Вот один пример. Во время одних из первых выходных в университете меня пригласили на проходящее вне города мероприятие, где были несколько человек из моего родного местечка. Я решила не ездить. Я не хотела упускать любых возможностей сойтись с моими новыми коллегами, которые, как я ожидала, станут моими друзьями. Один из них, женатый мужчина, как раз планировал неофициальное мероприятие в те же выходные. Они с женой пригласили пойти с ними на обед другого человека, которого приняли на работу примерно в то же время, что и меня, вместе с его партнером. Меня же вообще не пригласили.

Хотя нельзя сказать, что только те, у кого была пара, избегали отношений со мной. Например, одна женщина – назовем ее Джоанна – была одна, когда мы познакомились, и мы подружились. Позже она встретила свою вторую половину, и эти двое иногда приглашали меня. В памяти остался один такой случай.

Джоанна: «Не хочешь как-нибудь поужинать со мной и Пэтом?»

Я: «Конечно, как насчет этих выходных?»

Джоанна: «Мы думали насчет среды».

Я: «Ну, у меня есть кое-какая работа, которую надо закончить к вечеру среды, поэтому это для меня не самый удобный вариант, но, думаю, у меня получится».

В среду мы начали обсуждать, куда пойти.

Пэт: «Итак, куда бы тебе хотелось?»

Я: «Как насчет нового тайского ресторанчика? Или, может быть, мы пойдем к Дьюнеру?»

Джоанна: «Мы думали о «Рококко».

Так назывался итальянский ресторан, и я была бы рада съесть какую-нибудь пасту, поэтому я согласилась. Но, тем не менее, когда мы пришли туда, я узнала, что у Джоанны и Пэта был совершенно другой план.

Джоанна: «Мы думали заказать пиццу и попробовать друг у друга разные начинки».

Я совсем не это задумывала, но в «Рококко» в самом деле были интересные начинки, поэтому я согласилась снова. Я была готова высказать свои пожелания. Официантка подошла до того, как мы обсудили свои предпочтения, но ничего страшного. Пэт тоже был готов и заказал четыре варианта, которые они, очевидно, заранее согласовали с Джоанной. Официантка записала их, повернулась и ушла. Через несколько секунд она вернулась, чтобы сообщить: к сожалению, двух вариантов начинки в этот вечер нет. Наконец, у меня появился шанс. Но только я открыла рот, как Пэт объявил «наши» заменители, а я не успела даже слова промолвить.

На работе тоже случались эпизоды, которые запомнились. Однажды мне пришлось вести занятия по вечерам, потому что «женатому мужчине гораздо сложнее возвращаться домой по ночам». Подруга моей коллеги, которую я увидела впервые в жизни, узнав, что я одинока, тут же высказала предложение: я на добровольной основе должна стать лидером отряда герл-скаутов, где состояла ее дочь. Потом еще был ежегодный пикник нашего отделения, который каждый год организовывали по-разному. Мне больше нравилось, когда каждому сотруднику можно было привести с собой одного гостя, чем в те годы, когда каждый мог брать с собой всех членов семьи. За одну и ту же стоимость я приходила одна, а мой старший коллега приводил жену и четверых детей.

Я испытываю отвращение, описывая эти моменты. Почему я их вообще заметила, почему вспоминаю много лет спустя? В этом один из секретов неотвязности синглизма. Он часто проявляет себя в мелочах повседневной жизни. Неужели я действительно собираюсь написать книгу о том, как получила пиццу с пепперони? (Нет, я хотела анчоусы.)

Другая причина того, что синглизм упорно продолжает существовать и обычно остается неопознанным, – это то, что он прочно связывает неправильные образцы поведения напрямую и недвусмысленно с матримониальным статусом человека. Возможно, когда я только приехала в город, мои коллеги не хотели проводить со мной выходные не потому, что я была одинока, а потому, что я их так раздражала, что они старались как можно меньше времени проводить в моем обществе. Возможно, Джоанна и Пэт принимали все решения не потому, что были парой, а я была одна, а потому, что они были более властными, эгоистичными и беспардонными. Или, может быть, они были умными, достаточно хитрыми, чтобы не позволять говорить никому, кто мог бы предложить анчоусы. Возможно, женщина, с которой я только что познакомилась, попросила меня стать лидером отряда герл-скаутов ее дочери не потому, что подумала, что у меня как у одиночки много свободного времени, но потому, что почувствовала мои прирожденные лидерские качества с первого мгновения нашего знакомства.

От того, чтобы признать существование предрассудков и неравноправия, меня удерживала фантазия о социальном освобождении. Я лелеяла мечту о том, что однажды утром я проснусь и обнаружу, что вокруг меня совершенно новый мир. Я зайду в свое отделение, и коллега скажет: «Ох, как глупо с нашей стороны было организовывать пикники так, что одинокие люди оплачивали развлечения своих женатых и замужних сотрудников вместе с их детьми. Мы больше НЕ БУДЕМ так делать!» Я открою «Нью-Йоркер» и увижу, что в колонке с обзорами ресторанов больше нет заголовка «Столики для двоих». Я включу телевизор и увижу кандидатку на выборах, заявляющую, что, поскольку она одинока и у нее нет детей, она будет посвящать больше времени и энергии на заботу о нуждах своих кандидатов, чем любой из ее соперников.

Я все еще жду этого.

Есть и еще один сдерживающий фактор. Все эти мифы и предрассудки, направленные против одиноких людей, не имеют названия. Их нечем связать вместе, чтобы показать, какой весомой, значительной и взаимосвязанной оказывается их коллекция. Водители, которые выступали за права чернокожих автомобилистов, поднялись на эту борьбу не только из-за причиненных им неудобств или разовых оскорблений, но потому, что пренебрежение включало в себя целый набор предрассудков, стереотипов, актов дискриминации, которые широко признавались как проявления расизма. Напротив, одинокие люди часто воспринимают направленную против них дискриминацию, стереотипы, пренебрежение как личные, без какого-либо распространения на место одиночек в современном американском обществе как группы.

На волне растущего самоосознания я изобрела термин «синглизм»¹⁸. В этой книге я расскажу обо всех мифах, связанных с одинокими людьми, свяжу их вместе, а потом выброшу вместе со всем остальным мусором.

Термин «синглизм» прямо указывает на одиноких людей и способы, которыми они изолируются и общественно порицаются. Тем не менее, это только половина обмана. Его вторую половину составляет возвышение брака и парной жизни, особенно в духе «Ты для меня все». Я называю это матриманией.

***

Когда бы я не упомянула синглизм в том же контексте, что и расизм, сексизм и гетеросексизм или любой другой вид пагубного -изма, на меня тут же обрушивается волна протестов. Они имеют право на существование. По многим важным критериям одиночки оказываются в другой категории по сравнению с другими особо жестоко порицаемыми группами. Пока что я еще никогда не слышала, чтобы кого-то переехали колесами грузовика, потому что он был одинок. Нет и никогда не было питьевых фонтанчиков «только для женатых». Жалость, которую испытывают на себе одиночки, совсем из другой оперы по сравнению с ненавистью, которую чернокожим приходится сносить от оголтелых расистов, или неприкрытого отвращения, которое обрушивается на геев и лесбиянок со стороны гомофобов.

Есть и еще одно возражение, которое я часто слышу: я выбрала совершенно не то время. Как я могу заявлять, что одинокие люди находятся в трудном положении, когда на самом деле современные одиночки пользуются недавно обретенными свободами, имеющими необыкновенное значение? Это тоже важная мысль.

Финансовая независимость, в особенности для женщин, находится в верху списка социальных изменений, которые увеличили возможности одиноких людей. Хотя женщинам по-прежнему платят за одну и ту же работу меньше, чем мужчинам¹⁹ и очень много людей обоего пола живут в бедности, достаточно значительное число женщин зарабатывают достаточно денег, чтобы обеспечить себя и даже нескольких детей. Они больше не зависят от своих мужей в плане экономического обеспечения. Ни женщинам, ни мужчинам больше не нужно состоять в браке, чтобы заниматься сексом, и их за это никто не будет подвергать остракизму или стыдить. Дети одиноких матерей сейчас имеют те же законные права, что и рожденные в браке²⁰. После легализации абортов, с развитием контроля рождаемости и репродуктивных медицинских технологий женщины могут заниматься сексом, не заводя детей, и иметь детей, не занимаясь сексом.

Когда секс, родительство и экономическая выживаемость были тесно переплетены и завязаны в узел с браком, разница между одинокой жизнью и жизнью в супружестве была глубокой и значительной. Представьте себе, например, американских новобрачных 1956 года. Ни раньше, ни позже американцы не регистрировали брак в более раннем возрасте²¹. Половина женихов 1956 года еще не достигла к вступлению в брак 22,5 лет, а половине невест было 20 лет и меньше. Молодые пары впервые в жизни начинали вести совместное хозяйство и откладывать деньги, чтобы купить себе дом. По очень многим критериям брак тогда действительно был переходом во взрослую жизнь. Это была большая толстая красная черта, оставляющая одиноких по одну сторону, а вступивших в брак – по другую.

Теперь, почти полвека спустя, институт брака остается закрепленным в наших законах, нашей политике, нашей религии и в наших культурных представлениях. Но он имеет очень небольшое значение в качестве значимого жизненного перехода. Сегодня образ жизни двадцатисемилетнего мужчины практически не отличается в зависимости от того, женат он или нет²², мужчины и женщины учатся в различных учебных заведениях, меняют места работы и жительства, вступают в отношения до брака – если они вообще вступают в брак.

Тогда как все компоненты брака, которые когда-то были связаны в тесный узел, теперь стали существовать независимо, количество возможных жизненных путей возросло во много раз. Обещания, которые дает дерзкий новый мир, создают такой практически неограниченный набор историй жизни, какой только можно себе представить. Каждый американец может создать для себя совершенно неповторимую судьбу.

Но обещания таят в себе и угрозу. Возможности могут возбуждать, но могут и пугать. Иногда хорошо знакомое, предсказуемое и простое могут быть куда более привлекательными. Это я испытала на своем опыте при работе с различными технологиями. Как только я начинала чувствовать себя свободно с последней версией программы электронной почты, ее вытесняла с моего десктопа самая последняя версия, пополненная такими новыми опциями, которых я не понимала, да они были мне и не нужны. Я хотела свою программу, знакомую, предсказуемую и простую. Мне нравилась моя старая программа электронной почты. Я знала, как ею пользоваться, и понимала, как она работает. Я хотела остановить технический прогресс.

Именно так многие люди ощущают изменения, которые поколебали мир брака и семьи. И это ответ на вопрос о том, как я могу заявлять, что одинокие люди находятся в трудном положении, тогда как по многим критериям они никогда не имели столько преимуществ. Свобода быть одиноким, выбирать жизненный путь, который не похож на жизненный путь других людей, может оказаться не слишком комфортной для людей, которые чувствовали бы себя в большей безопасности, если бы у них не было такого широкого выбора.

Аналогия с техническим прогрессом не совсем уместна. Моя приверженность старой и знакомой программе электронной почты мало говорит о моих глубинных ценностях, моральных ориентирах или смысле жизни. Мое сопротивление недавно установленной программе не удваивается от суждений других людей, которые восхищаются нововведениями²³. Тем не менее, решения о том, как прожить свою жизнь, имеют огромное значение.

В нашем сознании отпечаталось, что в Америке была золотая эра – 1950-е, когда брак был в центре всей жизни, его место в ней было священным и неоспоримым. Он наполнял жизнь значением и предсказуемостью. То время было безопасным, теплым, комфортабельным и морально непротиворечивым, как нам представляется (пусть даже реальность и не столь благостна)²⁴. Наша сегодняшняя Америка и американские ценности кажутся более сложными, неспокойными и полемическими. Чем сильнее все эти сложности выглядят угрожающими, тем больше мы скучаем по ушедшему в прошлое образу жизни.

Думаю, многие люди хотели бы вернуть то место, которое брак когда-то занимал в нашей жизни. Они хотели бы предсказать и сузить ставшие широкими границы хорошей жизни: оставаться в родительском доме вместе с братьями и сестрами до конца юности и начала взрослой жизни; возможно, какое-то время поучиться или поработать или сразу вступить в брак; продолжать работать, если ты мужчина; купить дом, завести детей, оставаться в браке, дождаться появления внуков. Жить долго и счастливо, иметь уважение и ценность в глазах окружающих. И никаких споров о том, из чего должна состоять хорошая и полноценная жизнь в культуре в целом и в приложении к отдельно взятой семье.

Что могут сделать американцы, если они хотят вернуть брак таким, каким они его когда-то знали (или думали, что знают)? Как они могут убедить одиноких людей продолжать восхищаться браком, если многие аспекты семейной жизни теперь доступны и вне ее? Юридические, медицинские и социальные изменения, которые лишили брак того, что делало его таким особенным, невозможно развернуть назад. Никто не собирается запрещать контроль рождаемости, и аборты никуда не денутся, даже если станут вне закона. Идущее вперед развитие репродуктивных методов никак не остановить. Женщин не будут увольнять с работы. Детям одиноких родителей не будут ставить штамп «незаконнорожденный» в свидетельство о рождении. Так как же можно восстановить эту жирную разделительную черту, если она уже наполовину стерта?

Есть один способ – самый мощный из всех известных. Он может перемахнуть и через законодательство, и через развитие науки, и развернуть самые блистательные возможности в общественной и профессиональной жизни. Это глушение сознания – что-то вроде контроля над сознанием, только без всяких полутонов для конспирации.

В те времена, когда брак больше не стоит в центре жизни, глушение сознания имеет своей целью создание несокрушимой веры в несокрушимую популярность брака, которую он в действительности не имеет, – все совсем наоборот. Согласно мифологии, создаваемой глушением сознания, превращает незрелого одинокого человека в зрелого супруга. Оно создает такое ощущение обязательности, жертвенности и самоотдачи, какого раньше никогда не было. Это единственное место, где могут существовать интимность и законность. Это превращает серьезные сексуальные партнерские отношения из попытки в настоящую вещь. Раньше вы только надеялись, что являетесь для другого всем, а теперь это так и есть. Брак дает окончательную награду, самую вожделенную американскую мечту – счастье. Не заурядное счастье, а глубокое и значительное преуспеяние. Ощущение полноты существования, которого никогда не добиться одинокому человеку. Как обещает мифология, вступи в брак, и ты больше никогда не будешь одинок.

Мифология питается страхом и тоской. Тоской по богатствам, которые ждут вас по ту сторону брачной черты; страхом того, что случится, если вы никогда туда не попадете. Страх и тоска, синглизм и матримания, одинокие и состоящие в браке. Всегда есть две стороны, сжатие и растяжение. Именно это делает мифологию такой мощной.

Тем не менее, с мифологией есть одна ошеломляющая проблема: это все полная чушь. Каждое слово в ней либо чрезвычайно преувеличено, либо совсем неверно. Наука не права, общественное мнение неверно, наши верования чудовищно ошибочны. Глушение сознания нуждается в постоянной работе, чтобы держать такую неудобную правду под покровом тайны. Обеим облапошенным сторонам необходимо постоянное внимание. Со стороны синглизма каждый проблеск радости в одинокой жизни, который может быть значительным или приносящим внутреннее удовлетворение, должен быть уничтожен или скрыт. Со стороны матримании брак должен безмерно превозноситься, чтобы он мог занять свое мифическое место волшебного опыта, который изменяет все.

Глушение сознания умаляет значение жизни одиноких людей, обеспечивая готовые опровержения любым заявлениям, которые могут сделать одиночки, чтобы доказать ценность своей жизни. У одиноких людей есть близкие друзья, которые для них чрезвычайно важны? Это «всего лишь» друзья. У них есть сексуальная жизнь? Тогда они потаскушки или кобели. А как насчет одиноких людей, которые явно не озабочены промискуитетом? Тссс, остается только их пожалеть из-за того, что они никогда не пробовали интимных отношений. Одиночки посвящают себя работе? Это они просто компенсируют отсутствие супруга, единственного объекта, которому можно со смыслом посвятить свою жизнь. У одинокого человека много интересов? На самом деле, это не так. Все они интересуются только одним. Как только они найдут свою вторую половинку, сразу же бросят клуб экстремального парашютирования. Счастливы ли одиночки? Они только так думают. Без второй половинки настоящего счастья достичь невозможно.

Вас все еще не убедили? Прекрасно. У одиноких людей может быть так называемое счастье, друзья, отношения, карьера, страсти, мир и покой в душе, они даже могут быть самоотверженными, преданными и ответственными. Но все равно они умрут в одиночестве.

Синглизм деспотичен, противоречив и категорически не склонен к прощению. Из-за того способа, каким он обесценивает жизнь человека, пока не уничтожает ее полностью, он даже хуже некоторых других измов. Возьмем, например, сексизм. Некоторые женщины действительно считают, что их место в доме, а высочайший смысл их жизни – муж и дети. И для этих женщин, и для всех остальных мужчин и женщин на свете, которые разделяют такую точку зрения, ценность жизни женщин все-таки остается неоспоримой. Они могут быть внимательными и отдающими себя целиком женами, матерями, отдающими всю свою любовь детям, самоотверженными хранительницами домашнего очага. Они могут ощущать полноценность своей жизни, ее наполненность и ценность. Их считают такими все, кто разделяет этот взгляд на мир²⁵.