Торговец вел разговор со своим письмоводителем. Из всех рабов Гемелл доверял только Сервилию, тощему лысоватому египтянину с выпученными глазами. Сервилия, небезуспешно прилагавшего все силы для того, чтобы сберечь и преумножить хозяйские деньги, остальные рабы презирали – никто не мог понять его неколебимой преданности хозяину.

– Продолжай. – Голос Гемелла прозвучал на удивление добродушно.

Сервилий откашлялся:

– Мой двоюродный брат из Александрии в последнем письме сообщил, что у него есть возможность для выгодной сделки. Очень выгодной. – Он немного помолчал. – Но, видишь ли, хозяин, она не лишена риска.

– В наше время все рискованно, – проворчал купец. – Давай дальше.

– Менес сговорился с финикийским бестиарием по имени Гиеро, – начал рассказывать Сервилий. – Тот предлагает устроить экспедицию далеко на юг, к самым истокам Нила. Там можно изловить множество зверей для игр на арене.

Ромул явственно чувствовал заинтересованность Гемелла и пригнулся пониже, чтобы не пропустить ни слова. Работа бестиариев, звероловов, была крайне опасна и казалась мальчику очень привлекательной.

– Львы, леопарды, слоны, – бойко перечислял письмоводитель, – антилопы и немыслимые звери с длинными ногами и шеями. Бестиарии клянутся, что могут изловить даже огромное броненосное чудовище со смертоносным рогом на носу.

– И что, Менес предлагает вложить туда деньги?

Сервилий деликатно кашлянул:

– Господин, он сам намерен финансировать экспедицию на две трети.

– Каждый зверь пойдет на вес золота! – воскликнул Гемелл после недолгого молчания. Поставка диких животных для гладиаторских боев быстро превратилась в один из самых доходных видов торговли, какие знал Рим.

– Я подумал, господин, что это может представлять для тебя интерес.

– Сколько еще денег нужно Гиеро?

– Одна треть, – сказал Сервилий, набрав перед этим полную грудь воздуха, – должна составить сто двадцать тысяч сестерциев.

Ромул даже рот открыл. Такой кучи денег он и представить себе не мог.

– Клянусь грудями Фортуны! – сердито воскликнул Гемелл. – Где же я сейчас раздобуду такой кредит? Я и так уже по уши в долгах.

– А если у Красса, господин?

Напуганный прозвучавшим именем и ошарашенный хозяйскими проблемами, Ромул вздрогнул. Он и понятия не имел, что у купца трудности с деньгами. И тут же он услышал чьи-то шаги в коридоре, возможно, это был кухонный раб с холодным питьем для хозяина. Нельзя было допустить, чтобы его поймали за подслушиванием, а потому он выпрямился и вышел в сад, стараясь ступать как можно громче.

Когда Гемелл увидел, кто пришел, его лицо помрачнело еще сильнее. Сервилий поспешно уткнулся в свой гроссбух, громадный том, куда в подробностях записывались все финансовые операции купца.

– Почему так долго? – рявкнул Гемелл, взглянув на солнечные часы. – Два часа!

Не решившись ответить, Ромул протянул хозяину пергамен.

Гемелл молча вгляделся в написанное. Тишину нарушало лишь поскрипывание стилоса письмоводителя.

Ромул ждал, понимая, что его все равно изобьют, что бы там ни написал Красс.

Гемелл закрыл глаза, скомкал письмо и швырнул его на пол. Красс соглашался дать ему новый кредит, но требовал за это совсем уж грабительские проценты. А Гемеллу совсем не улыбалось влезать в новое ярмо. Разъяренный, он избил Ромула даже сильнее, чем обычно, но мальчик вынес наказание без единого звука. Неожиданный выход в город и разговор с Пертинаксом стоили того.

Фабиола смотрела из-за кустов, кусая губы, чтобы не заплакать. Если она выдаст себя, Ромулу достанется еще сильнее. Ее ненависть к Гемеллу росла день ото дня. Он не только еженощно насиловал ее мать, но и почти каждый день избивал до синяков ее брата. Лишь страх за судьбу родных удерживал Фабиолу от попытки убить хозяина.

Лишь через два дня, когда синяки уже начали сходить, у Ромула выдалась возможность поговорить с Юбой. А до того всякий раз, когда мальчик приходил к нему, кто-нибудь оказывался рядом.

Гемелл пытался договориться со всеми знакомыми банкирами и ростовщиками, чтобы раздобыть денег для многообещающего предприятия. Ромул подозревал, что как раз для того, которое предложил Сервилий. Но, по-видимому, молва о его долгах уже разошлась по Риму, поскольку визитеры приходили и уходили, сочувственно качая головами. От этого нрав купца сделался еще хуже. Домашние рабы прокрадывались по дому на цыпочках, стараясь не попадаться ему на глаза. В конце концов Гемелл не выдержал такой жизни и отправился в Лупанарий, свой излюбленный публичный дом. Письмоводитель сказал, что его не будет самое меньшее целый день.

Узнав, что хозяин покинул дом, Ромул сразу кинулся к Юбе с деревянным мечом в руках. Нубиец внимательно выслушал его рассказ, уважительно кивая всякий раз при упоминании Спартака. А когда он услышал, что Пертинакс сражался вместе с мятежным фракийцем, то удивленно вскинул брови.

– Был бы я постарше, обязательно ушел бы к Спартаку! – горячо воскликнул Ромул. (Он родился через год с лишним после того, как восстание рабов было подавлено.)

Юба стукнул себя в грудь, выразив тем самым согласие.

– Покажи мне еще какие-нибудь удары! Я должен уметь биться как гладиатор.

Нубиец улыбнулся и вышел в коридор. Зная, что Ромул следит за каждым его движением, Юба стал к мальчику вполоборота, чтобы не дать противнику возможность для удара, поднял меч на уровень пояса, прикрывая грудь, и знаком предложил мальчику сделать то же самое. Они стояли друг против друга, повторяя одни и те же движения, пока Юба не счел, что все хорошо.

– Закрыться. Выпад. Отступить, – бормотал мальчик. – Закрыться. Выпад. Отступить.

Затем Юба взял из своего закутка щит. Ромул просунул руку в петли из отполированной за много лет кожи и почувствовал на руке непривычную тяжесть. Нубиец показал ему, как прикрывать грудь и лицо, держа оружие наготове, для того чтобы при первой же возможности нанести удар.

После нескольких повторений они приступили к упражнениям в движении. Юба старался не слишком сильно бить своим железным мечом по деревянному оружию Ромула. Удары мечей сухим эхом разносились по залу, и скоро на звук пришла Фабиола.

– А вдруг вас поймает хозяин? – Ее лицо выражало самую искреннюю озабоченность. – Ромул, прекрати. Я все скажу матери!

– Уходи! Я учусь драться, как Спартак!

Сестра смотрела на него со смешанным чувством гордости и страха.

– Прошу, прекратите! Это слишком опасно!

Внезапно Ромул представил, как ударяет Гемелла настоящим мечом по загривку, и с удвоенной энергией атаковал Юбу. Тот отступил, его эбеново-черное лицо расплылось в широкой улыбке.

Так уж вышло, но этот урок у нубийца стал для Ромула последним.

Когда они закончили, мальчик вернулся в каморку, где жил с матерью и сестрой, охваченный восхищением. Его голову переполняли мечты о том, как он убивает Гемелла и освобождает рабов; они вдохновляли и пугали его одновременно.

Покончив с дневными делами, Вельвинна еще раз выслушала рассказ сына о встрече с Пертинаксом.

– Будь осторожен, Ромул, – сказала она, стараясь, чтобы голос не выдал ее гордости за сына. – Никто не должен видеть тебя с мечом, особенно Сервилий. Гемелл такого не потерпит.

– Не бойся, мама. – Как только Вельвинна прикрыла плечи сына одеялом, его веки сами собой закрылись от усталости. – Никто не знает.

Он сразу заснул и во сне видел себя воином армии Спартака.

На следующее утро Ромул проснулся от грубого прикосновения холодного железа к своим запястьям. Ничего не понимая спросонок, он с изумлением обнаружил, что скован тонкой цепью. Мальчик рывком сел, окинул взглядом комнату, и его первоначальный испуг сразу же сменился ужасом. Мать и Фабиола неподвижно лежали в кроватях, молча глядя на Гемелла.

Купец стоял в двери, а рядом с ним возвышались два крепких кухонных раба, Анкий и Соссий. Ни один, ни второй не смотрели Ромулу в глаза. Большинство обитателей дома знали его с младенческого возраста.

– Мечом машешь под моим кровом, мерзкий выблядок?! – злобно выкрикнул Гемелл. – Хочешь меня во сне зарезать?! Слишком долго я вам потакал! Таким, как ты, место в школе гладиаторов. Сегодня же! – Его губы скривились в злорадной ухмылке. – Там-то тебя научат драться.

Ромул понял, что его жизни домашнего раба наступил конец.

– Нет! Господин, умоляю! – Вельвинна выскочила из постели и кинулась к ногам Гемелла.

Фабиола села и испуганно смотрела на происходящее. А происходило именно то, чего она так боялась.

– Заткнись, сука! – проревел Гемелл и дернул Вельвинну за волосы. Она вскрикнула от боли, а купец ударил ее по лицу тыльной стороной ладони. Женщина отлетела на свою кровать и замерла, всхлипывая.

– Взять его. – Гемелл ткнул пальцем в сторону мальчика.

Цепь, которой во сне сковали руки Ромула, была длиной в несколько футов. Анкий сильным рывком выдернул мальчика из постели, и тот упал на пол.

Из глаз Фабиолы хлынули слезы.

– Сынок! – отчаянно крикнула Вельвинна.

– Хватит, шлюха. Больше ты его не увидишь! – рыкнул Гемелл. – А потом я вернусь за его сестрой.

– Не бойся, мама. – Слова были совсем пустыми, но Ромул просто не знал, что еще сказать.

Вельвинна завопила еще отчаяннее. Все хорошо знали, что значило попасть в школу гладиаторов.

– Пошли. Я не могу больше слушать этот вой. – Гемелл повернулся и зашагал прочь из комнаты. Рабы с Ромулом двинулись за ним.

– Это не я донесла на тебя! – неистово выкрикнула Фабиола. – Ромул!

– Позаботься о маме!

Когда Ромул открыл рот, чтобы крикнуть что-то еще, Соссий по знаку Гемелла повернулся и захлопнул дверь.

И все же приглушенные рыдания доносились до Ромула, которого, в одной набедренной повязке, тащили по коридору. Ромул знал, что Фабиола сказала правду. Слишком уж они были близки. Кто-то увидел, как он упражнялся с Юбой, и донес, чтобы заслужить расположение хозяина. Сервилий?

У рабов в жизни не было выбора, хозяева могли продавать и покупать их как заблагорассудится. Но Ромул никогда не представлял себе, что можно жить вне власти Гемелла, – он просто не знал другой жизни. И сейчас им одновременно владели страх и восторг. Хотя возможность стать бойцом восхищала его, он сознавал, что никогда больше не увидит родных. Ромул оглянулся в последний раз. Рыданья Вельвинны разрывали ему сердце, он нещадно корил себя за то, что они с Юбой были недостаточно осторожны. А мужчина, державший в руке цепь, был вдвое крупнее его.

В кухне частенько рассказывали истории о знаменитых гладиаторах, которые дрались на арене с варварами и дикими зверями. Ромул всегда восторженно слушал эти рассказы, но ему никогда не выпадало случая попасть в гладиаторскую школу и увидеть, что там на самом деле. В какой-то миг его сердце забилось чаще: мальчика захлестнули мысли о том, как он станет народным героем.

Словно почувствовав это, Гемелл отвесил ему подзатыльник.

– Такой щенок, как ты, сдохнет там через месяц.

Сердце Ромула екнуло. Конечно! Разве у него, тринадцатилетнего мальчишки, был хоть один шанс выстоять против профессиональных гладиаторов?

– Так что тебе придется очень постараться, чтобы доказать, что заслуживаешь жизни.

Они поравнялись с альковом возле входной двери. Ромул с тревогой заметил, что нубийца нет на его обычном месте.

– Думаешь, я потерплю в своем доме того, кто учит рабов драться! – хохотнул Гемелл. – Негодяя уже ведут на Марсово поле.

Мальчик, не понимая, уставился на хозяина.

– Его распнут на кресте.

Ромул рванулся к Гемеллу, его глаза полыхали яростью.

Анкий резко дернул за цепь, предупредив нападение. Ромул споткнулся и рухнул на пол, в последний момент успев сообразить, что Юбу он никак не сможет спасти.

Гемелл пнул его в живот.

– Родился рабом! – Еще один пинок. – Рабом и подохнешь. Поднимайся.

Дверь распахнулась, и купец вывалился наружу. Остальные за ним. На них никто не обращал внимания. Рабов частенько выводили в город в цепях.

Ромул не запомнил тот переход по улицам. У него кружилась голова, а душа была полна тоски и чувства вины перед Юбой, который был виновен лишь в том, что показал ему, как держать меч. А теперь умрет из-за него. Из-за него продадут Фабиолу. А что станется с его матерью? И как долго он протянет в жестоком мире арены?

За одну ночь оказались сломаны четыре жизни. Ромул сморгнул слезы.

«Нельзя показывать этому негодяю свою слабость. Нужно быть сильным, как Фабиола. – Он глубоко вздохнул и заставил себя собраться с мыслями. – Юпитер, помоги мне! И моим родным».

К тому времени, когда Гемелл подошел к железным воротам, Ромулу удалось более-менее взять себя в руки. Хотя глаза его были красны от слез, он расправил плечи и твердо решил, что будет мужественным, несмотря ни на что.

Возле ворот он увидел каменную плиту, на которой было выбито два слова. Хотя мальчик не умел читать, эти слова были ему известны. Лудус магнус, Большая школа, крупнейшая из четырех гладиаторских школ Рима, откуда Милон набирал людей в свои банды.

У ворот с непокрытой головой стоял страж, одетый в видавшую виды кольчугу длиной до середины бедра. За спиной у него Ромул увидел прислоненное к стене копье. На поясе у мужчины в боевой готовности находился короткий остроконечный меч, а к левой руке был прикреплен крепкий прямоугольный щит со странной эмблемой.

– Сообщи, зачем пришел.

– Хочу продать это отродье Мемору.

Страж оглядел Ромула с головы до пят.

– Тебе не кажется, что он слишком молод?

– Не твое дело! – рявкнул Гемелл. – Ну-ка, впусти нас!

Страж с недовольным видом приоткрыл ближнюю створку ровно настолько, чтобы можно было протиснуться. Как только Гемелл и три раба вошли, ворота за ними с грохотом захлопнулись.

От этого звука, отрезавшего его от прошлого, сердце Ромула учащенно забилось. Многие из обитателей школы были преступниками, наверно, и часовой тоже. Для большинства попасть в лудус означало то же самое, что и смертный приговор; только лучшим из лучших удавалось выжить здесь больше года-двух. Мальчик понимал, что его мечты о славе просто смехотворны, но все равно испытывал возбуждение.

Гемелл направился по короткому коридору прямо на тренировочную арену. Внутри большого двухэтажного здания помещался целый мир, в том числе и просторная площадка. Сейчас она была полна гладиаторов, которые отрабатывали движения и сражались друг с другом.

Ромул восхищенно уставился на них. Ближе всех находилась классическая пара – ретиарий против секутора.

– Вот и ты станешь рыбаком. – Гемелл ткнул пальцем в сторону мужчины в набедренной повязке, вооруженного только трезубцем. Ретиарий размахивал сетью из толстой веревки, пытаясь улучить момент, чтобы бросить ее. – Самые никчемные бойцы. Корм для хищников! – Он говорил так, словно плевал Ромулу в лицо.

Секутор вел себя очень осторожно, заслонялся высоко поднятым овальным щитом и держал в правой руке наготове короткий деревянный меч. Ромул успел заметить и шлем, закрывавший лицо, и поножи на левой руке, и кожаные ремни на правой. Воин казался защищенным как-то односторонне. Но у его соперника доспехов вообще почти не было, лишь наплечник на правой руке.

Вдруг охотник начал метаться из стороны в сторону. Вот он резко подался вправо, затем влево. Но рыбак все же улучил подходящий миг и метнул сеть. Секутор запутался в ячейках и упал. В мгновение ока ретиарий оказался над ним и прикоснулся деревянным трезубцем к горлу лежавшего. Побежденный гладиатор вскинул руку с поднятым указательным пальцем – знак того, что он просит пощады. Ретиарий, смеясь, помог ему подняться на ноги, и они продолжили упражнение.

Ромул почувствовал, что в нем возрождается надежда. А купец, как он заметил, поморщился, увидев, что поединок закончился не так, как он предполагал.

Гемелл шел к дальней стороне тренировочной арены, где стоял толстый деревянный столб, возле которого упражнялись еще несколько гладиаторов.

– Палус, – чуть слышно прошептал Анкий. – Если выберешь бои с мечом, будешь заниматься здесь.

Ромул обвел взглядом обоих кухонных рабов. Ни один, ни другой не решались смотреть ему в лицо, но он не испытывал к ним злости. Попытались бы Анкий и Соссий не выполнить приказ хозяина – сразу же отправились бы вслед за Юбой умирать на крестах на Марсовом поле.

Неподалеку от палуса стоял невысокий пожилой мужчина в дорогой тунике. Длинные, тронутые сединой волосы совершенно не вязались с морщинистой смуглой кожей. Рядом с ним стоял еще один человек, покрупнее, с кнутом в руке. Увидев Гемелла, ланиста перестал выкрикивать приказы.

– Гемелл! Никак не ожидал тебя здесь увидеть. – Он окинул Ромула оценивающим взглядом.

Купец вытолкнул мальчика вперед:

– Сколько ты дашь за него?

– Мне нужны мужчины, а не дети.

Надсмотрщик ухмыльнулся беззубым ртом.

– Ты только посмотри, какой крупный, – возразил Гемелл. – А ведь ему всего тринадцать!

Холодный взгляд снова прошелся по Ромулу.

– Можешь драться с оружием?

Ромул не отвел взгляда. Чтобы получить шанс выжить, он не должен выказывать страх. Он кивнул.

– Как раз за это я и привел пащенка к тебе, – вмешался купец.

Мемор потер поросший щетиной подбородок:

– Тысяча сестерциев.

Гемелл рассмеялся:

– За него на рынке рабов и то больше дадут. Он стоит втрое больше. Ты на его мускулы посмотри!

– Ладно, Гемелл, у меня нынче утром хорошее настроение. Пятнадцать сотен.

– Двадцать пять.

– Зря тратишь время.

– Две тысячи. – В глазах купца все еще угадывалась надежда.

– Восемнадцать сотен. И ни сестерцием больше.

Гемеллу оставалось лишь согласиться. Все равно это было больше, чем ему удалось бы выручить за Ромула на рынке.

– Хорошо.

Мемор щелкнул пальцами.

Неведомо откуда возник тощий человечек в грязной тунике. В обеих руках с перепачканными чернилами пальцами он держал по мешку с деньгами.

Ланиста отсчитывал монеты тщательно, по-видимому гордясь тем, что имеет такую возможность. Покончив с этим делом, он протянул кошель Гемеллу.

– Бей его почаще, – сказал купец. – По-другому он не понимает.

– Господин, что будет с моей сестрой? – молящим голосом спросил Ромул.

Купец осклабился:

– Эту сучку я продам в публичный дом. Дыра у нее нетронутая, и за нее хорошо заплатят. А что касается этой шлюхи, вашей матери… посмотрим, что за нее предложит надсмотрщик на шахтах.

Ромул взглянул на своего бывшего хозяина, уже не скрывая ненависти.

«Когда-нибудь я убью тебя. Медленно и мучительно».

К изумлению мальчика, Гемелл отвел взгляд и без единого слова повернулся и пошел к выходу. Но Ромулу не дали времени насладиться этой маленькой победой. Твердые пальцы крепко взяли его за подбородок.

– Теперь ты мой. – Пересеченное несколькими старыми шрамами лицо Мемора оказалось пугающе близко к мальчику. Запах дешевого вина чуть не сшибал с ног. – В Большой школе мужчины учатся умирать. До самого конца жизни все эти бойцы будут твоей новой семьей. С ними ты будешь упражняться. Жрать. Спать. И срать. Понял?

– Да.

– Будешь вовремя делать то, что я скажу, обойдемся без битья, которым тебя пугал этот жирный поганец. – Мемор угрожающе выпятил челюсть. – Не будешь делать – и, клянусь Геркулесом, ты об этом пожалеешь. Я умею мучить так, как другим и в голову не придет.

Ромул заставил себя не отвести взгляд.

– Перед всеми, кто тут есть, принеси клятву гладиатора!

Эти слова Мемор оглушительно проревел, и все бойцы на арене сразу же остановились. Каждый из них прошел в свое время через этот ритуал.

– Ты клянешься выдержать кнут? Клеймящее железо? Ты клянешься принять смерть от меча?

Ромул сглотнул подступивший к горлу комок. Но его голос прозвучал твердо.

– Клянусь.

Суровые лица смотревших на него людей сделались мягче. По крайней мере, смелости новичку, похоже, было не занимать.

– Поставь парню клеймо и сбей цепи, – приказал Мемор грамотею. – Дай ему одеяло и отыщи место, где спать. А потом живо приведешь его ко мне!

– Пошли, малый. – В голосе не слышалось угрозы. – Железо целует не так уж больно.

Ромул украдкой обвел взглядом земляную тренировочную арену и мощные каменные стены школы. Хочется или нет, но теперь это его дом. А выживет он или умрет, знают одни лишь боги. Высоко подняв голову, он последовал за тощим письмоводителем.