Глава 5

– Хана тебе, овца страшная, – прошипела мне в затылок Катрин. Могла бы и не предупреждать. Я и так поняла, что теперь смешков и издевательств заметно прибавится. Любят эти золотые девочки унижать нищих.

Парень, который сидел рядом, вышел первым, видимо, уже позабыв о моём существовании, и я с облегчением вздохнула. Теперь бы ещё сбегать в столовую и что-нибудь проглотить – вообще замечательно будет. Одним из плюсов универа для золотых деток была столовая. И да, я бессовестно и без всяких там стеснений использовала свой шанс. Потому что дома поесть удавалось не всегда, да и продукты, которыми кормили здесь, я не могла себе позволить даже на праздник.

В столовку прибегала одной из первых, чтобы остальные не увидели, что я питаюсь по талону, а не за наличку. Это послужило бы новым поводом для сплетен и насмешек, а унижений мне и так хватало.

Желудок заурчал, будто услышав мои мысли, и я, собрав учебники и конспекты, заторопилась прочь из аудитории.

А в коридоре вдруг столкнулась с ним. С наглецом.

– Ну что, малая? Не передумала? – он спрятал мобильник в карман, отлип от стены.

Ну, блин. Накрылась столовка.

Прохожу мимо него, вцепившись похолодевшими пальцами в учебники, которые не поместились в сумку, прижимаю их к груди. А может, проскользну, а?

– Эй, я с кем разговариваю? – ловит он меня за локоть. Надо заметить, довольно грубо так хватает, что мне категорически не нравится.

– Я кофе не пью, – бросаю упрямо. – И вообще, мне пора, – выразительно смотрю на его руку, но нахалу хоть бы хны.

– Ну, чего убегаешь? Я не обижу, – обещает он с притворно ласковой улыбкой. Наверное, на Катрин и ей подобных действует. На меня – нет. И не потому, что я ставлю себя выше золотых красавиц с сотнями тысяч подписчиков в социальных сетях. Я даже им не завидую. Ну, если только самую малость. Просто я чувствую, что он плохой. Плохой мажоришка, которому в новинку такая, как я. А я не музейный экспонат, чтобы по мне он изучал низшие касты.

И не игрушка, чтобы развлекать заскучавших лентяев. Я, быть может, тоже хочу покупать себе дорогую одежду и аксессуары. И питаться правильно и вкусно. И на машине ездить дорогой. Только я желаю всего этого добиться сама. А значит, не могу тратить своё драгоценное время на общение с человеком, для которого я ботаничка страшная. Вот точно же, мышью про себя называет. А может, и не только про себя. Вон кучка таких же у стенки стоит, смотрят на меня с усмешками гаденькими. Точно какую-нибудь мерзость придумали. И я не удивлюсь, если он в этом участвует.

Вот как накрутила себя, собственную тень скоро начну подозревать в заговоре. Елене Мироновне не понравилось бы. Она постоянно твердит, что я слишком настроена против мажоров и мне просто необходимо найти общий язык со своими однокурсниками. Но как тут находить общий язык, если ежедневно я терплю глумления и издёвки? Нет уж. Лучше самой по себе.

– Отпусти, пожалуйста, – прошу его, глядя в сторону. – Я тороплюсь.

– Перерыв большой, успеем поесть. Ты же в столовую собралась?

Как стыдно… Меня вдруг накрыло горячей волной смущения, будто я в его дом за бесплатными продуктами пожаловала.

– Я не голодна. У меня другие дела, – дёрнула руку, снова взглянула на него. – Отпустишь или мне закричать? – кричать я, конечно, не стала бы. Добровольно привлечь к себе внимание этих пираний вокруг? Нет, спасибо.

– Что ты делаешь сегодня вечером? – опять игнорирует мою просьбу.

– Держусь подальше от всяких нахалов, – отрезаю грубо.

– Дерзишь? – вздёргивает он брови, словно не ожидал от меня подобного хамства. – А не боишься пожалеть? – это уже произносит без усмешки. Самая что ни на есть прямая угроза.

– Не пожалею, – выдёргиваю локоть и исчезаю в подъехавшем лифте, но он в последний момент просовывает внутрь руку и не позволяет двери закрыться.

– Прямо сейчас пожалеешь, – входит следом и нажимает пару кнопок.

Запоздало бросаюсь к выходу, только уже поздно. Лифт останавливается, начинает мигать аварийная кнопка. А наглец загоняет меня в угол и, уперевшись руками в стенку, нависает сверху.

– Ну что, пойдёшь со мной вечером на свидание? Хотя, знаешь, можем устроить его здесь. Ты как?

Убегать некуда, и лифт, похоже, никуда не собирается ехать.

А наглец усмехается, пальцем щелкает меня по носу.

Что за универ дурацкий? Этим людям вообще кто-нибудь хоть раз говорил «нет»? Или они даже слова такого не знают?

– Я против, – отталкиваю от себя его руку, но мажора, кажется, это только подстёгивает.

– Ты смотри какая. А если заставлю? – упирается руками в стенку по обе стороны от моей головы и приближает лицо. Чувствую его мятное дыхание, отворачиваюсь в сторону.

– Я не боюсь тебя, сказала же уже. И ты мне неинтересен. Будь добр, оставь меня в покое. – Я здесь не за тем, чтобы на свидания бегать.

– Серьёзная, – кивает он наигранно задумчиво и нажимает кнопку первого этажа. А когда лифт открывается, делает джентльменский жест рукой, мол, проходи. Я вылетаю из лифта пулей, провожаемая несколькими парами удивлённых глаз и одной насмешливых. – Увидимся, малая! – слышу вслед, но даже не оборачиваюсь.

Глава 6

Перекусить пришлось в ближайшей чебуречной, где я, гонимая страхом быть замеченной кем-нибудь из знакомых и дать новый повод для насмешек, забилась в самый дальний уголок и там прикончила аж два пирожка с картошкой.

Пересчитав оставшиеся деньги, вздохнула и сунула их в карман. Пособие ещё не скоро, стипендия и того дальше. Придётся сильно урезать расходы.

На следующую пару шла как на расстрел. Если утренний нахал снова подсядет ко мне, придётся спасаться бегством. Только вот побег – тоже не выход. Это на детишек депутатов никто не обращает внимания. Там уже давно всё куплено, схвачено и распланировано. А меня могут выпереть за любой косяк. Пропущу пару занятий, и всё – прощайте стипендия, хорошее образование и красный диплом. Здравствуй свободная касса на фуд-корте.

Но, к моей огромной радости, мажор не явился. Видать, нашлись дела поважнее или просто вспомнил, что ему нечего здесь делать. Только радовалась я рано, потому что кое-кто на пару всё-таки пришёл. Уж лучше бы мажор.

– Ну что, сучка, поговорим? – рядом на скамью плюхнулась Катрин. С другой стороны – грациозно, аки лань горная, приземлилась Алина. И я тут же приуныла, осознав, в какую задницу угодила.

– Что вам нужно? – прошипела на них, а Катрин бегло осмотрелась вокруг и оскалилась в своей акульей улыбке.

– Думаешь, я с тобой тут беседы разводить буду? Слушай меня, бомжиха! Ещё раз ты подойдёшь к Филатову, я тебе все твои космы жиденькие повыдираю, поняла?

Я поправила пучок на макушке, задрала подбородок. И ничего не жидкие у меня космы. Подлиннее и погуще её наращенных будут. Только на укладки я время не трачу, уж лучше потратить его с большей пользой.

– А я к нему не подсаживалась, – ответила я. – Это он ко мне подсел. И не я к нему приставала, а… – тут я осеклась. Про приставания в лифте она, скорее всего, не знала. И говорить не стоит. А то с ума тут сойдёт от ревности и кислотой в меня плеснёт. С такой станется.

– Слушай ты, мартышка страшная! Да кому ты нужна, приставать к тебе! Он поугарал над тобой, а ты и повелась, – нервно и ненатурально захохотала Катрин, прыснула и Алина.

– Так вы поэтому пришли меня стращать? Потому что мне показалось? – я всё-таки не удержалась. Подколола стерву и тут же за это поплатилась. Катрин вцепилась в мой пучок, больно потянула назад, запрокидывая мне голову.

– Ты мне тут ещё поулыбайся, овца! Чтобы больше не приближалась к нему, ясно тебе? О таком парне тебе только в твоих бомжацких снах мечтать!

– Препод! – шикнула на подружку Алина, и обеих будто ветром сдуло.

Я зашипела, схватившись за голову, глаза защипало от слёз.

– Всё нормально? – послышался голос преподавателя, и я быстро выровнялась, принимая правильное положение.

– Да, – пропищала тихонько, скосила глаза на Алину и Катрин. Те устроились чуть дальше, состроили умные лица и уткнулись в конспекты.

Можно было бы пожаловаться. И, вполне возможно, их бы даже отчитали за такое поведение. Но как-то это позорно, что ли… У нас в детском доме стукачей терпеть не могли. Хотя, в принципе, дети были добрее этих вот… Вот чего им в жизни не хватает? Ведь всё есть! Родители, деньги, еда, одежда. Возможности. Откуда злоба такая страшная?

«Привет, как дела? Может, сходим сегодня в клуб?» – засветился экран моего старенького телефона, а я невольно улыбнулась.

Максим.

Макс мой друг. Хотя он называет себя моим парнем. Впрочем, я не спорю. Если ему так проще, то пусть. Наверное, мы просто выросли из того возраста, когда неважно с кем дружить – с девочкой или с мальчиком. У взрослых людей всё должно быть по-взрослому. Это так Макс твердит. Хотя я с ним не всегда согласна. Особенно не согласна, когда под «взрослым» он подразумевает интимные отношения.

У Макса, в отличие от меня, есть родители. Только пьют, месяцами из запоя не выходят. Так что кому из нас повезло больше – тот ещё вопрос. Так говорит Макс. Но и тут я с ним поспорила бы. Родители они… Родители. Папа и мама. Какими бы ни были, они всё равно твои родители. Подарили нам жизнь, и уже за это мы обязаны их любить. Да и мама Макса очень вкусно готовит борщ. Когда трезвая и не с похмелья, что, к сожалению, бывает крайне редко. А папа разрешает Максу брать свою старенькую машину, на которой мы катаемся по ночному городу. Уже за это их можно любить. У меня нет даже таких…

«Привет, а в какой?» – набиваю ему ответ.

«В «Ягуар». Я сегодня приглосы достал, клубешник суперский. Там типа мажоры разные тусят».

Меня немного коробит от сленга Макса, но это уже дело привычное. Больше коробит от слова «мажоры». Мне их и в универе хватает. Да и в клубах я нечасто бываю. Если быть точнее, до этого была только раз. Тоже с Максом.

Однако насколько высока вероятность, что в том «Ягуаре» я встречу кого-нибудь из своих однокурсников? Один шанс из тысячи. Или и того меньше. А так хоть отвлекусь. Волосы вот распущу.

«Во сколько?»

***

Вечер снежный, морозный. Я ловлю ладонью пушистую снежинку, смеюсь. А Макс прижимает меня к себе за талию. Обычно я ругаюсь на него за такое проявление чувств на людях. Но сегодня как-то не хочется ворчать. В конце концов, я молодая девушка, должна наслаждаться жизнью. Да, слова Елены Мироновны. Нет, я не девочка с детским лицом и душой пенсионерки. Просто на учёбу уходит много сил и времени, а на отдых почти не остаётся энергии.

– Ладно, хватит дурачиться. Пошли в клуб, холодно здесь, – Макс затаскивает меня под навес с цветными гирляндами и, несмотря на мои опасения, проводит нас мимо охраны внутрь помещения.

С порога по ушам бьют биты, и сердце начинает биться в ритме музыки. Здесь шумно, много народу. Макс протаскивает меня сквозь толпу, останавливается. Пока я осматриваюсь вокруг, с кем-то здоровается. Наверное, знакомый.

Парень что-то кричит ему на ухо, Макс быстро кивает и склоняется в мою сторону.

– Варь, ты к бару сходи, закажи себе чего-нибудь, а я скоро подойду! Ща перетру кое-чего с корешем и вернусь! – щекочет ухо своей модной бородой, а я отрывисто киваю.

Макс протягивает мне тысячу рублей, а я удивлённо вздёргиваю брови. Откуда у него деньги? И на такси хватило, и угощать вот меня собрался.

– Эээ… У меня есть! – пытаюсь перекричать музыку, но Макс уже меня не слышит, суёт в руки деньги и спешит за своим другом.

Я заказываю апельсиновый сок, потягиваю его через соломинку минут десять. Вокруг танцы и веселье, и мне тоже хочется попрыгать. Но Макс попросил ждать у бара, и я жду.

Проходит ещё минут пять, сок почти закончился. Кто-то садится рядом, подзывает бармена, и тот вскидывает руку, здоровается с моим соседом по стульям.

– Мне *****, а девушке… Чем тебя угостить, малая? – слышу знакомый голос, и внутри всё переворачивается от волнения. Нет, мне показалось, не может такого быть. Поворачиваюсь к нему и понимаю, что может… Тот самый нахал.

– Эй, чувак, я тебе тут не мешаю? – слышу из-за спины мажора голос Макса.

– Свали, – бросает ему через плечо мой навязчивый ухажёр. – Так что, что пьёшь? Или этот жмот тебе, кроме сока, ничего не взял? – это уже мне.

Краснею от корней волос, кажется, до самых пяток. Очень неудобно перед Максом.

– Э! – Максим кладёт руку на плечо мажору, а тот закатывает глаза и поднимает указательный палец вверх, мол, минуточку. А затем разворачивается и бьёт моего парня прямо в лицо.

– Так чем угостить? – снова поворачивается ко мне, и голос его становится настойчивее.