, если тебя будут приглашать на теплые беседы, отвечай «нет», это все уловки, чтобы выведать про твою личную жизнь и позже использовать против тебя

помни, мы сюда приехали работать, а стирая границы, только запутаемся, и не верь всей этой хрени про Землю-Мать, я достаточно пожила в женских общинах и знаю, что эти ведьмы такие же злобные, как все остальные

но тогда почему мы здесь, если ты их так критически оцениваешь? спросила Доминик

потому что я не хочу жить в мужском мире

они продолжали идти и разговаривать, под ногами похрустывали мелкие камешки

со мной ты в безопасности, заверила ее Нзинга, хотя она никакой опасности не ощущала

со мной ты будешь полноценной… а сейчас она, что ли, неполноценная?

со мной ты дома, потому что дом это не место, а человек

Нзинга обдумывала идею дать Доминик новое имя – Соджорнер^[14], устроить ей феминистское крещение в честь активистки из далекого прошлого, она решила таким образом преподнести подруге немного Истории в горшочке, хотя та и без нее знала достаточно про легендарную аболиционистку, как любая уважающая себя черная феминистка

но на всякий случай ее просветили

это будет рождением твоего нового «я» с достойным именем, не чета женственному «Доминик»

мне нравится мое имя

можешь его оставить, а я буду тебя называть Соджорнер, драгая

Доминик решила, пусть называет меня как хочет, но на дурацкое Соджорнер и ни на какое другое имя я откликаться не стану, Нзинга ведет себя странновато, может, Амма была права, когда предупреждала ее: не уезжай в Америку с этой женщиной, ты еще пожалеешь

из темноты вынырнул огонек на террасе их сруба; ночь не страшна, когда ты живешь на территории женщин, сказала Нзинга

насильникам и серийным убийцам не надо быть семи пядей во лбу, чтобы перелезть даже через высокий забор, подумала Доминик

они зажгли свечи в спальне и предались любовным утехам, которые, по словам Нзинги, свидетельствовали об их глубокой связи, с чем Доминик согласилась, нет ничего лучше такого секса, Нзинга в основном ее обихаживала, и ей это нравилось, в отличие от полного сексуального равноправия в прошлом – сейчас оно ей казалось неудовлетворительным, хотя тогда она этого не понимала

после утех, лежа в объятиях подруги, Доминик чувствовала себя завершенной или, во всяком случае, более завершенной

глядя на низкие деревянные стропила, Нзинга сказала подруге: теперь, когда стало ясно, что они проведут всю жизнь вместе, Доминик заслужила право узнать больше о ее прежних увлечениях, начиная с Роз, ее первой партнерши

такое заявление показалось Доминик преждевременным

вся жизнь – слишком длинная дорога, уходящая в неведомое будущее

нам нет и тридцати

мы еще совсем молоденькие, Нзинга

хотелось ответить подруге

Нзинга познакомилась с Роз на «женской территории» в Орегоне и сразу решила, что это любовь на всю жизнь – белая, старше ее, она быстро доказала ей, что женщины счастливее без мужчин

Роз строила все, от садовых беседок и домиков на деревьях до срубов, сараев и больших домов, а Нзингу определили ей в ученицы

первые несколько лет она чувствовала себя желанной, благословленной свыше

чем не идиллия, днем вместе работаем, ночью любимся, пока она не поняла, что Роз записная алкоголичка, умело это скрывающая: Нзинга случайно наткнулась на припрятанный запас джина, который та употребляла по ночам, пока она спала

после первого же откровенного разговора все пошло прахом

они устраивали разборки, сначала словесные, а потом и физические, вдребезги разбивались украшения, переворачивалась мебель, срывались занавески, трещали оконные стекла, а однажды Роз увезли в госпиталь – небольшой перелом и ушибы головы, ничего серьезного, угрожающего жизни

женская коммуна (белая, естественно) обвинила Нзингу во всех смертных грехах и указала ей на дверь

такая бездушная операция: после того как она собрала все вещи в один рюкзак, ее сопроводили до ворот и выставили на улицу

эта несправедливость мучила ее годами

Нзинга скиталась по разным женским коммунам на Восточном побережье, эмоционально восстановилась, завела несколько романов, но все они плохо заканчивались, стоило только ее партнершам проявить свою истинную сущность, и решила искать настоящую сестру по духу, на что ушли годы

мне пришлось отправиться в далекий Лондон, чтобы найти ее,

тебя, Соджорнер

Нзинга повернулась к Доминик на соседней подушке и сжала ее лицо своими сильными ручищами

видишь, я тебе открылась, и давай договоримся, что отныне у нас не будет тайн друг от друга, я хочу все знать про тебя, а ты будешь все знать про меня

о’кей?

Доминик кивнула, отдавая себе отчет в том, что в таких железных тисках отрицательно помотать головой практически невозможно, это уже не теплые романтические прикосновения, а грубое насилие

ты меня любишь?

как никогда, честно призналась Доминик, восхищаясь, с какой честностью и силой ее подруга превозмогает суровые испытания

она была благодарна за то, что такая женщина сделала ее своей избранницей

или, говоря словами Нзинги,

любовь сделала их своими избранницами